Текст книги "Золотая клетка"

– Что за ерунду ты болтаешь? – вконец разъярилась вдовствующая императрица, бросая в нее пиалу. Та, пролетев мимо, разбилась о колонну на сотню осколков.

– Ваша служанка виновата, она глупа и ничего не понимает, – тут же отозвалась тетушка Ли. – Я позову прислугу, чтобы убрали осколки, не вставайте пока. – И она засеменила прочь, низко опустив голову.

– В свои руки… – задумчиво произнесла Вэй Жуи, оставшись одна. Она посмотрела на свои изящные пальцы, усыпанные драгоценностями. – Впрочем, хорошо, что она так послушна. Некоторые просто не рождены, чтобы править, а кому-то не дают возможности.

Глава 3
День рождения прежнего императора

Мин Сянь опустилась на колени в своем тяжелом императорском наряде. Множество слоев одежды и головной убор с жемчужными нитями[18]18
  Императорский церемониальный наряд в основном состоял из богатого вышитого халата ханьфу, а также верхнего и нижнего халатов, штанов, множества подвесок и прочих украшений. Императорский наряд был традиционно желтым, и всем остальным запрещалось носить этот цвет. Головной убор с подвесками спереди и сзади назывался мяньгуань и надевался только на официальные мероприятия.


[Закрыть] давили на ее плечи и голову. Взяв в обе руки три палочки благовоний, которые ей поднес Чжоу Су, она совершила три поклона перед посмертной табличкой императора.

За ее спиной послышался шорох одежд – все придворные спешили встать на колени, чтобы поклониться вместе с ней покойному императору Мин Дуаню, получившему храмовое имя Тай-цзун – за мирное время его правления.

Закончив с церемониальными поклонами, Мин Сянь попыталась встать на ноги, но из-за тяжести одежд на плечах ей это не сразу удалось. Чжоу Су тут же подскочил, поддерживая ее под локоть. Императрица поднялась и медленно развернулась к чиновникам, все еще отбивающим небесные поклоны. Она отошла в сторону, давая вдовствующей императрице следующей совершить обряд. Та, одетая в темно-синие одежды и корону феникса, прошествовала мимо нее, высоко неся свою красивую голову. Украдкой бросив на нее взгляд, Мин Сянь подумала, что уж ей, должно быть, корона не в тягость.

Чиновники продолжали кланяться. Мин Сянь застыла, как статуя, слева от посмертной таблички, глядя с возвышения на свой двор. Императрица должна надевать корону феникса, но поскольку никогда еще принцесса, к тому же незамужняя, не вставала во главе государства, Министерство обрядов пришло к решению, что она будет носить императорский головной убор с жемчужными подвесками, мешающими разглядеть что-либо впереди. Зато вниз в нем смотреть было удобно.

В первом ряду на коленях стояли Шан Юй с холодным лицом, министры Вэй и Лю, а также все остальные главы шести Министерств. Правила диктовали, чтобы Шан Юй был на полшага впереди всех – его фигура даже на коленях возвышалась над остальными придворными, подобно скале. Мин Сянь на некоторое мгновение задержала на нем глаза, но в этот момент тот поднялся из очередного небесного поклона и уставился на девушку.

Императрица тут же отвела равнодушный взгляд, переключившись на Цао Юаня. Ей больше не нравилось смотреть в глаза Шан Юю. Они были знакомы без малого пятнадцать лет, но с некоторых пор ей казалось, будто его взгляд наполнен испепеляющим пламенем, осуждающим каждый ее шаг.

Министр обрядов Цао был бледен и как будто спал с лица. Он не поднимал взгляда, уткнувшись в землю, – Мин Сянь могла представить, о чем он думал. Его прошение вызвало такую бурю при дворе, и наверняка министр молился, как бы церемония поскорее завершилась, и он сможет вернуться в свою резиденцию, забиться туда, как мышь в угол, и сидеть тихо-тихо. Императрица могла его понять – все, чего ей, стоящей на противном осеннем ветру во всей этой тяжелой одежде, сейчас хотелось, – это вернуться во Дворец душевной чистоты и отдохнуть. Она еле заметно вздохнула, отворачиваясь к посмертной табличке Тай-цзуна и делая вид, что внимательно наблюдает, как вдовствующая императрица кланяется покойному супругу.

