Текст книги "Иисус"

Род Иисуса

Можно предположить, что почти все население деревни принадлежало к колену Давида. Это, несомненно, относится к Иосифу и, весьма вероятно, – к Марии. Евангелия от Матфея и Луки свидетельствуют о том, что брак Иосифа и Марии был заключен по договоренности между семьями. Обычаи того времени были чрезвычайно строгими. Согласно Храмовому свитку, одному из самых известных оставшихся от ессеев документов (II в. до н. э.), царю Израиля полагалось взять жену из своего колена. Эту традицию подтверждает один из первых церковных историков Егесипп, эллинизированный еврей, принявший в II в. христианство и собравший ценную информацию о семье Иисуса из иудейских и христианских источников: «Мария, по-видимому, была из того же колена, что и Иосиф, поскольку по Закону Моисея не разрешалось жениться на представительницах других колен, кроме своего собственного».

Наряду с Марией, женой Иосифа и матерью Иисуса, к тому же колену принадлежали еще несколько женщин. Одна из них – Мария Клеопова, то есть жена человека по имени Клеопа, мать четверых детей – Иакова Праведного, Иосии (или Иосифа), Симеона и Иуды. Тот факт, что все они названы именами апостолов, свидетельствует о великой приверженности этого колена Закону Моисея. По мнению Егесиппа, Клеопа был братом Иосифа и, следовательно, дядей Иисуса, а Иисус, соответственно, – двоюродным братом его детей. Первому из них, Иакову Праведному, или апостолу Иакову, предстояло стать главой первой христианской общины в Иерусалиме и наряду со святым Петром – одной из ключевых фигур зарождавшейся Церкви. Согласно семитскому обычаю, не делавшему различия между братьями и двоюродными братьями, апостола Иакова называли «братом Господним», и это имя сохранилось за ним даже в греческом языке.

По поводу «братьев Иисуса» было пролито немало чернил. В наши дни многие протестанты отошли от мнения первых реформаторов (Лютера, Цвингли и Кальвина), которые придерживались мнения о вечной непорочности Марии, и разделяют тезис о том, что Мария была «матерью большого семейства».

Главный аргумент этих авторов заключается в том, что греческое слово adelphos, используемое в Евангелиях для описания Иакова, Иосифа, Симеона и Иуды, обозначает кровных братьев. А для двоюродных должно было бы использоваться другое слово: anepsios. Другой аргумент основан на следующем рассуждении: Иоанн в своем Евангелии уточняет, что мать Иисуса Мария находилась у подножия креста. Матфей и Марк не говорят этого прямо, но упоминают о присутствии «Марии, матери Иакова и Иосифа» («Иакова меньшего и Иосии» – у Марка). А потому делается вывод: Мария, мать Иисуса, была также матерью Иакова и Иосифа! В качестве последнего аргумента ссылаются на Луку – в своем Евангелии тот пишет, что Мария «родила первенца», что позволяет предположить, что у нее имелись и другие дети.

Но, как доказывает французский исследователь библейских текстов Пьер Грело в статье, опубликованной в 2003 г. в теологическом журнале Revue thomiste, тезис о том, что Мария была матерью большого семейства, совсем не убедителен. В своем «строго историческом» и посвященном использованию слов в древнем иудаизме исследовании этот единодушно признанный специалист по арамейскому языку заключает, что Иисус был единственным сыном Марии и Иосифа, «мужа Марии, от Которой родился Иисус, называемый Христос» (Мф. 1:16).

На самом деле «братьев Иисуса» следует рассматривать как членов одной семьи в самом широком смысле. На иврите и арамейском в Библии одним и тем же словом ‘ah (или hâ) называют родного брата, сводного брата, племянника или двоюродного брата. Во входящей в Ветхий Завет Книге Товита, которая, как свидетельствуют кумранские тексты, изначально была написана на арамейском языке, слова «брат» и «сестра» также подразумевают ближайших родственников. И хотя в арамейском языке и брат, и двоюродный брат называются одним словом hâ, в греческих переводах все равно используются два слова adelphos и anepsios. Можно предположить, что то же самое произошло с Евангелиями, которые были написаны на греческом, но имели в своей основе арамейский язык. И слово «брат» означает просто родственника, в том числе и в трудах святого апостола Павла.

