Текст книги "Чеченцы"

Когда на Кавказ прибыл император, дабы узнать положение дел на месте, Николай Павлович Романов резюмировал следующее: «Надо сказать, что до сих пор местное начальство принималось за свое дело совсем не так, как следует: вместо того, чтобы покровительствовать, оно только утесняло и раздражало; словом, мы сами создали горцев, каковы они есть, и довольно часто разбойничали не хуже их. Я много толковал об этом с Вильяминовым, стараясь внушить ему, что хочу не побед, а спокойствия, что и для личной его славы и для интересов России стараться приголубить горцев и привязать их к русской державе, ознакомить с выгодами порядка, твердых законов и просвещения; что беспрестанные с ними стычки и вечная борьба только все более и более удаляют их от нас и поддерживают воинственный дух в племенах, без того любящих опасность и кровопролитие. Я сам написал Вельяминову новую инструкцию и приказал учредить в разных пунктах школы для детей горцев, как вернейшее средство к их обрусению и смягчению их нравов»⁴⁵.

Примечания

¹ Чичерин Б. Курс государственной науки. 4.1. Общее государственное право. – М.,1894.-0.1,23–24.

² Ильин И.А. О грядущей России. Избранные статьи. – М.,1993. – С. 66–67.

³ Невская Т.А. Проведение Столыпинской аграрной реформы на Северном Кавказе (1906–1917). Дне. …докт. ист. наук. – СПб.,1998. – С. 14.

⁴ Ильин И.А. О грядущей России. Избранные статьи. – М.,1993. – С. 50–51.

⁵ Латынина Ю. Идея нации и идея империи // Знание – сила. – М.,1993. – № 4. – С.76.

⁶ Шотин Ф. Правда о Кавказских горцах // С.-Петербургские ведомости. – СПб., 1900. – № 172.-СЛ.

⁷ Игнатьев Е. Россия и окраины. – СПб., 1906. – С. 18, 26,34,44.

⁸ Дондуков – Корсаков К. Всеподданнейшая записка Главноначальствующего на Кавказе по гражданскому управлению. – СПб., 1883. – С. 125.

⁹ Чичерин Б. Курс государственной науки. 4.1. Общее государственное право.-М.,1894. – С.323.

¹⁰ Авторханов А. Революция 1905 года в национальных областях Северного Кавказа // ЧИНИИ. Известия. Т.1. Вып.1. – Грозный, 1936. – С.ЗЗ.

¹¹ Правилова Е.А. Финансы империи: Деньги и власть в политике России на национальных окраинах, 1801–1917. – М.,2006. – С.117.

¹² Письма императора Александра II князю А.И. Барятинскому (1857–1864 гг.) // Вопросы истории. – М.,2007. – № 2. – С. 130.

¹³ Захарова Л.Г. Александр II и место России в мире // Новая и новейшая история. – М.,2005. – № 4. – С.137.

¹⁴ Захарова Л.Г. Александр II и место России в мире // Новая и новейшая история. – М.,2005.– № 2. -С. 187.

¹⁵ Блиева З.М. А.И. Барятинский: концепция гражданского и военного управления Кавказом // История народов России в исследованиях и документах. Вып.2. -М.,2007. – С.40.

¹⁶ Кудаева С.Г. Огнем и железом. – Майкоп, 1998. – С.59.

¹⁷ Захарова Л.Г. Александр II и место России в мире // Новая и новейшая история. – М.,2005. – № 2. – С. 178, 187. – № 4. – С. 147, 149.

¹⁸ Лапин В.В. Армия России в Кавказской войне XVIII–XIX вв. – СПб.,2008. – С. 170–171.

¹⁹ Бантыш-Калинский Д.Н. Российские генералиссимусы и генерал – фельдмаршалы. – М.,2007. – С.525.

²⁰ Черниченко Л.Л. Усадьба Петровское и ее владельцы // Московский журнал. – М., 2000. – № 4. – С.27.

²¹ Курмаев М.В. Книга в жизни и творчестве М.Ю. Лермонтова: монография. – Самара,2007. – С.71.

²² Северный Кавказ: история, региональная специфика, проблемы обеспечения безопасности: Монография. – М.,2007. – С. 173.