«Да ты больше всех рада, что он умер», – подумала она, глядя на ее скорбное выражение лица. Матушка промокнула глаза краешком рукава и отступила, становясь позади нее. Евнух Чжоу еле заметно кивнул императрице, и та принялась спускаться. Теперь им предстояло пережить путь назад – по ужасной, размытой дождями дороге, – и она наконец сможет насладиться тишиной и покоем.

– Придворным дозволяется вернуться в столицу, – громко крикнул Чжоу Су.

Пройдя мимо склонивших голову чиновников, Мин Сянь направилась к выходу из императорской усыпальницы, где была похоронена вся ее семья. По боковой галерее она прошла к пруду.

Она бывала здесь всего несколько раз, но ей нравилась тишина этого места. Императорская усыпальница находилась в пригороде Линьаня на высоком холме. Холм был такой большой, что вместил в себя и пруд, и здания, в которых жили прислуживающие в усыпальнице. Здесь всегда царил покой, и даже слуги ходили бесшумно, словно боясь потревожить мертвых. Некоторое время Мин Сянь стояла на ветру, глядя на покрытую рябью поверхность пруда. Услышав шорох одежд, императрица обернулась и без удивления обнаружила Чжоу Су.

– Вдовствующая императрица передает извинения, что решила уехать первой, – произнес он.

– Хорошо, – отозвалась Мин Сянь удовлетворенно. Ехать с матушкой ей совершенно не хотелось. – А что придворные?

– Почти все они последовали за Ее Благородием, – понимающе кивнул евнух. – Часть императорской гвардии направилась с ней, но капитан Ду ожидает вас.

Капитаном Ду был нынешний глава дворцовой стражи – могучей императорской гвардии. Человек честный и даже суровый, он получил свой пост после повышения Шан Юя и ранее служил под его началом как помощник. Мин Сянь он, пожалуй, нравился, хотя что-то в его взгляде делало его похожим на бывшего начальника и приносило ей дискомфорт. Ду Юнпин происходил из простой семьи, его родители были крестьянами. Собственным талантом он проложил себе путь к должности, и Мин Сянь за это его уважала. Именно она даровала ему звание капитана (не без подсказки великого советника) и поставила во главе гвардии, чем заслужила пару упреков со стороны матушки.

Мин Сянь кивнула в ответ на слова Чжоу Су и снова посмотрела на пруд. Старый евнух украдкой наблюдал за лицом императрицы, которое казалось одновременно и безмятежным, и усталым. Он вздохнул про себя: бремя Мандата Неба состарило эту молодую девушку – она вздыхает почаще самого Чжоу Су!

Императрица стояла на краю пруда, пока окончательно не окоченела. Она приказала приготовить ей чай, а затем направилась в боковой павильон усыпальницы, запретив кому-либо следовать за собой. Здесь лежали циньваны – императорские сыновья и братья. Пройдя мимо древних табличек, она остановилась перед одной, на которой значилось: «Циньван Цзе[19]19
  Досл. «выдающийся».


[Закрыть], принц Мин Синь, Мин Шаоцинь[20]20
  Синь – взрослое имя цзы, Шаоцинь – личное имя мин Второго принца. Как можно заметить, все дети императора имели одинаковый второй иероглиф в личных именах и одинаковую первую букву во взрослых именах. Это типично для знатных семей – называть одно поколение детей единообразно.


[Закрыть]». Проведя пальцем по табличке, она опустилась на колени и отвесила глубокий поклон.

– Твоя непочтительная младшая сестра пришла повидаться, – тихо сказала Мин Сянь, поднимая голову.

Чжоу Су, дожидающийся у входа в павильон, нервно переминался с ноги на ногу. Решив уже позвать императрицу (он знал вспыльчивый характер капитана Ду, а тот точно разворчится, что небо уже темнеет), он застыл, увидев ее выходящей.

– Возвращаемся в столицу, – приказала Мин Сянь, смахивая с лица последние остатки печали. Чжоу Су заметил, что уголки глаз императрицы покраснели, но списал это на неровный дневной свет.