На кресте, перед смертью, Иисус говорит своей матери: «Жено! се, сын Твой» (Ин. 19:26), имея в виду любимого ученика Иоанна, а затем, обращаясь уже к Иоанну, говорит: «Се, Матерь твоя» (Ин. 19:27). В контексте культуры иудаизма эти слова были бы лишены смысла, будь у Марии другие дети. Ведь им просто предписывалось позаботиться о своей матери, которой запрещалось покидать семейный очаг и жить где-нибудь в другом месте.

Не стоит забывать и о том, что говорится о «Марии, матери Иакова и Иосифа» в синоптических Евангелиях[18]18
    Общее название трех Евангелий от Матфея, Марка и Луки; его ввел в 1776 г. немецкий исследователь Иоганн Грисбах, издавший их в виде Синопсиса, параллельными столбцами. – Примеч. пер.


[Закрыть]. Но Мария ни разу не представлена там как мать Иисуса. Точно так же, как «братья» Иисуса никогда не называются «сыновьями Марии, матери Иисуса». Со своей стороны, евангелист Иоанн упоминает о Марии Клеоповой другими словами – о Марии, жене Клеопы. Это она была матерью Иакова и Иосифа.

Что же касается ссылки на слова Луки о том, что Мария «родила первенца», то это совсем слабый аргумент. У иудеев юридический термин «первенец» (на иврите «открывающий чрево») не подразумевает наличие более поздних родов, а относится к особому посвящению первенца Богу. О чем и говорится в Книге Чисел: «…только первенец из людей должен быть выкуплен, и первородное из скота нечистого должно быть выкуплено; а выкуп за них: начиная от одного месяца…» (Числа, 18:15). Впрочем, в некрополе Леонтополя (Телль-эль-Мокдам) в Египте на могиле еврейской женщины, умершей при родах в 5 г. до н. э., была найдена эпитафия на греческом языке: «В муках рождения моего первенца судьба ведет меня к концу моей жизни».

Родословное древо колена Давидова

Евреи придавали большое значение генеалогическим документам, которые они хранили для подтверждения своей родословной. Это относилось к аристократическим семьям Иерусалима. Но мы с удивлением видим, что и скромные назорейские землепашцы делали то же самое.

Матфей и Лука получили соответствующие сведения от Иакова, его брата Симеона и других иудео-христиан. Понятно, что приводимые в их Евангелиях лестные генеалогии были более или менее вымышленными и отличались друг от друга. У Матфея отцом Иосифа является Иаков, у Луки – Илия. У обоих род его ведется от Давида, сына Иессея. Но генеалогия у Матфея представляется более царственной и мессианской, поскольку Иисус возводится в ней к Соломону и царям Иудеи. А у Луки Иисус происходит от другого сына Давида – Нафана. У Матфея она отсчитывается от Авраама, 14 поколений отделяют Авраама от Давида, еще 14 – от Давида до изгнания в Вавилон, а последние 14 ведут ко Христу. Великолепная симметрия! Родословие у Луки более амбициозно, оно восходит к Адаму, «сыну Божьему», дабы показать, что Иисус также Сын Божий и Спаситель всего человечества. В обоих случаях непорочное рождение Иисуса не упоминается.

После того как «брат Господень» Иаков был в 62 г. н. э. забит камнями, родственники Иисуса собрались вместе, чтобы назначить его преемником двоюродного брата Иисуса Симеона, сына Клеопы[19]19
    Симеон (или Шимеон) умер в очень преклонном возрасте. Евсевий Кесарийский писал, что он был распят во время правления императора Траяна (98–117). Симеон – один из тех, кто смог наилучшим образом проинформировать последнего составителя Евангелия от Матфея. А Лука, автор третьего Евангелия, гордился тем, что писал «как передали нам то бывшие с самого начала очевидцами и служителями Слова» (Лк.1:2). – Примеч. пер.


[Закрыть] . Таким образом, создавалась своего рода династия в христианстве. Подобно тому, как позднее одно из ответвлений ислама – шиитское движение организовалось вокруг потомков Али и Фатимы (зятя и дочери Пророка).