²³ Казачество. Энциклопедия. – М.,2008. – С.46.

²⁴ Черниченко Л.Л. Усадьба Петровское и ее владельцы // Московский журнал. – М., 2000. – № 4. – С. 26–27.

²⁵ Маркелов Н.В. «Все картины военной жизни, которых я был свидетелем…». Боевая судьба М.Ю. Лермонтова // Лермонтовский текст: Ставропольские исследователи о жизни и творчестве М.Ю. Лермонтова: Антология: В 2 т. Т.2. – Ставрополь,2007. -С. 248, 288.

²⁶ Покорение и заселение Кавказа / Сост. А.К. Шериев. – Пятигорск,2004. – С.593.

²⁷ Маркелов Н.В. «Все картины военной жизни, которых я был свидетелем…». Боевая судьба М.Ю. Лермонтова // Лермонтовский текст: Ставропольские исследователи о жизни и творчестве М.Ю. Лермонтова: Антология: В 2 т. Т.2. – Ставрополь,2007. – С. 288–289.

²⁸ Лев Толстой и его современники. Энциклопедия. – М., 2008. – С.84.

²⁹ Донного Х.М. Знамена Кавказской войны. – Махачкала, 1997. – С. 6, 99,111..

³⁰ Празаускас А. Россия и Кавказ: как сбросить груз прошлого? // Российские вести.-1994.-№ 170-С.2.

³¹ Кипкеева З.Б. Народы Северо – Западного и Центрального Кавказа: миграции и расселение (60-у годы XVIII – 60-е годы XIX в.). – М.,2006. – С.275.

³² Муханов В.М. Полемика о методах покорения Северного Кавказа в середине 1850-х гг. и участие в ней князя А.И. Барятинского // Первые открытые исторические чтения «Молодая наука». Сборник статей. – М.,2003. – С.69.

³³ Князь А.И. Барятинский об особенностях судебной системы на Северном Кавказе. Аналитическая записка В.Н. Иваненко (А.А. Сотников) // Исторический архив. – М., 2009. – № 3. – С. 199–201.

³⁴ Голицын Ю. Кнут и пряник Кавказской войны // Наша власть: дела и лица. – М.,2001. – № 3(6). – С.61.

³⁵ Блиева З.М. А.И. Барятинский: концепция гражданского и военного управления Кавказом // История народов России в исследованиях и документах. Вып.2. -М.,2007. – С. 53–54.

³⁶ Цветкова О.Н. Завершающий этап Кавказской войны 1859–1864 гг. // Вестник молодых ученых: Исторические науки. – СПб.,2004. – № 1. – С.321.

³⁷ Дадаев Ю.У. Столицы Шамиля – М.,Махачкала,2007. – С.252.

³⁸ Голицын Ю. Кнут и пряник Кавказской войны // Наша власть: дела и лица. – М.,2001.-№ 3 (6).-С.62.

³⁹ Дадаев Ю.У. Столицы Шамиля. – М.,Махачкала,2007. – С. 174–175,180,245,249.

⁴⁰ Путеводитель по Терской области. – Тифлис, 1871. – С.6.

⁴¹ Лапин В.В. Дезертиры в Кавказской войне XVIII–XIX вв. // Армия и общество в Российской истории XVIII–XX вв.: сборник трудов международной заочной научной конференции. – Тамбов,2007. – С. 67–71.

⁴² Литвинов Н.Д., Литвинова А.Н. «Кавказ, далекая страна». – Воронеж,2006. – С.387.

⁴³ Алексанов И. Северный Кавказ. Экономические очерки из жизни края // Вестник Европы. Т.6. Кн. 11. – СПб., 1899. – С. 107, 115.

⁴⁴ Пальм. Кавказские губернаторы о Кавказе (Материалы для истории кавказского мятежа) // Исторический вестник. Год 31-й. Т. 121. – СПб., 1910. – С.935.

⁴⁵ Кемпинский Э.В. Высочайший ревизор в Ставрополе: Материалы по краеведению. – Ставрополь, 2004. С. 42–44.

