Текст книги "Четверо детей и чудище"

Наоми рассмеялась:

– Ну что ты, Розалинда. Я попросила подобрать для тебя несколько вариантов, скоро сама все увидишь.

– А… обувь? Можно мне вроде таких вот… – Я показала на сверкающие изумрудами Шлёпины кроссовки.

– Разумеется. Будет несколько пар кроссовок, сапоги «Конверс», эспадрильи[11]11
  Матерчатые тапочки на веревочной подошве.


[Закрыть] под шорты, джинсы и пляжные сарафаны плюс маленькие классические лодочки под строгие платья и шпильки на выход, – перечислила она.

– Просто потрясающе! – воскликнула я.

– Тебе же нельзя шпильки, Розалинда, – напомнил Робби.

– А ты попробуй мне запретить, – огрызнулась я.

– Шпильки, шпильки! – Моди выставила вперед ножку, как будто тоже захотела туфли.

– Будем таскаться по магазинам шмотья? Скука, – буркнул Робби.

– Я знаю, куда тебе хочется, Робби! – улыбнулась Наоми.

– И куда мне хочется? – взглянул на нее Робби.

– Думаю, первым делом – в кухонную утварь, но я позвонила в зоомагазин – там тебя тоже очень ждут.

Слова «кухонная утварь» нас всех слегка озадачили, но услышав про зоомагазин, Робби от восторга запрыгал на сиденье:

– Ой, Шлёпа, просто мировое желание!

– Слегонца поинтереснее, чем по деревьям лазить, – сказала Шлёпа. Она потыкала в кнопки в обивке салона – и вдруг заорала музыка. Потом Шлёпа показала на розовую бутылку с горлышком, обернутым золотой фольгой, и четыре бокала. Все это добро стояло в небольшом углублении.

– Можно?

– Ну конечно, – сказала Наоми. Она достала бутылку и ловким движением откупорила ее.

– Шлёпа, это розовое шампанское! – предостерегала я.

– И что? – спросила Шлёпа.

– Моди шампанское нельзя. И Робби тоже лучше не стоит.

– Нет, я буду! – сказал Робби. – Всегда хотел попробовать шампанское.

– Ну хорошо. Один глоток, и всё. Мы все выпьем по глоточку, – сдалась я. – Мы же не хотим наклюкаться.

– А я хочу! Это мое желание. Буду делать все, что захочу. – И Шлёпа отхлебнула шампанского. Пузырьки ударили ей в нос, она фыркнула, но продолжала пить, пока не выдула весь бокал. Потом икнула и рассмеялась мне в лицо.

– Шлёпа! – Я сделала глоток. Не такая уж она чокнутая, как я думала. Оказалось, это вовсе не шампанское, а вкуснющий розовый лимонад с пузырьками.

Мы все выпили газировки и умяли большую красивую коробку шоколадных конфет, розовых и белых. Еще там были ужасно миленькие розово-белые мармеладные младенчики, которыми мы угостили Моди. Она во что бы то ни стало хотела попеременно жевать мармеладки и играть с ними – и конечно, вся перепачкалась. Но Наоми явно была готова к любым происшествиям: она вытащила из своей объемистой сумки пачку влажных салфеток:

– Иди-ка сюда, Моди. Наоми вытрет тебе ручки.

Она вытерла Моди и лицо тоже, очень аккуратно и ласково. Обычно Моди дрыгалась и вырывалась, когда Элис набрасывалась на нее с мокрым полотенцем, но помощь Наоми она приняла с достоинством. Когда лимузин остановился у здания «Хэрродс», Моди сунула свою ручку в ладонь Наоми – определила ее в новые мамы.

Приветливый шофер Боб подвез нас к служебному входу, но на тротуаре все равно дожидалась толпа. Люди так напирали, что их носы расплющивались о заднее стекло лимузина. Диковатое зрелище. Они нас через стекло не видели, зато мы видели их. Робби вцепился в мою руку, и даже Шлёпа напряглась.

– Как же нам выйти? Они же нас на куски разорвут! – растерялась она.

– Ребята вас прикроют, – ответила Наоми.

Бульдог что-то настоятельно шептал в телефон и смотрел на часы.

– Пошли! – вдруг сказал он и распахнул двери машины.

Он, похоже, собрал целый легион Бульдожьих клонов. Здоровенные дядьки в костюмах расчистили в толпе проход, и Бульдог, подгоняя, повел нас к магазину. Шлёпа пыталась раздавать на ходу автографы и позировать для фотографий, но это вызвало ужасный переполох – народ бросился к ней, и ее чуть не сбили с ног. Бульдог подхватил ее и, забросив на плечо, отнес внутрь.