Иудео-христиане, или иессеи, или назореи, получили позднее название «христиане». Эти потомки Иессея смущали многих. После взятия Иерусалима в 70 г. н. э. император Веспасиан приказал их разыскать. (А его сын Домициан вообще хотел их уничтожить.) Перед кесарем предстали два внука Иуды – двоюродного брата Иисуса. Он спросил их, насколько они богаты. И эти несчастные, будучи мелкими земледельцами, признались, что у каждого из них всего по 4500 грошей. Они показали свои мозолистые руки как доказательство ежедневного тяжелого труда. И тогда император, с презрением относясь к этим «простым людям», отпустил их на свободу.

Крещение Иисуса

Итак, Иисус приходит на берег Иордана. Согласно Евангелию от Матфея, Иоанн Креститель пытается удержать Его: «Мне надобно креститься от Тебя, и Ты ли приходишь ко мне?» А Иисус ему отвечает: «Оставь теперь, ибо так надлежит нам исполнить всякую правду» (Мф. 3:14-15). Некоторые комментаторы считали это литературной выдумкой, призванной позднее облегчить смущение Церкви при объяснении столь непонятной смены ролей: мог ли безгрешный Иисус вести себя подобно иудеям, стекавшимся тогда к Иоанну? Возможно, но ни в коем случае не обязательно. И Матфей дает тому вполне подходящее объяснение: «Тогда Иоанн допускает его» (Мф. 3:15). Иисус убежден, что водный ритуал, проводимый Иоанном, это приобщение к Богу (как часть учения Яхве). Поэтому неудивительно, что Он чувствует необходимость пройти его, дабы «исполнить всякую правду» (Мф. 3:15).

Впрочем, мы должны быть осторожны, чтобы не допустить ложного толкования. Крещение Иоанна не смывает грехи. Это было, как говорит Марк, «крещение покаяния для прощения грехов» (Мк. 1:4), другими словами, надежное обещание прощения грехов в ожидании прихода Того, кто будет крестить во Святом Духе.

Сложно определить, что там произошло на самом деле, – было то чудо, видение, реальное событие? «Отверзлись Ему небеса», говорит Матфей (Мф. 3:16); «увидел Иоанн разверзающиеся небеса», уточняет Марк (Мк. 1:10). Все это классические библейские образы. Святой Дух появляется в виде голубя, «сходящего на Него» (Матфей, Марк, Лука). Затем с небес раздается голос: «Ты Сын Мой возлюбленный» (у Марка) (Мк. 1:11). «Сей есть Сын Мой возлюбленный, в Котором Мое благоволение» (у Матфея) (Мф. 17:5). То было прозрение, божественное проявление. Согласно Матфею и Марку, голос обращается только к Иисусу, тогда как у Луки его слышат все.

В некоторых текстах говорится о странном свете, пробежавшем вдоль Иордана. Например, Codex Vercellensis (IV в.) и Sangermanensis (VII в.) добавляют к эпизоду, известному по Евангелию от Матфея, следующее: «…и когда он крестился, из воды поднялся яркий свет, так что все присутствующие исполнились страха».

Автор четвертого Евангелия не видел самой сцены крещения (он упоминает о ней лишь косвенно), но он был на берегу Иордана «на следующий день». Он рассказывает, что Креститель, увидев вернувшегося в тот день Иисуса, указал на Него своим ученикам: «Вот Агнец Божий, Который берет на Себя грех мира. Сей есть, о Котором я сказал: за мною идет Муж, Который стал впереди меня, потому что Он был прежде меня. Я не знал Его; но для того пришел крестить в воде, чтобы Он явлен был Израилю» (Ин. 1:29-31).

«Агнец Божий» – этот образ, вероятно, отсылает к агнцу победоносному, воплощению Мессии в апокалиптической литературе, который был наверняка знаком Иоанну Крестителю, происходившему из семьи священника. К агнцу, который свершит правосудие, поразит нечестивых и в конце времен уничтожит империю зла и греха. Тогда, согласно тому, как в еврейской традиции представлялся рай Эдем, весь народ обретет святость.

Некоторые исследователи библейских текстов задаются вопросом о противоречии между фразой «Я не знал Его» в Евангелии от Иоанна и семейными узами между двумя мужчинами – Иоанном Крестителем и Иисусом. О чем упоминает и евангелист Лука в эпизоде Благовещения, в котором беременная Иисусом Мария приходит к своей двоюродной сестре Елисавете, тоже беременной. Если допустить, что эти два человека были ближайшими родственниками, возможно ли, чтобы они никогда не встречались? Вероятно, фраза Крестителя имеет другой смысл. По сути, она означает: «Я знал его лишь поверхностно, я не знал, что Тот, кому надлежит прийти, – это Он».