Жизнь и деятельность А.П.Ермолова

Безусловно, понятие «народное» управление не оправдывало своего смысла на Северном Кавказе в имперский период. Необходимо было перестроить ближайшую к населению правительственную власть на новых началах. Генерал Ермолов постоянно напоминал народам Центрального Кавказа о том, что они российские подданные, поэтому все вопросы, выходящие за рамки предоставленного внутреннего самоуправления не могли, по его мнению, решаться вне рамок имперского политико – правового поля или хотя бы без санкции властей империи¹. Нередко, бравируя тем, что является потомком Чингисхана, А.П. Ермолов в общении с «азиатами» представлял себя, как ему казалось, надлежащим образом. Из письма В.Д. Давыдову от 6 января 1820 г. Ермолов писал: Я приятное лицо мое омрачил густыми усами, ибо, не пленяя именем, небесполезно страшить наружностью. Здесь всякое безобразие у места… Я в числе многих, по необходимости, придерживался азиатских обычаев и вижу, что проконсул Кавказа жестокость здешних нравов не может укротить мягкосердечием. И я ношу кинжал, без которого ни шагу. Тебе истолкует Раевский слово «кайлы», значащее взаимную нежность. Оно здесь освящено законом и утверждено временем, принято чистейшею нравственностью»². Рассказывают, что, представляясь в 1831 г. в Москве императрице, он несколько минут не подходил к ее руке, опасаясь своею наружностью испугать императрицу, и приблизился лишь после того, как она несколько «привыкла» к его виду³.

Дипломат и драматург А.С. Грибоедов считал генерала А.П. Ермолова практически неограниченным властителем Кавказа: «Ему дано право объявлять войну и мир заключать; вдруг придет в голову, что наши границы не довольно определены со стороны Персии, и пойдет расширять их на Араке!»⁴. А.С. Пушкин и поэт-декабрист К.Ф. Рылеев считали А.П. Ермолова «военным гением». Известно, что декабристы предполагали включить Ермолова в будущее правительство. Являясь, прежде всего, военным деятелем и хорошим организатором, генерал Ермолов был одним из представителей «оппозиции Его Величества», представляя в России, так сказать, «дворянство чести», не подменяя при этом верную службу монарху «лизоблюдством»⁵. Историк М.П. Погодин приводит следующее свидетельство о личности Ермолова: «Беседа его была очаровательна.

Воспоминания, анекдоты, замечания, остроты лились потоками. И любопытно, и весело, и поучительно. С низшими вообще Ермолов был любезен донельзя, с высшими высокомерен, неудержим на язык, что и доставляло ему много врагов…»⁶.

Родившийся в 1772 году, А. Ермолов начал свою карьеру под руководством Суворова, который вручил ему Георгиевский крест за героизм, проявленный при штурме Праги. Ермолову в это время было всего 16 лет⁷. Когда Ермолову было 19 лет, он уже имел за персидский поход владимирский крест и чин подполковника. За Аустерлицкое сражение А. Ермолов был произведен в полковники⁸. Ермолов сыграл решающую роль в «покорении» Кавказа. После отъезда А.П. Ермолова с Кавказа система завоевания сильно изменилась, однако успеха русским войскам это не принесло. Как писал граф К.К. Бенкендорф: «…с увольнением из Кавказа Александра Петровича Ермолова, с 1862 года покорение Кавказа пошло по ложному пути…»⁹. Благодаря А.П. Ермолову была основана крепость Грозная, в настоящее время это столица Чеченской Республики – город Грозный.

Первым памятником в г. Грозном А.П. Ермолову служила заботливо сохраняемая землянка, в которой он жил при основании крепости Грозной. В начале XX века на одной из площадей этого города «покоритель» Кавказа появился в виде бронзовой фигуры¹⁰. До начала 90-х годов в Грозном стоял памятник А.П. Ермолову. Бронзовый бюст Ермолова, как считалось, напоминал самые трагические годы покорения Кавказа. Больше того, он был символом драматической судьбы горских народов. Памятник генералу, «с варварской жестокостью истреблявшим целые народы во имя завоевания Кавказа», был своего рода «бельмом на глазу» чеченцев. При советской власти его с завидной периодичностью взрывали по ночам и так же по ночам восстанавливали (благо бюст был отлит на местном заводе «Красный молот» не в одном экземпляре). В 1991 году командир Окружного учебного центра, бывшей учебной дивизии, генерал-майор Соколов предложил Завгаеву, возглавившему тогда руководство Республики, демонтировать памятник и перенести его на территорию одной из воинских частей. Однако Д.Г. Завгаев отказался это сделать¹¹.

