Текст книги "Дух воина"

Улыбка мигом слетела с лица подростка, и он непонимающе уставился на продавщицу.

– Чего глаза свои бесстыжие на меня вылупил? – всё больше распалялась торговка. – Что ты мне бумажки вместо денег суёшь?

Женщина швырнула купюры обратно, и теперь Гвоздь тоже увидел, что это были вовсе не деньги, а куски какой-то грубо порванной газеты.

– Дед, сука, – прошипел он, поднимая с земли и всё ещё в растерянности рассматривая бумажные клочки. – Обманул, на!

Лица товарищей тоже враз погрустнели, и они, словно чувствуя на себе вину за этот обман, исподлобья поглядывали на своего предводителя. Тот ещё немного постоял, словно о чём-то размышляя, а потом швырнул обрывки газет на дорогу и, резко развернувшись, зашагал прочь.

– А ну не мусори мне здесь! – послышался строгий окрик из окошка.

– Да пошла ты, – буркнул под нос Гвоздь.

Внутри его всё кипело от злости и обиды: за халявно сделанную работу, за обман и за так глупо провалившиеся надежды на приятный вечер.

– Я же говорил, что дед какой-то стрёмный, – начал было говорить Толстый, но тут же осёкся, скорее почувствовав, чем увидев, в темноте злобный взгляд своего предводителя.

А в это время невысокого роста тёмная, коренастая фигура, проследив за всем, что произошло с подростками, бесшумно вернулась к открытому канализационному люку и, спустившись на несколько ступеней вниз, бесшумно закрыла за собой массивную металлическую крышку.

* * *

– Ну какая мне может быть от тебя выгода? – немного помолчав, словно что-то вспоминая, ответил Велимудр. – Побывал я у вас, посмотрел на то, как вы там живёте, и уразумел: сколько же в вашем мире кривды, выдаваемой за истину, сколько невежества и глупости. Знаешь, мне тогда даже страшно стало. «Куда же этот мир катится, что с ним будет через несколько десятков лет? – подумал я. – А ведь есть люди, которые могли бы сделать этот мир лучше, да токмо опустили их на самое, что ни на есть, дно». Вот как я тогда подумал. Ну а коли ты ко мне случайно попал, то раз уж такое случилось, то и решил помочь тебе вернуться к нормальной жизни. Может быть ты краем уха слыхал о том, что грядёт великий переход от эпохи Лисы в эпоху Волка? Не за горами уж Утро Сварога, и такие люди, как ты, понадобятся для созидания новой жизни, люди справедливые и готовые пожертвовать собой ради этой самой справедливости. В тебе, Ваня, живёт дух воина, это я учуял сразу, токмо тебя узрел.

– Да что я смогу, – горько усмехнулся Заречный, – кто послушает какого-то бездомного бомжа, будь у него хоть семь пядей во лбу.

– Ты прав, бомжа никто слушать не будет, токмо тебе надобно стать нормальным человеком, подучиться маленько, чтобы не по книжкам глаголить, а истину, идущую из души, изрекать. Тогда народ-то к тебе и потянется, тогда и прислушиваться начнут, так как сердце-то, Ваня, не обманешь, люди сердцами почуют, когда им правду, а не кривду глаголят.

– Легко сказать, стать нормальным, да только как это сделать?

Иван отодвинул миску с недоеденной кашей и сметаной запивать не стал. Есть перехотелось. Старик разбередил его душевную рану, и аппетит пропал.

– Ну, коли ты поел уже то, для начала, расскажи, как ты к такой жизни-то пришёл? – сказал Велимудр, также отодвинув свою миску.

– Да чего там рассказывать… так получилось. Можно сказать, стечение неблагоприятных обстоятельств.

Заречный задумался, собираясь с мыслями. Раньше он гнал такие размышления подальше, чтобы они не тревожили его сердце, а теперь нужно было всё вспомнить и рассказать старику. «Хотя может оно так и лучше будет, может тогда на душе полегче станет», – подумал он.