Продолжая свое свидетельство, Креститель добавляет: «Я видел Духа, сходящего с неба, как голубя, и пребывающего на Нем» (Ин. 1:32). И в заключение добавляет: «И я видел и засвидетельствовал, что Сей есть Сын Божий». (1:34). Для Крестителя эта сцена, свидетелем которой он стал, символизирует исполнение пророчества Исайи: «Дух Господень почиет на Нем». Иисус – действительно Мессия Израиля, Тот, на кого во всей полноте излилось благословение Святого Духа.

Легко было бы счесть божественное благословение на берегах Иордана выдуманной историей, призванной в образном виде открыть перед читателями небесное призвание Иисуса. Однако имеются серьезные аргументы в пользу ее подлинности. «И я видел и засвидетельствовал», – сказал Креститель. Но мы знаем, как серьезно относились иудеи к торжественному засвидетельствованию. К этому добавляются провозглашения первобытной Церкви, записанные Лукой в Деяниях святых Апостолов: «Вы знаете происходившее по всей Иудее, начиная от Галилеи, после крещения, проповеданного Иоанном: как Бог Духом Святым и силою помазал Иисуса из Назарета…» (Деян. 10:37). Эти слова Петра свидетельствуют о вере апостолов и самых первых христиан.

Как считает профессор Еврейского университета в Иерусалиме, историк Дэвид Флюссер: «Ничто из того, что мы сейчас знаем, не оставляет ни малейшего сомнения в исторической достоверности крещения Иисуса в Иордане». И действительно, в этот момент Иисус испытал внутреннее откровение, которое привело к разительным переменам в Его жизни. До того момента простой плотник из Назарета, Он почувствовал призвание отказаться от зарабатывания на хлеб и бросить все, чтобы вести жизнь странствующего пророка. По-видимому, это стало одним из поворотных моментов в Его жизни, «моментом, когда Иисус принял свое призвание». Таинственное богоявление на берегу Иордана со словами: «Ты – Сын Мой», похоже, имело двоякий эффект: Иисус через божественное помазание полностью осознал смысл своего призвания, а Иоанн Креститель лучше понял собственную миссию.

Глава четвертая
Начало служения

Искушение в пустыне

Согласно синоптическим Евангелиям, Иисус, «движимый Духом», готовился к Своему служению, уединившись на 40 дней в пустыне, где Он постился и был искушаем Сатаной. В IV в. н. э. местом искушения считалась Джебель-Карантал – так называемая Карантинная гора, которая печально возвышается над оазисом Иерихона. Если следовать повествованию Матфея и Луки, то искушение бывает трех видов: материальными благами и богатством, властью и земной славой. Искуситель шептал ему: «Все это дам Тебе, если, пав, поклонишься мне» (Мф. 4:9). Но Иисус отвечал на ему отказом.

Поостережемся от фундаменталистского прочтения данного эпизода. Этому стилизованному рассказу о событии, у которого не могло быть свидетелей, присущ явно аллегорический оттенок. Здесь мы имеем дело с особым литературным жанром: вымышленной историей, иллюстрирующей богословскую идею и выдающей за «чистую правду» историю о спасении души.

Так что же хотели сказать авторы синоптических Евангелий? Прежде всего, что Иисус – человек молитвы. Именно в этом смысл Его удаления в пустыню после того, как то же самое сделал Иоанн Креститель. Многие жизнеописания Иисуса обходят стороной этот основополагающий аспект. Как и каждый благочестивый иудей, Иисус трижды в день произносит молитву «Шма Исраэль»: «Слушай, Израиль: Господь – Бог наш, Господь один! Люби Господа, Бога твоего, всем сердцем своим, и всей душою своей, и всем существом своим…» Он благословляет еду и питье и возносит благодарность Богу за каждый миг своей жизни. Он постоянно молится, благословляет того, кого называет своим Отцом, и живет в полном и таинственном общении с ним.