– Простите за фамильярность, мисс Шлёпа, но вас там малость засосало, – объяснил он и бережно поставил ее на землю.

Волосы у Шлёпы стояли торчком, и ей тоже не помешала бы парочка Наоминых влажных салфеток, но она поблагодарила охранника с королевским величием, а потом замахала группке продавцов. Нас сопроводили к лифтам, и Шлёпа нажала кнопку четвертого этажа – она неплохо тут ориентировалась.

На четвертом, последнем этаже оказался огромный отдел игрушек. Моди запрыгала на месте, Робби достал из карманов льва и тигра, чтобы они поискали себе друзей, да и я, надо признаться, тоже вошла в азарт, хотя и старовата уже для игрушек.

Шлёпа разрешила Моди взять огромного голубого кролика и велела Наоми расплатиться, но потом ей приспичило в отдел с одеждой, и она стала нас подгонять. Робби заныл, я тоже стала упираться – мне хотелось поразглядывать диковинных американских кукол. Я бы не отказалась от такой – просто для интерьера, не чтобы играть, конечно. Но когда мы пришли в одежду, я напрочь забыла про кукол.

Мы с мамой обычно ходим в «Праймарк»[12]12
  Сеть дешевых магазинов одежды.


[Закрыть], покупаем мне футболки и джинсы. Я и понятия не имела, что бывают огромные отделы потрясающей дизайнерской одежды – специально для девочек младше четырнадцати: шорты в обтяжку и эффектные топы с завязками на шее, крошечные мини-юбки и длинные макси с оборками, затейливые вечерние платья с пышной пеной из бледных нижних юбок (и все разных пастельных цветов) – и туфли! Я в одурении бегала от одной пары к другой. Нацепила настоящие шпильки – и давай, вихляя из стороны в сторону, вышагивать перед зеркалом и задирать ноги, чтобы полюбоваться каблуками.

– Ну и видок у тебя, Розалинда, – сказал Робби, но я только показала ему язык.

Шлёпа носилась между стоек, набирая охапки вещей.

– Давай, Розалинда, надо все тут перемерить, – верещала она, кружась юлой.

– Надоело уже! – буркнул Робби.

– А ты найди себе что-нибудь в отделе для мальчиков, Робс, – предложила я.

– Мне всё такое не нравится – оно на вид неудобное, – сказал Робби. – Пойду поищу зоомагазин.

– Так нечестно! Я тоже хочу зверей смотреть – и вообще это мое желание, – закапризничала Шлёпа.

– Робби, хочешь, я попрошу консультанта тебе что-нибудь подобрать? Потом мы с тобой сходим в кухонную утварь, а Шлёпа с Розалиндой и Моди пока померяют одежду. А затем мы сможем все вместе пойти смотреть животных, – сказала Наоми.

Ее предложение всех устроило, хотя Робби и удивился, что Наоми опять стала его соблазнять кухонными прибамбасами. Но он пошел с ней без возражений, а мы со Шлёпой тем временем отрывались, перемеривая кучу одежды.

Вернулся Робби с круглыми глазами:

– Роз, Роз, представляешь! Там и кастрюли есть, и формы для запекания, и ножи, и все, что хочешь…

– Ну как? Робби, что скажешь? По-твоему, мне идет?

Он мельком взглянул на меня и пожал плечами:

– Вроде.

Самой-то мне казалось, что я нарядилась сногсшибательно. Я надела темно-синюю шелковую футболку с луной и звездами, отпадные черные дизайнерские джинсы, в двадцать раз дороже моих старых, и кроссовки с сапфирово-синими блестками.

– Роз, да послушай ты, – сказал Робби. – Знаешь, как все эти кухонные причиндалы называются? «Кухня Робби».

– Ого! Можно поиграть, как будто это твоя кухня. – Я продолжала вертеться перед зеркалом.

– Так она и есть моя! На коробках моя физиономия!

– Правда, что ли? – спросила я без особого интереса. – Робби, взгляни только, какие кроссовки!

– Блесток многовато. – Робби вдруг забеспокоился: – Мне же не обязательно тоже блестящие кеды носить? Папе это не понравится.

Наоми выбрала для него красные кеды, простые, матерчатые, с синими шнурками. А еще новые джинсы и рубашку в красно-голубую клетку – всё очень в его духе.

С Моди пришлось повозиться – она уперлась, что хочет одеваться как Большие Девочки. Это касалось не только фасона, но и размера – все платья, которые она себе выбрала, волочились по земле, и в придачу она ковыляла в туфлях на высоченном каблуке.