– Ваш слуга просит прощения, чай, что вы приказывали заварить, уже остыл, – укоризненно произнес старый евнух. Служанка рядом с ним – из прислуги усыпальницы, – опустив голову, держала в руках поднос.

– Я не буду пить, – отмахнулась девушка. – Отправляемся.

– Императрица возвращается во дворец! – громогласно воскликнул евнух Чжоу, отчего Мин Сянь невольно поморщилась.

Подходя к императорской повозке, она увидела, что капитан Ду, нахмуривший свои всегда опущенные черные брови, о чем-то беседует с Шан Юем. Это удивило ее – она думала, что все придворные давно вернулись в столицу. Скользнув по ним взглядом с толикой досады, она забралась внутрь и почти вслух выдохнула от облегчения – отлично, Чжоу Су уже приказал поставить в повозку маленькую жаровню, и после ноябрьского холода она очутилась в долгожданном тепле. Процессия тронулась – по обе стороны от повозки следовали гвардейцы на лошадях, неустанно просматривающие округу. Императрица отодвинула занавеску, бросая прощальный взгляд на усыпальницу, и невольно столкнулась взглядом с Шан Юем – верхом на коне тот ехал слева от повозки. Его фигура в темных парадных одеждах словно накрывала тенью всю императорскую повозку, а взгляд обжег Мин Сянь, и она тут же опустила занавеску, откидываясь назад. Тяжелый головной убор уперся в спинку сиденья, давая шее отдохнуть. Она устало прикрыла глаза, нежась в тепле, идущем от жаровни, и сама не заметила, как задремала.

Ее разбудили крики и звон мечей. Резко распахнув глаза, она потянулась к занавеске на окне, желая посмотреть, что происходит, но услышала холодный низкий голос.

– Ваше Величество, не высовывайтесь, – это был Шан Юй. Его голос звучал совсем рядом с ней.

– Что происходит? – спросила Мин Сянь.

– На нас напали, примерно дюжина человек, все хорошо вооружены. Очевидно, целью являетесь вы, – великий советник оставался спокойным, словно они обсуждали прогулку, а не покушение. Звон и крики усилились, приближаясь к ним. В свите императора были самые отборные воины гвардии, но, кажется, они не могли сдержать убийц. – Оставайтесь в повозке, – приказным тоном сказал Шан Юй. Императрица все-таки украдкой выглянула, придерживая занавеску кончиками пальцев – рядом с повозкой, спешившись, стоял Шан Юй. В его руке блестел меч.

К нему подлетел человек в черной одежде и маске и занес клинок, атакуя великого советника. Однако тот, выросший в доме военного министра, был отличным воином и прекрасно владел мечом. Завязался бой: Мин Сянь как завороженная наблюдала за смертельным танцем. Она почти не заметила, как в повозку с другой стороны пробралась еще одна черная тень.

– Ай! – совсем не по-императорски воскликнула Мин Сянь в испуге, привлекая внимание Шан Юя. Тот увидел убийцу и бросился в повозку, но, отвернувшись от другого человека в черном, тут же получил скользящий удар мечом по плечу. Стиснув зубы, он отбросил убийцу в сторону и рванул внутрь. Заскрипели колеса – он увидел, как Мин Сянь пытается удержать кинжал, который неминуемо приближался к ее горлу. Но сил в слабом императорском теле для этого было маловато – кинжал опасно блеснул, скользнув по шее Мин Сянь. Тонкая струйка крови побежала по воротнику церемониального наряда.

– Ваше Величество! – взревел Шан Юй, в его глазах появилась жажда крови. Одним резким ударом он пронзил убийцу насквозь, и тот рухнул как подкошенный прямо в объятья Мин Сянь. Бледная как смерть императрица дрожащей рукой попыталась сбросить тело, но то оказалось слишком тяжелым.

Шан Юй схватил мертвеца за шиворот и вышвырнул его из повозки. Он подскочил к императрице, кончиками подрагивающих пальцев коснувшись ее кровоточащей шеи.

– Хвала Небесам, порез неглубокий, – выдохнул он, склоняясь над ней. Мин Сянь моргнула – лицо первого министра сейчас было так близко, что она задержала дыхание. Она перевела взгляд на кровоточащий рукав Шан Юя.

– К-хм, – кашлянула она, – вы ранены, великий советник?

