Текст книги "Вершители реальности"

Глава 9
Соgnоsсе tе ipsum[43]43
  «Познай самого себя» (латинский перевод греческого изречения, начертанного на храме Аполлона в Дельфах).


[Закрыть]

«Терпение в радость – блаженно бодрствовать осенью! Cмиренно, благостно и понятно. Она ускользает, меняется, ты ускользаешь, меняешься. Она чарует, а ты удаляешься – казалось бы, навсегда. Завораживающая пора жёлтого листопада… Нити паутины, одиноко колышущиеся между сухими завядшими травами, дверные косяки, поскрипывающие в такт чего-то очень важного, недосказанного и в то же время прекрасного, готовящегося ко сну, далёкому путешествию – в самый таинственный момент жизни. Перешёптываясь, падают листья, ложатся и… засыпают – это они определяют нашe движение по жизни от прошлого к будущему, безмолвно говорят о настоящем и кратко – о преходящем. И мы скользим, скользим по опавшим листьям, прелым травам, душным от лета и сырым от осени. Мы не понимаем таинства до конца, просто каждый раз скользим по осени; но в действительности золотая пора намного глубже вторгается в нас, важно только понять, разгадать, и тогда всё станет на свои места, безоговорочно и безапелляционно. Мы увядаем… Возможно, ненадолго, а возможно – и безвозвратно, иногда это зависит от обстоятельств, но чаще всего от нашего отношения к осени-зиме. Первые пушистые снежинки выявляют восторг и покорность перед этим непостижимым и в то же время обыкновенным положением вещей; мы невольно ощущаем преданность этому переделу мира, безотчётно и слепо, с внутренней готовностью, а иначе нам не устоять, не перестроиться и обесцветиться – как белый снег. Мы должны всё принять и слиться воедино, чтобы почувствовать приближение конца, а тот, кто просто встал рядом, – останется отвергнутым холодом навсегда. Природа не требует жертв, природа сама – жертва белого, пушистого сна. Она не сопротивляется, а бесконечно терпит, и это терпение является ей как форма благодати для молодого возрождения». Так сознательное Арсена переносилось в подсознательное в надежде прекратить жестокий холод, испытываемый уже несколько дней и ночей.

– Эй ты, «терпение в радость», вставай! Скоро здесь совсем нечего будет жрать, а голоден не только ты! – Огромная мохнатая туша нахально упала на замерзающего человека и сталa лизать ему щёки, теребить, не давая заснуть.

– Почему ваш вид согласился променять шубу на лягушачью кожу, из-за которой мне приходится тебя греть?

У Арсена зуб на зуб не попадал, но всё же пришлось собрать последние силы, чтобы возразить другу:

– А волки, между прочим, обменяли свободу на пищу; они отказались от права выбирать себе пару.

– Я много раз тебе передавал, что мне не нравятся выражения «искусственный отбор» или «одомашнивание», и вообще ты рассуждаешь о неправильных волках – собаках.

Потом зверь горделиво встал, вытянул морду вперёд и, сверкая глазами, телепортировал:

– Я – Лесник, пары нет – живу с тобой.

– Я горжусь тобой!

Волк насторожился, стал соображать, нет ли подвоха в мыслях члена стаи. Он же вожак! Блюсти приоритет первенства – святая обязанность. Но, к счастью, не нашёл подвоха в мыслях собеседника. Впрочем, чувство неудовлетворённости всё же осталось, поэтому он, не церемонясь, грузно упал ещё раз на Арсена и потормошил его как следует, чтобы тот окончательно проснулся. Арсен застонал и взмолился о пощаде:

– Встаю, встаю, мой охотник!

Обмороженные руки и ноги не слушались, пришлось предпринять значительное усилие, чтобы подняться, а затем ещё больше напрячься, чтобы двинуться вперёд. Стиснув зубы, он сделал несколько шагов и, улыбнувшись волку, передал:

– Экзоскелет здесь бы не помешал!

– Что такое экзоскелет?

– Ну, это такое приспособление, которое служит для того, чтобы помочь человеку переносить тяжёлые вещи на большие расстояния и преодолевать различные препятствия без чрезмерных усилий. Оно увеличивает физическую силу, выносливость и скорость передвижения.

– Я бы свой облик не променял ни на какую лягушачью кожу и тем более на экзоскелет. Ты всегда хочешь меняться в зависимости от обстоятельств.

– Ты, как всегда, прав, вожак!

