Текст книги "Преследуя мечту"

Глава 8

– Что?!

Джеффри вскочил со стула и попытался выхватить у Кассии из рук документ. Кассия не дала ему этого сделать.

Мистер Финчли достал из портфеля вторую копию прошения лорда Сигрейва и начал читать вслух:

– «По смерти Галифакса Монтфора, третьего маркиза Сигрейва, его единственный законный ребенок, леди Кассия Луиза Монтфор, становится полновластной наследницей поместья Сигрейв. В случае ее замужества супруг наделяется титулом четвертого маркиза Сигрейва, а наследником титула и поместья становится ее ребенок по мужской линии. Если же леди Кассия не выйдет замуж и не родит сына, права наследования титула и поместья переходят к мистеру Джеффри Монтфору».

После того как Финчли закончил чтение. Кассия несколько минут сидела молча, пытаясь осмыслить услышанное.

– Как же так?! – наконец поражение воскликнула она. – Каким образом я могла стать наследницей всего отцовского состояния? Неужели это законно? По-моему, тут какое-то недоразумение. Да, именно так. Ошибка. Вы согласны со мной, мистер Финчли?

– Я согласен только с тем. Кассия, что условия завещания сами по себе довольно необычны. В сущности говоря, беспрецедентны. Но оформлено все в полном соответствии с законом, могу тебя заверить. Король имел полное право самостоятельно выбрать наследника титула маркиза Сигрейва и мог бы оказать эту честь любому человеку. Да хоть присутствующему здесь графу Рэйвенскрофту. – Он оглянулся на Рольфа и тут же добавил: – Это я, конечно, чисто гипотетически…

– Я понимаю, – ответил Рольф.

– Но женщина не может унаследовать титул, – вмешалась Кассия. – Правила наследования запрещают это.

– На каждое правило имеются свои исключения, – возразил Финчли. – Впрочем, в завещании оговорено, что ты не унаследуешь сам титул. Кассия. Согласно просьбе твоего отца и распоряжению короля ты просто передашь титул будущему супругу и сыну. В этом смысле тебя можно рассматривать в качестве некоего посредника, прошу прощения за выражение. И не забывай еще про одно оговоренное условие: если у тебя не будет собственных детей по мужской линии, в этом случае титул переходит к Джеффри.

– Но так можно прождать хоть сорок лет! – вскричал Джеффри, сопроводив свое восклицание красноречивым взмахом руки. – К тому времени я превращусь в согбенного старика! Если вообще не отдам концы! Какой мне тогда будет прок от титула?

– Джеффри, я тебя умоляю, – нетерпеливо одернула его Кассия и тут же вновь повернулась к Финчли: – А нельзя ли как-нибудь пересмотреть это прошение, мистер Финчли? Я не искала для себя такой тяжкой ответственности. Никогда и в мыслях не держала, что отец может сделать что-либо подобное.

Финчли взял Кассию за руку:

– Такова была его воля, Кассия. Твой отец считал, что кровные узы важнее фамилии. Как сказал Шекспир:

«Роза пахнет розой, хоть розой назови ее, хоть нет».

– Очень возможно, что Шекспир так сказал, но он не был знаком с моим отцом.

– Ты его единственный ребенок, Кассия. Единственный. Его плоть и кровь. И он хотел, чтобы род Сигрейвов продолжался твоими детьми.

– Но я не хочу взваливать на себя такую ответственность, мистер Финчли! И моему отцу это было хорошо известно. Сколько раз он пытался выдать меня замуж, а я всегда отказывалась! Неужели нельзя забыть про это прошение и дать мне лишь ту долю, которая предполагалась изначально? А основную часть предоставить в распоряжение Джеффри?

– Да, мистер Финчли, – опять вмешался кузен, – не могли бы вы устроить это?

– Джеффри, – опять проговорила Кассия, поморщившись.

