Текст книги "Жизнь после смерти согласно Православной Традиции"

7. Духовная поддержка умирающего со стороны его окружения и церкви

Поскольку процесс разделения души и тела является мучительным испытанием, самой существенной помощью и утешением для умершего становятся молитвы его близких и Церкви. Именно поэтому, согласно Православной Традиции, эти молитвы продолжаются непрерывно первые три дня после смерти: члены семьи и друзья покойного собираются вокруг него для чтения целиком Псалтири и молятся, чтобы он обрел упокоение.

Во время службы погребения Церковь также многократно просит об упокоении души умершего в настоящий момент, в будущем и всю его последующую жизнь, где, как мы увидим, его ждут новые испытания и новые источники тревоги и страдания, уже духовного порядка, но всего этого он может избежать не только благодаря своим духовным качествам, приобретенным за время земной жизни, но и благодаря молитвам церковной общины за него.

Кроме того, молитва близких покойного и молитва Церкви имеют цель облегчить восхождение души к небу и помочь ей достичь блаженства, так как мы просим у Бога прощения вольных и невольных грехов усопшего и очищения его от страстей.

8. Духовное состояние души после смерти

После смерти на душе остается отпечаток тех страстей, которые одолевали ее при жизни. Преподобный Макарий Александрийский описывает это символически: «…смрад и зловоние дурных дел прилипают к грешной душе, когда у той есть тело; но после смерти эти страсти поражают ее еще больше, принимая вид мрака и черноты»[255]255
  Макарий Александрийский, прп. Слово об исходе душ праведников и грешников… Р. 177–178.


[Закрыть]. Через некоторые из этих страстей душа остается привязанной к этому миру. Некоторые святые отцы говорят иносказательно о том, что она отягощена[256]256
  Этот образ мы находим уже в диалоге «Федр» Платона.


[Закрыть] этими страстями и что поэтому ей трудно взлететь. Святой Григорий Нисский предлагает верующим делать все что нужно, чтобы избегать поражения такими болезнями: «…живущие во плоти всего более должны добродетельной жизнью отдаляться и отрешаться от привязанности к плотскому, чтобы по смерти снова не было нам нужды в другой смерти, очищающей от остатков плотской накипи, но чтобы течение души ко Благу, как бы по расторжении на ней уз, сделалось легким и свободным, когда никакая телесная скорбь не будет отвлекать ее к себе. Если кто весь и всецело оплотянел умом, всякое движение и действие души занимая исполнением желаний плоти, тот, став и вне плоти, не расстается с плотскими страстями, но, подобно проживавшим долго в зловонных местах, которые, когда перейдут туда, где воздух свеж, не очищаются от неприятного запаха, каким запаслись в долговременное пребывание в нем, – так плотолюбцам после совершившегося перехода в жизнь невидимую и тончайшую невозможно, конечно, не привлечь с собой сколько-нибудь плотского зловония, от которого еще более тяжелым делается для них мучение, потому что душа от этого обстоятельства грубее овеществляется»[257]257
  Григорий Нисский, свт. О душе и воскресении. 70–71.


[Закрыть]. Отметим среди прочего, что именно таким образом святой Григорий Нисский объясняет существование призраков: «С таким мнением, кажется мне, несколько согласно и рассказываемое некоторыми, будто бы около мест, где кладут тела, нередко видны некие туманные призраки умерших. Ибо если это действительно так бывает, то обличается этим сделавшееся ныне чрезмерным пристрастие души к плотской жизни, так что и исторгнутая из плоти не желает совершенно отлететь от нее, не соглашается, чтобы совершилось полное претворение оболочки в невидимое, но и по разложении видимого остается еще при видимом, даже став уже вне его, с любовью блуждает по местам, полным вещества, и вращается около нас»[258]258
  Григорий Нисский, свт. О душе и воскресении. 71.


[Закрыть].

И наоборот, душа, очищенная от страстей, лишена плотской тяжести и свободна от своей привязанности к этому миру, а потому не встречает препятствий после отделения от тела на пути восхождения к небесным местам[259]259
  См.: Там же. 73.