– Моди, можешь купить одно длинное платье и туфли на каблуках – чтобы в переодевалки играть. Но для шоу лучше найти одежду по размеру, – твердо сказала Наоми. Она выбрала чудесное платьице – голубое с зеленым, в цветочек, а в переднем кармашке – малюсенький сине-зеленый мишка.

– Моди по телику покажут? – спросила Шлёпа. – Тебе очень идет, Моди! Покрутись, покажи нам свою новую пышную юбочку.

Шлёпина новая юбка, ровно наоборот, представляла собой узенькую тугую полоску ткани, почти незаметную под свободной черной футболкой. На груди – выпуклый рисунок: большая блестящая серебряная звезда и надпись «Суперзвезда!». На Шлёпе были черные колготки и серебристые босоножки с ремешками и притом на очень высоком каблуке. Я смотрела на нее с завистью, хотя сама никогда бы не решилась так одеться.

– Конечно, у Моди же собственное шоу, – сказала Наоми, выкладывая астрономическую сумму за наши обновки. – И у Робби тоже.

– А у меня? – спросила Шлёпа.

Наоми рассмеялась и кивнула на Шлёпину футболку:

– Ладно тебе! Ты же у нас суперзвезда, Шлёп.

– А у меня есть шоу? – спросила я, чувствуя, как сводит живот.

Наоми удивилась:

– Нет, но наверняка можно устроить, Розалинда. Хочешь свое шоу на ТВ?

– Да нет. Пожалуй, нет, – испугалась я.

Я бы умерла со страху, если б мне пришлось выступать по телику, – но и в стороне оставаться как-то не хотелось. Похоже, из нас четверых только я не стала богатой и знаменитой. Видимо, просто шатаюсь за братом и сестрами, помогаю. К моему удивлению, эта идея пришлась мне очень не по нутру. Но тут ко мне подошла девушка-консультант:

– Знаю, это ужасное нахальство и страшно непрофессионально с моей стороны, но… не дадите мне автограф, Розалинда? Дочка обожает ваши книги!

Глава 5

Наоми достала из сумки ручку и открытку. На открытке была я – сидела за письменным столом, подперев рукой подбородок, мечтательно глядя вдаль. И подпись мелким шрифтом: «Розалинда Хартлпул, детская писательница». Хоть рука и дрожала, я сумела вывести автограф с закорючкой. Я настоящая писательница, меня печатают – может быть, я тоже богатая и знаменитая!

Подтверждая мою догадку, Наоми взглянула на часы, а затем похлопала меня по плечу:

– Автограф-сессия у тебя в полчетвертого, так что времени в обрез – но животных посмотреть успеваем.

Меня так заворожили слова «автограф-сессия», что я шагала, не глядя по сторонам. А потом мы вошли в удивительное «Царство домашних животных» – и словно очутились в сказочной стране зверей. Целые отделы дизайнерских одежек для собак и кошек, еще один – с игрушками для них же: крошечными мышками, и резиновыми курицами, и мячиками, и палками, и гнущимися косточками.

Через окно во всю стену можно было заглянуть в специальный SPA-салон для питомцев. Мы посмотрели, как очень симпатичному маленькому йоркширу делают приятнейший расслабляющий массаж. Грумерша[13]13
  Грумер – специалист по уходу за домашними животными, в частности, занимается их стрижкой и гигиеной.


[Закрыть] ласково расчесывала кремово-белую собачью шерстку, пока та не стала напоминать медовое шелковое полотно. Терьерчик счастливо тявкнул и изящно схрумкал предложенное лакомство.

– Хочу этого песика! – показала Шлёпа. Грумерша как раз осторожно завязывала на тонкой собачьей шее усыпанный бриллиантами галстук-бабочку.

– Даффи не продается! – сказал заведующий. – Вообще-то это сэр Даффилд, наш самый важный клиент, и у него есть мамочка с папочкой, которые души в нем чают. Но у нас есть еще целый зал превосходных VIP-питомцев – и все они на продажу. Позвольте, я вас провожу.

Мы охали и ахали над всем зверьем: озорными щенками; хрупкими котятами; вислоухими кроликами; пискливыми морскими свинками; белыми мышами с беспокойными розовыми носиками; меховой шиншиллой, мягкой как пух; парой кокетливо воркующих друг с дружкой неразлучников и красно-зеленым попугаем, который прихорашивался и бормотал: «Красавчик, красавчик!»