– Боюсь, тут уж ничего не поделаешь. – Мистер Финчли покачал головой. – Слишком поздно. Прошение утверждено королем и заверено печатью. В буквальном смысле это означает, что вопрос пересмотру не подлежит.

Кассия уставилась в бахрому ковра. На самом деле она ничего перед собой не видела. Все ее мысли были заняты лишь тем, как найти выход из создавшейся ситуации. Как отец посмел так поступить с ней? Зачем?

И тут ей все стало ясно. Несмотря на все свои отчаянные попытки, при жизни отцу так и не удалось выдать ее замуж. Это прошение было верным способом добиться своего, пусть даже посмертно.

В ту минуту Кассия готова была поклясться, что услышала смех отца, донесшийся до нее, казалось, из-под стылой земли фамильного склепа Монтфоров на кладбище Кембриджшира. Она живо вспомнила похороны. Как стояла у края могилы и своими глазами видела опускавшийся в нее гроб. И ушла оттуда только после того, как могилу доверху забросали землей и утрамбовали.

Очнувшись, Кассия вновь посмотрела на Финчли:

– Похоже, единственный для меня выбор в данной ситуации – не выходить замуж. Тогда все перейдет к Джеффри, не так ли?

– Не совсем. – Финчли откашлялся и оглянулся на кузена Кассии. – Видишь ли, отец предусмотрел подобное возражение с твоей стороны, Кассия, и поэтому включил в свое завещание один дополнительный пункт.

Финчли достал из своего портфеля еще одну бумагу:

– Давай посмотрим. Ага, вот. Если ты не пожелаешь выйти замуж и продолжить через своих детей линию Сигрейвов, как того хотел отец и распорядился король Карл, титул и родовое имение переходят к Джеффри. Однако оставшаяся часть состояния, включая недвижимость, останется твоей. А эта оставшаяся часть оценивается в сумму, – он заглянул в бумаги, – свыше восьмидесяти тысяч фунтов. Джеффри же унаследует только титул и на этом фактически все.

– Восемьдесят тысяч фунтов! – поражение вскричал кузен.

Финчли оглянулся на него:

– Лорд Сигрейв знал, как лучше вкладывать деньги.

Кассия никак не могла понять, почему отец ничего не оставил Джеффри:

– Следует ли это понимать так, что больше отец ничего не пожелал передать Джеффри? Ни денежной доли? Ни содержания?

– Почему же? Маркиз Сигрейв назначил. Джеффри содержание э-э… – Финчли быстро порылся в бумагах. – Ага, вот! Он постановил выплачивать Джеффри ежегодное денежное содержание в размере пятидесяти фунтов. Выплаты должны производиться раз в квартал из твоих рук под моим надзором. Дом в Кембриджшире, являющийся родовым имением, будет включен в наследство Джеффри. Конечно, на пятьдесят фунтов в год это поместье не сохранить. Его ожидает печальная судьба. Остальная недвижимость – поместье в Ланкашире, в Ирландии и лондонский Сигрейв-Хаус, – не являющаяся частью родового имения, безоговорочно переходит к тебе. Кассия. – В Ланкашире? В Ирландии? Я и не знала, что отец приобретал там недвижимость. Финчли звучно высморкался.

– Он купил все это недавно. За последние пять лет.

Кассия зябко поежилась. Казалось, призрак отца появился в этой комнате, стоит в сторонке и довольно усмехается, глядя на то, как они пытаются найти выход из затруднительного положения, в которое он их поставил. Она даже не подозревала, что отец на самом деле так плохо относился к Джеффри. Если он сомневался в том, что его младший брат Гарольд действительно женился на той прачке, почему он не выяснил этого еще при жизни?

– Но почему, мистер Финчли? Почему мой отец поступил с нами так жестоко?