[Закрыть].

В целом можно сказать, что, покидая свои тела, души сохраняют те духовные блага или недуги, которые они накопили во время земной жизни в союзе с телом, и остаются в духовном состоянии, в котором их застала смерть. Архимандрит Иустин (Попович) пишет: «Души умерших людей входят в загробную жизнь со всем своим содержанием: и дела их идут вслед за ними (Откр. 14:13). Входят со всеми своими мыслями и чувствами, со всеми достоинствами и пороками, со всем своим нравственным миром, такие, какие они есть, какие они вышли из тела и земной жизни»[260]260
  Иустин (Попович), прп. Догматика Православной Церкви. Ч. 6. Эсхатология. С. 364.


[Закрыть]. Отец Иустин (Попович) видит в этом одно из условий сохранения идентичности личности: «Ибо если бы смерть или частный суд полностью изменяли бы состояние души, утрачивалась бы преемственность личности, и в загробной жизни Петр не чувствовал бы себя как Петр или Павел как Павел»[261]261
  Там же.


[Закрыть].

Важно отметить также, что если душа сохраняет после кончины свое духовное состояние, в котором она пребывала в момент своей смерти, то ей уже невозможно что-либо изменить. Этому мы можем найти немало обоснований. Для отца Иустина (Поповича) причиной этого является то, что душа отделена от своего тела и лишена прочих условий ее земного существования, которые могли бы ей позволить вести другую жизнь или изменить свое поведение: «Однако и сама душа в загробной жизни, хотя бы всем существом своим хотела и желала полностью изменить себя и начать новую жизнь, которая бы совершенно отличалась от ее жизни на земле, не могла бы этого сделать. Не могла бы потому, что в загробном мире ей будет недоставать тела, являющегося необходимой составляющей человеческой личности для ее совершенного самоопределения и деятельности, и потому что ей недостает земных условий и средств спасения. Другими словами, в загробной жизни покаяние невозможно, ибо там дозревает то, что было начато на земле, и в том направлении, в котором было начато. На это указывает святой апостол, когда называет жизнь на земле сеянием, а жизнь в загробном мире – жатвою (ср.: Гал. 6:7–8)»[262]262
  Там же. С. 364–365.


[Закрыть].

9. Сохранение связи души с телом в постоянстве ипостаси

После отделения души от тела последнее не возвращается чисто и просто в небытие, и его элементы, пусть и разрозненные, растворенные среди других материальных элементов и смешанные с ними, все же не становятся какими-то «отходами». Это подчеркивает Дионисий Ареопагит[263]263
  См.: Дионисий Ареопагит, св. О церковной иерархии. VII, 2.


[Закрыть], а святой Григорий Нисский пишет: со смертью «чувственное разлагается, а не уничтожается, ибо уничтожение есть превращение в ничто, а разложение есть разъединение опять на те стихии мира, из которых вещь составилась. Но что в этих стихиях, то не погибло, хотя и избегло от постижения нашего чувства»[264]264
  Григорий Нисский, свт. Большое огласительное слово. 8, 5.


[Закрыть]. Поэтому святой Иоанн Златоуст говорит, что «смерть приходит, чтобы разрушить то, что в нас тленное, но не разрушает, [собственно говоря,] тело»[265]265
  Иоанн Златоуст, свт. Толкование на Второе Послание к Коринфянам. Беседа Х, 2; Он же. Толкование на псалмы. Беседа 48, 5.


[Закрыть].

Также было бы заблуждением «вообразить себе, что связь тел с их собственными душами разрывается навечно»[266]266
  Дионисий Ареопагит, св. О церковной иерархии. VII, 2.


[Закрыть].

