Текст книги "Иисус"

Нравственные правила Иисуса

Изложив заповеди Блаженств, Иисус углубляется в изучение Десяти Речений (или Декалога), полученных Моисеем на горе Синай. Он учит, что отношения между человеком и Богом основаны на трансцендентной морали[25]25
    То есть мораль, рассматривающая нравственные нормы как законы. – Примеч. пер.


[Закрыть]. «Вы слышали, что сказано древним: не убивай, кто же убьет, подлежит суду. А Я говорю вам, что всякий, гневающийся на брата своего напрасно, подлежит суду» (Мф. 5:21-22). Иисус нацеливается здесь на само намерение, в котором уже содержится зло. Именно в ненависти к ближнему кроется корень убийства. Отсюда вытекает необходимость примирения людей друг с другом.

Углубляясь в суть Закона Моисеева, Иисус требует критически относиться к его буквальному толкованию. Например, в том, что касается распутства: «Вы слышали, что сказано древним: не прелюбодействуй. А Я говорю вам, что всякий, кто смотрит на женщину с вожделением, уже прелюбодействовал с нею в сердце своем» (Мф. 5:27-28). Иисус приравнивает аморальное желание к прелюбодеянию. Это не осуждение сексуальности, а осуждение похоти, направленной на стремление овладеть чужой женой.

В противовес определенной терпимости, проявляемой в Законе Моисеевом в вопросах брака, Иисус провозглашает нерасторжимость брачных уз: «Сказано также, что если кто разведется с женою своею, пусть даст ей разводную. А Я говорю вам: кто разводится с женою своею, кроме вины любодеяния, тот подает ей повод прелюбодействовать; и кто женится на разведенной, тот прелюбодействует» (Мф. 5:31-32).

«Вы слышали, чтосказано: око за око и зуб за зуб. А Я говорю вам: не противься злому. Но кто ударит тебя в правую щеку твою, обрати к нему и другую; и кто захочет судиться с тобою и взять у тебя рубашку, отдай ему и верхнюю одежду; и кто принудит тебя идти с ним одно поприще, иди с ним два[26]26
    Иисус имеет в виду существовавший воинский обычай – курьер, везший военный приказ, имел право требовать себе проводников и даже принуждать к тому силою. – Примеч. пер.


[Закрыть]. Просящему у тебя дай, и от хотящего занять у тебя не отвращайся» (Мф. 5:38-42).

На протяжении веков евреи соблюдали Закон Талиона, или закон равного возмездия, который появился еще в кодексе вавилонского царя Хаммурапи около 1730 г. до н. э. Иисус отвергает эту мораль взаимной мести, пусть даже и в усеченном ее виде. Лучше терпеть несправедливость, чем совершать ее. «Вы слышали, что сказано: люби ближнего твоего и ненавидь врага твоего. А Я говорю вам: люби́те врагов ваших, благословляйте проклинающих вас, благотворите ненавидящим вас и молитесь за обижающих вас и гонящих вас… Ибо если вы будете любить любящих вас, какая вам награда? <…> И если вы приветствуете только братьев ваших, что особенного делаете? Не так же ли поступают и язычники?» (Мф. 5:43, 44, 46, 47).

Непреложная заповедь любви

Таким образом, в основе Нагорной проповеди лежит абсолютная заповедь любви к ближнему. Нельзя сказать, что в Древнем Израиле была неведома эта Божественная заповедь. Еще в книге Левит было сказано, что должно любить ближнего своего, как самого себя. Вопрос в том, кого считать этим ближним? Евреи того времени не распространяли такое понятие за пределы круга своих сограждан. Язычники, то есть неевреи, иноверцы, самаряне и идумеи, отторгались. Любовь к ближнему не распространялась на тех, кого считали врагами Бога. К тому же, несмотря на свою исключительную набожность, фарисеи смотрели на простых людей свысока, не считая тех подлинными сынами Израиля.

Иисус порывает с подобным подходом. «А кто мой ближний?» – спрашивает Его однажды один законник. Ответом ему стала притча о добром самарянине. Один человек шел из Иерусалима в Иерихон. На него напали разбойники и бросили его на дороге полумертвым. Священник из Храма увидел его и прошел мимо. Левит (служитель храма) сделал то же самое. И тут появляется самарянин. Пожалел он несчастного, перевязал ему раны и привез в гостиницу. На следующий день самарянин дал 2 динария содержателю гостиницы и наказал ему: «Позаботься о нем; и если издержишь что более, я, когда возвращусь, отдам тебе» (Лк. 10:35). Кто же из троих будет ближним для человека, попавшего в руки разбойников, спрашивает тогда Иисус законника. Ответ того был очевиден: «Оказавший ему милость».

