Текст книги "Вена. Роман с городом"

После смерти Марии Терезии политическое положение австрийской части Нидерландов утратило стабильность – общество, подогретое слухами о Французской революции, бурно реагировало на реформы императора Иосифа II, начатые в 1780 году. В ноябре 1789 года Альберту с супругой пришлось покинуть Брюссель, куда они вернутся всего на один год, в 1791-м. Развитие событий не слишком способствовало меценатству. Франция объявила войну Габсбург-Лотарингскому дому. После известной канонады при Вальми – сражения, окончившегося безрезультатно, – Конвент принял решение перейти в наступление. Осенью 1792 года генерал Дюморье предложил перенести военные действия в Бельгию с целью изолировать принадлежащие Австрии земли. Кроме того, французы надеялись поднять местное население на восстание против венской опеки. Герцог Саксен-Тешенский, назначенный главнокомандующим императорской армией, ждал подкреплений от австрийских войск генерала Клерфэ. Не веря, что успешное наступление можно организовать в это время года, он отправил армию на зимние квартиры. Это была серьезная ошибка: Дюморье двинул 40-тысячное войско через Монс и Эно прямо на Брюссель. Зять Марии Терезии оказался в сложном положении: он сумел собрать всего 13 тысяч солдат и 50 артиллерийских орудий, тогда как у французов их было вдвое больше. Тонкий эстет, но неважный стратег, он совершенно напрасно принял неравный бой, к тому же зачем-то рассредоточив свои силы. 6 ноября французы взяли село Жемапп, а на следующий день вошли в Монс. Первая победа французской республиканской армии обернулась катастрофой для искусства. Мария Кристина с мужем погрузили свои сокровища на три корабля, отходившие из Роттердама в Гамбург, но один из них потерпел кораблекрушение, и бесценные шедевры погибли в морских волнах. Эта утрата огорчила герцога едва ли не больше, чем его военное поражение. Тем не менее, он сделал еще одну попытку противостоять генералам Бонапарта, но снова был разбит и окончательно отказался от роли военачальника.

В 1795 году герцог и герцогиня прибыли в Вену, где император Франц предоставил в их распоряжение дворец, в котором сегодня и размещается музей Альбертина. Тяжкие испытания нисколько не поколебали любовь супругов к искусству и не ослабили их страсть к собирательству. В то неспокойное время они продолжали действовать так, словно были убеждены: коллекционирование шедевров – это единственная достойная их миссия. В 1798 году Марии Кристины не стало. Раздавленный горем Альберт записал: «После тридцати двух лет самого счастливого из возможных союзов я потерял идеальную супругу, самое дорогое для меня существо, предмет моей бесконечной любви. Все эти долгие годы наше счастье ни разу не было омрачено даже самой пустяковой размолвкой». Безутешный вдовец обратился к знаменитому скульптору Антонио Канове с просьбой соорудить усыпальницу покойной, что и было сделано в 1805 году в церкви Святого Августина неподалеку от дворца. Альберт прожил еще 24 года, целиком посвятив себя искусству. В 1822 году, после его кончины в 83-летнем возрасте, он оставил своему племяннику и приемному сыну Карлу наследство в виде примерно 14 тысяч рисунков и 200 тысяч гравюр. По условиям завещания категорически запрещалось продавать коллекцию или делить ее на части. К счастью, наследники не нарушили волю Альберта – мало того, они расширили и обогатили его коллекцию, превратив ее в крупнейшее в мире собрание рисунков и графики. Сегодня Альбертина пользуется статусом независимого учреждения. Музей, названный именем основателя, не связан ни с другими венскими музеями, ни с библиотекой. В 2005 году его собрание насчитывало 44 тысячи рисунков, 900 тысяч гравюр и 350 альбомов с эскизами от поздней готики до современности. Вот почему в Альбертину непременно нужно заглянуть. Расположенный в самом сердце Вены, музей символизирует венец романтической любви, поставленной на службу искусству. Но ошибается тот, кто думает, что Вена навсегда застыла в своем прошлом. Это не город-музей, это – столица музеев, которых здесь насчитывается около полусотни. Искусство продолжает здесь жить в самых разных формах, беспрестанно развиваясь. Настаивая на этом, я имею в виду не только выставки, но настоящее возрождение искусства. Так, 28 марта 2004 года весь город устремился на открытие музея Лихтенштейна в так называемом Садовом дворце – событие, о котором говорила вся Европа. Невозможно побывать в Вене и не посетить это величественное здание в стиле барокко, чтобы отдать дань восхищения хранящимся здесь шедеврам.