– Собственно, как я уже сказал, рассказывать-то и нечего. После школы пошёл в Минское суворовское училище, затем в Киевское высшее общевойсковое, на факультет разведки. Перед Афганом служил командиром разведвзвода. Родители умерли: отец – ещё когда я учился в суворовском, а мать тремя годами позже. После них остался домик в Нижнереченске, да только мне с жильём не повезло. Когда уже лежал в госпитале, в одно из празднований Нового года какие-то отморозки запускали фейерверки, вот один и попал прямиком в окно пустующего дома. Разбил стёкла, загорелась мебель… Отморозки испугались и убежали, а соседи заметили и вызвали пожарную, когда уже всё полыхало внутри. Пока пожарные приехали, тушить уже было нечего. Так что, когда меня комиссовали, вернулся я домой, а дома-то и нет.

Заречный вновь замолчал. Он с тоской перевёл взгляд на окно, которое, вместо привычных ему стёкол, было затянуто чем-то похожим на слюду, и тяжело вздохнул.

– А дальше пошло-поехало… На работу без прописки не устроишься, спасибо знакомый, тоже бывший Афганец, помог устроиться на частную автостоянку. Ну а живу…, сам видел где.

– Эко как тебя судьбинушка покрутила, – посочувствовал Велимудр, – ну да ничего, нонче, как я и сказал, у тебя новая жизнь начнётся. Когда домой вернёшься, купишь себе и дом и одёжу получше прежней.

– Это за какие, интересно, шиши? – скептически улыбнулся Иван.

– А вот, держи-ка.

Старик высыпал на стол горсть, неизвестно откуда взявшихся в его руке, маленьких, матового цвета, полупрозрачных камешков.

– Ничего себе! – чуть не присвистнул Заречный, но вовремя сдержался. – Это откуда ж у тебя алмазы, да ещё один к одному?

– Как думаешь, – старик не стал отвечать на заданный вопрос, – эти вещицы помогут тебе чуток наладить жизнь?

Иван, словно хрупкую вещицу, взял двумя пальцами один камешек, покрутил его перед глазами и аккуратно, будто опасаясь, что он разобьётся, положил на место.

– Помочь-то, помогут, – подтвердил он, всё ещё глядя на сокровища, – только на какое-то время…

– Дак я тебе и даю это на мелкие расходы, – улыбнулся старик своей замысловатой улыбкой, – а для серьёзного обустройства-то и камешек должен быть посерьёзнее.

Велимудр вновь, словно фокусник, разжал бывший только что пустым кулак, и на его ладони засверкал идеальными гранями настоящий бриллиант размером с большую фасолину. Камень, переливаясь на свету всеми цветами радуги, будто магнит, притягивал взгляд, не давая оторваться. Иван смотрел, как заворожённый. Он впервые в жизни видел настоящий бриллиант такой величины, но вдруг, словно сбросив с себя гипнотическое оцепенение, бывший разведчик перевёл взгляд на хозяина дома и сказал:

– Извини, Велимудр, но такого подарка я принять не могу. Это же каких деньжищ всё стоит?!

– Бери, Ваня, бери, – мягко, по-отечески, произнёс старик, – у меня таких ещё много.

– Много?! Ну ты даёшь! Так ты, выходит, богаче любого миллионера?! Чего ж ты живёшь тогда в такой лачуге где-то на отшибе? Да за такие деньги дворец можно отгрохать.

– Ну и скажи мне на милость, зачем мне дворец? Чего я в этом дворце делать-то буду? Хан наш Хубилай, тот да, тот во дворце живёт, да токмо ему по чину положено, а мне в моём домишке гораздо уютнее, да и сподручнее. С моими занятиями лишний чужой глаз не нужен.

– Хан живёт во дворце? – вновь удивился Заречный, услышав то, что вновь противоречило его знаниям, – а в учебниках написано, что монголы в юртах жили.

– Ох уж, эти ваши учебники… – вздохнул лекарь, – чего только там не понаписано. Твержу тебе, твержу.., нету здесь никаких монголов, есть моголы, и юрт здесь в помине не было. Ты сам рассуди, коль хан в юрте бы жил, так и остальной народ тем паче бы жил в юртах. Токмо ты же своими глазами видел поселение за озером, там чего, юрты стоят? А мы с тобой нонче тако же в юрте сидим али в доме каменном?

Заречный смутился, его бывшая картина мира, с которой он прожил столько лет, продолжала размываться, словно акварель под дождём.