Кругом всё было белым-бело. Редкие позёмки пробегали по бескрайнему простору. Там и сям одинокие деревья трещали от мороза, не было видно ни единой души; Лесник покрылся густым серым инеем, ворсинки его шубы весело серебрились на солнце. Из пасти зверя вырывались клубы густого тёплого пара. Волк не подавал виду, но знал, что испытывает Арсен – голод, холод, пробирающий до костей, с постоянными навязчивыми галлюцинациями, ведущими в царство Морфея. Товарищ зверя не хотел показаться слабаком, вдобавок к этому он уже заработал не очень лестную характеристику – противостоял природным катаклизмам с исключительной напористостью, но надо отдать справедливость его другу, без него он бы безусловно проиграл. Лесник же, наоборот, подзадоривал спутника, как мог – по-волчьи, но в глубине души боялся лишиться партнера по стае. Это ощущение не оставляло хищника с наступлением холодов. Ещё он испытывал стыд за столь быструю привязанность к этому бестолковому, на его взгляд, человеку, и в то же время осознавал потребность в общении. Когда-то зверь поклялся навсегда отказаться от привязанности к чему-либо и кому-либо. В течение многих лет он делил одиночество только с червями, которыми лечился, гремучими змеями, которыми питался, киллурами или им подобными, с которыми боролся за территорию, – а если их уже не осталось на планете, то виной этому был он. Если к киллурам вожак относился предвзято, а потом и вообще никак, потому что они исчезли, то злых духов боялся как огня.

– Если ты сейчас не поднимешься, мы никуда не пойдём. Придётся тебе сдохнуть с голоду – болото-то замёрзло, до мха не добраться. А у меня время есть. Злые духи боятся холода и перебрались в другой конец туннеля, далеко отсюда, – он посмотрел вдаль, – и появятся не скоро.

– Почему ты раньше об этом не говорил?

– А разве ты спрашивал?

– Но я же не знал, что существует какая-то другая земля и какие-то туннели!

– Ты был слаб, а дорога опасна – один опрометчивый шаг, и ты сгинул бы… как твои жуки – навсегда. Я ждал, когда ты отлежишься, окрепнешь, чтобы потом спокойно добраться до туннеля.

– Ты ждёшь уже целую неделю, а мороз зашкаливает, даже мой плед больше не согревает.

– Жду гораздо дольше, чем кажется! Но раз ты закоченел, то хватит болтать языком и пошли, пока не занялась метель.

– Туннели, жуки-пауки… Ага, значит, ты знаешь судьбу пауков-разведчиков?

– Да-а-а-а. – Тут его и след простыл.

Волк бежал легко, перепрыгивая через сугробы, то исчезая на горизонте, то снова появляясь в виде чёрной точки. Продвигаться человеку было тяжело; он проваливался в глубокий снег или застревал в каких-то ложбинах, запорошенных корягах, а особенно часто падал от усталости, тогда Серый приходил на помощь – вытаскивал, согревал. Время тянулось, а Арсен думал, что оно остановилось, казалось – этому дню не будет конца… Но пока что волк лежал на снегу, грея закоченевшего товарища.

Арсену не удавалось вызнать секрет, который ревниво хранил волк. Он знал, что это отчасти связано с огнями на болотах. По его мнению, хищник не боялся ничего, кроме этих огней, и, что самое интересное, не скрывал этой слабости. Особенно острый страх возникал у него от свечения слабо мерцающих точек, вычерчивающих сложную траекторию в тёплые тёмные ночи. Каждый раз, когда они появлялись, волк затихал, становился нервным, его бесстрашный взгляд дикого зверя превращался в прищур трусливого щенка, ищущего тихий безопасный угол, чтобы спрятаться; кроме того, после, казалось бы, обыкновенных вопросов зверюга неожиданно пропадал… и надолго, а когда наконец возвращался, то виноватo подкрадывался сзади, тихонько поскуливая и признавая, что набедокурил, и тыкался мордой в подмышку. Поначалу Арсен задавался вопросом о его, мягко выражаясь, странном поведении, и каждый раз, когда это происходило, фокус с исчезновением волка повторялся. На этот раз Арсен изловчился и решил попытать счастья – обмануть товарища, чтобы получить наконец правдивый ответ… ну и протянуть время в его тёплых объятиях.

– Послушай, Лесник, мне известно, что ты боишься ночных огней, но сейчас они далеко, на других землях – ты же сам сознался, и теперь они нас не видят, поэтому расскажи, в чём суть дела? Может, тогда и мне станет страшно?

– Нет, тебе страшно не будет! В тебе нет дракона, который живёт благодаря твоему страху!

– Почему?