– Пустяки, – Шан Юй осознал свое неподобающее поведение и отдернул пальцы. Тепло его тела покинуло Мин Сянь. – Я…

– Они отступают! – крикнул гвардеец снаружи повозки. Шан Юй будто бы понял, где находится, и на его лицо, омраченное тревогой, вернулась равнодушная маска. Мин Сянь, зажимая шею рукой, тоже приосанилась.

– Императрица! Ваше Величество! – послышался дрожащий голос Чжоу Су. Кажется, тот совсем перепугался. – Вы в порядке? О Небеса, это что, тело убийцы? Ваше Величество! – в панике Чжоу Су отдернул занавеску на входе в повозку, чтобы увидеть стоящего на коленях Шан Юя, зажимающего рукой плечо, и императрицу с окровавленной шеей. – Императрица ранена! – закричал он в ужасе, чем навел еще большую панику в свите.

– Мы в порядке, Чжоу Су, – прочищая горло, хрипло сказала Мин Сянь. – Это великий советник ранен. У Нас просто царапина.

– Великий советник! – Евнух Чжоу засуетился еще больше, огромными глазами глядя на кровь, капавшую с ладони Шан Юя на роскошный ковер в повозке.

Шан Юй резко поднялся, делая шаг к императрице, и та невольно вжалась в стенку повозки.

– Перевяжите рану платком, Ваше Величество, пока мы не доберемся до столицы, – здоровой рукой он достал из рукава чистый шелковый платок и протянул его девушке.

– Ты… – начала говорить она, но Шан Юй уже стремительно покинул повозку. Мин Сянь глупо замерла, сжимая в руке белую ткань. – Чжоу Су, помоги Нам перевязать шею.

– Конечно-конечно, – старый евнух поспешил забраться в повозку, чтобы помочь императрице.

– Доложить обстановку! – послушался зычный голос Шан Юя. Он выслушал доклад, обошел все тела – погибших было немного, и все из числа убийц. Остальные скрылись. Кажется, увидев, что отряд слишком хорошо вооружен, они отступили. Одного удалось схватить живым. Он пытался откусить себе язык, но его быстро связали и сунули кляп в рот. Потемневшими от гнева глазами Шан Юй уставился на невыразительное загорелое лицо.

– Этого в темницу на допрос. Хорошо охраняйте его, не дайте покончить с собой, – приказал он. – Трогаемся. Уже стемнело, а императрица ранена, мы должны как можно скорее доставить ее во дворец.

Капитан Ду, заметивший, как Шан Юй зажимает рану, открыл рот:

– Вы тоже ранены, великий советник.

– Пустяки, царапина. Я сам перевяжу рану, – сказал тот. – Сейчас нет времени. Трогаемся!

– Но… – Ду Юнпин в сомнении посмотрел на пропитавшийся кровью рукав.

– В путь! – прорычал Шан Юй, теряя свое обычное хладнокровие.

– Великий советник. – Шан Юй оглянулся, чтобы увидеть евнуха Чжоу рядом с собой. Тот был бледен, но к нему быстро возвращалась хватка. Он стыдился своей трусости во время нападения и теперь старался всеми силами выслужиться перед императрицей. – Ее Величество приказала, раз вы ранены и не можете ехать верхом, пожаловать в ее повозку.

В вечно холодных глазах Шан Юя мелькнуло удивление. Он на мгновение замер как истукан. Чжоу Су нетерпеливо переступил с ноги на ногу, дожидаясь ответа.

– Повинуюсь воле Ее Величества, – наконец выдохнул Шан Юй. Он отдал последние приказания, а затем направился к повозке. Изнутри на него пахнуло запахом крови. Императрица тем временем уже избавилась от своего головного убора, и теперь ее волосы были собраны только под золотую корону для волос. Она невыразительно взглянула на Шан Юя, который забрался внутрь.

– Садись. – Мин Сянь потеснилась, давая ему место рядом с собой.

– Ваш подданный не смеет, – скромно опустив голову, сказал первый министр.

– Садись, – с нажимом произнесла хмурая Мин Сянь.

Шан Юй, не смея перечить, уселся рядом, придерживая намокший от крови рукав так, чтобы тот не запачкал императрицу. Повозка была тесная, и когда они тронулись в путь, мужчина прижался к стенке.