– Но что я буду делать с этими камешками? – вернул он разговор в прежнее русло.

– Знамо дело, что продашь. На вырученные за маленькие камешки деньги купишь себе еду и одёжу нормальную, за большой – купишь себе жильё. А там, глядишь, и дело какое для души сыщется.

– Лучше бы не камешками, а сразу деньгами, – буркнул под нос Заречный, а громче сказал, – ну и кому я их продам? Ты что же думаешь, у нас на каждом углу скупка алмазов стоит? Да и незаконно это.

– Видел я, как эти ваши законы соблюдаются, – ухмыльнулся Велимудр, – и поговорку вашу слышал: «Закон, как дышло, куда повернул туда и вышло». Так что ты парень смышлёный, придумаешь чего-нибудь. Ну а насчёт денег, Ваня, я тебе говорил, что есть у меня и бумажные местные и золотые чеканные монеты, да токмо через переход они не пройдут с тобой. А вот камешки – другое дело. Это природный материал, через любой переход свободно с ними пройти можно. Так что бери и не привередничай. Почитай, что это мой гостинец тебе. Как у вас говорят, чтобы раскрутиться.

– Я уж и не знаю как тебя благодарить, – смущённо пробормотал Иван, теперь взяв в руки бриллиант и рассматривая его вблизи. – Это же действительно целое состояние.

– Лучшей твоей благодарностью, Ваня, будут твои добрые дела, которые ты во благо своего народа и всей Земли-Матушки творить будешь, – улыбнулся старик и вдруг, став серьёзным, прикрикнул, – ну-ка, хорош рассиживаться, работа стоит!

Заречный сгрёб со стола камешки в кулак и, вскочив со своего места, весело, по-военному, ответил:

– Есть не рассиживаться, а идти работать.

Он отнёс подарок в свою комнату, спрятал их под валиком, служившим подушкой, и, не задерживаясь, направился к дубовой колоде, в которой торчал уже хорошо ему знакомый колун.

Глава 5

Последние несколько дней перед полнолунием пролетели незаметно. Работа на воздухе и здоровая еда, которая у лекаря была строго вегетарианской, превращали некогда ещё немощное тело капитана запаса в тело крепкого и выносливого воина. Несмотря на все преимущества его нынешней жизни, Иван всё чаще задумывался о переходе и о том, как вольётся в ту жизнь, которой жил раньше. Мысли, словно эхо в пещере, метались из одной стороны в другую, из одного времени в другое. Жизнь, из которой он попал в прошлое, всё больше тянула назад, но пытливый ум здорового человека хотел узнать об этом времени как можно больше. Один раз Заречный было заикнулся своему наставнику о том, что хотел бы побывать в поселении, но получил решительный отказ.

– Нечего тебе там делать, – строго ответил Велимудр, – набирайся сил да ступай себе в свой мир. В этом мире не всё так хорошо и просто, как кажется издалека.

– А что здесь не так? – поинтересовался Иван, но ответа, как это частенько бывало, не получил.

Пару раз ещё наведывалась Анастасия. Точнее сказать, она здесь бывала гораздо чаще, но всегда старалась прийти так, чтобы не попадаться гостю на глаза, и только два раза они, то ли случайно, то ли женщина так пожелала, всё же встретились во дворе. Заречному, чего греха таить, нравилась внучка Велимудра. Но он гнал от себя всякие мысли о ней, понимая, какая пропасть во времени и менталитете лежит между женщиной, прожившей всю жизнь в тайге да ещё и в далёком прошлом, и им, современным, городским человеком. Он видел, что Настя, с тех пор как он начал набирать силу, тоже поглядывала на него с большим интересом. Хотя и делала она это всегда либо тайком, либо с усмешкой, но было в её взглядах что-то такое, что заставляло обоих краснеть, точно подростков. Вот и сегодня женщина пришла, когда гость был со стариком в лесу, но не убежала домой, выполнив всю работу по дому, а задержалась, делая вид, что чуток не успела прибраться. Мужчин не пришлось долго ждать, так как Велимудр, бродя со своим постояльцем по лесу и собирая ягоды, вдруг ни с того ни с сего заторопился домой.

– Надобно мне в поселение сходить, – коротко объяснил он причину такого быстрого возвращения.