Разумеется, все знают, что княжество Лихтенштейн – это карликовое государство, расположенное между Швейцарией и Австрией, точнее – между федеральной землей Форарльберг и кантоном Санкт-Галлен. В мире Лихтенштейн славится своей политической стабильностью (всем бы такую!), своим финансовым благополучием, основанным на благоприятном налоговом режиме (вот где мечты становятся явью!), и мудростью правящей семьи, проживающей в столице княжества Вадуце.

Династия Лихтенштейнов австрийского происхождения. Впервые этот знатный род упоминается в 1143 году. Владения Лихтенштейнов получили статус независимого княжества в 1719 году, в правление отца Марии Терезии императора Карла VI. В следующем году фамилия была удостоена княжеского титула. Первый камень Садового дворца заложил Иоганн Адам Андреас I (1657–1712) по примеру своего отца Карла Евсевия, автора труда по архитектуре и инициатора нескольких крупных строек. Сыну он дал всего один совет: не ввязываться в политику и не принимать участие в войнах. Как хорошо, что Иоганн Адам оказался послушным сыном и посвятил жизнь путешествиям. Он подолгу жил в Германии, Голландии, Англии, Франции и Италии. Именно в Италии, тогда еще не объединенной, он увидел образец для подражания в области поддержки искусства. Благодаря его увлечению зодчеством в Богемии и Моравии появилось несколько замков. В Вене он возвел два дворца: зимний на Банкгассе – сегодня здесь расположена галерея современного искусства – и летний, о котором мы расскажем подробнее. Путать эти два сооружения не следует, хотя над ними трудился один и тот же архитектор – Доменико Мартинелли, приехавший из Рима. Оба дворца строились практически одновременно: первый – с 1691 по 1704 год, второй – с 1694-го по 1706.

Поначалу выбор пал на другого зодчего – знаменитого Иоганна Бернхарда Фишера фон Эрлаха, плодотворно трудившегося в Вене во времена Карла VI и Марии Терезии. Нам неизвестно, почему его проекты были отклонены. Следующий кандидат, Росси, получивший образование в Болонье, имел в своем активе реконструкцию ренессансной резиденции на юге Праги, перестроенной в стиле барокко. Принцу он понравился. Работы начались с возведения двух этажей вокруг просторного центрального зала. В бельэтаже предусматривалось сооружение двух симметричных лестничных площадок – абсолютное новшество в венской барочной архитектуре. Но завершение строительства – опять-таки по неизвестным причинам – было поручено уже третьему зодчему. Доменико Мартинелли (1650–1718) преподавал в престижной римской Академии св. Луки, которая считалась кузницей талантов. Неудивительно, что он привнес в проект «римский дух». Впрочем, заказчик, оценив результат, пришел к выводу, что дворец выглядит слишком строго, если не мрачно, и заказал скульптору Джованни Джулиани украсить капители и окна лепниной. На дворе стоял 1706 год. По поводу внутренней росписи помещений князь отчаянно спорил с мастерами: Лихтенштейн настаивал на эротических темах, художник Франческини склонялся к фрескам в античной манере. Каждый сантиметр обнаженного тела князю приходилось отстаивать с боем! Но наиболее жаркая полемика вспыхнула из-за росписи потолков. Когда вы будете в зале Геракла, не забудьте поднять голову к потолкам. Автор фресок Андреа Поццо, взявший за образец Сикстинскую капеллу Микеланджело, трудился над ними четыре года. Ему помогал мастер по орнаменту Бусси. Сегодня на посетителя сверху взирают олимпийские боги в окружении охотничьих трофеев, атрибутов императорской власти и… пленных турок! Снова турки! Напомним, что один из князей Лихтенштейнов, австрийский фельдмаршал Йозеф Венцель, храбро сражался против Османской империи – не менее храбро, чем против… французов и испанцев в битве при Пьяченце в 1746 году. Его наследник Иоганн I, разбитый Наполеоном при Аустерлице, в 1805 году подписал два мирных договора – в Пресбурге и в венском Шёнбрунне. Наконец-то настал мир! Иоганн воспользовался им, чтобы завершить отделку дворцов и перенести в них свои коллекции произведений искусства. На это ушло четыре года, и в 1810 году галерея Лихтенштейн (как она тогда называлась) распахнула двери для широкой публики. Ради того чтобы в Большой галерее повесить монументальное полотно Рубенса «Цикл десяти муз», пришлось удлинить стену…