– Где бизьянки? – спросила Моди, рассчитывая увидеть еще псаммиада, – но удовольствовалась и шиншиллой. Она захотела нести зверька в руках, но мы убедили ее, что ему будет безопаснее остаться в клетке. Тогда вместо шиншиллы она прижала к груди голубого плюшевого кролика.

Шлёпа в волнении расхаживала по магазину на своих каблучищах, ей хотелось всего, но выбрала она в итоге попугая.

– Буду его учить говорить! Шлёпа красотка, Шлёпа красотка, скажи: «Шлёпа красотка»! – повторяла она.

Попугай проницательно посмотрел на нее своим глазом-бусиной и решил, что лучше не связываться.

– Шлёпа красотка! Шлёпа красотка! – прокричал он.

Шлёпа завизжала от восторга. Попугай повторил ее визг на полной громкости – нам всем даже пришлось зажать уши.

Робби спрашивал, нет ли в магазине ручных львов или тигров, но его сердце успокоилось в собачьем отсеке. Он влюбился в трогательного щенка черного лабрадора с огромными карими глазами. Продавец открыл клетку, Робби подманил щенка и бережно взял его в руки. Пес задрал голову и в избытке нежности лизнул его в нос.

– Какой замечательный! – прошептал Робби со слезами на глазах.

Робби много лет выпрашивал у мамы собаку, но она говорила, мол, в нашей тесной квартирке только животных и не хватает.

Я решила, что тоже хочу щенка, но потом увидела крошечного сиамского котенка цвета сливок с бежевыми ушами и лапками – и поняла, что без этой девочки не уйду.

– Ну какая красавица! Обожаю ее! – воскликнула я. – Назову Крохой, раз она такая маленькая.

– Я своего назову Громилой, он вырастет большой и сильный и будет на всех моих врагов рычать, – сказал Робби.

– Моего попугая звать Горлан, – объявила Шлёпа.

– Очень подходящая кличка, – одобрила Наоми. Попугай все это время вопил как резаный. – А ты как назовешь свою шиншиллу, Моди?

– Бизьянка! – сказала Моди. Она пока не очень хорошо отличает один вид животных от другого.

Спуститься и дойти от служебного входа до машины нам помогала целая свита продавцов – сами бы мы не дотащили большие мягкие переноски с Крохой, Громилой и Обезьянкой и здоровенную витую клетку с Горланом. Запихнуть нас всех в лимузин была задачка не из легких, нам бы машину подлиннее. Но в конце концов, выполнив ряд сложных маневров – пока Бульдог со службой безопасности сдерживали толпу, – все влезли.

– Едем на Розалиндину автограф-сессию! – объявила Наоми.

– Дело важное! – улыбнулся мне шофер Боб. Он быстро довез нас от Найтсбриджа до Пикадилли – это совсем близко. Там есть огромный четырехэтажный книжный, но чтобы попасть внутрь, похоже, надо было постоять часов пять в очереди: длиннющий хвост из детей тянулся до площади Пикадилли-серкус, вокруг статуи Эроса – и в обратную сторону.

– С чего бы это такая очередь в книжный? – спросила я.

Наоми рассмеялась:

– Они все хотят увидеть тебя, Розалинда! Купить твою новую книгу и получить автограф.

– Это очередь за Розалиндой? – Шлёпа вылупила глаза.

– Нам тоже придется стоять? – спросил Робби.

– Нет, конечно, Робби. Мы войдем без очереди. Наверняка подадут какие-нибудь закуски, – сказала Наоми.

– А можно Громиле тоже закуски? – спросил Робби.

– А Крохе?

– А Бизьянке?

– А Горлану?

Наоми как-то устало вздохнула, но затем ободряюще нам улыбнулась:

– Думаю, можно устроить.

Бульдог чудесным образом раздобыл где-то еще телохранителей, чтобы усмирять особо рьяных фанатов, и наше сумасбродное шапито переправили из машины в необъятный книжный.

– Мы так рады, что вы согласились снова встретиться с читателями у нас, Розалинда! – сказал симпатичный стройный брюнет по имени Гэри. – Не подпишете сперва несколько книг для наших особых покупателей?

Он повел нас наверх, в служебное помещение. Там был накрыт стол с разными вкусностями: клубника, малина, маленькие инжиринки, чипсы, орешки, оливки, а еще шоколадные эклеры и пончики с кремом на один укус. Но я не видела ничего, кроме книг. Чудесная красная с золотом обложка, и название серебром – «Четверо детей и чудище», – и мое имя – Розалинда Хартлпул.