Вернувшись домой, старик увидел внучку, делающую вид, что ещё хлопочет по хозяйству. Ругать её за нерасторопность он не стал, а сказал то же самое, что и Ивану, и, быстро собравшись, скрылся за воротами. Заречный проводил его взглядом, после чего повернулся к порогу, на котором тут же появилась Анастасия.

– Не знаешь, чего там случилось? – спросил он у неё.

– Знамо дело, что захворал кто-то. Токмо я когда уходила, так все ещё здоровы были, – нахмурила она брови. – Странно!

– Настя, а ответь мне на такой вопрос, – вновь обратился Иван к женщине, не желая, чтобы она вновь ушла в дом, – а как ты такая, вроде бы с виду не слишком сильная, топор из колоды так легко вынула?

Анастасия и сама, видимо, не прочь была пообщаться с постояльцем деда, покуда строгий хозяин дома отсутствовал.

– Дак ты же только на свою силу располагаешь, – улыбнулась она, как бы между прочим подходя ещё ближе, – а здесь силы-то особой и не надобно.

– Это как же? – не понял Заречный.

– А так! – уклончиво ответила Анастасия и подошла ещё ближе, остановившись в паре шагов от гостя. – Иногда одной живы достаточно, чтобы какой предмет с места сдвинуть.

– Настя, извини, но мне твои объяснения непонятны. Ты не можешь чуток попроще пояснить.

– Отчего ж, могу, коли глупый такой, – весело улыбнулась женщина и с лукавством добавила, – могу и показать, коли не страшно.

– Чего ж мне бояться, давай, покажи, так может яснее будет.

– Хорошо. Токмо ты потом не серчай, коли что не так, сам ведь попросил.

Иван хотел было сказать, что с какой стати он будет сердиться, но в это время Анастасия сделала к нему ещё один лёгкий шажок, протянула к нему руку с выставленной вперёд ладонью и вроде бы слегка прикоснулась к его груди. Заречный грешным делом подумал уж, что женщина решила его приласкать, как вдруг, сбитый с ног неведомой ему силой, спиной вперёд, полетел на землю. От неожиданности он даже не успел как следует сгруппироваться, поэтому так и шлёпнулся спиной на примятую траву, лишь слегка подстраховавшись руками. От такого падения свело дух, из лёгких вырвался приступ кашля. Разлёживаться перед женщиной было стыдно, поэтому Иван, выгнув спину, сделал толчок ногами в воздухе и, словно Ванька-встанька, вскочил на ноги.

– Ой, ты не слишком зашибся? – участливо спросила Анастасия, кинувшись было к нему, но, видя, что он сам быстро поднялся, остановилась.

Улыбка слетела с её губ, и теперь она с серьёзным лицом рассматривала любопытного постояльца на предмет повреждений.

– Всё в порядке, – поспешил успокоить её тот.

Кашлянув ещё пару раз, Заречный начал стирать с рук зелёные следы, оставленные травой.

– Только теперь объясни, как ты это сделала?

– Я же говорила, что жива, которая есть у каждого человека, может и исцелять и применяться в бою. Здесь не нужны большие мышцы, если умеешь живой управлять, то можно её направить для нужного тебе дела.

Заречный слыхал про такие системы, применяемые в единоборствах, когда используются не мышцы, а внутренняя энергия человека, но видеть такое в реальности ему до сих пор не приходилось.

– И долго такому нужно обучаться? – спросил он.

– Не знаю, у меня это с рождения есть. По наследству, видать, передалось.

В это время, услышав голос Анастасии, в конюшне заржал конь.

– Настя, а что всё-таки с конём Велимудра, чем он болен? – поинтересовался Иван.

Этот вопрос уже давно крутился у него в голове, но он никак не мог найти удобное время, чтобы об этом расспросить своего наставника.

– Хворает он, – лицо женщины погрустнело.

– Но если твой дед такой знатный лекарь, то почему не вылечит своего любимца? – удивился Заречный.

– Не всё так просто.

Анастасия взглянула на дворовые ворота, словно проверяя, не идёт ли дед.

– Пошли, – вдруг решительно сказала она, убедившись, что никого нет, и кивнула головой в сторону конюшни.

