Текст книги "Лавия. Обретение души"

Часть вторая. Между небом и землёй

Там лес и дол видений полны…

Там русский дух… там Русью пахнет!

Александр Пушкин. «Руслан и Людмила»

Глава 1. Итерок

Рот был полон песка, точнее – забит им, словно кто-то намеренно насыпал его туда и утрамбовал. Чей-то палец не оставлял попыток удалить твёрдую массу изо рта Лавии. Когда язык задвигался и начал выплёвывать песочные комки, Лавии захотелось сомкнуть челюсти и укусить настойчивый палец, но у неё ничего из этого не получилось. Она сделала новую попытку – без результата! Лавия была полностью обездвижена – зажата в тиски, и любые её усилия лишь вызывали треск оболочки. Веки с трудом разомкнулись, слипшиеся ресницы натянулись, и несколько волосков порвались, вызвав неприятную дрожь и боль во всём теле…

«Боль?!»

Ангельская оболочка словно приросла или намертво приклеилась к прочному панцирю, и при малейшем движении трескалась и рвалась, настолько крепко она была с ним спаяна. Можно было, конечно, одним резким движением сорвать панцирь, но это значило – оскальпировать себя, содрать с себя кожу и обнажить ангельское сердце. Лавия ничего не могла понять, ей было ясно лишь одно: она кем-то была где-то замурована. Собрав остатки энергии, Ангел ещё раз попыталась вырваться из тисков, но каменное одеяние не желало сдаваться. Возникшая паника полностью овладела ангельским разумом и стала выплёскиваться наружу, подобно пойманному мотыльку, бьющемуся в ладонях с одним неистовым, но неисполнимым желанием – во что бы то ни стало освободиться!

Захрипев, то ли от отчаяния, то ли на исходе последних сил, Лавия издала протяжный жалобный стон. Песок стал осыпаться с краёв губ в рот, в бронхах запершило. Последовавший незамедлительно приступ кашля лишь усугубил её страдания, и в горле снова образовалась пробка.

«Как хорошо, что я – неживая, и мне не требуется кислорода! Я могу лежать так вечно! Вечно?!»

Доносившийся извне глухой звук был подобен гулу и напомнил Лавии знакомый сюжет: юная Душа провожает в последний путь своё бренное тело. Стук земли о крышку гроба – прощальный привет тела Душе, расположившейся где-то вблизи родного праха, но довольно глубоко под землёй…

«Глубоко?..»

Нет, сейчас Лавия не чувствовала себя Душой, и рядом с ней не было бдительных Хранителей, которые ни на шаг не отпустили бы от себя новорождённую Душу. Неужели Лавия находится в Преисподней, о которой она, Ангел, была столь хорошо наслышана, что у неё не возникало ни малейшего желания познакомиться с её обитателями?!

«И ввергнут их в пещь огненную; будет там плач и скрежет зубов…» – вспомнилось замурованной девушке.

Кокон давил на грудь, не давая Лавии сполна вздохнуть и прочувствовать окружающий мир. Поэтому ангельская интуиция ничего внятного ей не подсказывала и ничего не проявляла – лишь какие-то нечёткие картинки, сменявшие одна другую с такой быстротой, что невозможно было расшифровать этот калейдоскоп мельтешащих перед глазами видений. Но все они восклицали огненными вспышками-предупреждениями: рядом – кто-то чужой!

«Значит, Тёмные настигли меня и поместили в последнее пристанище!.. Нетрудно догадаться, что меня здесь ждёт! Без суда и следствия Ангелу Лавии зальют в горло огненную лаву для того, чтобы испепелить её изнутри и превратить в прах, который потом развеют у Рубежа. Он сможет без следа затеряться там, и никто никогда не докажет, что некоторые нейтрино раньше принадлежали Ангелу смерти Лавии…»

Лавия заплакала бы, но её глаза были сухими.