Я, дрожа, коснулась обложки. Это правда моя книга. На обратной стороне – та же фотография, что на открытке: мечтательный взгляд. Я открыла книгу и начала читать.

– А неплохо написано! – изумленно сказала я – и тут же густо покраснела. Прозвучало, будто я выделываюсь.

– Написано здорово, – сказал Гэри. – Не поставите свой автограф на титульном листе? Тут вот список наших особых покупателей, все имена перечислены. Подпишите, пожалуйста, по одной книге для Бруклина, Круза, Ромео и Харпер Севен[14]14
  Так зовут детей английского футболиста Дэвида Бекхэма.


[Закрыть], еще две для Джуниора и Принцесс[15]15
  Дети британской телезвезды Кэти Прайс.


[Закрыть], пару для Эппл и Мозеса[16]16
  Дети американской актрисы Гвинет Пэлтроу и английского музыканта, лидера группы Coldplay Криса Мартина.


[Закрыть], одну для Мэддокса, Пакса Тьена, Захары, Шайло, Нокса и Вивьен[17]17
  Дети американских актеров Анджелины Джоли и Брэда Питта.


[Закрыть], одну для Блубелл[18]18
  Вероятно, имеется в виду дочь британской певицы Джери Холлиуэлл.


[Закрыть], одну для Сири[19]19
  Возможно, речь идет о дочери британского актера Терри Джонса.


[Закрыть] и одну для Лурдес[20]20
  Скорее всего, дочь певицы Мадонны, родившаяся в 1996 г.


[Закрыть] – она по-прежнему ваша большая поклонница.

Я строчила автографы, пока Шлёпа, Робби и Моди лопали угощение и следили за тем, как кормят и поят их питомцев. Моди потребовала, чтобы ее голубого плюшевого кролика тоже покормили. Кошечка Кроха между тем уютно устроилась у меня на коленях.

– Отлично, – сказал Гэри. – Готовы встретиться со своими почитателям?

Он проводил меня на первый этаж. Как только люди меня увидели, поднялся жуткий шум и суматоха, засверкали вспышки. Меня подвели к стулу, будто к трону, надпись на балдахине сообщала, что я – Розалинда Хартлпул, детский чудо-писатель. Я села на свой трон, взяла одну из десятка лежавших на столе ручек и улыбнулась девчонке, которая была первой в очереди. Гэри подозвал ее жестом и помог раскрыть «Четверых детей и чудище» на титульной странице.

– Привет, как тебя зовут? – спросила я.

– Я Ребекка, наверное, ваша самая большая поклонница, – смущенно прошептала она. Меня испугалась!

Я старательно вывела в ее книжке: «Ребекке с любовью от Розалинды Хартлпул», и она меня поблагодарила, словно я ей чудесный подарок сделала. Девчонка отошла, прижимая книгу к груди, и затараторила своей маме: «Я познакомилась с Розалиндой Хартлпул!»

Это было так удивительно, я глазам своим не верила. То есть я знала, что все это устроил псаммиад, но происходящее было так реально! Я улыбалась, говорила, подписывала детям книжки и всю дорогу чуть не лопалась от счастья – казалось, я вот-вот взлечу, как воздушный шарик, и буду парить над толпой. Время от времени подходили Робби, Шлёпа и Моди и скептически поглядывали на меня.

– Почему это ты написала эту дурацкую книжку, ведь я придумала, чтоб мы стали богатыми и знаменитыми? – предъявила свои претензии Шлёпа.

– Я тоже люблю сочинять. Может, и сам как-нибудь книгу напишу, – сказал Робби.

– Роз, почитай сказку. – Моди норовила пристроиться у меня на коленях рядом с котенком.

Пришлось Наоми увести их наверх. Она озабоченно посмотрела на часы:

– Надо бы уже закругляться, Розалинда, иначе опоздаем на шоу, а там прямой эфир.

Я шлепнулась с небес на землю.

– Мне же не надо будет по телевизору выступать? – с надеждой спросила я.

– Нет-нет, я о шоу Робби, – сказала Наоми.

Она помогла погрузить Робби, Шлёпу, Моди, все зверье и орущую птицу в лимузин, а я с бешеной скоростью чиркала в книжках, пока в очереди не осталась всего одна девочка: она плакала – так боялась, что не успеет меня увидеть и получить автограф. Я обняла ее крепко, добавила к дарственной надписи «целую-обнимаю», горячо поблагодарила Гэри за помощь, а потом Бульдог схватил меня и побежал к машине.

Лавируя в потоке транспорта, мы понеслись в Уайт-Сити[21]21
  В этом районе Лондона с 1960 по 2013 год находился телецентр Би-би-си.