Иван поторопился за ней, а когда вошёл в полутёмное помещение, остановился в изумлении. Привязанный за ногу к металлической скобе, вбитой в стену, стоял красивый, породистый конь. Его серая, ухоженная шерсть переливалась и искрилась в скупых лучиках солнца, попадавших через маленькое оконце, с длинной выгнутой шеи свисала шикарная чёрная грива, но его большие слезящиеся глаза были пустыми. То есть на белых глазных яблоках отсутствовал даже намёк на зрачки.

– Он что, слепой? – шёпотом, словно боясь, что конь его услышит, спросил Заречный, всё ещё находящийся под впечатлением от увиденного.

Женщина грустно кивнула в ответ. Она подошла к жеребцу и ласково погладила его сначала по морде, а затем по шее.

– Хороший мой, красавец мой, – приговаривала она, лаская животное, но вдруг, резко развернувшись, взяла за руку, всё ещё стоявшего с раскрытым ртом, гостя и потащила того на улицу.

– Пойдём скорее, – говорила она, выталкивая Ивана за ворота, – негоже будет, если дед узнает, что я без его дозволения тебе Сивку показывала.

– Так он недавно только ушёл, – попытался возразить Заречный, но всё же не стал сопротивляться напору Анастасии.

Когда оба вновь оказались на улице, женщина прикрыла ворота на щеколду и, развернувшись, посмотрела в глаза Заречному.

– Так что с ним произошло, отчего Сивка ослеп? – вновь стал допытываться Иван, глядя также в её глаза.

Вопрос завис в воздухе. Оба, не отрываясь, смотрели друг на друга, словно таким образом пытаясь проникнуть в самую душу друг к другу. Через минуту Анастасия первая отвела взгляд в сторону и, отойдя от ворот конюшни, присела на горку ещё не расколотых чурбаков.

– У нас в посёлке, на самой окраине, – начала она тихо, – живёт чёрный ведун. Он поклоняется одному лишь Чернобогу, не признавая вторую ипостась Бога Рода – Белобога. Отец сказывал, что ведун этот всегда враждовал со старым волхвом, жившим с другой стороны поселения. Когда волхв передал свои знания и силу дедушке Велимудру, то Мордук, так зовут чёрного ведуна, начал всячески вредить новому ведающему. Дедушка тогда ещё не набрал полную силу и не мог в полной мере противостоять злому чародею. Однако и смириться с его делами не мог. Тогда Мордук, чтобы умерить строптивость нового волхва наложил заклятие слепоты на его верного Сивку. С тех пор он горемышный и стоит в конюшне, так как на солнечном свете он может навсегда потерять способность восстановить зрение.

– Так почему сейчас, когда у твоего деда силы много, он не может как-то пошаманить и вылечить коню глаза? – полушутливо спросил Заречный, вновь услышав сказку суеверной деревенской женщины о чародеях и волшебстве.

Анастасия взглянула на своего собеседника так, как смотрит строгая воспитательница детского сада на малыша, в шутку сказавшего неприличное и из-за возраста непонятное ему слово. От этого взгляда Ивану даже стало как-то не по себе.

– Сила-то у него есть, – вновь опустив взгляд в траву, всё же пояснила женщина, – да токмо вылечить всё равно не может, так как заклятие особое. Его можно снять, лишь передав слепоту какому-нибудь человеку. Дедушка на это, конечно, пойти не может, вот и стоит Сивка в конюшне. Я его иногда вывожу в пасмурную погоду погулять, а дедушка уже несколько лет всё пытается отыскать такой заговор, который смог бы вернуть Сивке зрение без передачи слепоты кому бы то ни было.

– А что случится, если передать, ну, например, какому-нибудь злому человеку?

– Добрый, злой…, всё одно. Богиня Карна всё видит и за все деяния человеческие воздаёт по заслугам в следующих жизнях.

Когда женщина замолчала, Заречный не стал ничего говорить. Ему вдруг сильно захотелось домой, в своё время, где сказки про колдунов и магов присутствуют только в книгах и фильмах. В их времени никто при помощи каких-то там заговоров, заклятий и прочей мистической ерунды не может причинить другому вред. В это время ворота отворились, и во двор бодрой походкой вошёл Велимудр. Прежде всего он кинул неодобрительный взгляд на внучку, затем, посмотрев на гостя, увидел, что тот находится в несколько подавленном настроении. Сделав в уме какие-то заключения по поводу увиденного, старик строго сказал:

– Анастасия, ступай домой, сегодня начинается первый день полнолуния, а мне ещё надобно с гостем потолковать.