– Дай посмотреть. – Мин Сянь закатала его рукав, обнажая страшного вида рану на предплечье. – Глубокая, – заметила она, хладнокровно глядя, как крупные капли крови вытекают из раны и исчезают в складках одежды. Затем ей неожиданно подурнело от этого вида, и она вздрогнула. Заметив это, Шан Юй тут же попытался опустить рукав, но императрица не позволила. Она достала платок и, мелко дрожа от подступающей тошноты, принялась неуклюже перевязывать рану. Получалось у нее из ряда вон плохо, и резкими движениями она причиняла мужчине боль, но тот ничего не говорил. Как завороженный, он наблюдал за Мин Сянь, склонившей голову. Ее тонкая шея была аккуратно перевязана его платком, на котором проступили пятна крови, но императрица не обращала на это внимания. Закусив губу, она старательно оборачивала ткань вокруг предплечья подданного, не замечая, как смотрит на нее Шан Юй.

Тот подумал, что готов хоть каждый день получать ранения за императрицу, если все будет кончаться вот так.

– Вот так, – удовлетворенно заявила императрица, отстраняясь и взирая на свое творение. Повязка была кривой, но свою функцию выполняла. – До Линьаня продержишься, – с некоторым сомнением в голосе добавила она.

Шан Юй поглядел на этот кошмар, а затем опустил рукав, скрывая его за плотной тканью.

– Благодарю императрицу за заботу об этом подданном, – сказал он. Мин Сянь подняла глаза – из-за того, что они сидели рядом, Шан Юй возвышался над ней.

Императрица отвела взгляд, прочищая горло.

– Не стоит благодарности. В конце концов, это ты спас меня, – эти слова вылетели изо рта Мин Сянь прежде, чем она успела задуматься. – Нас. Спас Нас[21]21
  Здесь Мин Сянь сначала использует обычное «я», забываясь, а затем исправляется на «Чжэнь» – императорское «Мы».


[Закрыть], – тут же поправилась она.

Шан Юй промолчал. Он отвернулся, глядя в окно, и в повозке воцарилась неловкая тишина. Если бы кто-то сейчас посмел заглянуть в повозку, он бы удивился, увидев на всегда холодном лице великого советника теплую улыбку.

Глава 4
Воспоминания и реальность

Мин Сянь было семь лет, когда она познакомилась с великим советником. Отец Шан Юя служил военным министром еще при покойном императоре. Однажды Шан Цзянь взял с собой на аудиенцию с Его Величеством единственного сына. Мин Сянь в тот день как раз пробралась в кабинет отца-императора за свежей тушью – ведь у Мин Дуаня была лучшая тушь во дворце, которой очень красиво рисовать цветы, и он сквозь пальцы смотрел на увлечения младшей дочери.

Найдя то, что ей нужно, маленькая принцесса направилась к дверям, но, заслышав шаги, в испуге спряталась за ширму и замерла, затаив дыхание. Мин Сянь знала, что без разрешения входить в кабинет императора ей запрещено, поэтому, опасаясь наказания, затаилась. Мин Дуань был в отличном настроении. Он что-то обсуждал со своим военным министром, идя в глубину кабинета, а Шан Цзянь почтительно отвечал ему. Они прошли мимо Мин Сянь, и та выдохнула. Она уже собиралась проскользнуть наружу, но, когда украдкой выглянула из-за ширмы, увидела два больших глаза, уставившихся на нее.

– Ты кто? – требовательно спросил ее мальчик примерно того же возраста, одетый в темно-синий халат. Его маленькое красивое личико с темными глазами было Мин Сянь незнакомо.

– Это ты кто? – прошипела Мин Сянь, опасаясь, что отец-император услышит и поймет, что она опять пробралась без спроса.

– Нет, это ты кто? – не сдавался мальчик, делая решительный шаг к ней.

– Цюйцинь, – растерянно ответила Четвертая принцесса. Еще никогда в жизни никто не обращался с ней столь непочтительно.

– Что ты здесь делаешь? – мальчик сделал к ней еще один шаг, оказываясь вплотную, и схватил девочку за рукав. Мин Сянь прятала за спиной тушь.