«Главным законом на Кавказе была сила» – признавался командующий Кавказским корпусом генерал Ермолов, которому, кстати, принадлежит приоритет в создании «мертвых зон» с тотальным уничтожением как самих горцев, так и их жилищ, садов, полей, запасов хлеба и фуража. «Здесь между народами, загрубелыми в невежестве, чуждыми общих понятий, первый закон есть сила. Один только страх русского оружия может удержать горцев в покорности». И далее Ермолов цинично заявлял: «нам нужны черкесские земли, в самих черкесах нет никакой надобности». Но иногда ретивость Ермолова сменялась милостью, ведь ничто человеческое и ему было не чуждо. Когда восставшие кумыки были разбиты, Ермолов приказал привести их предводителя Аммалат-бека к себе и после недолгой беседы приказал его повесить. Осужденный равнодушно выслушал приговор и в предсмертную минуту, не думая о своей участи, наклонился и стал гладить рукою любимую собаку Алексея Петровича, восхищаясь ей, и потом «смиренно отойдя от ставки Ермолова, пошел под конвоем на смерть, как на пир, без малейшего волнения, возводя только прекрасные черные свои глаза к небу». Это обстоятельство так поразило Ермолова, что он тут же сказал: «Да сохранит меня Бог лишить жизни человека с таким возвышенным духом». Казнь была заменена арестом¹².

Многие известные представители передовой русской мысли отзывались о «проконсуле» Кавказа в первое время в восторженных тонах, даже не смотря на всю жестокость его действий. На взгляд А.С. Грибоедова, генерал А.П. Ермолов – это «патриот, высокая душа, замыслы и способности точно государственные, исконно русская, мудрая голова». В письмах к своему другу С.Н. Бегичеву он даже писал, оправдывая Ермолова в его жестокостях: «…вешает, жжет их села – что же делать?»¹³ Спустя некоторое время, по воспоминаниям М.С. Щепкина, А.С. Грибоедов, имея в виду жестокие и деспотичные меры А.П. Ермолова при управлении Кавказом, говорил ему лично: «Зная ваши правила, ваш образ мысли, приходишь в недоумение, потому что не знаешь, как согласить их с вашими действиями: на деле вы совершенный деспот». Эта противоречивость натуры генерала Ермолова, переплетение в одной личности стольких положительных и отрицательных качеств нашли отражение в оригинальном отзыве о нем его адъютанта П.Х. Граббе: «Он наделал ошибок: не сомневаюсь в этом. Но разве это мерило такого дарования?»¹⁴. Александр Полежаев сравнивал Ермолова с азиатской чумой в своей поэме «Чир-Юрт» (1832):

 
«Ермолов, грозный великан
И трепет буйного Кавказа!
Ты, как мертвящий ураган,
Как азиатская зараза
В скалах злодеев пролетал!
Ты скипетром мощным и свинцовым
Главы Эльбруса подавлял!»
 

В стихотворении «Валерик» (1840) М.Ю. Лермонтова Ермолов упоминается нарочито нейтрально, как будто бы «между делом»:

 
«Как при Ермолове ходили
В Чечню, в Аварию, к горам;
Как там дрались, как мы их били
Как доставалося и нам…»¹⁵.
 