Если смерть и полагает конец естественной связи тела с душой в едином составе, она все же позволяет их естественной связи продолжаться в определенной форме и полностью сохраняет их ипостасную связь. Нельзя полагать, что отныне умерший сводится лишь к своей душе, в то время как его тело, обреченное на тление, теряет всякое отношение с ней и больше ничем не будет. Как душа – это душа умершего человека, так и его тело, даже в состоянии трупа или скелета, остается его телом. После смерти душа и тело сохраняют в своем отношении к личности (или ипостаси), душой и телом которой они являются, вечную и неразрывную связь между собой и этой личностью (или ипостасью). Преподобный Максим Исповедник особенно подробно развил эти антропологические рассуждения. После самой смерти, пишет он, душа не полностью разъединена с телом, «ибо душа и по смерти тела называется не просто душой, но душой человека, и такого-то конкретного человека [то есть определенной личности]. Ибо и после [оставления] тела она имеет в качестве своего вида (εἶδος) все вообще человеческое, определяемое посредством отношения части к целому. Так же, как и тело смертно по причине природы, но по причине сотворения не существует отдельно. Ибо тело не просто телом называется по разлучении души, хотя оно и истлевает, и по естеству распадается на исходные элементы, из которых оно состоит. Ибо и оно имеет в качестве своего вида (εἶδος) целое, определяемое по его отношению к нему, как части, – человеческое. Итак, связь обоих – души, говорю, и тела, как частей целого человеческого вида, – неотъемлемо разумеваемая, изображает и одновременное возникновение их, и показывает различие между собой по сущности, никоим образом не повреждая ни один из присущих им логосов. И совершенно невозможно найти или назвать безотносительные [то есть друг без друга] тело или душу. Ибо вместе с одним сразу же привходит и понятие “чье-то” для другого; так что если предсуществует одно прежде другого, то, значит, оно есть кого-то еще. Ибо связь эта непреложна»[267]267
  Максим Исповедник, прп. Амбигвы к Иоанну. 7 // PG. T. 91. Col. 1101BC.


[Закрыть].

Святитель Григорий Нисский рассматривает этот вопрос под другим углом. Он объясняет, что душа никогда не забывает элементов тела, когда после смерти они рассеиваются, так же как художник, который смешивает краски, чтобы получить новый цвет, не забывает тех цветов, которые послужили ему для этой смеси[268]268
  См.: Григорий Нисский, свт. О душе и воскресении. 58.


[Закрыть]. Или так же, как хозяин не забывает животных, которые ему принадлежат, и может их найти, когда они рассеяны в стаде среди животных других хозяев[269]269
  См.: Он же. Об устроении человека. 27 // PG. T. 44. Col. 225B.


[Закрыть]; или еще – так же, как владельцы разных глиняных сосудов, собранных и разбитых, смогут распознать среди собранных обломков те, которые составляли их собственный сосуд[270]270
  См.: Он же. О душе и воскресении. 58.


[Закрыть]. В самой смерти душа сохраняет не только память о всецелом теле, но и память о разных его составляющих и остается в какой-то мере в каждом из них, насколько бы они сильно ни изменились по сравнению с первоначальным состоянием: «…душа знает естественное свойство стихий, стекающихся в состав того тела, с которым она была соединена, и по разложении их. И хотя бы естество стихий [земного тела] по причине вложенных в них противоположных качеств далеко отвлекло одну от другой, удерживая каждую из них от смешения с противоположной, тем не менее душа будет при каждой стихии, познавательной силой касаясь и держась свойственного ей, пока не произойдет опять стечения разъединенных стихий в одну совокупность для восстановления разложившегося, что в собственном смысле есть воскресение и им именуется»[271]271
  См.: Григорий Нисский, свт. О душе и воскресении. 59


[Закрыть]. И наоборот, после разделения души и тела последнее в каком-то смысле присутствует в душе, как об этом пишет Григорий Нисский: «А что в душе и по отрешении от тела остаются некоторые знаки нашего соединения, это показывает разговор в аду (Лк. 16:19–31), из которого видно, что хотя тела преданы были гробу, однако же в душах оставался некоторый телесный признак, и поэтому как Лазарь был узнан, так и богатый не оказался неизвестным»[272]272
  Он же. Об устроении человека. 27 // PG. T. 44. Col. 225C.