Финчли, вновь оглянувшись на Джеффри, нахмурился:

– Если мне будет позволено сообщить свое мнение… Будучи наслышанным о той страсти, какую Джеффри всегда питал к азартным играм, твой отец, видимо, боялся, что он промотает все состояние. Полагаю, что именно поэтому он назначил ему такое скромное содержание. Он не хотел, чтобы все, что он собирал долгие годы, было оставлено за карточным столом. И еще… – Финчли открыл свой портфель в третий раз и достал оттуда запечатанный конверт. – Во время нашей последней встречи твой отец попросил передать это письмо тебе. На случай своей смерти.

Кассия взяла конверт, но не стала его тут же вскрывать. Она сунула письмо в карман платья и поднялась со своего места. После всего услышанного от мистера Финчли она и так была слишком расстроена, чтобы еще читать отцовское послание. Комната погрузилась в тягостное молчание. Все вышли из нее, не произнеся ни звука.

Кассия обвела глазами всех присутствующих. Мистера Финчли, который исполнил свой долг и принес в ее дом эти нежданные известия. Джеффри, который находился явно на грани срыва, и Рэйвенскрофта – про него она даже как-то забыла в эти минуты, – который смотрел на нее с откровенной жалостью.

У Кассии появилось такое ощущение, будто она попалась в ловушку. Она не знала, что ей делать: плакать или смеяться. Девушка отчаянно пыталась взять себя в руки, обуздать бушевавшие эмоции. Наконец, справившись с собой, она подняла глаза на мистера Финчли и протянула ему прошение.

– Вы понимаете, что все это значит, мистер Финчли? Вы осознаете, чем эта бумага для меня обернется? Ведь теперь ни у кого не останется сомнений в том, что именно я убила отца.

– Но ведь до сегодняшнего дня ты даже не знала о существовании этого прошения, – возразил Рольф.

– Да, не знала. Но кто мне поверит? Только присутствующие сейчас в этой комнате. Когда же о завещании узнают при дворе, – а я могу вас уверить в том, что узнают очень скоро, – это окончательно решит мою судьбу в глазах закона и общества, если уж на то пошло. И после этого останется только ожидать, когда против меня выдвинут официальное обвинение и осудят за убийство отца.

Целых полчаса у Кассии ушло на то, чтобы хоть как-то успокоить Джеффри, который после оглашения завещания находился в совершеннейшем расстройстве чувств. Еще полчаса она потратила на то, чтобы выпроводить его. Он покинул дом только после трех стаканов лучшего отцовского бренди и после настойчивых заверений Кассии в том, что она сегодня, так же, как и он, впервые узнала о существовании этого злосчастного прошения. Кассия даже опасалась за его рассудок, ибо прекрасно представляла себе его состояние: человек рассчитывал взять все, а практически не получил ничего.

Мистер Финчли попытался убедить ее в том, что с Джеффри все будет нормально и со временем он успокоится.

Спустя несколько часов Кассия наконец смогла погрузиться в благодатную атмосферу тишины и покоя в своей спальне. Она уже не думала ни о Джеффри, ни о мистере Финчли, ни об отцовском необычном прошении. Кассия сидела за столом, неподвижно уставившись на письмо, переданное ей сегодня Финчли согласно распоряжению отца. Отец вывел на конверте ее имя своим хорошо знакомым грубым, почти неразборчивым почерком. Письмо было скреплено его личной печатью: буква «С», окруженная тернистым венком.

Кассии, откровенно говоря, совсем не хотелось читать его. С нее хватило сегодняшнего свидания с мистером Финчли. Что еще можно было к этому добавить? Какие новые капканы поджидают ее между строчек этого отцовского письма? Что мог сказать ей отец после смерти, чего она еще не слышала от него при жизни? Может, он просит прощения за то, что плохо обращался с ней, отдавая долг заговорившей вдруг в нем совести? Может, молит о том, чтобы она его простила и позволила вступить в мир иной с чистой душой?

Впрочем, Кассия не сомневалась, что никаких извинений или объяснений в письме, вышедшем из-под отцовской руки, просто быть не может, и чувствовала, что оно написано совсем по другому поводу.