То есть каждый человек, даже если он совсем посторонний, является ближним для другого. Подобная мораль соответствует «золотому правилу», или правилу взаимности, уже известному великим религиям и философиям древности (даосизму, буддизму, конфуцианству и даже иудаизму в лице рабби Гиллеля – одного из наиболее известных законоучителей эпохи Второго Храма): Сущность Торы Гилель понимал так: любить другого, как самого себя. Иисус расширяет эти границы. Он говорит, что должно любить всех, проявлять сострадание даже к своим врагам. Никогда еще человеческие отношения не достигали столь головокружительных высот, как с этой новой заповедью о любви к врагам. «Будет вам награда великая, и будете сынами Всевышнего; ибо Он благ и к неблагодарным и злым» (Лк. 6:35).

Милостыня, пост и молитва

Милостыня, пост и молитва – три столпа иудейского богослужения. В том, что касается подачи милостыни, Иисус рекомендует поступать не напоказ, а не смущая других и незаметно. То же самое относится и к посту. Важен не сам пост, а то значение, которое ему придается – открытость в нем Богу. Так же и с молитвой: не надо выставлять себя напоказ, должно молиться втайне, при закрытых дверях. Достаточно вести разговор с Богом в своем сердце, потому что Бог заранее знает, что нужно каждому.

«Отче наш» – единственная общая молитва, которой Иисус научил своих учеников. Существуют две ее версии, одна, более краткая, изложена Лукой, а другая, более обстоятельная, – Матфеем. Именно последняя лучше всего соответствует особому, собственному стилю Иисуса, отраженному в Евангелиях. Обращение к Богу как к Отцу само по себе необычно: оно редко встречается в Ветхом Завете и лишь однажды используется в молитве-псалме из свитков Мертвого моря. Частота использования слова «Отец» в Евангелиях от Матфея и Иоанна показывает, что оно сильно поразило учеников Иисуса. Божественное отцовство ставится Иисусом в центр Его послания: да, люди могут «стать детьми Божьими», если примут Его. А при одном Отце все люди – друг другу братья.

Потрясение сердец

В конечном счете единственно правильное решение – это позволить Слову Божьему преобразить тебя изнутри. Оставьте позади, учит Иисус, повседневные, отягощающие вас заботы «и не говорите: что нам есть? или что пить?» (Мф. 6:31). Человек должен зависеть от Бога, как ребенок от своей матери. Иисус настаивает на этом образе детства как воплощении полного доверия. И в то время как ученики задавались вопросом: «Кто больше в Царстве Небесном?», Иисус, призвав дитя, поставил его посреди них и сказал: «Истинно говорю вам, если не обратитесь и не будете как дети, не войдете в Царство Небесное; итак, кто умалится, как это дитя, тот и больше в Царстве Небесном» (Мф. 18:1-4).

Иисус выступает проповедником любви «в духе и истине». Он показывает добросердечность и близость Бога, беспредельность предлагаемого людям спасения. Он говорит: «Входите тесными вратами, потому что широки́ врата и пространен путь, ведущие в погибель, и многие идут ими» (Мф. 7:13). И что спасение не будет даровано без усилий и подлинного обращения. В том числе и тем, кто лишь пассивно слушает. «Но, как ты тепл, а не горяч и не холоден, то извергну тебя из уст Моих» (Откр. 3:16). То есть каждый получит по своей вере и своим поступкам.

Нет, не все нужно воспринимать буквально: всегда подставлять левую щеку, отдавать свою одежду всякому, кто попросит… Что необходимо, так это глубокое внутреннее предрасположение, то есть готовность противопоставить мягкость насилию, бескорыстие – жадности или, проще, побеждать добром зло. Нелегкая задача, ведь провозглашаемый идеал – самый высокий из всех существующих. Отталкиваясь от иудейского окружения и наследия, опрокидывая ценности греко-римского мира, который превозносил сильных и презирал слабых, Иисус выдвигает всеобщие цели. Его непременное требование: необходимо превзойти самого себя ради Царства Божия. Христианская мораль в ее наивысшем понимании сравнима с дорогой, по которой надо двигаться вперед, не отступая ни шагу назад…

Иисус был, несомненно, подлинным евреем. Однако Его земной путь и Его послание показывают, что Он был евреем нетипичным, не желающим замыкаться в рамках какой-либо из существовавших в то время групп. Он не отождествлял себя ни с одной из них. Закон Моисея переставал быть непоколебимым. Слово Иисуса сделало его относительным. Начинается новая эпоха. На смену порядку, основанному на ограничениях, идет освобождение. И как же это должно было потрясти Его современников, цеплявшихся за доставшуюся им от предков веру!