[Закрыть]. Робби, весь бледный, вцепился в меня.

– Роз, меня что-то тошнит, – зашептал он. – У меня правда, что ли, программа своя? Быть такого не может!

– Вообще-то это должна быть моя программа, потому что желание – мое, – процедила Шлёпа. – Меня покажут по телевизору. Наверняка я богаче и знаменитее, чем ты, Робби. Ты же ничего не умеешь.

– Зачем ты так, Шлёпа? Не будь такой врединой, – яростно зашипела я.

– Я не вредина, наоборот, хочу выручить Робби, чтобы он не опозорился. В очередной раз.

Но Робби отнюдь не опозорился. Он не пел, не танцевал и не рассказывал глупые шутки. Он был знаменитым поваром. Робби – Маленький Шеф-Повар Вечернего Телевидения.

– Так вот почему мое лицо на всех кастрюльках и сковородках! – воскликнул он, когда его провели на собственную съемочную площадку в здании телестудии. Там была оборудована настоящая кухонька: большая плита, раковина и буфет, а в буфете – сотня кухонных принадлежностей «от Робби Хартлпула». Маленькие Робби сверкали улыбками – и мой Робби улыбался им в ответ, довольный как слон.

Съемочная группа с большим почтением приветствовала Робби; все носились туда-сюда с микрофонами и водой. Гример даже чуть-чуть припудрила Робби лицо – от волнения он раскраснелся и вспотел. Потом нам всем велели сидеть очень тихо. Шлёпа посадила Моди себе на колени и приложила палец к губам.

– Моди, тсс! – прошептала она.

– Тсс, тсс, тсс! – громко повторила Моди, но, когда заиграла заставка программы, она угомонилась и притихла.

Робби улыбнулся в камеру. Его новая рубашка в красно-голубую клетку здорово смотрелась на фоне красно-голубых занавесок на кухонном окне над раковиной. У него не было времени подготовиться, ему даже не сказали, какое блюдо готовить, – и тем не менее здесь, на студии, Робби был как рыба в воде.

– Всем привет, – сказал он. – Сегодня я покажу вам, как сделать потрясающе вкусные пирожные. Приготовить их проще простого. Начну с шоколадных хрустиков. – Он взял пачку хлопьев и большую плитку шоколада. – Они отлично подходят, чтобы перекусить после школы. Можно приготовить побольше – и захватить с собой, когда пойдете в гости к бабушке. Или взять с собой на пикник – на сладкое после бутербродов.

Он приготовил смесь для хрустиков и аккуратно разлил ее по бумажным розеткам.

– А пока наши пирожные остывают, приготовим торт-пятиминутку, – продолжал Робби. – Нам понадобится масло, сахар, мука, одно яйцо и немного молока. Смешаем все ингредиенты. Можно обойтись без миксера. Просто месите, взбивайте тесто, чтобы в нем не осталось комочков. Представьте одноклассника, который вас достает, или противного учителя – и лупите изо всех сил. Это очень весело, и посуду потом мыть не придется – трудно устоять и не вылизать пустую миску, уж поверьте мне.

Робби поставил бисквит в духовку и, пока торт пекся, показал зрителям, как готовить сливочный крем для начинки и лимонную глазурь.

– Я очень люблю лимоны, – сказал Робби. – Давайте-ка сделаем еще и лимонные корзиночки. Мы приготовим вкуснейшие фруктовые пирожные с лимоном и с черной смородиной – просто кладезь витамина С. Для начала замесим сдобное тесто, потом раскатаем его и нарежем небольшими кусочками.

У него осталась горка обрезков.

– Обрезки теста я выбрасывать не стану, – сказал он. – Я слеплю из них сдобного человечка для моей младшей сестренки, а когда он испечется – одену его в лимонный пиджак и черносмородиновые штаны.

– У меня будет сдобный человечек! – прошептала Моди.

– Хотите посмотреть, что получится? – спросил Робби. – У меня уже все готово – испек заранее!

Он никак не мог ничего испечь заранее, ведь он был с нами, – однако он уверенно подошел к столу, на котором оказались блюдо с шоколадными хрустиками, бисквит в глазури, тарелка с фруктовыми корзиночками – и симпатичный сдобный человечек.

– Мое! – Моди, вырвавшись, побежала на площадку. – Мой, Робби, мой человек-печенька!

– Это малышка Полли-Уолли Дудл! – зашептали со смехом телевизионщики.

Робби вручил Моди сдобного человечка, и она откусила ему голову. Заиграла музыкальная заставка, и Робби помахал в камеру. Моди тоже помахала, с довольным видом уплетая угощение.