Любопытство зрителей обернулось восторгом. Венцы постепенно привыкали к тому, что посещение художественных галерей становится для них обязательным, но от того не менее приятным занятием. В начале XX века собрание картин дворца Лихтенштейн считалось самой богатой частной коллекцией в мире.

В марте 1938 года, после аншлюса, княжеская семья покинула Вену и впервые поселилась в Вадуце. Княжество придерживалось нейтралитета – по примеру Швейцарии, с которой было связано многочисленными договорами, в том числе касающимися дипломатического представительства. Дворец был закрыт, а семейные архивы частично переправлены в окрестности Вены. Вплоть до 1945 года никаких опасений за судьбу здания и хранившихся внутри произведений искусства не возникало, но в апреле, когда начались бомбардировки союзнической армии, хранители музея поспешили эвакуировать коллекцию сначала на юг Германии, а затем в Вадуц. После войны княжеская династия утратила 80 процентов своих территорий и недвижимости, в том числе в Моравии. В 1950-е годы князь Франц Иосиф, правивший с 1938 года, был вынужден продать несколько наиболее ценных полотен. Так в США оказался «Портрет Джиневры де Бенчи» – единственная картина Леонардо да Винчи, хранящаяся за океаном. Отметим также, что княжеские архивы, после 1945 года очутившиеся в советской зоне оккупации, лишь недавно были возвращены владельцам, что потребовало долгих переговоров. Впоследствии Франц Иосиф и его сын Ганс Адам II сумели поправить свое финансовое положение и выкупили некоторые ранее проданные шедевры. Сегодняшнее собрание музея свидетельствует об оригинальности выбора его владельцев, особенно в том, что касается скульптуры. В наши дни репутация дворца-музея Лихтенштейнов полностью восстановлена, хоть на это и ушло 60 лет. В постоянной экспозиции выставлена лишь небольшая часть княжеской коллекции, но даже она заставляет нас испытать уважение и благодарность к меценатам, не позволившим Гитлеру уничтожить эти сокровища искусства. Наверное, Вена – единственный на земле большой город, перенесший так много страданий от войн, нашествий, аннексий и оккупаций, но сумевший со временем переломить волю злого рока.

III
Мария Терезия, или Венчание Вены

«При всей моей любви к семье и детям, я в первую очередь старалась быть матерью моим подданным и при необходимости всегда отдавала предпочтение им». Женщина, написавшая эти строки в своем «Политическом завещании» не позже 1780 года, являет собой одну из крупнейших фигур мировой истории. Если профессор Жан-Поль Блед писал, что «Мария Терезия занимает почетное место в пантеоне монархической Европы», а Наполеон перед ее усыпальницей в Капуцинеркирхе обнажил голову, то не только потому, что эрцгерцогиня Австрии и королева Венгрии и Богемии действительно оставила заметный след в истории Центральной Европы. В Вене ее тоже помнили и помнят. В 1888 году, в правление Франца-Иосифа, ей воздвигли величественный памятник, сооружение которого длилось 12 лет. И сегодня мать королевы Марии-Антуанетты снова взирает с постамента на город, преобразованию которого она отдала столько энергии и души.