Она далеко не сразу осмелилась вскрыть конверт. На принятие окончательного решения ушли лишние полчаса. Но наконец ей стало ясно, что смотреть на запечатанное письмо можно сколь угодно долго, хоть до самого утра, но в этом не будет никакого проку. Необходимо было вскрыть его и прочесть.

Боясь, что может передумать. Кассия решительно взяла со стола конверт и сломала красную восковую печать.

«Дорогая Кассия.

Если ты читаешь сейчас это письмо, значит, мистер Финчли уже рассказал тебе о моем прошении на высочайшее имя и о том, что ты стала моей наследницей. Знай, что я пошел на это исключительно в твоих интересах. Я не всегда обращался с тобой так, как отец должен обращаться со своей родной дочерью, и сейчас, когда пишу эти строки, я не могу ответить на вопрос почему вел себя именно так… Скажу только, что обстоятельства иной раз заставляют человека поступать так, как ему поступать не следовало бы. И он потом жалеет о содеянном. Надеюсь, что придет день, когда ты меня поймешь.

Но я решил написать это письмо совсем по другому поводу. Кассия, воспринимай его как своего рода предостережение, предупреждение. Вокруг тебя происходят события, о которых тебе ничего не известно. Кое-кто захочет использовать тебя в корыстных целях или отнять то, что дано тебе одной. Впрочем, твоя мать позаботилась о том, чтобы ты не выросла полной дурочкой, так что я особенно за тебя не беспокоюсь. Но знай, – на тот случай, если вдруг дойдет до того, что твоей жизни будет грозить смертельная опасность, – ты сможешь спастись. Спасение твое в одном документе. Я не раскрываю в этом письме, где его можно найти, ибо опасаюсь постороннего глаза. Но если ты хорошенько пораскинешь мозгами, то поймешь, где я его спрятал. Даю подсказку: только тебе одной может быть известно это место.

Твой отец Сигрейв».

Как и всегда, отец сказал много, но не сообщил почти ничего.

Отложив письмо. Кассия поднялась из-за стола и прошла к своей постели. Она взяла носовой платок, смочила его в тазу с прохладной ароматической водой и приложила ко лбу, пытаясь унять головную боль, начавшуюся вскоре после ухода мистера Финчли и Джеффри. Это таинственное отцовское письмо окончательно доконало ее. А стук крови в висках настолько усилился, что, казалось, его мог легко расслышать посторонний человек, подойди он сейчас к ее постели.

Неужели это никогда не кончится? Опять ей говорят, что ее жизнь подвергается опасности. Сначала об этом предупредил король, потом Рэйвенскрофт. А теперь еще и отец со своим посмертным посланием. Кассия не понимала одного: если все так очевидно для окружающих, почему она сама не чувствует опасности? У нее не было ровным счетом никаких предчувствий. Вместе с тем она не сомневалась в том, что, если что-нибудь действительно будет серьезно угрожать ей, она инстинктивно почувствует это.

И что это еще за спасительный документ, о котором писал отец?

Кассия услышала, как открывается дверь, подняла глаза и увидела входящую служанку, которая принесла поднос с чайником и блюдце с бисквитами.

– Поставь, пожалуйста, поднос на стол у окна, Линетт.

Кассия заказала себе травяной чай. Она не знала, из чего именно кухарка составляет ароматический букет, но до сих пор этот чай неизменно помогал Кассии успокаивать расстроенные нервы. После убийства отца, когда ей было очень плохо, он сотворил с ней просто чудо. Теперь она очень рассчитывала на то, что с его помощью удастся унять непрекращающуюся головную боль и хоть немного снять внутреннее напряжение.

– Еще что-нибудь принести, миледи?

– Нет, достаточно, Линетт. Спасибо. Служанка присела в быстром неглубоком реверансе и повернулась уже, чтобы идти, как была окликнута хозяйкой:

– Одну минутку, Линетт. Час назад мне показалось, что к нам кто-то стучался.