Женщина молча встала с чурбаков и, захватив из дома своё лукошко, в котором всегда приносила деду угощения, направилась к воротам. Приоткрыв одну створку, она замерла и, обернувшись, взглянула на гостя. Всегда весёлая и неунывающая сейчас она смотрела на Ивана совсем другими глазами, глазами полными тоски. Заречный помахал ей рукой и улыбнулся. Однако и у него улыбка получилась какая-то кривая и неестественная. Анастасия резко развернулась и решительно вышла со двора. Иван взглянул на старика, к которому лениво подошёл проснувшийся медведь и, словно огромный котёнок, начал тереться мордой о его ногу. Лицо хозяина дома смягчилось. Он, как обычно, потрепал косолапого по холке, после чего повернулся к Ивану и спросил:

– Ну, и чем моя внучка тебя расстроила?

– С чего ты взял, что она меня расстроила? – попытался защитить Анастасию Заречный.

– Потому как вижу, что настроение твоё безрадостное.

– Домой хочется, – откровенно признался Иван.

– Ну что ж. Тогда не будем откладывать надолго, – сказал старик, – сегодня в полночь откроется проход. Коли так засвербило домой вернуться, то и ступай себе, скатертью дорога.

На такое пожелание Заречный не обиделся, так как выражение «Скатертью дорога» было сказано с какой-то душевностью и в этом мире явно имело совсем не такое значение, как у них в будущем. Он не спеша стал наводить порядок возле колоды. Сложил разбросанные чурки, отнёс готовые поленья за двор, где для них был построен навес от непогоды. Вернувшись, бывший разведчик с силой вогнал колун в колоду так же, как он торчал тогда, когда он в первый раз попытался его из неё извлечь. Управившись с работой, Иван присел на траву, сорвал одну травинку и, как в детстве, взял её в рот. Во рту появился сладковатый привкус с едва уловимой травяной свежестью. Он улыбнулся каким-то своим мыслям, посетившим его в этот момент, и, закинув голову вверх, взглянул на небо. Там, как обычно, проплывали причудливой формы облака, в которых, ещё будучи мальчиком, Иван любил угадывать всевозможные фигуры и образы.

Вот и сейчас прямо над ним плыла голова грозного царя зверей льва, вон, чуть левее, облако похожее на черепаху, а правее… В этот момент Иван даже чуть было не поверил в мистику. Из проплывающего справа тёмного облака, похожего на голову с растрёпанными тёмными волосами, на него взглянули злые, морщинистые глаза неведомого старика, появившиеся там. От этого взгляда бывшему разведчику стало как-то не по себе. К счастью, это видение длилось всего несколько секунд, после чего туча расплылась в разные стороны, и Иван облегчённо вздохнул. «И чего только не привидится после того как наслушался здесь про всяких там волшебников», – ухмыльнулся он про себя, выплюнул изо рта травинку. Закрыв глаза, он с удовольствием и наслаждением подставил лицо лучикам яркого солнышка и тёплому летнему ветерку.

За ужином Заречный вновь не смог удержаться, чтобы не поговорить с Велимудром.

– Скажи, – обратился он к старику и, проигнорировав его недовольный взгляд, продолжил, – вот, ты говорил, что крыса попала в твой ледник через проход, а что, она не могла шмыгнуть обратно? Почему осталась здесь погибать?

И вновь ответа пришлось ждать несколько минут, пока собеседник тщательно жевал пышку из гречневой муки, принесённую внучкой. Ивану же есть не хотелось – аппетита совсем не было. Он вначале тоже отломил кусочек выпечки, обмакнул в сметане, но, тщательно разжевав, как и полагалось, эту небольшую порцию, понял, что больше в него не полезет.

– От того, – старик вновь начал говорить неожиданно, когда казалось, что ответа на вопрос уже не будет, – от того, что любое существо может пройти чрез проход один лишь раз и в одну токмо сторону. А далее жди ещё месяц до следующего полнолуния.