[Закрыть]. Вопреки всем изменениям тела, которым оно может быть подвержено во время своего земного существования (например, по причине возраста) и по причине смерти (вызывающей распад и разложение его составляющих), все же оно имеет форму (εἶδος)[273]273
  Жан Даниелу (Jean Daniélou) в своем переводе «Об устроении человека» искажает смысл, передавая это слово выражением «внешний вид». (В переводе данного трактата в издании ТСО – «отличительный вид». – Ред.) Εἶδος – это, скорее всего, структура, план, своего рода «идея», архетип, но персонализированное и остающееся неизменным после всех изменений, которым подвергаются его материальное выражение и его внешний облик. Это понятие использует и прп. Максим Исповедник в таком же смысле (см.: Максим Исповедник, прп. Письма. 15 // PG. T. 91, 552D; Он же. Амбигвы к Иоанну. 42 // PG. T. 91. Col. 1324АВ.


[Закрыть], которая остается неизменной и запечатлевается в душе навсегда, в том числе и после смерти. Благодаря этому в момент воскресения различные элементы смогут быть собраны и восстановлены для воссоздания воскрешенного тела. «И поскольку известные видоизменения в срастворении образуют разности в отличительном виде (εἶδος), а срастворение есть не что иное, как смешение стихий, – стихиями же называем основные начала в устроении Вселенной, из которых составлено и человеческое тело, – то, так как отличительный вид (εἶδος), подобно оттиску печати, остается в душе, она необходимо знает изобразившее печать, эти черты, да и во время обновления опять приемлет на себя это, как сообразное с чертами отличительного вида (εἶδος); сообразно же, конечно, все то, что первоначально было отпечатлено в отличительном виде (εἶδος)»[274]274
  Григорий Нисский, свт. Об устроении человека. 27 // PG. T. 44. Col. 228В.


[Закрыть]. Воскрешенное тело, несомненно, будет обновленным и отличающимся от его нынешнего состояния, но оно все же сохранит свою личную идентичность и с этой точки зрения будет сохранять преемственность с нынешним телом; воскрешенный найдет свое собственное тело (а не тело другого или другое тело), но это будет в других бытийных условиях. Это сохранение личной идентичности и эта преемственность не должны прекращаться между моментами смерти и воск-ресения даже когда составные части тела разрозненны и коренным образом изменены, вплоть до разложения. Святитель Григорий Нисский пишет, что «нет невозможности опять сойтись между собой стихиям и составить того же человека… Ибо если возвратится не в точности собственное, но вместо собственно принадлежавшего заимствовано будет нечто однородное, то одно заменится другим, и такое действие будет уже не воскресение, но создание нового человека. Если же надобно, чтобы тот же самый снова в себя возвратился, то надлежит ему быть совершенно тем же с самим собой, во всех частях стихий восприняв первоначальное естество»[275]275
  Он же. О душе и воскресении. 60.


[Закрыть]. Именно поэтому святитель Григорий Нисский возвращается к своей концепции о душе, согласно которой «с какими стихиями она соединена первоначально, в тех пребывает и по разрушении, как бы поставленная стражем своей собственности, и по тонкости в удободвижности духовной силы не оставляет собственно ей принадлежащего при растворении этого с однородным, не подвергается никакой ошибке при раздроблении на мелкие части стихий, но проницает собственные свои, смешанные с однородным, а не ослабевает в силах, проходя с ними, когда они разливаются во Вселенной, навсегда остается в них, где бы и как бы ни устроила их природа»[276]276
  Григорий Нисский, свт. О душе и воскресении. 61.


[Закрыть].

10. Духовное состояние тела после смерти

После смерти тело сохраняет связь с душой умершего и, каким бы ни было его состояние, не перестает принадлежать его личности; поэтому оно достойно уважительного отношения, подобающего самой личности.