Если честно, то Кассия сомневалась в этом. Может, это была все та же кровь, стучавшая в висках?..

– Да, миледи. Это был ваш кузен, мистер Джеффри. Он хотел поговорить с вами наедине, но лорд Рэйвенскрофт сказал, что вам нездоровится, и попросил его прийти в другое, более подходящее время.

Кассия тут же выпрямилась на постели. Подобного резкого движения она от самой себя никак не ожидала.

– Ты хочешь сказать, что лорд Рэйвенскрофт не пустил Джеффри?

– Да, миледи.

Кассия устремила горящий взгляд в сторону двери, не понимая, с чего это Рэйвенскрофт взял, что он обладает правом самостоятельно решать, каких посетителей допускать к ней, а каких нет. Да, он приставлен к ней, чтобы защитить ее от возможной опасности, но, похоже, он начинает превышать свои полномочия. Пожалуй, пришло наконец время раз и навсегда дать ему понять, кто в этом доме хозяин.

Кассия направилась к двери, не выпуская из рук носового платка и совершенно позабыв о том, что еще несколько минут назад она страдала на постели и малейшее движение отдавалось страшной болью в голове.

– Где он?

Линетт была явно удивлена реакцией своей хозяйки на такое ничего не значащее сообщение насчет Рэйвенскрофта и Джеффри.

– Ми-мистер Джеффри ушел, миледи. Он…

– Я говорю не о нем. Рэйвенскрофт. Где Рэйвенскрофт? Конечно же, устроился перед камином, взгромоздив ноги на чайный столик, и курит трубку?

– Лорд Рэйвенскрофт в Зеленой комнате, миледи, но он…

Кассия не слышала последних слов Линетт, так как уже вышла в дверь. Однако тут же остановилась, наткнувшись на узкую складную кровать, неизвестно откуда появившуюся в маленькой прихожей перед ее спальней.

– Что это?

Линетт почти испуганно пролепетала:

– Это для лорда Рэйвенскрофта, миледи.

– Ты же сказала, что он устроился в Зеленой комнате.

– Сейчас он там, миледи, но еще раньше приказал Кигману поставить здесь раскладушку, чтобы он мог находиться поблизости от вас и ночью…

Кассия резко развернулась и быстро зашагала по коридору, направляясь прямо в Зеленую комнату.

Долг – это одно дело, а узурпация власти в чужом доме – уже совсем другое. Ничто не указывает на то, что ей грозит какая-то опасность. Ведь это очевидно! Если убийца ее отца хотел бы и ее видеть мертвой, почему он не расправился с ней в ту же ночь? Ведь она лежала без сознания.

Кассии надоело выслушивать приказы от благонамеренных мужчин, она устала разыгрывать из себя слабую женщину, которая беспрекословно выполняет то, что ей говорят. Сначала король непонятно зачем назначил Рэйвенскрофта быть ее тенью, потом еще это злосчастное отцовское прошение на высочайшее имя! В результате граф вломился в ее дом и теперь распоряжается в нем, как хозяин. А заодно и ее жизнью. Господи, и откуда это у мужчин? С чего это они взяли, что имеют право устраивать судьбы людей и держать их самих за простых пешек? Может, эта самоуверенность у них от природы? Зарождается еще в утробе матери?

Кассия остановилась перед закрытой дверью в Зеленую комнату. За дверью было тихо. Она подняла руку, чтобы постучаться, но вовремя спохватилась и, просто повернув ручку двери, вошла в комнату.

Сделав два шага, Кассия замерла как вкопанная. Гневная отповедь, которую она заготовила, пока шла сюда, мгновенно вылетела из головы.

Рольф стоял перед открытым окном, выходившим на запад, стоял, повернувшись к ней спиной. На фоне закатного неба его силуэт был окружен удивительным розово-оранжевым нимбом.