– Как-то всё у вас мудрёно, – улыбнулся Заречный.

Велимудр только пожал плечами, мол, что поделаешь – магия она такая. Мужчины помолчали, думая каждый о своём. Иван уже всеми своими мыслями был в своём времени и в своём городе, думы же старого волхва были покрыты тайной и ведомы только ему одному.

– Велимудр, – вновь нарушил молчание Заречный, пристально посмотрев старику в глаза, – скажи, а мне можно ещё разок попасть сюда?

– Дак отчего же нельзя-то? – улыбнулся тот, спокойно выдерживая взгляд своего гостя. – Я же тебе глаголил, за какой такой надобностью охранника у ледника поставил. А это означает, что в любое полнолуние можешь у себя в вашу вонючую яму спуститься да и окажешься здесь. Охранник тебя не тронет, а для меня завсегда желанным гостем будешь. Об одном токмо предупредить должен, хотя ты человек ответственный и серьёзный, да и воином был не абы каким, а разведчиком, однако смотри внимательно, чтобы кто посторонний за тобой не увязался, особливо из лихих людей.

– Это я понимаю, – заверил Иван.

И вновь воцарилась тишина. Время шло к вечеру, и в комнате уже начали сгущаться сумерки. Освещение зажигать хозяин дома не стал, так как и он, и его постоялец хорошо ориентировались в тёмной избе, а изучать подробности на хмуром и задумчивом лице своего гостя не было надобности. Перед наступлением полночи или, как говорил старик: «полничь», которая по местным часам длилась от часу до двух тридцати ночи, хозяин дома предупредил Заречного, чтобы тот переоделся в свою одежду и был готов к переходу. В небе уже давно взошла огромная луна и, пытаясь заглянуть сквозь матовые окна в дом, окрасила всё, что находилось внутри, в свой любимый, строгий чёрно-белый цвет. Иван не спеша поднялся со своей табуретки, на которой он так и остался сидеть после ужина, погружённый в размышления, и вышел в свою комнату. Переодевшись в джинсы и футболку, он ссыпал подаренные волхвом камешки в карман брюк, перед этим ещё раз полюбовавшись холодным блеском бриллианта, аккуратно, по-солдатски, сложил снятую одежду на лежанке и вновь вернулся на кухню.

– Ну что, воин, готов? – спросил старый волхв.

– Так точно, – постарался как можно бодрее ответить Иван, но понял, что получилось как-то не очень правдоподобно.

– Раз готов, то пошли.

Мужчины вышли во двор и направились к леднику. Здесь им пришлось потревожить охранника, который с наступлением сумерек улёгся у самого входа в подвал и сейчас, казалось, дремал, положив голову на лапы. Медведь нехотя встал, но отошёл в сторону всего лишь на шаг, так, чтобы можно было лишь приоткрыть дверь. Поздним посетителям подвала пришлось довольствоваться этой уступкой и боком протискиваться в неширокий и невысокий проём двери. Заречному, за всё время пребывания в этом времени, не приходилось ещё ни разу побывать в леднике. Спустившись в подземелье по крутым каменным ступенькам, его разгорячённое после летнего тепла тело сковало от непривычного холода. Иван поёжился, но ничего не сказал, лишь подумал о том, что благодаря своей предусмотрительности не снял лапти вместе с одеждой ещё в доме. Теперь эта незамысловатая обувка, хотя и не грела, но всё-таки в ней было гораздо комфортнее стоять на морозном земляном полу, нежели босяком.

Войдя в подвал, Велимудр зажёг стоявший на подвешенной сбоку полке светильник и сделал это, как и в доме, безо всяких приспособлений. Спичек и зажигалок, ясное дело, в это время ещё не было, но и ничего похожего в руках старика Иван тоже не заметил. Впрочем, и сам светильник не был похож ни на свечу, ни на какую-либо известную ему лампу. «Ну дед, ну фокусник», – улыбнулся про себя Заречный и вопросительно взглянул на Велимудра, стоявшего сбоку. Тот пристально, с серьёзным выражением на лице смотрел на него, словно пытаясь напоследок зафиксировать в памяти образ своего гостя.