В этом смысле значимо, что Сам Христос в эпизоде, когда Мария Магдалина проливает благоуханные масла на Его голову, говорит о Своем погребении, а не о погребении Своего тела: возлив миро сие на тело Мое, она приготовила Меня к погребению (Мф. 26:12).

Этим объясняется забота, которой окружают тело после смерти, – в частности, во время обряда погребения, когда тело омыто, намащено благовониями, переодето в чистые одежды, правильно уложено[277]277
  Голова направлена на запад, следовательно, лицо обращено на восток, веки и рот закрытые, руки сложены крестообразно на груди (символизируют крест), а в руках покойник держит икону.


[Закрыть], увенчано[278]278
  Согласно православному обряду, вокруг головы покойника на лбу наложена повязка. На ней изображена икона Деисус (Христос посередине, Божия Матерь справа и Иоанн Креститель слева), а также текст Трисвятого «Святый Боже, Святый Крепкий, Святый Безсмертный, помилуй нас!».


[Закрыть], благословлено, вокруг него совершается каждение, его целуют в лоб и оказывают ему различные почести[279]279
  См.: Kyriakakis J. Byzantine Burial Customs: Care of the Deceased from Death to the Prothesis // The Greek Orthodox Theological Review. № 19. 1974. P. 45–49; Vogel C. L’environnement culturel du défunt durant la période paléochrétienne. P. 384–392; Andronikof M. Transplantation d’organes et éthique chrétienne. Р. 45–50; Μπακογιάννης (Αρχιμανδρίτης Βασίλειος). Μετά θάνατον. Κατερίνη, 1995. Σ. 46–47; Василиадис Н. П. Таинство смерти. С. 333–347, 368–369. Последнее упомянутое исследование содержит свидетельства, взятые из житий святых, что подтверждает древность этой практики и подчеркивает ее значение.


[Закрыть]. В Ветхом Завете обряды бальзамирования получают особое значение и исполняются на протяжении сорока дней (см.: Быт. 50:3). В Новом Завете их смысловая ценность подтверждается действиями жен-мироносиц после смерти Христа и предвосхищающим их жестом Марии Магдалины, которая возливает драгоценное миро на голову Христа, а Тот отвечает ученикам, возмущенным этой тратой: возлив миро сие на тело Мое, она приготовила Меня к погребению (Мф. 26:12; см. ст. 6–13).

Тесная связь между телом и личностью усопшего служит объяснением того, что люди собираются вокруг гроба последнего, полагая, что во гробе находится не только тело покойного, но что и душа его некоторым образом присутствует здесь и что перед его «останками» молятся как перед его всецелой личностью.

Сохраняющаяся тесная связь тела усопшего с его личностью проявляется также в том, что мы желаем умирающему пребывать «на лоне Авраамовом», рядом со своими предками или с его родственниками, умершими до него, а также в его желании быть похороненным рядом с ними или видеть свои останки рядом с их останками. Писание дает много таких примеров. Так, Иаков говорит своим близким: я прилагаюсь к народу моему; похороните меня с отцами моими в пещере (Быт. 49:29; см. также: Быт. 50:5). Иосиф просит своих братьев, чтобы те взяли его останки с собой, когда пойдут в землю обетованную (см.: Быт. 50:24–25). Можно также найти много примеров в житиях святых с самых древних времен до наших дней[280]280
  См.: Μπακογιάννης (Αρχιμανδρίτης Βασίλειος). Μετά θάνατον. Σ. 54.


[Закрыть].

Заботы об останках покойного продолжаются и длительное время после кончины. В Греции и в других православных странах есть обычай, согласно которому через пять лет после смерти останки покойного благоговейно откапывают, омывают их вином и помещают в небольшой специально для этого предназначенный сундук; после этого останки приносят в храм, и над ними совершает‐ ся поминальное богослужение, после чего их размещают в оссуарий в ожидании воскресения (см.: Иез. 37:1–14).

Заботы о телесных «останках» покойника, стремление сохранить их идут рука об руку с их почитанием в случае, когда речь идет о мощах святых. Предыдущие умозаключения помогают понять это почитание, которое в Православной Церкви равносильно почитанию икон[281]281
  Обоснованность почитания мощей, как и обоснованность почитания икон, были утверждены определением веры VII Вселенского Собора.