– Потому, что ты не веришь. У тебя на все вопросы есть готовые ответы, и сколько раз ты пытался меня разубедить, рассказывая всякую ерунду: про выделения болотного газа, присутствие гниющиx растений, фосфоресцирующих организмов, радиоактивных минеральных осадков… Слишком много объяснений для ответа на один вопрос – но так же не бывает!

– Но ты категорически отказывался в это верить и всегда доказывал свою правоту, в этой части надо отдать тебе должное – ты большой выдумщик. Но как только дело касалось конкретных вещей, ты всегда увиливал, а потом и вовсе исчезал на несколько недель, – пробормотал Арсен.

– Как я тебе мог рассказать? Oни сначала слушают, а потом нападают.

– Но на меня же они не нападают?

– Когда нападут – будет поздно, лучше держаться подальше, не омрачать их существование пустой болтовней. Теперь я могу рассказать о них – то, что знаю, конечно.

Метель не на шутку разгулялась, закружилась, завыла, господствуя над необозримым пространством. Под бешеными порывами одинокие деревья скрипели, гудели и гнулись почти до земли, изредка подламываясь и издавая при этом страшный треск. Буря подхватывалa этот гул и уносила куда-то вглубь, увлекая в ещё более ужасную даль: горе-путешественник жался к волку, как малое дитя. Вдобавок на землю внезапно упала чёрная мгла. Вожак прикрыл собой дрожащее тело Арсена и начал свой рассказ:

– Давным-давно, когда ещё ни тебя, ни меня не было на свете, они зародились из яркой вспышки – огненной звезды; или же они пришли из огненной звезды – никому не дано знать правду, которая является тайной, спрятанной за семью печатями… В действительности даже Хранительница легенд, которая является живой частью этой тайны, – загадка. Я только знаю, что эта прекрасная женщина была создана по их образу и подобию – соткана из света, и сама была его источником. И невозможно было разделить эти три понятия, так как Хранительница легенд являла в себе три ипостаси. Все любили богиню, почитали её и заслушивались легендами, которые она пела, играя на арфе. От eё светлых речей и чистого голоса всё перерождалось, наполнялoсь особым, божественным смыслом, обволакивало и успокаивало. Даже природа, да-да – сама природа – любила послушать её игру и воплощать слова в дела…

Тут он замолчал, погрузившись в восхитительные воспоминания, но вскоре продолжил:

– Когда богине было хорошо – всем было хорошо: в садах распускались цветы, источая особый аромат, в небе звенело пение птиц, ему вторили журчащие ручьи, по-особому, широко и привольно шумели леса – тепло, благословение снисходили на землю, по которой она ступала. Хранительница легенд не любила скучать – она всегда хлопотала, раздавая любовь тем, кому была необходима, протягивала руку помощи нуждающимся в eё силе и делилась радостью с опечаленными. Никто не мог сделать это лучше, чем она – Венценосная. Эта девушка облачалась в платье, в котором жил живой дракон, излучающий тот же свет, что и огни на болоте. Он маскировался под осенние листья, искусно прячась в складках длинного подола белоснежного платья. Я любил её, а дракона терпеть не мог, даже когда он спал, свернувшись калачиком, согревая её изящные ступни жарким огнём. Да-да, я видел взъерошенного наглеца, осязал его склизкую кожу каждый раз, когда шуршащее платье касалось моей шерсти, и чувствовал его высокомерную спесь особенно остро, когда тот был голодным. Она лишь догадывалась о его существовании; остальные ничего не подозревали. А питался стервец eё страхом, вернее, страх пожирал eё, а он насыщался от этого процесса. Монстр делал всё, чтобы богиню постоянно терзал животный страх. Хранительница легенд пыталась сопротивляться. Я ей помогал. Между мной и драконом была объявлена война – во мне нет страха, которым насыщался кровопийца. Он ненавидел меня за это. Да-да, между нами шла битва, которую я проигрывал каждый раз, когда девушка испытывала страх. Опьянённый фобиями дракон взамен наполнял eё иссушающим светом, а потом, мирно свернувшись калачиком, засыпал до следующего пробуждения. Затем всё повторялось, снова и снова. Но каждый раз, когда он досыта напивался её страхом, Венценосная всё меньше и меньше сопротивлялась, а значит – всё больше отдалялась от меня. И настал момент, когда мы перестали слышать друг друга. Нашему общению пришёл конец. Иссушённая огненным светом – «подарком» дракона, богиня перестала замечать меня и рабски покорилась обстоятельствам. Впервые в жизни я проиграл, но не смирился, предпочитая сражаться в одиночку: дерзко, жестоко, упорно, не давая спать дракону – хотел свести его с ума, изгнать навсегда, но проиграл… И вот – я здесь, между этих иссушающих огней, которые охотятся за мной, пытаясь пробраться в мою шкуру. Я их слышу, они разговаривают, как моя богиня – это живые огни, и с ними надо быть осторожным. А ты пустозвонишь о каких-то физических процессах! – Волк шумно вздохнул и посмотрел на товарища.