Он был абсолютно обнажен…

Медная ванночка доставала ему только до икр. Подняв руки над головой, Рольф лил воду из глиняного кувшина на свои широкие намыленные плечи. Он стоял спиной к двери и явно не услышал, как она вошла.

Кассия не могла не признаться себе в том, что тело у него было просто изумительной красоты. Она застыла на месте, будучи не в силах ни пошевелиться, ни отвести от него глаз. Заворожено смотрела она на Рольфа, на то, как вода из кувшина каскадом обрушивается ему на спину, на ягодицы и сбегает по его длинным волосатым ногам. У нее мгновенно пересохло во рту.

Фигура Рольфа была настолько совершенной, что ей невольно вспомнились статуи римских богов, которых было много в садах Уайтхолла. Но его тело производило, безусловно, большее впечатление, ибо в отличие от статуй Рольф был живым…

Кассия любила прогуливаться в дворцовом саду, когда все придворные собирались в других местах. Она часами могла любоваться статуями, на которых солнце играло переменчивыми бликами, восхищаясь про себя искусством скульптора и грезя о тех необыкновенных мужчинах, с которых лепились эти статуи.

Образы героев волновали ее воображение. Они казались ей сказочными персонажами, каких не бывает в жизни. Те мужчины, с которыми Кассия до сих пор сталкивалась в своей реальной жизни, не шли с этими фантастическими образами ни в какое сравнение. Она даже убеждала себя в том, что статуи эти лепились не с натуры, а создавались благодаря силе воображения скульптора, ибо невозможно было найти среди живых столь безупречно сложенного и одухотворенного человека.

Но сейчас, стоя на пороге Зеленой комнаты и глядя на обнаженного Рэйвенскрофта, вполне живого и реального мужчину, Кассия поняла, как сильно она ошибалась. Только теперь до нее дошло, почему многие скульпторы отдавали предпочтение именно мужскому телу, мужскому образу. С Рэйвенскрофта вполне можно было бы лепить настоящее произведение искусства.

Кассия почувствовала, как вся загорается изнутри. Волна тепла медленно, словно горячий воздух от недавно разожженного огня, стала обволакивать все ее тело. А она продолжала любоваться Рольфом, позабыв обо всем на свете, не ощущала даже бешеного сердцебиения, ибо все ее внимание было обращено только на него, на его силуэт, очерченный сиянием заходящего солнца, на его загорелую кожу, на которой разноцветными огнями переливались капельки воды.

Впервые в жизни Кассия видела обнаженного мужчину. Она нашла тело Рольфа удивительно красивым. Вот он стал намыливать себе руки и шею. Каждый мускул четко обозначился, волны мышечных сокращений стали прокатываться по его спине и плечам. Кассии захотелось почувствовать под своими пальцами кожу его скользких намыленных рук. Неужели на ощупь эти руки окажутся такими же крепкими, как и на вид?..

Она внезапно почувствовала родившееся внутри нее желание, которое сразу же настойчиво заявило о себе…

Кассия стояла и нервно сжимала в руке носовой платок, как вдруг… Рольф стал поворачиваться!

Резко развернувшись, Кассия опрометью бросилась из комнаты вдоль по коридору в свою спальню.

– Клайдсуорс, это ты, старина? Мне нужно полотенце. Не будешь ли ты так любезен…

Рольф уставился на дверь. Он готов был поклясться, что кто-то входил в комнату. Но на пороге никого не было. Только дверь была приоткрыта.

Выйдя из ванны, чтобы вновь запереть дверь, он вдруг заметил что-то белеющее на полу у самого выхода из комнаты. Наклонившись, он поднял с пола скомканный носовой платок. Это был очень изящный, явно женский платок, отделанный венецианским кружевом. В углу золотом была вышита большая буква «К».

Улыбка скривила губы Рольфа. Он поднес платок к лицу и вдохнул пьянящий аромат, сразу вспомнив его и догадавшись о том, кто заглядывал к нему в комнату.