Из поколения в поколение песни и народные сказания чеченцев долгое время воскрешали в памяти Ермолова, жестокого московского генерала, прозванного «Людоедом». Вокруг имени Ермолова возникало много слухов. В горах говорили, что Ермолов приказал из пленных чеченок отбирать красивейших и выдавать их замуж в далекую Имеретию, а некрасивых и старых распродавать лезгинам «по рублю за каждую»¹⁶. В 1826 году Ермолов, перед тем как окончательно покинуть Кавказ, лично осуществил опустошительный рейд во главе своих войск против жителей Чечни, провоцируя ужасные репрессии. Его войска предали огню и мечу Чечню, производя массовое истребление жителей и предав огню почти половину сел этого края. Фредерик Боденштедт в своем произведении «Народы Кавказа и их освободительная война против русских» объяснил неистовую злобу Ермолова желанием отомстить за смерть своих офицеров, убитых чеченцами…»¹⁷. Ермолов часто называл чеченцев «мошенниками», и это было одно из самых «мягких» выражений генерала по отношению к горцам. Иногда генерал старался сдерживать свои эмоции и действовать более дипломатично и порядочно, ведь он все-таки окончил Благородный пансион при Московском государственном университете и, воспитание его к этому обязывало¹⁸.

Колонизаторы считали себя исключительными, избранными по сравнению с «народами-жертвами». Без такой, не всегда соответствовавшей истине самооценке, невозможно было захватывать, казнить и миловать, повелевать¹⁹. Очень часто в российской литературе освещались вопросы методов управления и их эффективности. Многие из публицистов придерживались мнения, что «добро надо делать насилием». В газете «Кавказ» писалось: «Незабвенный на Кавказе Ермолов наказывал хищников изгнанием и виселицею; потому горцы и говорили о нем, что горы дрожат от его гнева; что взор его рассекает, как молния…»²⁰. Солдаты, часто понимая всю несправедливость уничтожения мирных сел и простых, как и они, чеченцев-тружеников, нередко перекладывали ответственность за бесчинства на полководцев, генералов. Так в одной из кавказских походно-боевых песен звучат следующие строчки:

 
«На Кавказе мы гуляли
И наделали – ж проказ:
Все аулы разбивали,
Потому что был приказ»²¹.
 

В марте 1827 года, едва достигнув 50-летнего возраста, А.П. Ермолов был уволен со службы «по домашним обстоятельствам». Покинув Кавказ, Ермолов 15 июня 1827 года приехал к своему отцу в Орел и поселился в его доме. А.П. Ермолов за всю свою службу ни разу не брал денежных наград и отказывался от аренды имений, поэтому в отставке ему приходилось жить более чем скромно, на одно только жалованье. Лето Ермолов проводил в деревушке своего отца – сельце Лукьянчиково, где построил «маленькую хижину для себя и своей библиотеки». В течение всей своей жизни Ермолов собирал книги, выписывая в России и за границей все примечательные издания. Его библиотека, насчитывавшая свыше 9 тыс. книг на русском, французском и латинском языках, считалась одним из самых лучших частных книжных собраний того времени. Ермолов обладал богатым по тому времени собранием топографических карт в количестве не менее 180 экземпляров. Книги в его библиотеке были в хорошем состоянии, большая часть их была переплетена самим А.П. Ермоловым. В переплетном деле Ермолов достиг большого совершенства и даже написал специальное руководство для переплетчиков²². «Бедное состояние семьи моей не допустило дать мне нужное образование», – однажды посетовал Алексей Петрович. Поэтому он постоянно заботился о пополнении уровня своих разнообразных знаний²³.

Почему именно Ермолов стал «брэндом» Кавказской войны? Почему остальные генералы прикрыты дымкой забвения, несмотря на усилия официальной историографии и действительные заслуги в деле расширения имперских границ? В истории завоевания Кавказа «десятилетие Ермолова» (1816–1826) составляет довольно скромный временной отрезок. Он был одним из 13 главнокомандующих за период с 1802 по 1864 г. Формирование устойчивой точки зрения на Ермолова, как покорителя Кавказа, способствовал целый ряд обстоятельств. Миф о Ермолове вызывал своеобразную ностальгию кавказских солдат по тем временам, когда их походы имели видимый успех. А. Ермолов был героем Бородино, любимцем народной молвы, от него ждали больших подвигов и на затянувшейся Кавказской войне²⁴.