– Молодчина! – режиссер похлопал Робби по плечу. – И финал получился что надо, хотя тебе, малышка Полли-Уолли, пора бы уже бежать в соседнюю студию. У тебя же интервью на «Шестичасовом шоу».

– Чего они все нашу Моди Полли называют? И почему это она будет на «Шестичасовом шоу», а не я? – насупилась Шлёпа. – Так нечестно. Вы все богатые и знаменитые, а я в пролете. Наверняка псаммиадина нарочно так сделал.

– Ты правда молодчина, Робс, – сказала я, похлопав его по спине. – Такой естественный и ни разочек не запнулся! Я бы так в жизни не смогла.

– Да ладно тебе, Розалинда, – сказал Робби. – Ты же сто раз делала шоколадные хрустики, и бисквитный торт тоже. Значит, по-твоему, нормально получилось? Я не полный бред нес?

– Ты был на высоте! – похвалила я.

– Ты тоже молоток, вон как с толпой своих фанаток управилась, – великодушно ответил тем же Робби.

– Дайте ведро кто-нибудь, меня сейчас стошнит, – сказала Шлёпа.

– Шлёпа, ты заболела? – спросила Моди.

Шлёпа вздохнула, но все-таки обняла сестру.

– Моди правда на «Шестичасовое» пойдет? – спросила она у Наоми. – Она же младенец еще.

– Там всего-навсего коротенькое пятиминутное интервью, и пару фрагментов из сериала покажут, – сказала Наоми. – Пошли, ребята. Нам пора в другую студию, быстренько. Слава богу, Бульдог согласился присмотреть за вашей живностью.

Мы похватали вкусностей, которые напек Робби, и помчались в студию «Шестичасового шоу». Наоми разрешила Моди дожевать сдобного человечка в гримерке, потом аккуратно вытерла ей руки и лицо и расчесала ее светлые локоны.

– Удачи, Моди! – шепнули мы, на цыпочках прошмыгнув в студию. Режиссер увидел нас и давай обмахивать лицо – какое, мол, облегчение. Какой-то человек пощекотал Моди под подбородком и прицепил ей на платье микрофон.

– Не надо быть семи пядей во лбу, чтобы угадать, какой комедийный сериал пользуется наибольшей любовью зрителей, – начал ведущий. – Рейтинги зашкаливают, и это неудивительно. Мы все без ума от семейки Дудл – или я не прав? И, конечно, нет сомнений, кто главная звезда этого сериала. Не мама, не папа и не ворчун-дедуля. И не подростки Пол и Примроуз. Нет, это малютка Полли-Уолли Дудл, девочка, покорившая наши сердца. Посмотрите сами.

Показали отрывок из сериала: семья отправляется в зоопарк, и всё идет не так. Мама с папой ругаются, дед брюзжит, девчонка лет четырнадцати дуется, ее брат тоже не в духе – и только Полли (наша Моди!) весело скачет. Она машет животным в клетках, и – операторский трюк – все звери машут ей лапами в ответ.

– Обожаю этот момент, – сказала ведущая. – И обожаю Полли-Уолли, которую бесподобно играет маленькая Моди Хартлпул. Иди сюда, помаши и нам тоже, Моди.

Моди бережно подвели к дивану, на котором сидели ведущие. Они помахали ей – и Моди вежливо помахала в ответ, хотя вид у нее был немного растерянный.

– Мы так рады, что ты пришла к нам в гости, Моди, – сказал мужчина. – Весело было снимать кино в зоопарке?

Моди кивнула.

– А какое животное тебе понравилось больше всех, Моди? – спросила женщина.

– Бизьянка! – сказала Моди. – Смешная бизьянка в песке.

– В песке, Моди? – ведущий засомневался.

– Я знаю! Моди про сурикатов говорит! – уверенно сказала женщина. – Мне они тоже нравятся, Моди, такие лапочки.

– Кто и правда лапочка, так это наша Моди, – улыбнулся мужчина. – Тебе нравится сниматься в «Семейке Дудл», Моди?

– Ага, – кивнула Моди.

– А как тебе удается запоминать все свои слова? – спросил мужчина.

Моди задумалась.

– Говорю что в голову придет, – сказала она.

– Ну что ж, по-моему, у тебя это очень здорово получается. Как ты думаешь, когда вырастешь, тоже будешь актрисой?

Моди кивнула.

– Желаем тебе дальнейших успехов, зайчик. Спасибо большое, что побеседовала с нами, Моди. Помашем еще разок на прощанье?