Площадь Марии Терезии расположена между Музеем изобразительных искусств и Музеем естествознания, по пути от Оперы к зданию парламента. Императрица изображена сидящей на троне в окружении соратников – мать народов и мать собственных шестнадцати детей. Автор монумента – немецкий скульптор Каспар фон Цумбуш, родившийся в тот же год, что Франц-Иосиф, и умерший за год до него. Марии Терезии не удалось выйти победительницей из трех войн против Фридриха II Прусского, зато она сумела стереть многие границы между тогдашними сословиями. Наделенная энергией и волевым характером, она проводила политику, устремленную в будущее. Памятник вознесся ввысь на 20 метров. У подножия трона расположены фигуры четырех генералов, четырех канцлеров, в том числе двух выдающихся – Кауница и Лихтенштейна, а также 16 знаменитых деятелей искусства, среди которых Моцарт и Гайдн. Но ни одной женщины! И правда, если не считать российскую императрицу Екатерину Великую, надо признать, что достойных соперниц у Марии Терезии просто не было.

После снятия с Вены турецкой осады облик города быстро изменился. Средневековая эстетика растворилась в барокко, словно сплавившись с ним как в архитектуре, так и в живописи и в скульптуре. Бурное развитие театра и музыки шло в том же направлении. В правление императора Карла VI законодателем мод в области новой эстетики стал Иоганн Бернхард Фишер фон Эрлах, родившийся в 1685 году. Он несколько лет прожил в Италии, где в то время блистал скульптор Бернини, посвятил немало сил изучению, пусть чисто теоретическому, французского искусства, а затем построил в Зальцбурге церковь Троицы. Ему тогда исполнилось 33 года. С именем Эрлаха связывают зарождение австрийского национального стиля в искусстве. И действительно, Вена его приняла. Почерк Эрлаха легко узнается в архитектуре церкви Святого Карла Борромея и Императорской (сегодня – Национальной) библиотеки, которая выходит на дворцовую площадь Йозефплац – бесспорно, самый гармоничный архитектурный ансамбль центральной части Вены. Под гигантским овальным куполом сегодня хранится, помимо миллионов томов книг, примерно восемь тысяч инкунабул и более 35 тысяч манускриптов, в том числе – автограф партитуры «Реквиема» Моцарта. Большую часть грандиозных замыслов Иоганна Бернхарда завершил его сын Эммануэль Фишер фон Эрлах, доживший до 1742 года. Таким образом, Хофбург XVIII века явно отмечен «фамильным клеймом» этой семьи, особенно в том, что принято называть Крылом императорской канцелярии, где до 1806 года заседало австрийское правительство, и в знаменитом Зимнем манеже, где находилась легендарная Испанская школа верховой езды. Обязательно туда сходите! Только не забудьте заранее забронировать места и не перепутайте представление с репетицией. Вы не только получите неописуемое удовольствие при виде великолепных липицианов[8]8
  Название «липицианский» появляется с начала XIX века и происходит от конного завода в Липице, в области Карниола, неподалеку от Триеста, который в XVI в. входил в состав Австрийского дома.


[Закрыть], лошадей белой масти, выведенных в результате скрещивания арабских скакунов с конями андалусской породы (не зря школа именовалась Испанской), но и прикоснетесь к истории. Дело в том, что Школу задолго до строительства Манежа, еще в 1572 году, основал Максимилиан II Габсбург – зять Карла V и один из редких в этом семействе протестантов.