«Сколько времени я лежу… в таком состоянии? Надеяться на чью-то помощь нет уже, видно, никакого смысла!»

Очередная попытка вдохнуть вызвала новый обвал песка, который полностью забил её рот катышками.

«Что ж, такова моя участь!.. А где Ракилия?! Что с ней?.. Она ведь получила Благодать! Но почему в таком случае она не пытается мне помочь?»

Лавия тут же упрекнула себя за возникшие у неё подозрения. Если бы Ракилия могла, она бы, уж точно, воспрепятствовала захвату подруги в плен!

На Лавию напал очередной приступ кашля, и палец снова оказался у неё во рту. Действия незнакомца насторожили девушку:

«А права ли я?.. Преисподняя ли это? Кто-то явно хочет мне помочь и аккуратно отколупывает с губ плотную, запёкшуюся и… ой!.. такую болезненную корку!»

…Прошло много времени, каменная маска была удалена с лица девушки, но открыть глаза Лавия так и не решалась. Там, рядом с ней, был, действительно, чужой – не ангел и не человек! Удаляя с лица остатки песка, он касался его пальцами, и Лавия чётко ощущала их шероховатость: кожа была сморщена и покрыта мелким пушком.

Чтобы как-то унять любопытство, Лавия однажды всё же решилась и приоткрыла глазные щели, но ничего, кроме темноты, не увидела. А вот запахи плесени и затхлого воздуха не только вызывали неприятные ощущения в носу, но и расстраивали Ангела: из-за них невозможно было уловить аромат её спасателя. Руки которого тем временем уже перешли на её правый висок, бережно избавляя его от налипшего на волосы камня. Шуршание, а затем стук у виска подсказали Лавии, что спасатель проделывает дырку в каменном панцире – для правого уха.

…Теперь ей было слышно всё: сопение, глотание, движения или сдувание песчинок из её слухового прохода.

Скрип двери разрядил многочасовую тишину и был подобен раскату грома.

– Она уже созрела? – послышался мужской голос.

Её спасатель издал непонятный звук.

– Прекрасно… И как давно она очнулась?

Хозяин закряхтел. Гость подошёл к пленнице и склонился над её лицом… На Лавию напал необъяснимый страх: она зажмурилась, затаила дыхание и теперь старалась понять, кто перед ней стоит.

«Нет, конечно, нет!.. Он – не житель Поднебесья и не живой человек! Так кто же он? Кто они – оба?»

– О-о-о! Она слышит!

Мужчина придвинулся к отверстию у её уха. Он поскрёб ногтем слуховой проход, удаляя из него пыль, и только затем прошептал:

– С возвращеньем, милая!..

Эти слова задели Ангела за живое, и рыдания подкатили к её горлу. Ей не желают зла, значит, она не в Преисподней! Или всё же там?! Её затрясло от собственных предположений. Но тёплая рука, гладившая её щёку, дарила ей спокойствие.

Спасатель зарычал, и послышались звуки возни. Гость рассмеялся.

– Ладно, ладно, Итерок… Всё… Ухожу… Ухожу… Знаю, что с ней ещё рано разговаривать. Я вернусь позже… когда она будет полностью готова, – оправдывался мужчина.

Последовали скрип ступеней и звук хлопающей двери.

Спасатель… Лавия теперь знала его имя – Итерок. Некоторое время после ухода посетителя он ворчал и недовольно фыркал что-то себе под нос. По шарканью его ног и по звуку падающей утвари, Лавия поняла, что он чрезвычайно неуклюж. Ей захотелось улыбнуться и поблагодарить спасателя – так она называла его, кем бы он ни был, – за выдержку и за заботливое обращение с ней. Удивительно, но не только бережное прикосновение, но и разговор незнакомцев положительно повлияли на внутреннее состояние Ангела: страх исчез!