[Закрыть]. Согласно изложенной выше концепции святителя Григория Нисского, душа святого присутствует в какой-то степени в его останках, как и душа всякого человека присутствует в останках его тела. Более того, мощи святого относятся к его личности, продолжают составлять часть ее; они участвуют в освящении и обожении всей его личности, души и тела; они носят в себе Божественные энергии, освятившие и обожившие святого. Поэтому мощи в состоянии совершать чудеса, как мы это видим во многих житиях святых. Но их, разумеется, не следует обожествлять (поскольку такое поклонение подобает лишь Богу) или почитать их сами по себе: мощи всегда должны быть соотнесены со всей личностью святого, и именно святого нужно почитать через них; прикладываясь к мощам, верующие, кстати, обращаются именно к личности святого.

Предшествующие аргументы объясняют отказ Православной Церкви от кремации тела. Этот отказ не новый и не связан с расширением практики кремации в современном обществе[282]282
  См.: Harakas S. S. Health and Medicine in the Eastern Orthodox Tradition. New York, 1990. Р. 158–159; Peckstadt I. Quelques réflexions orthodoxes concernant la cremation // Contacts. № 49. 1997. P. 264–274; Breck J. The Sacred Gift of Life. Orthodox Christianity and Bioethics. Crestwood, 1998. P. 277–282.


[Закрыть]; известно, что такая практика существует уже многие тысячелетия в нехристианских религиях и что она была довольно распространенной в античном обществе в момент появления и развития христианства. Христиане изначально выбрали захоронение и отвергли кремацию, и последняя, будучи на тот момент довольно распространенной в римском мире, была полностью оставлена в V веке под давлением доминирующего христианства.

В Ветхом Завете кремация считалась деянием, достойным осуждения (см.: Ам. 2:1), и практиковалась только как отягчение смертной казни (см.: Лев. 20:14; 21:9). Святоотеческая традиция, продолжая ту же линию, осуждает кремацию как действие, позорящее покойника[283]283
  См.: Breck J. The Sacred Gift of Life. Orthodox Christianity and Bioethics. P. 278.


[Закрыть]. Почитание Божиих слов ты земля и в землю возвратишься (ср.: Быт. 3:19), напротив, только способствовало тому, что погребение повысило свою значимость в глазах людей. Кремация воспринимается как уничтожение (то есть как сведение к небытию) останков покойного, что противоречит заботе об их сохранении (в частности, его костей) в ожидании воск‐ ресения. В данном случае христианская традиция ориентируется на то, каким образом тело Христа после Его смерти было бережно положено в новом гробе (см.: Мф. 27:57–61; Лк. 23:50–56; Мк. 15:42–47; Ин. 19:38–42) в ожидании Его воскресения. Как пишет отец Сергий Булгаков, «мертвое тело… погребается с почтением, как семя будущего тела воскресения, и самый чин погребения у некоторых древних писателей почитается таинством»[284]284
  Булгаков С., прот. Православие. Очерки… С. 381.


[Закрыть].

Значимость мощей и их почитания в Православной Церкви также может служить в какой-то мере объяснением ее неодобрительного отношения к кремации: если бы систематически практиковали кремацию, то мощей бы не было. И это коснулось бы не только мощей святых, но и останков прочих верующих. В целом, согласно богослужебному языку чинопоследований, слово «мощи» относится не только к останкам святым, но и к останкам всех верующих[285]285
  См.: Там же.


[Закрыть], душа которых в каком-то смысле присутствует в их телесных останках; эти останки всегда остаются привязанными к личности человека и причастны той степени освящения, которой достиг каждый из людей, ведь тело было спутником и соучастником души в исполнении добродетели и в получении Божественной благодати. К этому можно добавить, что захороненное «тело… таит в себе возможность прославления»[286]286
  Там же.