Образ Ермолова – кавказца появляется в русской литературе уже начиная с конца 1810-х годов. Однако с отставкой в 1827 г. Ермолов из-за подозрения в близости к декабристский кругам попадает в опалу, и с конца 1820-х годов в журналистике упоминание о генерале появляется весьма редко: имя его не то чтобы запрещалось, – просто писать о нем было не принято. Но между тем интерес к Ермолову-кавказцу не ослабевает до конца его жизни. При всем том, что русские литераторы о Ермолове писали весьма много, произведения о Ермолове-кавказце русскому обществу 1820– 1830-х годов, и даже в более позднее время, известны не были. Пушкинское «Путешествие в Арзрум …» (1836) было напечатано с купюрами именно в той части, в которой говорилось о Ермолове. Та же судьба постигла повесть А.А. Бестужева-Марлинского «Аммалат-бек» (1832): в первой публикации в «Московском телеграфе» (1832. № 1–5) «ермоловский эпизод», занимавший в оригинале несколько страниц сокращается до нескольких абзацев; при этом в нем упоминается «некий Главнокомандующий». Таким образом, Ермолов являлся неким негласно запрещенным генералом, из-за сочувствия к декабристам и другим «антигосударственным» наклонностям. Но с другой стороны, многие декабристы также были недовольны деятельностью Ермолова. Декабрист Н.Р. Цебриков, не одобряя того, что Ермолов не выступил на стороне декабристов, писал: «…Ермолов мог предупредить арест стольких лиц, и потом смерть пяти мучеников… Но Ермолов, еще раз повторяю, имев настольную книгу Тацита и Комментариев на Цезаря, ничего в них не вычитал, был всегда только интриганом и никогда патриотом…»²⁵

Кавказская администрация, как высшая, так и областная, вполне сознавала недостатки местного управления, все неудобства, возникавшие из-за многосложности управления краем, не имеющим органов самоуправления, с местной инициативой, зачастую подавляемой властью²⁶. Почва для восприятия земских учреждений среди горцев Терской области уже давно была подготовлена не только всей их прошлой общественно-исторической жизнью, но также и практикою управления после присоединения их к России. После отмены крепостного права общественное управление села стало крестьянским сословным учреждением. Его распорядительным органом являлся сельский сход, а исполнительным – старшина и другие должностные лица²⁷. Терская область нуждалась в земском самоуправлении. На 500 тыс. горцев не было ни одной больницы, а 5 окружных врачей исполняли исключительно судебно-медицинские обязанности. На 200 тыс. чеченцев приходилась только 1 школа. Печальное положение хозяйственного управления на Кавказе усугублялось ещё тем обстоятельством в регионах с местным населением, что между администрацией и населением стоял класс переводчиков, на растлевающее влияние которого в кавказских административных и судебных учреждениях давно пора было обратить самое серьёзное внимание. Одним из сложнейших регионов империи фактически управлял класс переводчиков, введение земства во многом урезало бы его власть²⁸.

Российская политика на Кавказе до Ермолова носила двойственный характер. С одной стороны, периодические военные экспедиции в горы способствовали развитию враждебных отношений горцев к России. С другой – налаживались мирные отношения с горскими владетелями, они поступали на российскую службу, получали жалованье, будучи как бы представителями российской власти в своих владениях, в обмен на различные подарки и уступки; удерживали своих подвластных от нападений на укрепления и поселения на Кавказской линии. Вопрос о сотрудничестве с этническими элитами был одним из краеугольных камней не просто «национальной политики», но вообще государственного управления Российской империи. Можно по-разному оценивать и определять эту практику– как социальную комплиментарность, классовую солидарность… Но мы сталкиваемся с неоспоримым фактом: русские элитные структуры традиционно сотрудничали со своими иноэтничными «коллегами»²⁹.

Некогда грубый и грозный в обхождении с горцами, Ермолов накануне своей отставки в 1826 году в секретном предписании генералу Лаптеву советовал, что в отношении с чеченцами необходимо «…исполнение данного обещания… Никогда не требуйте того, что для них исполнить трудно или чего они вовсе исполнить не могут… Наблюдайте, чтобы никогда никто из подчиненных не позволял себе грубого обхождения с ними; чтобы никто не порочил веры мусульман, паче же не насмехался над ней». Тем не менее, практика взаимоотношений царских властей с горцами показывает, что заключавшиеся ими мирные соглашения и провозглашавшиеся петиции не имели большого значения и, в основном не соблюдались³⁰. Ермолов во время войны по отношению к чеченцам проводил политику «кнута и пряника». С одной стороны он сжигал села, организовывал военно-экономическую блокаду чеченцев. Но в то же время в 1821 г. было объявлено «прощение по 1819 год всем виновным в воровстве, или других шалостях, кроме смертоубийства»³¹.