Иисус явился не для того, чтобы отменить Декалог (Десять заповедей Моисея), ниспровергнуть Закон и пророков, а для того, чтобы их дополнить, довести до совершенства. Но при всем том Иисус – не политический реформатор. Похоже, Он равнодушен к необходимости проведения социальных реформ. В Его учении нет ни слова протеста против рабства, римской оккупации или экономической эксплуатации беднейших слоев населения. Кажется, что Он вообще не интересуется социальным устройством.

Глава восьмая
Иисус и Его ученики

Верил ли Иисус в то, что Он Бог?

Если проанализировать действия Иисуса на основе четырех Евангелий, то Его претензии перед лицом Бога неслыханны и выходят за рамки иудаизма. Конечно, Он проявляет при этом смирение, при этом та царственная власть, которую Он себе приписывает, превосходит власть всех предшествовавших Ему пророков. Разве не осмеливается Он утверждать, что, выступая за или против Него, человек сам делает выбор о своем спасении? «Сказываю же вам: всякого, кто исповедает Меня пред человеками, и Сын Человеческий исповедает пред Ангелами Божиими» (Лк. 12:8). Он представляет Себя как Творческое Слово, исполнение Завета и ожиданий Израиля на протяжении веков.

Так верил ли Иисус в то, что Он Бог? Конечно же, самосознание Иисуса всегда будет ускользать от исторического исследования. Однако Его психология не кажется абсолютно непроницаемой. Принято сравнивать синоптические Евангелия (от Матфея, Марка и Луки) с Евангелием от Иоанна. Считается, что синоптические Евангелия следуют «богословию снизу вверх», подводя к вопросам о божественной природе Христа, а Евангелие от Иоанна отражает «богословие сверху вниз», то есть начинает с Бога и заканчивает человеком. Такой подход к Евангелиям неадекватен, поскольку Иоанн, как мы знаем, является непосредственным свидетелем. Невозможно понять труд Иоанна, если отрицать его убежденность в том, что он передает подлинные факты и слова Иисуса, существовавшего в истории. С другой стороны, претензии на идентичность существования Иисуса в синоптических текстах кажутся схожими с теми, что энергично утверждаются в четвертом Евангелии. Разве Он не представляет себя «женихом» Израиля? А также Господином субботы: «Сын Человеческий есть Господин и субботы» (Мк. 2:28). Разве Иисус не изгоняет бесов от Своего имени? «Дух немой и глухой! Я повелеваю тебе, выйди из него и впредь не входи в него» (Мк. 9:25). Ведь это Его «Я» приравнивает Его к Богу.

Одна из самых поразительных особенностей Нагорной проповеди – свобода, с которой Иисус переосмысливает священный закон Израиля. Моисей на Синае был для Яхве лишь посредником. Иисус же, напротив, устанавливает законы от своего собственного имени: «Вы слышали, что сказано древним: не убивай, кто же убьет, подлежит суду. А Я говорю вам…» (Мф. 5:21). Говорить от своего имени, не ссылаясь на Бога, – это притязание, не имеющее прецедента в пророческой истории Израиля. Его слово становится Законом, а Закон обретает свое лицо. Никто до Иисуса не осмеливался на такое. В древнееврейском законе нет ничего, что даже отдаленно походило бы на идею воплощения Яхве. Даже если царственный мессия иногда рассматривался как его приемный сын («Ты Сын Мой, Я ныне родил Тебя», говорится в псалме 2), нигде нет ни одного упоминания о настоящем сыне Всевышнего, сошедшем на землю. Однако то, что говорит Иисус, как будто подразумевает, что это именно так. Иисус создает впечатление, что у Него особые отношения с Богом, что Его религиозный опыт отличается от отношений простого смертного со своим Творцом. Именно в этом смысле Он называет Бога «Отцом». Причем в арамейском языке это слово имеет еще более удивительный смысл – Abbā означает «дорогой Отец». Оно выражает особую близость и нежность сына по отношению к отцу. Лексика отцовства и сыновства явно присуща фигуре галилейского рабби, но, за исключением молитвы «Отче Наш», Он никогда не говорит о Боге как о нашем общем Отце. Он всегда в чем-то дистанцируется, заботясь о том, чтобы отличаться от Своих собственных учеников, говоря либо «мой Отец», либо «ваш Отец».