[Закрыть] в будущей жизни, после воскресения, в таком теле, которое если будет новым (ведь на смену физическому и земному телу придет тело духовное и небесное – см.: 1 Кор. 15:35–53), то тем не менее сохранит преемственность с телом предыдущим.

Глава IV
С третьего по девятый день: прохождение воздушных мытарств

1. Восхождение души к небесам

Третий день после смерти является неким переходом и в то же время – началом нового этапа, особенно важного. Именно поэтому на третий день в Церкви совершается служба по усопшему[287]287
  Эта практика отмечена уже в IV в.: «Совершайте же третины почивших в псалмах, чтениях и молитвах» (Апостольские постановления. VIII, 42, 1); см.: Макарий Александрийский, прп. Слово об исходе душ праведников и грешников… Р. 179.


[Закрыть].

Мы видели уже, что, согласно древней традиции, во время первых трех дней после смерти в большинстве случаев душа остается на земле. Согласно этой же традиции, на третий день она покидает землю и возводится Ангелами на небо.

В Писании мы встречаем упоминание о том, что душа возводится Ангелами: Сам Христос в притче о злом богаче и нищем Лазаре говорит: Умер нищий и отнесен был Ангелами на лоно Авраамово (Лк. 16:22).

Возведение на небо подтверждается многими святоотеческими текстами (см. далее).

Учение о том, что этот феномен происходит на третий день, встречается реже, но все же имеет достаточно подтверждений[288]288
  См.: Dagron G. Troisième, neuvième et quarantième jours dans la tradition byzantine: temps chrétien et anthropologie // Le Temps chrétien de la fin de l’Antiquité au Moyen Âge, II^e—XII^e siècle. Paris, 1984. P. 419–423, 427.


[Закрыть]. Мы находим его в приведенном уже тексте анонимного автора XI–XII веков: «После смерти до третьего дня душа пребывает на земле. На третий день Ангелы забирают ее наверх»[289]289
  Анонимный текст, опубликованный K. Krumbacher… Р. 348–350 // La maladie et la mort du chrétien dans la Liturgie. Р. 398.


[Закрыть]. Встречается оно и в еще более древнем тексте, приписываемом преподобному Макарию Александрийскому; этот текст символически связывает третий день, когда душа возносится на небо, с третьим днем, когда Христос восстал из мертвых, – днем Его воскресения; а три дня, которые душа провела на земле, символически соответствуют, хотя об этом не сказано, трем дням, которые Христос провел в аду и во гробе: «В третий же день Христос, Который воскрес в третий день из мертвых, Бог всех, – повелевает в подражание Его воскресению вознестись всякой душе христианской на небеса для поклонения Богу всяческих. Итак, Церковь имеет обыкновение совершать в третий день жертву Богу всяческих и молитву за душу на всяком месте»[290]290
  Макарий Александрийский, прп. Слово об исходе душ праведников и грешников… Р. 179.


[Закрыть].

Ангелы, которые сопровождают и поддерживают душу в ее восхождении на небо, – это те Ангелы, которые пришли к умирающему, чтобы забрать его душу, и сопровождали ее в течение тех трех дней, пока она оставалась на земле.

Как мы уже видели, эти Ангелы более или менее многочисленны. Именно поэтому святые отцы часто говорят о них во множественном числе, не уточняя их количество. Так, святой Григорий Нисский отмечает: «Ангелы ожидают, когда души отделятся [от тел, с которыми были связаны], чтобы, приняв их, повести с собой в тот чин, [которому они соответствуют]»[291]291
  Григорий Нисский, свт. Похвальное слово святым сорока мученикам. I // PG. T. 46. Col. 780A.


[Закрыть]. И святой Иоанн Златоуст говорит: «…после исхода [из тела] Ангелы забирают невидимую плотскими очами душу»[292]292
  Иоанн Златоуст, свт. Об утешении при смерти. II, 1.


[Закрыть].

Ангел-хранитель присутствует рядом с душой (которая теперь с ним знакомится) и сопровождает ее[293]293
  См.: Булгаков С., прот. Лествица Иаковля. С. 467.