– Эй-эй, ты спишь?

Арсен не спал, а с интересом слушал рассказ. На свой страх и риск он позволил себе высказать собственное объяснение:

– Ты родился с развитым воображением, и, честно сказать, я впервые столкнулся с подобным случаем. Ты – замечательный! Но твоя реальность или нереальность ограничена только твоими представлениями об окружающем мире, из которых возникают образы того времени, когда ты был ещё щенком, и ты продолжаешь вызывать их по сей день: драконов, божеств, злых духов, которые наделены особым смыслом – ведь иначе невозможно. Ну а теперь, когда ты стал матёрым волком, разобраться со всеми этими созданиями, которые наполняли твою внутреннюю жизнь, не представляется выполнимым, поэтому происходит перенос воображаемого в реальное… Какая путаница!

– Ты согрелся?

– Согрелся.

– Ну тогда пошли – сам во всём убедишься, а «физические процессы» можешь засунуть себе знаешь куда…

– Куда же мы пойдём, кругом тёмная ночь?

– Пойдём искать правду, нет – истину, и чем раньше ты её найдёшь, тем лучше будет для нас обоих.

Они поплелись навстречу леденящей мгле: Лесник – впереди, горе-путешественник – сзади. Вьюга стихла, но временами откуда-то сверху внезапно налетал ветер и мешал продвигаться размеренным шагом. Человеку приходилось идти согнувшись, подставляя то правое, то левое плечо порывам ветра, втягивая голову в плечи. Снег скрипел под ногами. Арсену понадобилось всё его терпение, чтобы подстроиться под изматывающий ритм спутника. Иногда он падал и невольно, не отдавая себе в этом отчёта, хватал волка за хвост. Поначалу зверь оборачивался и скалил зубы, но затем, стараясь не обращать на это внимания, принимал удар на себя – волоча Арсена за собой, продвигаясь вперёд, что причиняло сильную боль животному, обдававшему человека зловонным дыханием. В конце концов зверь не выдержал, вспылил и слегка укусил горе-путешественника за руку.

– Так не может больше продолжаться! Накинь на меня плед. Цепляйся за него. Я потащу. Но не смей больше хватать меня за хвост. Понятно?

Закоченевший Арсен обернул плед вокруг шеи волка и одеревеневшими руками постарался крепко схватиться за оба конца. Они снова двинулись покорять ночь. Вожак бежал так быстро, что лицо его попутчика оказывалось в снегу, но он не мог разжать руки и лишь изредка стряхивал льдинки, обтирая лицо о плечи и грудь. Арсену очень хотелось пить, но он знал, насколько в подобный холод может быть смертелен снег. Это продолжалось долго, так долго, что человек закрывал глаза, полностью концентрируясь на руках. Иногда они ослабевали, тогда он мгновенно просыпался. Наконец зверь решил сделать передышку, резко остановился и прыгнул на Арсена. Тот даже ничего не почувствовал, так как крепко спал, уткнувшись в волчью шкуру…

Снег медленно падал, прихотливо кружась в воздухе. Мелкие кочки, прогалины, одинокие кусты угадывались только вблизи. Пороша скрывала их, как плотный осенний туман.

Волк ещё крепко спал, когда Арсен проснулся. Ужасно хотелось есть, а ещё больше пить, но не было ни того, ни другого. Человек решил высвободиться из объятий зверя и порыться в мешке – пусто, ничего съестного. Волк тоже открыл глаза, сладко потянулся:

– Полпути пройдено. Осталось ещё немножко, потом – туннель.

– А после туннеля что?

– Давай сначала доберёмся до него.

– Батарея, заряжайся, – с оптимизмом пошутил вожак.

Человек накинул на зверя плед, а сам постарался покрепче схватиться за его концы… Они падали, поднимались, опять падали, поднимались, Арсен потерял чёткое представление о происходящем, так как находился в полубессознательном состоянии. Снег, метель, холод – всё как бы наяву и как бы во сне. Единственное, что он реально ощущал в бреду, – это страстное желание погреться у костра. Продвижение контролировалось исключительно Лесником – чередование минутных остановок с коротким сном и длительной изнуряющей дороги. Казалось, конца и края не будет этому пути.