…Лавия потеряла счёт времени: так долго проходил процесс её освобождения! Спасатель часами занимался ею, не останавливаясь ни на секунду. За это время Ангел, положившись на собственные ощущения, смогла составить его словесный портрет. Он – небольшого роста, угловатый и полный. Итерок периодически подставлял под свои ноги некое подобие табуретки. Запах он источал терпкий и почти не отличавшийся от аромата комнаты, где они находились: земляной, смешанный не только со сладковатым запахом плесени, но и с горьковатым – грибным и ещё – с запахом какого-то лесного растения… Фимиамы которого были ей знакомы, но Лавия так и не смогла вспомнить, где она их встречала. Но почему-то они были ей дороги!

…Как-то однажды кончики пальцев спасателя защекотали ей подбородок, чем вызвали у неё смех.

«Щекотка?!..»

Итерок тут же присоединился к её смеху – приглушённым сипловатым хихиканьем. Лавия не выдержала и приоткрыла глаза. На неё уставились глаза животного, с янтарными радужками и с узкими продольными зрачками, ярко светившимися в темноте.

Спасатель не был ни жителем Поднебесья, ни человеком! Он имел руки, ноги, туловище и голову, но его никак нельзя было отнести к виду людей! Это было настоящее живое дерево или пень! Да-да, он был покрыт корой, которая вся была изъедена изумрудным мхом, покрыта серебристым лишайником и лимонного цвета кружевным грибком. Его голова на макушке расщеплялась на множество веток, образовавших крону со скудной листвой – сухой и жухлой. Был там и жёлудь, одиноко висевший на самой высокой ветке. На лице, если ствол можно было считать лицом, кроме глаз, имелся, по-видимому, нос – нарост с густо растущим семейством опят, которые своими шапочками образовывали над корой похожую на губу широкую полосу усов.

– Мне… смешно… – приветливо сообщила Лавия.

Итерок радостно закивал, глаза его смеялись. Топчась на месте, он запыхтел.

– Я – Лавия…

Жестом рук-коряг дерево показало, чтобы она замолчала. Странное смешное существо недовольно забурчало себе что-то под нос. Его хорошее настроение вмиг улетучилось. Дотронувшись пальцем до её губ, оно жестом объяснило, что ей не следует ничего говорить. Лавия моргнула утвердительно глазами. Итерок развёл коряги в стороны, с сожалением пожал плечами, и показал, что ему надо работать – отколупывать оболочку, в которую она была заключена.

«Мне попался несговорчивый сосед, – решила Лавия, уставившись взглядом в потолок, с которого ниспадали, путаясь и клубясь, корни растений, – значит, я не ошиблась: я – под землёй, но где именно?..»

…Пролетали дни, за ними – недели и месяцы, а Лавия продолжала гостить в землянке Итерка. Так она назвала жилище своего спасателя, хотя оно больше походило на земляную нору – с круглой дырой-входом в углу, у самого потолка, прикрытой сколоченной наспех дверью. Через её щели в гости к Лавии заходил дневной свет. По нему она узнавала время суток. Лавия ждала наступления вечера, когда при первых признаках сумерек её сосед прекращал работу и уходил, и тогда она могла немного отдохнуть – побыть наедине сама с собой. Возвращался Итерок только на заре…

Времена года Ангел определяла по изменению кроны Итерка, которая цвела, зеленела, желтела и опадала. Сейчас она была густая и подобна шевелюре туземца. Иногда Итерок демонстрировал хорошее расположение духа – тряс головой, и его листва шумела. Его наивные попытки развеселить гостью Лавия воспринимала с теплотой, изображая на своём лице неописуемую радость. В ответ дерево растягивало в улыбке щели, выставляя напоказ неровный ряд зубов-пеньков.