Цель евангелиста Иоанна – убедить читателя в том, что Иисус действительно проповедовал, что Он Сын Божий, и подтверждал это разными знамениями. Чтобы подкрепить свою мессианскую и божественную сущность, Он неоднократно использует необычное выражение «Сын Человеческий». Его невозможно расценивать как более позднюю выдумку Церкви – оно исчезло из христианского словаря с поразительной быстротой. Это выражение имеет семитское происхождение. Еврейское ben Adam (буквально «сын Адама») или арамейское bar énash относится к человеку вообще, к любому человеку. Если Иисус и использует его, то не в столь неопределенном смысле, а как титул власти, относящийся к эсхатологической, то есть провозглашающей конец света фигуре, упомянутой в VII главе ветхозаветной Книги пророка Даниила. А в Евангелиях выражение «Сын Человеческий» встречается 82 раза. Зачастую оно является признаком всемогущества. Иоанн: «И говорит ему: истинно, истинно говорю вам: отныне будете видеть небо отверстым и Ангелов Божиих восходящих и нисходящих к Сыну Человеческому» (Ин. 1:51). Матфей, Марк: «Отныне у́зрите Сына Человеческого, сидящего одесную силы и грядущего на облаках небесных» (Мк. 14:62; Мф. 26:64), «Отныне Сын Человеческий воссядет одесную силы Божией» (Лк. 22:69). А в представлениях семитов место, отведенное по правую руку господина, – место наследника. Поэтому в случае с Иисусом – это способ ненавязчиво указать на Его божественное происхождение и статус.

Однако мы должны понимать, что этот странный Сын Человеческий, как и Царство Божье, одновременно как бы и существует, и еще только явится. Бывший ремесленник из Назарета не полностью отождествляет себя с эсхатологической фигурой страстного Мессии. Он одновременно и тот же самый, и совершенно другой. Сын Человеческий – это Его другое «Я», Тот, который грядет во славе и увенчанный Божественной силой, дабы судить мир. Смысловая двусмысленность позволяет Иисусу намекнуть: Он нечто большее, чем обычный, земной мессия, и в то же время ограничить Свои откровения тем, что способны понять простые люди, к которым Он обращается.

Что значит быть учеником

Иоанн Предтеча крестил множество паломников, а затем отправлял их по домам. Вокруг него образовался лишь небольшой круг приближенных, каждый из которых имел право в любой момент его покинуть. Иисус поступает иначе, Он стремится создать постоянное ядро из Своих учеников. И главная особенность: Его призыв обращен не ко всякому. Избранному предстояло выполнить очень жесткое и обязывающее предписание – с самого начала он должен отказаться от всего: своего дома, жены, родителей, семьи, даже средств к существованию. Он должен быть в полном распоряжении учителя. Некоторые не могли согласиться на столь безоговорочные условия, подразумевающие абсолютное самоотречение. Как, например, тот богатый юноша, описанный Матфеем. Что нужно сделать, спросил он, чтобы обрести жизнь вечную? «Иисус сказал ему: если хочешь быть совершенным, пойди, продай имение твое и раздай нищим; и будешь иметь сокровище на небесах; и приходи и следуй за Мною» (Мф. 19:21). Отдать все и самого себя в придачу – это показалось юноше невозможным, и он с печалью удалился.

Ученикам не обещается усыпанный розами путь. Иисус предупреждает, что повсюду они будут встречать препятствия и наталкиваться на враждебность. «Кто хочет идти за Мною, отвергнись себя, и возьми крест свой, и следуй за Мною» (Мк. 8:34). Выражение «взять свой крест» относилось в греко-римском мире к разбойникам или бунтовщикам, которых заставляли идти к месту казни с привязанной к плечам горизонтальной перекладиной своего креста. Таким образом, ученика ожидала суровая, непростая жизнь. Но была обещана и награда.