Строительство Зимнего манежа продлилось 16 лет, с 1719 по 1735 год, то есть большую часть правления Карла VI. Сохранился конный портрет императора – сегодня он украшает в Манеже императорскую ложу. Отца Марии Терезии написал Георг фон Гамильтон, а его коня – разумеется, белого, – Иоганн Готфрид Ауэрбах. С портрета на нас строго смотрит мужчина в кирасе с золотыми пластинами и орденской лентой через плечо – Карл VI был кавалером ордена Золотого Руна и в сущности последним немецким императором, способным проводить в Центральной Европе политику сдерживания абсолютистских амбиций королей и принцев. За 31 год царствования он, порой действуя вопреки собственным принципам, сумел осуществить давнюю мечту Карла V о создании подлинно австрийского государства. Белая лошадь под красным седлом символизировали цвета Австрии – вечной, имперской и республиканской. Война за испанское наследство, завершившаяся в 1713 году заключением Утрехтского мира, который сам он не подписывал, занимала его, хотя в кои-то веки речь шла не о турецкой угрозе. В 1704 году в новых предместьях Вены был насыпан земляной вал – город жил в страхе перед венгерскими мятежниками. В 1711 году Карл VI добился умиротворения восставших венгров (в историю это событие вошло как восстание куруцев). Наследника у него не было (сын Леопольд скончался в 1716 году), и все его надежды отныне были связаны с дочерью Марией Терезией, родившейся в Вене 13 мая 1717 года. Отцу пришлось приложить немало усилий, чтобы заставить всех вокруг признать ее в качестве законной наследницы престола – до этого Империей никогда еще не правила женщина. Кстати, в литературе Марию Терезию часто называют императрицей, хотя это является фактической ошибкой – она никогда не носила императорского титула, оставаясь эрцгерцогиней Австрийской и королевой Венгрии и Богемии; два последних титула были необходимы, чтобы подчеркнуть неделимость территорий, подчинявшихся Габсбургам. 12 февраля 1736 года Мария Терезия вышла замуж за Франца Стефана, герцога Лотарингского. Брак был заключен по любви, но не без расчета – жених происходил из хорошего рода и, хоть не отличился воинской доблестью и не проявил особых талантов в государственном управлении, был порядочным человеком. Так Мария Терезия стала последней представительницей династии Габсбургов и первой – Габсбург-Лотарингской. Людовик XV дал согласие на этот брак при условии, что зять императора откажется от наследства в виде Лотарингского герцогства, которое должно было перейти в пожизненное владение тестю французского короля, низложенному польскому монарху. Взамен будущий супруг Марии Терезии получал Великое герцогство Тосканское, поскольку династия Медичи в Италии пресеклась.

20 октября 1740 года император Карл VI скончался, и Марии Терезии, которой исполнилось 23 года, пришлось столкнуться с вероломством европейских правителей, которые при жизни ее отца признали за ней право на имперский трон, но теперь вдруг резко изменили мнение. Франция Людовика XV, извечного врага Австрийского дома, сколотила коалицию, в которую вошли курфюрсты Баварский и Саксонский, а также король Испании и король Сардинии. Но самым опасным противником Марии Терезии оставался воинственный прусский король Фридрих II.

После нескольких военных кампаний, завершившихся неудачей и потерей части территорий, Мария Терезия решила заняться благоустройством Вены, которая казалась ей недостаточно импозантной. Как раз закончилось сооружение Зимнего манежа, что стало поводом для устройства пышных увеселений. Представим себе, что происходило в тот день, 2 января 1743 года. 25-летняя Мария Терезия празднует окончание Первой Силезской войны (юг Польши) и вывод из Праги французских и прусских войск. В белоколонном зале Манежа устраивают конные состязания. Впереди – сама эрцгерцогиня. Традиция подобных конных парадов восходит к Италии начала XVII века; всадники передвигались группами, согласуясь со строгими правилами. В манеже длиной 55 и шириной 17 метров толпилась избранная публика; из конюшен, рассчитанных на 600 лошадей, главный конюх торжественно вывел лучших жеребцов. Восемью роскошными каретами, запряженными парой лошадей, правили мужчины. Мария Терезия по-мужски сидела верхом на липицианской лошади под восхищенным взглядом матери, вдовствующей императрицы Елизаветы Кристины. На картине Мартина ван Майтенса, написанной 22 года спустя, запечатлена эта величественная сцена. Картину и сегодня можно видеть в одном из залов Шёнбрунна.