Евангелисты хотели показать, что, будучи человеком, Назарянин подвергался внутренним, но весьма реальным искушениям, нападкам дьявола, Он молился и постился, чтобы побороть их. Иисус наверняка рассказывал ученикам о Своей духовной битве, ведь трудно представить, что все это было придумано a posteriori, то есть после. Эти искушения также передают, пусть и в усеченном виде, то, что пережил древнееврейский народ во время скитаний по пустыне: голод, жажду и идолопоклонство. И указывают на то, как Иисус намеревался исполнить свою миссию: нет, Он не будет пришедшим на миг и овеянным славой мессией, царем войны, изгоняющим римлян, – тем, кого ждали Его соотечественники.

Евангелие от Иоанна, более точное в аспекте «эмпирической историчности», не прибегает к подобной драматичной мифологизации. Оно, напротив, показывает нам, как Иисус на протяжении всей Своей земной жизни сталкивается и победоносно справляется с серьезными искушениями: жаждой материальных благ, власти и славы.

«Пойдите и увидите»

Иисус Назарянин пришел к Крестителю в качестве ученика. Он признал в нем подлинного Пророка Божьего. С момента удивительного видения на Иордане Креститель ведет себя с Ним не как учитель с учеником, он вовлекает Христа в свою пророческую миссию, дает Ему возможность обзавестись собственными учениками, в то время как сам продолжает начатую работу.

Евангелист Иоанн повествует о встрече Иисуса с первыми учениками уже на «другой день». Инициатива исходила от Крестителя, который отправляет к нему двух своих последователей: галилеянина Андрея, рыбака из Капернаума, и некоего безымянного «возлюбленного Иисусом ученика», то есть Иоанна, автора четвертого Евангелия.

Они сказали Ему:

Равви́, – что значит: Учитель, – где живешь? Говорит им: пойдите и увидите. (Ин. 1:38, 39).

Этот ответ из уст самого Иисуса используется евангелистом как наставление. Вырванное из контекста, в составленном позднее церковью кратком наставлении в вере – катехизисе – это «Пойдите и увидите» («Прииди и виждь» в старославянском. – Примеч. пер.) будет относиться ко всем делам Христовым. То будет призыв следовать за ним и обратиться в Его веру.

Первые ученики

Иисус продолжает набирать учеников. Андрей обращается к своему брату Симону, тоже рыбаку из Капернаума: «Мы нашли Мессию» (Ин. 1:41). И вдохновленный Симон идет за Андреем. Тот представляет его Иисусу. «Иисус же, взглянув на него, сказал: ты – Симон, сын Ионин; ты наречешься Кифа» (Ин. 1:42) (kēfâ на арамейском), что означает «камень», то есть Петр. Это Божий знак. В Ветхом Завете смена имени сопровождалась обретением нового смысла, новой миссии. Так Аврам (от Авирама – «отца высокого») стал Авраамом («отцом многих народов»), а Иаков – Израилем. Так для Симона-Петра начинается иная жизнь: имя становится его сутью, он становится Петром, камнем, Скалой незыблемой.

Со своими первыми учениками Иисус отправляется в галилейскую Вифсаиду («дом рыбной ловли»), к северу от Геннисаретского озера. Это соседствующее с Капернаумом поселение ожидали большие перемены. Ирод Филипп II, брат Ирода Антипы, в 30 г. решил возвести Вифсаиду в ранг полиса (города). Основная его часть была недавно обнаружена на берегу озера. Возможно ли, что там жили и Андрей, и Симон-Петр, ведь их семья была родом из Вифсаиды?

Вскоре к ним присоединяется Филипп, ибо он тоже из тех мест. Иисус просто говорит ему: «Иди за мною!» Тот тоже не сомневается, что только что встретил Мессию. Филипп в свою очередь встречает знакомого галилеянина из Каны, Нафанаила, и говорит ему: «Мы нашли Того, о Котором писали Моисей в законе и пророки, Иисуса, сына Иосифова, из Назарета» (Ин. 1:45). И Нафанаил в ответ: «Из Назарета может ли быть что доброе?» (Ин. 1:46). Нафанаил имеет в виду его жителей, назореев, чьи безумные притязания на причастность к колену Давидова он осуждает.