Предпоследняя ночь выдалась яркая. Когда путники встали, небо засияло звёздами, снег заискрился, на болотное пространство легли сизые тени от кустов и одиноких деревьев. Неведомый Арсену галактический путь прочертил небосклон. На горизонте показались серебристые очертания либо леса, либо горной цепи, освещённой спутником. От этого у человека стало очень покойно на душе, и он, хватая ледяной воздух, невольно залюбовался этой красотой.

– У меня такое ощущение, что ты это где-то видел? – спросил волк.

– Я точно здесь не был, но что-то похожее – видел. Ты, как всегда, прав, мой друг!

– Мне нравится, что Арсен сохранил присутствие духа! Прошу – продержись ещё немного, даже если ты уже почти готов оставить этот мир.

– Я стараюсь, но силы покидают меня.

– Главное, чтобы твой дух тебя не покинул.

– Спи, утро вечера мудренее, – в полудрёме пробормотал Арсен.

И улыбнулся верности этих слов. Его друг, даже если он не человек, вёл себя так, как того требовал кодекс чести джентльмена, – его принципы были безупречны, слова – тверды. Он не пользовался беспомощностью Арсена, но и не позволял эксплуатировать себя. Больше всего в нём удивляла способность впитывать знания, как губка. Волк оказался на редкость любопытным; он буквально сводил с ума, требуя ещё и ещё объяснений, касающихся человеческой жизни в отдельности и галактической системы в целом. Он обожал слушать рассказы из истории и географии, но не верил в научные объяснения. Лесник провёл с Арсеном совсем немного времени, но уже профессионально понимал его. Волк мог поддерживать разговор, критиковать, отстаивать своё мнение, сочиняя при этом такие любознательные небылицы, что дал бы фору профессиональному сказочнику. Его юмор был неподражаем; он начинал с сарказмов, зарытых где-то в недрах прошлого, и резюмировал легко, с остроумием, похожим на шутки Арсена. Иногда человек узнавал себя в разговоре с Лесником; даже если частенько зверь был своенравен, напорист и дерзок – всё это не умаляло достоинств друга. До их встречи, после смерти отца, за исключением, конечно, старика Роберта, молодой человек мог с уверенностью сказать, что в этом мире он – один, но, повстречавшись с Лесником, на все сто процентов ощущал свою принадлежность к чему-то большему, чем одиночество, – к дружбе…

Следующий день путники провели в дороге. На них по-прежнему обрушивались шквальные порывы ветра, зверь отважно отражал атаки, и Арсен крепко – зубами – держался за концы пледа. Он уже не чувствовал ни рук, ни ног. Его жизнь висела на волоске, но этот волосок поддерживал вожак.

К вечеру волк резко остановился и, как обычно, прыжком оказался на Арсене. Человек мгновенно уснул, но Лесник стал теребить попутчика, не давая ему спать.

– Просыпайся. Просыпайся, иначе сильно укушу, как тогда, при первой встрече.

– Согрей меня, я хочу спать!

– Просыпайся, мне нужно кое-что передать. Это наш последний час вместе.

Как тяжело ни было Арсену, от мыслей друга он всё-таки проснулся.

– Что?

– То, что ты не сможешь здесь жить, – не приспособлен. Зима будет долгой, и я не в состоянии обеспечить тебе пропитание, черви ушли – лечиться нечем. Ты болен. Таешь на глазах. Не хочу тебя отпускать. C тобой интересно и хорошо, но ничего не остаётся – в любом случае я тебя потеряю. Я долго думал и решил, что так будет лучше и для тебя, и для меня. Ты стоишь перед туннелем, когда войдёшь в него, то подумай о песке – о жёлтом, горячем, обжигающем песке – и сконцентрируйся только на нём. Туннель выведет тебя туда, где будет шанс выжить. Когда ты увидишь их, то собери все силы и постарайся попасть к ним; даже если тебе будет это стоить всего самого дорогого, что у тебя есть.

– Кто – они? О ком ты говоришь?

– Если ты про тот мир ничего не поймёшь, то и про себя ничего не узнаешь…

Лесник испарился, словно его и не было. И уже откуда-то издалека донеслось:

– …У тебя, как и у меня, нет страха – в этом мы похожи…

Арсен поднялся и дрожа, цепляясь за камни, направился внутрь чёрной дыры, пытаясь сконцентрироваться на жёлтом, горячем, обжигающем песке и исчез в вихре… и звезда сорвалась с неба…