К Ермолову всегда было неоднозначное отношение окружающих его людей. В «Записках» генерал Ермолов писал: «Я знаю, что про меня идет слава, будто жизнь людей для меня игрушка, кровь их – вода… Я умышленно создал себе такую славу, нарочно облек себя ужасом. Хочу и должен, чтобы имя мое стерегло страхом границы наши крепче цепей и крепостей. … Из человеколюбия бываю жесток неумолимо… На глазах моих не видят слезинки, когда я подписываю смертные приговоры, но сердце мое обливается кровью!»³². Анализ бумаг Ермолова показывает, что он хорошо знал о роли в исламе пятикратной ежедневной молитвы, пятничной проповеди «хутба», неплохо разбирался в отличиях между суннитской и шиитской ветвями «магометанского закона», мог оценить степень влияния в мусульманской среде дервишей и дервишских братств³³.

Генерал Ермолов даже женился исключительно на горянках. И хотя эти браки не были освящены церковью, он до конца жизни помогал женам деньгами и официально объявил наследниками своих сыновей ³⁴. В 1819 г. Ермолов вступил в брак с жительницей с. Тарки Сюйди Абдуллаевой, которая родила ему сына Бахтиара. В 1820 г. брак с жительницей аула Какой-Юрт, Тотай, которая родила 4-х детей: сыновей Аллах-Яра и Омара и дочь Сатиат (София-ханум), имя четвертого ребенка неизвестно. В 1822 г. вступил в брак с жительницей аула Буглен, Султан-Бамат-Кази, родившей ему сына, умершего в младенчестве. Все три жены по национальному происхождению кумычки, в брак с Ермоловым вступили по доброй воле и с согласия родителей³⁵.

У Ермолова было три сына: Виктор (Бахтиар), Север (Аллах-Яр) и Клавдий (Омар), получившие от Александра II права законных детей, и дочь София (Сатиат), которая осталась мусульманкой и вышла замуж за горца³⁶. Сыновей Ермолов привез в Россию, добился признания их законными детьми, что было не так просто, учитывая его напряженные отношения с императором. Все сыновья Ермолова, окончив артиллерийское училище, получили офицерский чин, дворянство и служили в армии. Ермолов был заботливым отцом, много помогал сыновьям и завещал им все свое имущество. После отъезда Ермолова в Россию его жены Сюйда, Тотай и Султан-Бамат-Кази остались на Кавказе, и вышли замуж. Тотай и ее дочь Сатиат, которая согласно договору при заключении кебина с Ермоловым осталась у матери, получали от Ермолова ежегодное содержание³⁷. Во время Кавказской войны имам Шамиль демонстрировал всегда особое уважение к Ермолову и даже приказал пощадить аул, в котором жили родственники жен Ермолова. Когда Шамиля спросили в Москве, что он желает видеть, – он отвечал: «прежде всего, Ермолова». В альбоме князя Барятинского хранился рисунок, изображавший памятную встречу Шамиля и Ермолова, состоявшуюся в Москве³⁸.

Рассмотрим биографию этой незаурядной и харизматичной личности. Алексей Ермолов родился в Москве. Его отец, Петр Алексеевич, принадлежал к небогатому, но старинному дворянскому роду из Орловской губернии. Современники называли его «замечательным стариком, умным и суровым». От отца Алексей унаследовал «серьезный, деловой склад ума», а от матери Марии Денисовны, урожденной Давыдовой, «живое остроумие и колкость языка» – качества, которые подарили ему громкую известность и вместе с тем наделали много вреда. Имя Ермолова было у многих на устах в силу присущего ему остроумия. Так, однажды его спросили об одном генерале, каков он в сражении. «Застенчив» – ответил Ермолов.