Они почти не говорили между собой. Лавия обращалась к Итерку при крайней надобности, однословными фразами вроде: «спасибо», «дай», «не надо»… На что дерево реагировало либо жестами, либо что-то бурчало в ответ, либо вовсе ничего не отвечало и продолжало делать своё дело. Гостей Итерок не принимал – за исключением того, кто был в самом начале. Лавии стало казаться, что тот, второй, ей просто причудился…

Всё бы ничего, но один неприятный момент в их совместном быту не давал ей покоя. Утром, по возвращению домой, хозяин обычно держал в ладонях какой-то комок. Итерок подходил к Лавии и насильно запихивал его ей в рот, а потом сжимал ей челюсти, чтобы она не выплюнула комок обратно. Он терпеливо ждал, когда девушка прожуёт и проглотит запихнутое. Лавия была настолько возмущена его действиями и собственным бессилием, что у неё выработалось стойкое отвращение к массе во рту. Это было вязкое вещество, которое имело каждый раз разный, но всегда одинаково неприятный вкус. После того как оно было проглочено, Лавию начинал бить озноб. Девушка упорно продолжала сопротивляться обязательному утреннему обряду, но прутья Итерка обвивали её лицо и крепко сжимали его до тех пор, пока Лавия не сдавалась: открывала рот и принимала массу. Через некоторое время до неё дошло, что это и есть её нынешняя пища. Ангел более не получала Божьей Благодати. С трудом, но Лавия всё же призналась себе, что именно эта неприятная масса и поддерживает в ней силы. Хотя её ангельские чувства и притупились, но обострились человеческие, как это было там, в Лабиринте, особенно, чувство боли, возникавшее при каждом применении к ней силы.

…Безусловно, восприятие Ангелами мира людей сопровождалось эмоциями. Причём Божий Дух внутри Ангелов поддерживал в них только возвышенные чувства, которые впитывали всё положительное, заключавшее в себе Любовь, в истинном значении этого слова. Любовь – Божественное предназначение человека, нет ничего сравнимого с ней, и нет ничего сильнее Любви! У Ангелов, в их сердцах, она была особо хранима. Она была той самой силой, которую подпитывала Божья Благодать. И потому осязание, обоняние и слух были намного нужнее Ангелам, чем разум. Так, например, им становилось больно лишь тогда, когда они сталкивались с несправедливостью, которая вершилась руками Тёмных. Но вот тут, в землянке, у Лавии боль возникала при любом воздействии на её оболочку. Настойчивое засовывание Итерком в её рот еды тоже вызывало у неё неприятные ощущения. Иногда в голове Лавии возникали отчаянные мысли:

«Ничего нельзя понять! Что это за место?.. Всё смешалось вокруг!»

Она не могла припомнить таких мучений за все четыреста лет её жизни в Поднебесье!

…Её называли «молодой» или «сочувствующей людским переживаниям», её переходы всегда были безболезненными для новопреставленных Душ, и этим она отличалась от тех же Эмар и Даниила.

Метатрон, её начальник, никогда не выказывал неодобрения её действиям, ведь её Души не бурлили. Ей вспомнились встречи с ним. Не официальные, а те, которые касались лично её…

Тогда, у Древа Жизни, он наблюдал за своей подопечной.

«Зачем он остановил меня? У него, оказывается, есть чувство юмора – если шнурки ему поддались! Но если он предвидел события, которые произойдут со мной, то почему он не предупредил меня?»

И был ещё один случай.

…Как-то Лавия столкнулась с трудноразрешимой проблемой. Горная часть Пакистана… Уже несколько дней Ангелы смерти работали в авральном режиме. Сильное землетрясение принесло десятки тысяч жертв: результат очередной договорённости с Тёмными – пожертвовать одной провинцией, а не всем континентом. Тёмные знали свои права и требовали их соблюдения, а Светлые всегда чтили кодекс, даже если Тёмные и имели погрешности в выполнении своих функций. В этот раз звено Лавии работало в горном селении. Ангелу было предписано унести Душу женщины. Когда они прибыли на место, занимался огненно-красный, присущий всем катастрофам, рассвет. Подземные толчки пошли волнами, и хлипкие сакли на глазах Ангелов начали складываться, как карточные домики. Чуткий ангельский слух с трудом переносил грохот падающих стен, шум камнепада и вопли застигнутых врасплох жителей… Лавии пришлось наблюдать за последними минутами жизни женщины с границы Предсмертного Пространства, потому что выйти из него ей не давали обломки дома. Молодая женщина лежала, придавленная стеной, – неподвижная, покрытая толстым слоем каменной пыли. Дыхание её было поверхностным, еле уловимым, но жизнь ещё не покинула её.