Для женщины, вынужденной оспаривать у мужчин свое право на власть, Школа верховой езды была хорошим способом самоутвердиться. Тогда же возник и закрепился обычай, согласно которому всадники, появляясь в Манеже, снимают шляпу перед портретом Карла VI. Мария Терезия внесет в этот ритуал свою ноту: занимая место в монаршей ложе, она тоже станет снимать шляпу, приветствуя особо отличившихся мастеров конной езды. Закончив очередное упражнение, ученики обычно отвешивали наставнику церемонный поклон, после чего покидали манеж. Эта традиция сохраняется до сих пор, разве что с XVIII века изменился фасон шляп. Еще в 1960-70 гг. было принято напоминать посетителям, что, вступая под своды Манежа, следует снимать шляпу; сегодняшние туристы почему-то удивляются, когда слышат об этом. Неужели мы стали менее вежливыми?

В 1744 году Мария Терезия открыла в северной части конюшен императорскую аптеку, над которой надзирал ее личный врач. Этот самый доктор, которого звали Герард ван Свитен, был довольно странным персонажем: например, он объяснял мужу Марии Терезии Францу Лотарингскому, что тот должен делать, чтобы в семье появились дети. Очевидно, он давал правильные рецепты, потому что у супругов родилось аж шестнадцать детей! Чтобы отучить Марию Терезию от переедания, доктор однажды устроился рядом с ней за обеденным столом, прихватив с собой золотое ведерко. Эрцгерцогиня уминала блюдо за блюдом, а ван Свитен отправлял в ведерко точно такое же количество яств, после чего перемешал его содержимое и показал пациентке, чтобы она поняла, что творится у нее в желудке. Судя по всему, этот совет был воспринят с меньшим энтузиазмом. Справедливости ради отметим, что просвещенному для своего времени врачу все же удалось значительно обогатить тогдашнюю медицину новыми идеями. Аптека просуществовала до 1995 года. К счастью, даже после ее закрытия барочная отделка помещений полностью сохранилась; сегодня здесь располагается музей липицианской породы лошадей.

Год спустя после открытия Манежа эрцгерцогиня устроила здесь же бал-маскарад по случаю замужества своей сестры Марии Анны, которая была младше ее на год. Зал освещали 130 канделябров, отражавшихся в 52 стенных зеркалах, что производило на присутствующих чарующее впечатление и позволяло рассмотреть каждый маневр и пируэт. В тот вечер все всадники были одеты в одинаковые костюмы; гостей насчитывалось восемь тысяч человек. В качестве развлечения был предложен тир, причем мишенями служили «турецкие головы» – слабое подобие мести за новую проигранную двухлетнюю войну… Вообще с внешней политикой дела в империи обстояли неважно. В ноябре 1741 года французское войско под командованием маршала Бель-Иля вошло в Прагу; в следующем году Карл-Альбрехт Баварский, претендовавший на имперскую корону, добился своего избрания во Франкфурте под именем Карла VII. 1742 год выдался для Габсбургов крайне неудачным: они впервые почувствовали, что империя ускользает у них из рук. Подобное положение вещей сохранялось на протяжении трех лет. В 1745 году супруг Марии Терезии Франц Стефан Лотарингский (они были женаты уже девять лет) становится императором Францем I. Следующие 20 лет он будет носить этот титул, но Мария Терезия так и не сделается императрицей, оставаясь супругой императора.

Природное обаяние, твердая воля и выдающиеся умственные способности помогали ей противостоять многочисленным недругам. В 1741 году ее избирают «королем» Венгрии; мадьярская знать коронует ее в Пресбурге, позволяя отдалить прусскую угрозу; она получает поддержку англичан и отбрасывает от своих границ французов. В Праге ее провозглашают «королем» Богемии. Чешские аристократы встречают ее криками: «Да здравствует наш король Мария Терезия!» Это был значительный политический успех. Наконец, 18 октября 1748 года в Ахене состоялся так называемый Второй конгресс, признавший Марию Терезию немецкой императрицей с уточнением: «в силу своих полномочий». На самом деле ее не слишком волновали официальные формулировки. Она знала, что правит империей она, а не ее муж.