Историю Ермолова хотел написать А.С. Пушкин. В его письмах дважды встречается весьма характерное (хотя и косвенное) сопоставление Ермолова с Наполеоном. Ради двухчасовой встречи с отставным «проконсулом» Пушкин, направлявшийся в Грузию, проделал двести с лишним верст, чтобы заехать к генералу в гости. На родине своего отца Ермолов встретился с А.С. Пушкиным, который затем писал: «Ермолов принял меня с обыкновенной своею любезностью. С первого взгляда я не нашел в нем не малейшего сходства с его портретами, писанными обыкновенно профилем. Лицо круглое, огненные серые глаза, седые волосы дыбом… Голова тигра на Геркулесовом торсе. Улыбка неприятная, потому что неестественная. Когда он задумывается и хмурится, то он становится прекрасен… Он по – видимому, нетерпеливо сносит свое бездействие… Разговор несколько раз касался литературы… О правительственной политике не было ни слова»³⁹. Впоследствии, пережив какое-то разочарование, А.С. Пушкин от своих замыслов отказался и в дневнике 1834 года назвал Ермолова «великим шарлатаном»⁴⁰.

Д.А. Ровинский, видевший Ермолова в последние годы его жизни в Москве, говорил о нем: «Ермолов был значительно тучен; лицо у него было совершенно круглое; маленькие серые глаза; напоминавшие взгляд дикой кошки и неприятная, деланная улыбка, не сходила с его губ. Он жил одними воспоминаниями, желчно отзывался о военных современниках, и без злости не мог вспомнить имени Паскевича. Только разговор о женской красоте выводил его из желчного расположения и заставлял забывать о старости и немощи…»⁴¹.

Во время Кавказской войны генерал Ермолов настаивал на том, чтобы с горцами старались наладить торговые отношения, организовывали меновые дворы⁴². В то время в чеченцах поощрялось корыстолюбие, это был один из способов завоевания края. Н.А. Добролюбов писал в своих заметках: «Мы необходимо должны были развивать в горских племенах и алчность к деньгам. Мы показали им, что деньгами можно покупать разные удобства жизни, и затем дали повод думать, что деньги можно приобретать не усиленным и честным трудом, а услугами нам во вред их единоплеменникам. Теперь, в мирное время, надо внушать им уважение к чужой собственности»⁴³.

В тяжелые годы Кавказской войны А.П. Ермолов запретил изнурять войска фронтовыми учениями, увеличил мясную и винную порции для солдат и офицеров русской армии⁴⁴. Ермолов заботился и о здоровье своих войск. Он одним из первых понял большое значение минеральных вод не только для Кавказа, но и для России. Официально курорты Кавказских Минеральных Вод (КМВ) были основаны по указу Александра I от 24 апреля 1803 г., но, по существу, начали курорты развиваться лишь в годы правления Кавказом А.П. Ермоловым. По его распоряжению с 1816 г. жители Константиногорской крепости начинают переселяться ближе к водам, положив начало Пятигорску, Основываются станицы Кисловодская, Ессентукская и др. В 1822 г. Ермолову удалось добиться ассигнования на развитие Минеральных Вод в размере 550 тыс. рублей. Но поскольку и этих денег было недостаточно, генерал пожертвовал на строительство госпитального комплекса собственные средства⁴⁵.

Назначение Ермолова в стратегически важный регион было связано с изменением политики России на Кавказе – российский царизм вплотную приступил к завоеванию Кавказа, военные силы России не были отвлекаемы другими «театрами» стратегических действий⁴⁶. После восстания на Сенатской площади по столице поползли слухи о желании Ермолова «отложиться от России», стать во главе самостоятельного государства, составленного из покоренных областей. Продолжительное отсутствие сведений о присяге Кавказской армии императору еще больше встревожило Николая I. Следственная комиссия «по делу 14 декабря» усиленно искала прямые улики против Ермолова, но ничего не обнаружила. Это не успокоило Николая I, он продолжал считать, что на Кавказе действительно существует военный заговор. Однако попросту взять и арестовать Ермолова было невозможно. Государь знал, какой популярностью пользовался прославленный генерал, и поэтому было решено отправить его в отставку по причине «несоответствия служебной должности».