– А вот и мой, – проговорила Эмар.

В объятиях женщины лежала девочка, которая ещё не вышла из младенческого возраста. Её белое лицо и блестящие чёрные волосы завораживали своей красотой. К сожалению, эта красота была фатальной: блеск волосам придавала кровь – череп девочки был проломлен.

– Я здесь долго не задержусь, только заберу её … – произнесла Эмар, протягивая руки к жертве стихии.

Душа девочки не была унесена Эмар: оказалось, что есть ещё один ребёнок – в утробе женщины. Хранители девочки стояли поодаль и были растерянные – их никто не отзывал. Эмар полетела к Рубежу, а Лавия осталась ждать, когда потухнет жизненный огонь матери. Девочку на груди женщины свела судорога, она дрожала, из её рта показалась красная пена. Сердце у Лавии сжалось в такой же комок, как тельце девочки. Она терпеливо ждала, когда появится её напарница и заберёт несчастную. Детская Душа не проходит через Мытарства, а направляется прямиком на Суд Божий. Но время шло, никто не интересовался ребёнком, а жизнь матери всё никак не гасла… Женщина вдруг застонала и крепко сжала в объятиях своё дитя. Девочка запищала, как котёнок. На щеках женщины появились густые борозды слёз. Мать попыталась перевернуться на живот, и, после нескольких попыток, это ей удалось. Впереди неё, между двумя плитами, которые сложились домиком, образовалась ниша. Очередной стон прервал размышления Лавии: на ногу женщины обрушалась балка, но она нашла в себе силы вытащить ногу, а потом начала пододвигать тело дочери вперёд, к нише. Почувствовав, что теряет второе дитя, в утробе, женщина зарыдала. Белая пыль под ней превратилась в красное месиво, в воздухе запахло кровью. Ангел огляделась: погибли родители женщины и её супруг. В живых остались только старшие дети: в момент катастрофы они спали под навесом, с бабушкой.

Лавия стояла рядом с умирающей и наблюдала, как ей казалось, свершавшуюся на её глазах несправедливость. Девочка сейчас умрёт, а если и выживет, то станет инвалидом! Её бабушка не сможет позволить себе лечение младенца. А кому другому будут нужны эти несчастные сироты?!

Истекавшая кровью мать пыталась спасти свою дочь. С другой стороны завала двое её детей, захлебываясь рыданиями, разгребали руками обломки, чтобы вызволить из каменного плена свою мать. Лавия еле сдерживала себя, ведя отсчёт последним минутам жизни женщины. Из груди несчастной вырвался крик отчаяния, она взывала к Всевышнему о милосердии. Ангел заметила, что белая пыльная полоса, тянувшаяся от неё к полуживому ребёнку, окрасилась в красный цвет. Когда девочка уже была в нише, стена перед матерью накренилась и стала рушиться. Лавия подставила руку, чтобы остановить обрушение. Ангел задавала себе вопрос, не спутал ли в такой суматохе Анавем имена жертв? Списки погибших были огромными, и ей за считанные минуты надо было забрать и перенести через Рубеж несколько десятков Душ. Она и так слишком долго наблюдала за агонией несчастной, да и дочь женщины – на последнем издыхании. Лавия набралась решимости и протянула руку к девочке, чтобы приподнять её и коснуться губами её лба. Вдруг что-то обожгло ей затылок, словно к нему приложили калёное железо. Напротив неё стоял Метатрон, закутанный в тёмный плащ. Лавию сковал страх. Рука начальника перехватила стену. Лавию пронзил его взгляд, а потом она услышала его раздражённый голос:

– Ангел мой, я чувствую, что ты растерялась! Не надо раздумий, продолжай выполнять предначертанное!