Мария Терезия – яркий представитель своего времени, то есть Века Просвещения. Стремясь укрепить государственную власть путем ее централизации и улучшения работы управленческого аппарата, она быстро отстранила мужа от реальной власти. Она искренне любила его, сопровождала на охоту и считала прекрасным мужем, но… плохим советчиком и никуда не годным военачальником, который предпочитал заниматься естественными науками (любимое увлечение Габсбургов), а не устройством жизни своих подданных. Императрица – будем так ее называть – взяла бразды правления в свои руки; ее религиозная политика отличалась крайней нетерпимостью к евреям, а иногда и к католикам, которых она считала наделенными незаслуженными привилегиями; это отношение власти к различным конфессиональным группам изменилось лишь в следующем веке благодаря воле Франца-Иосифа, проявившего себя настоящим космополитом. Жесткость, чтобы не сказать отвращение Марии Терезии к еврейским общинам в основном проявлялось в Праге; по ее мнению, евреи слишком лояльно относились к врагам империи, особенно к баварцам и пруссакам. Австрия стремилась к единству, тогда как германские земли так до конца и не преодолели свою раздробленность, и Мария Терезия пыталась найти между этими двумя тенденциями золотую середину. Она во всем искала баланс, одобряла постепенное развитие и отвергала идею революции. В ней не было ни жестокости английской королевы Елизаветы I, ни интеллектуальной всеядности русской императрицы Екатерины II, ни религиозной нетерпимости королевы Кастилии Изабеллы Католички. Ни один из ее недостатков не приобретал масштабов порока. Как позже напишет восхищавшийся ею герцог Брольи, «она никогда ничего не боялась, никогда не испытывала колебаний, никогда не опускала рук». Добавим, что эта женщина, стараниями которой преобразилась Вена, оставалась носительницей христианской традиции. По ее инициативе каждый год проходили торжественные шествия – 30 октября на исторической площади Ам-Хоф, перед колонной в честь Милосердия Богородицы, а в праздник Тела Господня – по улице Грабен, перед Чумной колонной. Они символизировали единство династии и католической Церкви.

В области образования, которому Мария Терезия придавала большое значение, она также прислушивалась к голосу Церкви и в 1746 году дала согласие на открытие в Вене иезуитского коллежа. Если от собора Святого Стефана вы повернете направо и пойдете в сторону Дунайского канала, то увидите церковь Иезуитов с двумя симметрично расположенными колокольнями. Напротив нее стоит здание Академии наук, возведенное лотарингским зодчим, – в прошлом именно здесь располагался иезуитский коллеж. С начала XVIII века иезуиты, пообещавшие Фердинанду II очистить город от протестантов, пользовались привилегированным правом преподавать в Университете философию и теологию. Главный учебный зал – самый большой в Вене, оформленный в стиле рококо. Кроме него, в коллеже было еще 16 классов, в том числе анатомический театр и химическая лаборатория.

Одновременно в коллеже обучалось около 1200 студентов. Почему Мария Терезия поддержала иезуитский образовательный проект? Тому было три причины. Во-первых, преподавание в коллеже велось в основном на немецком языке, а общий язык, как известно, – лучшее средство для объединения людей разных национальностей. Отметим, что в Австрии говорили на немецком с самыми разными акцентами – чешским, венгерским, южнославянскими и даже итальянским и испанским – этакий придунайский вариант Вавилона. Даже словарный запас немецкого обогащался за счет заимствованных выражений и оборотов речи. Строители, чиновники, художники – все они привносили в венский диалект что-то новое. Вена оставалась немецкоязычной столицей, но ее особенность заключалась в том, что она стала символом многоязычия, способствовавшего формированию будущей империи. В правление Марии Терезии венца узнавали по акценту и употреблению словечек, не знакомых в Мюнхене или Франкфурте, так же легко, как узнавали каринтийского крестьянина. В начале XX века огромной популярностью пользовался издаваемый писателем-сатириком Карлом Краусом журнал «Факел», в котором высмеивались деятели культуры, журналисты и, разумеется, политики. Он сравнивал между собой две немецкоязычные столицы – Берлин и Вену: «В толкучке Фридрихштрассе, в Берлине, мне легче предаваться спокойным размышлениям, чем на знаменитых тихих улочках венских предместий…» Именно Карлу Краусу принадлежит афоризм, выражающий дух Вены: «Чем австриец отличается от немца, так это тем, что они говорят на одном языке!» Венская идентичность, возникшая как результат влияния сразу нескольких культур, оформилась при Марии Терезии. На протяжении двух веков Вена самоутверждалась, настаивая на своей особости. Она стала городом императоров – Кайзерштадтом, как выразился великий поэт и путешественник Гёте, отобрав эту роль у Праги и тогдашней венгерской столицы Пресбурга. Великое смешение языков и культур привело не к размыванию черт, а к обретению своего лица.