Она отпрыгнула и оскалилась.

– Вор! – крикнул незнакомый мальчик, привлекая внимание евнухов у входа.

– Тихо ты! Сам ты вор! Я Четвертая принцесса, дочь императора, я могу делать что захочу, – гордо произнесла она, вытаскивая руку из-за спины и демонстрируя брусок туши. Тот уже подтаял и оставлял чернильные следы на ее маленьких пальцах.

– Правда, что ли? – недоверчиво спросил малыш. – Если ты Четвертая принцесса, зачем тебе воровать тушь?

– Я хотела разрисовать причудливый камень сегодня, но у меня закончилась тушь. У отца-императора лучшая тушь во дворце… – Мин Сянь вдруг захлопнула рот, понимая, что только что сама себя выдала и призналась в краже. – Я не крала. Взяла… Одолжила!

– А-Цюй, что ты здесь делаешь? – словно гром посреди ясного неба прогремел голос отца-императора. Мин Сянь с ненавистью воззрилась на мальчика и тут же спрятала тушь за спину.

– Приветствую отца-императора, – звонко произнесла она. Мин Дуань вышел из внутренних покоев и теперь непонимающе смотрел на свою младшую дочь. – Ваша дочь всего лишь проходила мимо и хотела поздороваться с отцом-императором и пожелать ему хорошего дня.

– Вот как, – протянул Мин Дуань, с высоты своего роста замечая, что Четвертая принцесса что-то прячет за спиной. – Что у тебя в руках?

– Это… – Наказания, казалось, было не избежать, и Мин Сянь запаниковала. Один раз она уже попалась на краже, и после этого ей пришлось простоять целый шичэнь[22]22
  Большой час – одна двенадцатая часть суток, равен двум обычным часам.


[Закрыть] перед императорским дворцом на коленях.

– Четвертая принцесса упала и расшибла палец, когда мы с ней столкнулись по моей неосторожности. – Маленький мальчик, стоящий рядом с ней, неожиданно опустился на колени. – Она боялась, что вид крови испугает Ваше Величество, вот и спрятала руку за спину. Это моя ошибка, молю императора о снисхождении. – И он опустился на пол в глубоком поклоне.

– Шан Цзянь, твой сын так мал, а говорит столь складно. – Император погладил бороду, глядя на маленького мальчика. – Сю-эр, поднимись. Я уверен, что это целиком вина А-Цюй. Она вечно носится, не глядя по сторонам. А-Цюй, немедленно отправляйся к наложнице Вэй, чтобы тебе перевязали рану, иначе может остаться шрам. Сю-эр… – Он остановил взгляд на Шан Юе, который поднялся с колен и смотрел на него чистыми черными глазами. – Шан Цзянь, если ты не против, пусть немного поиграют вместе. Они примерно одного возраста, а во дворце больше нет ровесников А-Цюй, – он вздохнул, глядя на виновато опустившую глаза дочь. Конечно, он понимал, что Шан Юй только что покрывал Четвертую принцессу, но решил, что это может положить начало детской дружбе. Тем более мальчик ему понравился своей твердостью и готовностью защитить принцессу. Половые различия играли мало роли сейчас, когда они еще дети… А в будущем… Впрочем, Сю-эр из прекрасной семьи…

– Конечно, Ваше Величество, – поклонился военный министр. Он кивком показал сыну на Четвертую принцессу, которая уже была на грани того, чтобы разрыдаться от стыда.

Ведь она, разумеется, не хотела играть с этим надменным мальчишкой! Пристыженная и оскорбленная до глубины души неожиданным заступничеством Шан Юя, она тут же побежала прочь, даже не попрощавшись с отцом-императором.

– Ступай за ней, – кивнул император, снова вздыхая. Младшая дочь совершенно не походила на остальных его детей ни выдержкой, ни сообразительностью. Он боялся представить, что из нее вырастет. Глядя на двух удаляющихся детей, он подумал, что, может быть, присутствие такого сдержанного ребенка, как Шан Юй, пойдет на пользу манерам Четвертой принцессы. – Шан Цзянь, – обратился он к министру, – в будущем можешь почаще приводить своего сына поиграть с Четвертой принцессой.