Метатрон опустил руку, и стена завалила женщину…

Потом, в Поднебесье, Анавем, то ли из-за усталости от наплыва новоприбывших, то ли выполняя приказ Метатрона, пожурил Лавию и разъяснил ей:

– Мы – Помощники Божьи и обязаны беспрекословно выполнять Его приказы. Девочку спасут и увезут в госпиталь… Там она ещё немного проживёт и через некоторое время появится у нас.

Он слегка наклонил голову в сторону Лавии, чтобы только она смогла услышать раскрываемый им секрет:

– Я расскажу тебе о причинах такого очевидного для меня и непонятного для тебя решения. Девочка вскоре умрёт, но её тело, точнее, её органы, послужит людям и спасёт жизни нескольким детям. Её сердце будет жить в одном мальчике, который в будущем сильно и очень положительно повлияет на духовность человеческого мира. Пусть Тёмные и забрали столько людей, но зато они не заметят, как один умирающий, будущий прозорливец, внезапно выздоровеет…

Тёмные… Всему виной – Тёмные! До сих пор они не проявляли интереса к Лавии. Она была обычным Ангелом, рядовым бойцом ангельского войска. Лавия не участвовала в сражениях, чем, например, славились Ракилия и её звено. Даниил для себя и для своих подчинённых всегда выбирал выжидательную тактику. Он не рисковал Ангелами, его приказы отличались чёткостью и продуманностью. О Ракилии можно было сказать обратное! В этом убедилась теперь и Лавия, проведя бок о бок с ней несколько дней, а вернее сказать, несколько часов, ведь они так и не дождались заката! Вряд ли действия звеньевой были нетактичными или безрассудными, просто, по мнению Лавии, было ещё что-то живое в Ракилии, и это живое ей мешало. Лавия вспоминала её ошибки, которые, правда, та сразу же исправляла, но вначале её необдуманные действия заводили их в тупик. И всё же Ракилии, а точнее, её поддержки, сейчас так не хватало Лавии! Она была одна, она не знала, где находится и сколько времени она будет ещё находиться здесь. Лавия никак не могла вспомнить, что с ней произошло и как она оказалась в таком положении – закутанная в кокон, подобно гусенице, ждущей своего перерождения…

…Лавии могло просто не хватить терпения – дождаться того момента, когда она избавится от надетых на неё оков. Ей не у кого было спросить, сколько времени ей ещё ждать, её сосед своими корягами мог показать лишь доброе к ней расположение. Для него было великой победой, когда он отвоёвывал у каменной оболочки даже крохотный участок её тела! Он радовался, как дитя, его глаза светились счастьем, когда он шершавым пальцем водил по молодой, чувствительной к прикосновению, полупрозрачной коже… Лавия вздрагивала от непривычного ощущения, мурашки бегали по её поверхности. Итерок всем своим видом тогда изображал скорбь, и это было настолько смешно, что его подопечная, стараясь не обидеть душевно ранимого соседа и не рассмеяться, благодарно гладила его корявую руку.

Так они и жили с Итерком, который был не только её спасателем, но и добытчиком еды, и ещё – собеседником, хотя и бессловесным.