Оба замахали, улыбаясь до ушей, а Моди мило улыбнулась и от избытка вежливости помахала сразу двумя руками.

Когда Моди выскочила из кадра, ведущие умиленно поахали, а мы все, ужасно гордые, кинулись ее обнимать.

– Молодец, Моди! – похвалила Наоми. – Ты наша маленькая звездочка. – Потом она посмотрела на Шлёпу: – А теперь пора вспыхнуть нашей большой звезде.

Мы спустились на частную парковку, где Бульдог как раз выгуливал щенка Громилу. Кошка Кроха и шиншилла Обезьянка спали в машине, свернувшись клубочком, каждая в своей переноске, а попугай Горлан, сна ни в одном глазу, вовсю горланил.

– Эта птаха, дай ей бог здоровья, поет еще громче вас, Шлёпа, – сказал Бульдог. – Посидел с ней в машине, так у меня чуть крыша не поехала.

– А я громко пою, да? – удивилась Шлёпа.

– Сдается мне, вы можете всю арену «О2» без ушей оставить, и микрофон без надобности, – засмеялся Бульдог.

– Пора ехать. Сегодня у нас просто ни минуты свободной, – заторопилась Наоми.

– Мы едем на «О2» – на огромный стадион, где все звезды выступают? – спросила Шлёпа.

Наоми и Бульдог рассмеялись, как будто она остроумно пошутила.

– И что, я там петь, что ли, буду? – продолжала допытываться Шлёпа.

Наоми достала из сумки листовку с надписью «Шлёпа» большими «рваными» буквами и фотографией девчонки в экстравагантном серебряном костюме и серебряных туфлях на высоком каблуке. Девчонка сжимала в руке микрофон и пела во все горло, откинув назад голову.

Шлёпа уставилась на фотографию. Она впервые при нас лишилась дара речи.

– У тебя концерт сегодня в полвосьмого, – сказала Наоми.

– А билетов много продано? – шепотом спросила Шлёпа.

– Все до единого. Двенадцать тысяч.

Мы все захлопали глазами.

– Двенадцать тысяч человек – и все они придут, чтобы на меня посмотреть! – пробормотала Шлёпа. – Я точно богатая и знаменитая! Знаменитее Розалинды, и Робби, и Моди! Класс!

Это было что-то необычайное – к арене «О2» стекалась толпа народа, и все шли на концерт нашей Шлёпы. Заметив нашу машину, люди начали скандировать: «Шлёпа! Шлёпа! Мы любим Шлёпу!»

Шоферу Бобу пришлось потрудиться, чтобы подъехать к служебному входу, а Бульдогу и целой орде охранников – потрудиться еще больше, чтобы в целости и сохранности доставить нас (и всю нашу живность) из машины в здание. Нас вели по лабиринту коридоров, и всю дорогу работники арены, все в одинаковых футболках, улыбались, кивали и желали Шлёпе удачи.

Нас привели в просторную гримерку. Там было огромное зеркало и стойка с роскошными сценическими костюмами – серебряными, и вырви-глаз-розовыми, и канареечно-желтыми, и алыми, и черными кружевными, – и ко всем были подходящие по цвету туфли на каблуке.

– Мои костюмы! – повторяла Шлёпа, поглаживая наряды и поочередно влезая в туфли.

Еще там был стол с затейливыми крошечными тортиками со сливочным кремом, и каждый – под цвет одного из Шлёпиных костюмов: с ванильным кремом и серебряными бусинками; розовый с малиной; желтый ананасовый с вишней; c маленькими яркими клубничинами; и темный черносмородиновый, посыпанный радужной крошкой.

– Вкуснятина! – И Шлёпа умяла один тортик в три хороших укуса.

Еще в гримерке были мягкие кожаные диваны и специальная большая клетка, куда Моди посадила свою шиншиллу. Мой котенок и щенок Робби бегали по комнате и играли друг с другом в салочки. Для попугая Горлана в углу поставили огромную золоченую клетку. Он прыгнул на жердочку и заголосил: «Шлёпа, Шлёпа! Мы любим Шлёпу!»

– Любит меня, – захихикала Шлёпа. – Они все меня любят.

– Время поджимает, Шлёпа. Пора бы начинать готовиться, – поторопила Наоми.

Шлёпа села перед большим зеркалом, пришла девушка-визажистка в синем комбинезоне и стала ее красить: подвела глаза, нанесла блестки на щеки и нарисовала ярко-красные губы бантиком. Мы завороженно смотрели, как Шлёпа меняется на наших глазах. Даже Робби рот разинул.