Увидев Нафанаила, Иисус восклицает: «Вот подлинно Израильтянин, в котором нет лукавства» (Ин. 1:47), то есть верный, настоящий иудей, честный, прямой, без обмана и лжи. Тот удивлен: откуда его знают? «Иисус сказал ему в ответ: прежде нежели позвал тебя Филипп, когда ты был под смоковницею, Я видел тебя» (Ин. 1:48). Образ смоковницы отсылает нас к благочестивым людям, изучающим в тени этого дерева Закон под руководством равви[20]20
    Не путать равви – знатоков в изучении Писания во времена Иисуса, и раввинов талмудического периода – служителей культа, получавших семитху (semikha), своего рода рукоположение, а затем и подтверждающий документ. – Примеч. пер.


[Закрыть]. Нафанаил, таким образом, – мудрый человек, изучавший мессианские писания и потому пришедший к заключению, что перспектива появления некого потомка Давидова маловероятна.

Но упоминания, что Иисус смог без помощи зрения увидеть, когда он «был под смоковницею», достаточно, чтобы убедить Нафанаила. Разве ясновидение не является одним из признаков Мессии? Да, действительно, Иисус – тот будущий Царь Израилев, которого обещал Яхве! И Нафанаил готов следовать за ним. Иисус же говорит ему: «Ты веришь, потому что Я тебе сказал: Я видел тебя под смоковницею; увидишь больше сего» (Ин. 1:50).

В Кане Галилейской

Иисус отправляется в Галилею, чтобы присутствовать на свадьбе в Кане – родной деревне Нафанаила. Сейчас это место называется Хирбет-Кана. Это очень древнее поселение, относящееся к среднему бронзовому веку. От него остались лишь несколько невысоких стен и убогие руины: фрагменты колонн, хранилища для воды и каменные блоки. В ходе трех серий раскопок археологи Питер Ричардсон и Дуглас Эдвардс из американского Университета Пьюджет-Саунд обнаружили там остатки синагоги, стеклодувной мастерской, масляных прессов и кладбища, датируемые 70 г. н. э.

В деревне праздник, идут приготовления к свадьбе. Ведь заключение брака – не просто письменный документ ketoubbah (кетуба, или ктуба), своего рода брачный договор, гарантирующий сумму отступного для жены в случае развода. Это таинство. Все завершается ритуалом kiddouchin (символической передачей невесте обручального кольца. – Примеч. пер.), затем начинаются шествия, празднества и танцы. Женщины суетятся вокруг будущей невесты, облачают ее в вышитое платье и свадебную фату, а затем увенчивают цветами.

На исходе дня свадебная процессия отправляется в путь вместе с женихом. Молодая выходит ему навстречу. Невесту водружают на стул и с триумфом несут в дом отца жениха. Затем отламывается кончик флакона с благовониями, обмениваются клятвами. После произнесения благословений разрезают мясо и пьют вино. Празднества продолжаются в течение всех семи дней свадебной церемонии.

Мать Иисуса Мария, несомненно, близкая родственница одного из молодоженов, пришла из Назарета – всего три часа ходьбы – в своей вдовьей одежде, с племянниками Иаковом, Иосифом, Симеоном и Иудой, сыновьми Клеопы. Приглашен и сам Иисус. Он приходит в сопровождении своих новых учеников: Андрея, Иоанна, Симона-Петра, Филиппа и местного уроженца Нафанаила.

Праздник начался на «третий день» недели. Вино льется рекой. Но вскоре оно заканчивается, а гости хотят пить. Первой это замечает Мария. Она обращается к Иисусу: «Вина нет у них» (Ин. 2:3). Иисус неожиданно говорит: «Что Мне и Тебе, Жено?» (Ин. 2:4). Это не было отказом или знаком неуважения со стороны Иисуса, но замечание матери показалась Ему несвоевременным. «Еще не пришел час Мой», – продолжает Иисус (Ин. 2:4). Он считает, Его миссия должна начаться только после того, как Иоанн Креститель завершит свою, и полон решимости сохранить тайну своей личности.

Мария обращается к слугам на свадьбе: «Что скажет Он вам, то сделайте!» Иисус, находясь на расстоянии, отдает слугам два приказа: сначала наполнить водой до краев большие кувшины, предназначенные для очищения, а затем вычерпать из них содержимое и отнести вино распорядителю пира – по еврейском обычаям это друг или родственник семьи. Тот пробует вино и шутливо говорит жениху: «Всякий человек подает сперва хорошее вино, а когда напьются, тогда худшее; а ты хорошее вино сберег доселе» (Ин. 2:10).