В греко-римском мире существовало множество школ, или академий. Были они и у пифагорейцев, и у платоников, и у стоиков, и у поклонников Аристотеля. В них ученики заучивали этические заповеди и разделяли жизнь своего учителя. В Древнем Израиле у равви тоже имелись ученики. Свои школы были и у Филона Александрийского, и у Гилеля, и у Шамая.

Ученики Иисуса не следовали этим образцам. Происходившие из разных социальных слоев, они жили сообща, образуя подлинную жизнестойкую общину, особенностью которой было то, что, оставаясь открытой для бедных, она не превращалась в некую сепаратистскую секту. Строгость вступительных условий не мешала ученикам пировать в обществе Иисуса, встречаться с пьяницами, мошенниками, проститутками – словом, с изгоями, которые, как считалось, отвергали заповеди Бога Израиля. Сердца учеников переполняли радость и чувство праздника. У общины не было определенной структуры, и состав каждой группы определялся в соответствии с поставленной задачей. Иисус отметал саму возможность какого-либо соперничества и честолюбия. Пусть тот, кто считает себя самым главным, станет наимладшим, а тот, кто управляет, – тем, кто прислуживает!

Еще одна особенность общины – особые отношения с учителем. Он обладает своего рода харизматической властью. Учитель ожидает от своих учеников наитеснейшего, свободного и добровольного единения. В этом заключается смысл притчи о виноградной лозе, символизирующей единство сообщества. Иисус – лоза, Его ученики – побеги на этой лозе. И только хорошие, неотделимые от лозы побеги способны принести добрые плоды.

Евангелия также рассказывают нам о нескольких женщинах, сопровождавших Иисуса в Его странствиях. Это Мария Магдалина, мать Иакова и Иоанна Саломея, Иоанна, жена Хузы, домоправителя Ирода Антипы, Сусанна. «И многие другие», – добавляет Лука. Они готовили еду, занимались домашними делами, помогали ученикам деньгами. Без них повседневная жизнь общины вряд ли была бы возможна. Нахождение этих женщин в обществе проповедника-холостяка, в окружении Его учеников-мужчин было еще одним вызовом иудейскому обществу и семейным ценностям того времени. Некоторые из них были замужними, как Иоанна и Саломея.

«Лисицы имеют норы и птицы небесные – гнезда, а Сын Человеческий не имеет, где приклонить голову» (Мф. 8:20). Читая такое у Матфея, можно было бы представить себе Иисуса и Его учеников этакими «странствующими харизматиками», кочующими из деревни в деревню. Что было бы преувеличением, если учесть, что деревни в Галилее располагались очень близко друг к другу. Отправляясь в дорогу утром, эта маленькая компания могла возвращаться вечером домой. Некоторые из поклонников Иисуса, напротив, постоянно оставались на одном месте. Эти люди из числа сочувствующих обеспечивали учеников едой, жильем и финансовой поддержкой.

Двенадцать апостолов

Переломный момент наступил, когда Иисус решил выбрать двенадцать учеников, сопровождающих Его в странствиях. Это число символически представляло двенадцать колен Израилевых. Во времена Иисуса они уже давно перестали существовать, но играли важную роль в эсхатологических представлениях евреев: в конце времен эти двенадцать колен должны были воссоединиться для восстановления Земли обетованной.

Матфей и Марк приводят список двенадцати апостолов: наряду с Симоном-Петром, Андреем и сыновьями Зеведеевыми Иаковом и Иоанном Иисус призвал Филиппа, Варфоломея, Фому, Матфея, сына Алфеева Иакова, Фаддея, Симона Хананеянина и Иуду Искариота. За исключением Симона-Петра, двух сыновей Зеведеевых и Иуды Искариота, об остальных мало что известно. И было бы рискованно полагать, что получится заполнить эти биографические пробелы, обратившись к синоптическим Евангелиям или к более поздним текстам. Фаддей (иногда называемый Леввей), вероятно, был учеником недолго. Выйдя из группы по неизвестной причине, он был заменен Иудой, сыном Иакова.

Что касается Иуды Искариота, то его имя остается покрытым тайной. Возможно, что Искариот – это транскрипция îsh Keriyyôt (человек из Керийота или Кериота). Поселение с таким названием существовало в Южной Иудее. В этом случае он был бы среди двенадцати единственным уроженцем Иудеи.