Увидев, что Иван успел оглядеться вокруг, старик вдруг сделал еле заметное движение и светильник погас. Вновь небольшое помещение ледника погрузилось во мрак. Такое поведение старого волхва немного удивило бывшего разведчика. Однако не прошло и нескольких секунд, как непроглядная тьма каким-то непонятным образом начала медленно рассеиваться. А ещё через некоторое время он смог различать очертания предметов, а затем и более мелкие детали. Сначала Заречный подумал, что это вновь какой-то трюк хозяина дома и, уже в который раз, вновь бросил на старика вопросительный взгляд. Тот улыбался привычной, еле заметной улыбкой и, видимо, ждал вопросов от своего ученика.

– Это что за подсветка, почему стало виднее? – оправдал ожидания Велимудра Иван.

Тот, как обычно, выдержал многозначительную паузу, а затем негромко произнёс:

– Это мой подарок тебе, авось пригодится когда.

– Что за подарок? – не понял сразу, о чём идёт речь, Заречный.

– «Око пса», – коротко пояснил старик.

– Какого ещё пса?

– Так называется особый дар, благодаря которому ты сможешь теперь зреть в полной темноте, аки пёс, безо всяких ваших мудрёных приспособлений.

Иван ещё раз огляделся вокруг. Сейчас он без труда различил в полной темноте полки ледника и множество крынок, и другой посуды на них. Он даже мог сосчитать гладкие камни, которыми были вымощены стены подземелья. Теперь бывшему разведчику стало понятно, что это не какая-то подсветка, а он действительно видит в непроглядном мраке, словно с прибором ночного видения. Единственное отличие было в том, что его глаза видели всё в чёрно-белом изображении – без примеси зелени, присущей армейскому ПНВ-5711
  ПНВ-57 – прибор ночного видения, 1957г.


[Закрыть], которым он пользовался при прохождении службы в Афгане.

– Благодарю, учитель! – сказал Иван, вновь переведя взгляд на Велимудра.

– Ну всё, тебе пора. В добрый путь, – бросил тот в ответ и головой указал на покрытую изморозью ближайшую стену.

– Сюда? – с сомнением в голосе переспросил Иван, для верности ткнув пальцем в ту же сторону, так как не видел там никакого прохода.

– Иди, не сумливайся, – подбодрил его старик и слегка подтолкнул в спину.

То, что толчок был лёгким, казалось лишь со стороны. На самом же деле старый волхв, видимо, применил ту же неведомую энергию, что и его внучка днём. Иван потерял равновесие и, словно пробка, выстрелившая из бутылки с шампанским, на скорости влетел в серую поверхность стены. Не ощутив никакой преграды, в следующее мгновение он уже вылетел прямо в канализационную яму в своём мире. То, что он оказался у себя «дома», подтвердили и знакомые запахи, присущие родной, городской канализации. Заречный оглянулся назад на стенку, сквозь которую только что проник. Он протянул руку и легонько ткнул пальцем в шершавый цемент. Старик не соврал, в обратную сторону проход сейчас был для него закрыт. Потоптавшись в темноте на месте, Иван ощутил под ногой что-то мягкое. «Ага, мой кроссовок», – улыбнулся он, опустив взгляд вниз. Окинув взглядом грязное дно ямы, бывший разведчик увидел при помощи своего нового дара оставшуюся после перехода в прошлое обувь. Присев на корточки, он обнаружил и несколько монет, которые тогда лежали у него в кармане, а сейчас рассыпались по сырой и слизкой поверхности пола. Благо, что жёлоб, по которому текли нечистоты, располагался у противоположной стены, и все вещи, которые не смогли перескочить со своим хозяином в другое измерение, не оказались в вонючей жиже. Собирая деньги, бывший разведчик ещё раз мысленно поблагодарил старого волхва за свой удивительный дар видеть в темноте, так как ему не пришлось впотьмах шарить руками по дну канализационной ямы. Единственное, что его огорчило, так это то, что он не смог найти при помощи «ока пса» потерянный серебряный крестик. «Ничего не поделаешь, придётся вернуться сюда ещё раз с фонариком», – подумал Иван и, взяв кроссовки в одну руку, хотел уже было подниматься по металлическим скобам к люку. Однако в этот момент вверху послышались чьи-то голоса, и тяжёлая, металлическая крышка, издавая неприятный скрежет, не спеша поползла в сторону.