…Сегодня Итерок выглядел таким, каким его впервые увидела Лавия. С того дня пролетел ровно год. И за это время им была проделана колоссальная работа. Каменные сабо оставались единственными оковами, которые удерживали девушку. Ей грезилось: она – у выхода, манившего её своей загадочностью! Лавия уже знала наизусть, какие птицы и в какой последовательности щебечут рядом с их жилищем. Иногда снаружи доносились звуки музыки, но они были настолько глухими, что Лавия сама додумывала мелодию, представляя себя на месте поющих, как она думала, Ангелов, а сопровождавший пение колокольный перезвон напоминал ей малиновый звон Вечернего Собора. Недосягаемость выхода заставляла Лавию страдать, и с каждым днём ей становилось всё более и более невыносимым её заточение… Ангел жаждала свободы! Если раньше Лавия не вслушивалась в окружающий мир из-за боли, которая никак не давала ей от неё отвлечься, то сейчас девушка настолько к ней привыкла, что перестала её замечать. Теперь Лавии хотелось познать всё, что происходило снаружи. Теперь и пение, и колокольный перезвон слышались так отчётливо, что она почти убедила себя: она – в Поднебесье! У Лавии снова появилась надежда – добраться до своих. Но Итерок!.. Он продолжал быть её тюремщиком. Он – не Ангел и не Демон и не человек, значит, он – Подземный Червь. Но мало кто вырывался из лап Подземных Червей!

Решение сбежать пришло само собой. Выбора не было: это нужно было сделать ночью, когда Итерок отсутствовал. Деревянная лестница была единственным препятствием на пути к свободе. Лавии было разрешено сидеть и иногда – петь. Ей, конечно, хотелось петь громко, чтобы быть услышанной, но её попытки тут же пресекались деревом. А молитвы и призывы к собратьям не проходили сквозь толщу земли. Эх, ей бы только достичь выхода, а там она сможет позвать на помощь кого-нибудь из своих!

«Даниил мне обязательно поможет!»

…Однажды, когда Итерок покинул жилище, пленница тут же начала приводить в действие задуманный план побега. С трудом сползя с соломенного тюфяка, на котором она прожила целый год и который стал для неё почти родным, она опустила ноги на сырой земляной пол. Попытка встать и выпрямиться не увенчалась успехом. Каменные колодки были настолько тяжелы, что каждый шаг давался ей с трудом. Но желание вырваться на свободу преодолело все преграды. Ангел поползла к лестнице. Сил не хватало, и Лавии приходилось часто останавливаться, чтобы перевести дух. Вот, наконец, и лестница, но вскарабкаться на неё оказалось нелегко! Только предвкушение скорого освобождения двигало Ангела ввысь, к Небесам, и дарило ей, подобно Божьей Благодати, силу… Оставалась последняя ступенька, её протянутая рука уже коснулась двери. Внезапный треск под ногой, и упавшая лестница скинула девушку вниз. Лавия оказалась на полу. Голова кружилась. Шумело в ушах. Боль… невыносимая боль в ногах! И – обида! Столько потрачено времени и сил, а она снова – у подножья лестницы! Лавия взглянула на ноги и вскрикнула от радости: одна колодка раскололась надвое и освободила ступню. Теперь пленнице стало гораздо легче ползти. Нога, правда, не слушалась её, словно она была без костей, но это Лавии почти не мешало. Она видела, что уже занимается рассвет, и вот-вот появится Итерок. Прикусив нижнюю губу, Лавия заставила себя не паниковать, а сосредоточиться на преодолеваемом пути.

Она была уже наверху, когда дверь скрипнула, и Лавия увидела своего тюремщика. Он начал спускаться! Для него появление из темноты Лавии стало полной неожиданностью: споткнувшись, он кубарем полетел вниз, издавая при этом кряхтящие звуки. Лавия, не оглядываясь, подтянулась на руках: ещё – чуть-чуть, и она почувствует долгожданную свободу… и увидит своих!

…Даже мягкий утренний свет был ей непривычен: глаза сразу же заболели. Она услышала за собой скрип лестницы и недовольное бурчание Итерка. Его прутья обвили её ноги и потянули их вниз. Лавия – не сопротивлялась. Она была сокрушена тем, что увидела снаружи… Это было не Поднебесье! Это была… Земля!