[Закрыть]. Однако первая роль достается Ангелу, которому особо поручено вести душу и которого называют «посылающим душу» или «душеводителем» (психопомп, психагог)[294]294
  См. выше, гл. II, примеч. 43 на с. 58 наст. изд.


[Закрыть]. Именно об этом Ангеле святая Макрина упоминает в молитве к Богу незадолго до своей смерти: «Ты мне посли светлого Ангела, да отведет он меня к месту прохладному, где вода покойная (Пс. 22:2) у лона святых отцов»[295]295
  Григорий Нисский, свт. О жизни святой Макрины. 24.


[Закрыть].

Возведение души на небеса этими светлыми Ангелами упоминается во многих текстах[296]296
  См.: Dagron G. Troisième, neuvième et quarantième jours dans la tradition byzantine: temps chrétien et anthropologie. P. 420.


[Закрыть]. В некоторых из них уточняется, что этих Ангелов двое[297]297
  См., например: Рассказ блж. Феодоры о мытарствах из Жития святого Василия Нового (Тайны загробного мира. С. 146).


[Закрыть]: в таком случае речь идет об Ангеле-хранителе и об Ангеле-душеводителе.

Как мы видим в житиях святых, часто явление возведения души на небо Ангелами доступно восприятию близких учеников этих святых или высокодуховных людей, находящихся на определенном расстоянии. Тем не менее во многих случаях возведение на небо следует сразу же за смертью; мы отметили, что период, когда душа проводит три дня на земле, относится к большинству людей, но святые часто освобождены от этого по благодати за их совершенную отрешенность от мира сего и готовность соединиться со столь желанным для них Христом.

Можно привести в качестве примера святого Пафнутия, который «видел, как Ангелы возносили душу [одного святого человека], воспевая Богу»[298]298
  История египетских монахов. XIV, 17 (О Пафнутии).


[Закрыть]. Когда святой Пафнутий сам предал Богу душу свою, то присутствовавшие при кончине его «пресвитеры явственно видели, как взяли его душу Ангелы Божии, вознося песнопения и хвалу Богу»[299]299
  Там же. XIV, 24 (О Пафнутии).


[Закрыть].

Феодорит Кирский отмечает, что святой Феодор «прожил недолго и переселился в хор Ангелов»[300]300
  Феодорит Кирский, блж. История боголюбцев. Х, 8.


[Закрыть]. Наиболее часто упоминаемый, а потому и самый известный пример видения на расстоянии – это случай святого Антония Великого, узревшего душу святого Амуна Нитрийского, «взятую на небо Ангелами»[301]301
  Палладий Еленопольский, свт. Лавсаик. VII, 6. «Когда Амун почил в одиночестве в своей пещере, Антоний увидел его душу, возведенную на небо Ангелами» (История египетских монахов. XXII, 9 (Об Амуне)); «Так жил и умер Амун, тот самый, душу которого Антоний видел возводимую на небо Ангелами» (Палладий Еленопольский, свт. Лавсаик. VIII, 6).


[Закрыть]. Можно привести также пример святого Кутберта, который увидел, «как темноту озарил нисходящий с небес столп света, а в нем – небесных обитателей, спустившихся на землю, чтобы взять чистейшую душу [праведника], и теперь возвращающихся с нею в небесную обитель»; речь шла об Ангелах, пришедших забрать душу Айдана и увести ее на небо[302]302
  Беда Достопочтенный. Житие святого Кутберта. 4.


[Закрыть]. Можно также привести пример святого Венедикта, который «видел душу Германа, [епископа города Капуи,] восходившую на небо в огненном шаре» [303]303
  Григорий Великий, свт. Собеседования… IV, 8. «Один благочестивый и достойнейший веры муж рассказывал, что некоторые путешественники, плывшие на корабле из Сицилии в Рим, находясь на Средиземном море, видели восходящую на небо душу одного раба Божия, заключенного в Самнии в темницу» (Там же. 10).


[Закрыть].