– Слушаюсь, Ваше Величество, – поклонился Шан Цзянь.

* * *

По возвращении во дворец Мин Сянь сразу же устремилась в свои покои, изможденная этим невероятно длинным днем. Услышав шаги за спиной, она обернулась и с удивлением заметила, что Шан Юй следует за ней.

– У великого советника есть к Нам какое-то дело? – холодно спросила она. Все, чего ей хотелось, – это прилечь. – Шан Юй, – смягчилась она, вспоминая, что он пострадал из-за нее, – отправляйся залечивать рану, ее нельзя запускать.

– Ваше Величество, я всего лишь хотел убедиться, что вы в безопасности дойдете до Дворца душевного спокойствия. – Тот поклонился, прожигая ее своим свирепым взглядом.

– Что может с Нами случиться во дворце? – презрительно поднимая брови, спросила Мин Сянь. – Впрочем, если ты не доверяешь императорской гвардии, в которой когда-то служил сам… – она многозначительно замолчала. Она видела, как в полутьме галереи Шан Юй в гневе сжал рукоятку меча. Он был единственным придворным, которому дозволялось проносить оружие в императорский дворец. Мин Сянь отвернулась.

– Тогда я прошу позволения откланяться, Ваше Величество, – после небольшой паузы наконец сказал Шан Юй. Мин Сянь не видела его лица, но предполагала, что он плотно сжимает челюсти.

Императрица махнула рукой:

– Об этом Мы и говорим. Отправляйся в свое поместье. Мы наградим тебя на утреннем собрании за спасение Нашей жизни. Можешь не являться на него по причине ранения.

– Не стоит, Ваше Величество, – отказался Шан Юй. – Это мой долг.

Долг.

– Как пожелаешь.

Мин Сянь еле слышно вздохнула. Больше говорить было не о чем. Девушка направилась в свой дворец, и свита потянулась за ней. Чжоу Су, проходя мимо застывшего как камень великого советника, еле заметно сочувственно покачал головой. Все во дворце знали, что императрица больше похожа на Будду, чем на человека, – она холодна, беспристрастна и всегда спокойна. Казалось, ничто ее не трогает, и она говорит только те слова, которые следует. Ни одного лишнего слова не слетало с этих всегда плотно сжатых тонких губ.

А ведь Чжоу Су еще помнил ту улыбчивую, непоседливую девочку, маленькую Четвертую принцессу, которая подмечала красоту мира с проницательностью мудреца, любила османтусовое печенье и была готова украсть из дворца отца-императора тушь, даже рискуя подвергнуться суровому наказанию – и все ради того, чтобы успеть запечатлеть на бумаге свою фантазию.

Когда императрица наконец оказалась в покоях, она вытянула руки над жаровней, отогревая замерзшие пальцы. Рана на ее шее была со всей тщательностью обработана охающим придворным лекарем, по настоянию Чжоу Су она выпила горячего бульона, переоделась и теперь наконец-то могла побыть в одиночестве. В комнате было темно, свечи погашены, и только тусклый свет жаровни освещал личные покои императрицы. Взглянув на стол, на котором под прессом лежала законченная картина с зимней сливой, она не удержалась от нового вздоха. Она пошевелила пальцами над пылающим жаром и неожиданно услышала тихий стук.

Оглянувшись на дверь, за которой замерли дворцовая стража и служанки, она легкими шагами подошла к окну и открыла его. В комнату тут же забралась черная тень, почтительно опускаясь на одно колено. Лицо человека было скрыто маской.

– Ваше Величество, – свистящим шепотом произнес человек. – У меня для вас послание, – он вытащил из-за пазухи крошечный свернутый листок бумаги.

– Подожди здесь. – Императрица взяла письмо, подходя к жаровне, чтобы разглядеть слова. После этого она направилась к столу, взяла чистый лист бумаги, обмакнула кисть в полузастывшую тушь и размашисто написала ответ. Свернув послание, она передала его ожидающему человеку и закрыла за ним окно. Тень неслышно взобралась на черепичную крышу и исчезла в ночи.

Мин Сянь подошла с письмом, которое все еще держала в руке, к жаровне и бросила его на угли. Некоторое время она смотрела, как огонь без остатка пожирает бумагу, а затем направилась в постель.