Вторая причина, по которой Мария Терезия оказала поддержку иезуитам, заключалась в том, что она разделяла их взгляд на преподавание истории. Иезуиты считали, что студенты должны знать мир, в котором живут, а потому уделяли повышенное внимание не изучению античности, а ознакомлению с современной историей Империи и Европы. В программу обучения на старших курсах входили такие дисциплины, как иностранные языки, живопись, архитектура и право. Иначе говоря, в Вене воспитывалась будущая элита, способная проявить себя в самых разных сферах деятельности – гражданской, военной, торговой. Как говорил Петр I, не может быть сильного государства без просвещенных служителей. Правда, в конце концов влияние иезуитов на юные умы начало раздражать императрицу. После реформ 1761 года, укрепивших их статус, она переменила мнение, согласившись со своим канцлером, который считал, что негоже хорошо образованным молодым людям сидеть по монастырям вместо того, чтобы приносить пользу обществу. Мария Терезия ни в коем случае не намеревалась подвергать иезуитов политическим репрессиям, тем более – ссориться с папой, и тянула время, но в 1773 году ей все же пришлось ликвидировать Орден. Это решение было ей навязано, но оно положило конец существованию государства в государстве. Орден потерял свое былое могущество, хотя остался в Вене символом Контрреформации и ее художественного воплощения – стиля барокко.

Мария Терезия не была заядлой путешественницей; ее редкие поездки ограничивались Венгрией и Богемией, но большую часть времени она проводила в Вене. Показательно, что она перенесла сюда Придворную Богемскую канцелярию, разместившуюся во дворце, в 1708–1714 годах построенном Иоганном Бернхардом Фигнером фон Эрлахом. В Вене появились: придворный театр – «Бургтеатер», первоначально располагавшийся на площади Святого Михаила; Военная академия в Винер-Нойштадте (1752); несколько больниц для борьбы с эпидемиями. Но самым заметным свершением, как с эстетической, так и с политической точки зрения, стало завершение строительства замка Шёнбрунн, возводимого в стиле рококо, родиной которого считается Австрия. Возникший под влиянием французского рокайля, он оживил угасающее барокко, привнеся в него изысканную утонченность. Художники, скульпторы и архитекторы не ограничивали себя в использовании материалов – в дело шли мрамор и лепнина, дерево и бронза, и технических приемов, среди которых особенно выделяется тромплей, или «обман зрения». В лепных орнаментах поражает обилие гирлянд, картушей, растительных мотивов, раковин. Живопись соединяется со скульптурой: у изображенного на полотне персонажа вдруг оказывается изваянная нога или рука. Мария Терезия развлекалась тем, что просила своих гостей угадать, что на картине нарисовано, а что является частью скульптуры… Церкви украшаются балдахинами, драпировками, нарисованными занавесами; в них появляются многоуровневые кафедры и стенные ниши, и все это покрыто позолотой или окрашено в нежно-палевые тона, так что у посетителя создается впечатление, что он не в церкви, а в театре. При этом сама Мария Терезия ведет достаточно скромный образ жизни. Второй этаж Леопольдова крыла в Хофбурге, возведенного за три четверти века до того, не отличался большими удобствами. Если императрица и сделала его своей главной резиденцией, то находиться здесь не любила и проводила в этих плохо освещенных, душных и обшарпанных комнатах только холодное время года. Ее канцлер, князь Кауниц, отвечавший за австрийскую дипломатию, занимал крыло, построенное в 1717–1719 гг. Гильдебрандтом. Сегодня здесь располагаются кабинеты канцлера Австрии и правительственных чиновников, а крыло называется Канцелярским.