Текст книги "Иисус"

Мессианская свадьба Бога со своим народом

Некоторые комментаторы сомневаются в историчности этого эпизода. По их мнению, речь идет об аллегорическом повествовании. Разве такое чудо не потрясает при нашем рационалистическом подходе ко всему?

Однако рассуждать подобным образом – значит ничего не понимать в Евангелии от Иоанна, единственном, где рассказывается об этом эпизоде. А также не разуметь и логики самого Иоанна. Он одновременно и историк, и богослов. Он умеет различать небесные знаки в делах и поступках мирских и извлекать из реальности ее скрытый глубинный смысл. Вся система его мышления основана на двойном подходе – оценке истории событий и смысла, который из них проистекает.

Свадьба в Кане, в понимании Иоанна, – это «знак», а не символ. Знак подразумевает нечто понятное и реальное, что необходимо осознавать с точки зрения высшей, духовной истины. Иоанн опирается на достоверные детали, которые, вместо того чтобы быть объединенными в целостное повествование, изолированы и толкуются в более возвышенном смысле. Отсюда и полный намеков характер повествования. Мы никогда не узнаем ни имен жениха или невесты, ни родственных связей с Иисусом и Его семьей. Ни того, почему это Мария первой заметила, что вина не хватает. Евангелист умалчивает даже о главных персонажах – невеста не появляется вообще, а жених едва упоминается.

Если бы Иоанн хотел написать аллегорическую историю, подобную искушениям в пустыне и происходящую вне пространства и времени, он не старался бы привязать действие к конкретному месту. Жених и невеста практически исчезают из поля зрения потому, что Иоанн, отталкиваясь от реалий скромных деревенских свадеб (на которых он присутствовал), задумал превратить в жениха самого Яхве, источник всех милостей, а в невесту – Марию, воплощающую образ Сиона и веры Израилевой. В понимании евангелиста свадьба в Кане возвещает о предсказанном пророками небесном пире последних времен, о радости Спасения и Благой Вести.

Позже, в своих притчах, Иисус также будет прибегать к образу свадебных пиров, чтобы изобразить Царство Небесное. В примере со свадьбой в Кане уже намечается совершенно другой подход в сравнении с пламенным и высокопарным учением Крестителя. Бог Иисуса – это не Яхве-мститель, а Бог любви и милосердия. И этот эпизод предвещает пока еще едва ощутимый разрыв между двумя людьми, Иисусом и Иоанном Крестителем.

Евангелист подробно говорит о сосудах, упоминающихся в рассказе: «Было же тут шесть каменных водоносов, стоявших по обычаю очищения Иудейского, вмещавших по две или по три меры» (Ин. 2:6), то есть от 360 до 540 л. Это конкретные и по-своему важные детали: сосудов шесть, а не семь, то есть не идеальное число, и сделаны они из камня – все это символизирует несовершенства древнего Израиля и писаний Закона. По мнению Иоанна, Иисус намеренно использовал именно эти каменные водоносы, а не глиняные кувшины, имевшиеся в Его распоряжении. Превращение воды в вино становится символом преемственности между старым и новым Израилем. Так что, как мы видим, история и богословие у Иоанна тесно связаны между собой.

В конце концов, историк может сказать, что в Кане действительно произошло нечто необычное. И это подтверждает очевидец, евангелист Иоанн. Все остальное – вопрос веры.

Кто же был свидетелем чуда? Распорядитель пира лишь удивился прекрасному качеству вина. Слуги, те все видели и понимали, но нам не известно, что они по этому поводу сказали. Мария и ученики также знали о чуде. Иисус, пишет Иоанн, «явил славу Свою; и уверовали в Него ученики Его» (Ин. 2:11). До этого момента они следовали за Ним только потому, что Креститель назвал Его «Тем, Кто грядет». Показательным действием в Кане Иисус подтвердил перед ними свою миссию. Симон-Петр, его брат Андрей, Иоанн, Филипп и Нафанаил уверены – они обрели Мессию.

Капернаум

После этого эпизода Иисус, Его мать, Его «братья» и ученики отправились в Капернаум, где Симон-Петр жил в доме своей тещи. Расположенный на северо-западном берегу Геннисаретского озера Капернаум (на иврите Kfar Naüm – «селение пророка Нахума») насчитывал не более 500–600 жителей.

Во времена Иисуса – это деревня рыбаков и земледельцев, выращивавших оливки и виноград. Экономика тех мест основывалась на том, что можно было выловить в озере и вырастить в Геннисаретской равнине. Жители Капернаума были благочестивыми иудеями.

В результате раскопок, проведенных в 1968–1985 гг. двумя францисканскими священниками В. Корбо и С. Лоффреда, были обнаружены остатки небольшой восьмиугольной базилики, датируемой V в. А под ее руинами – дом Симона-Петра. Все археологические данные свидетельствуют в пользу подлинности находки. С незапамятных времен это место почиталось как дом предводителя апостолов. Именно в нем Иисус обосновался в Галилее. (Трогательная деталь: во время раскопок там были обнаружены рыболовные крючки.) Однако во время Своего первого посещения Капернаума Иисус пробыл там всего несколько дней. Приближалась Пасха, и Он решает отправиться со Своими пятью учениками в Иерусалим.

Глава пятая
Иерусалим и иудейское служение

Храм

Иерусалимский храм иногда включают в список семи чудес древнего мира. Здание в греческом стиле, покрытое со всех сторон толстыми золотыми пластинами, отражало солнечные лучи с такой силой, что паломникам приходилось отводить глаза. Уникальный город с необычайной судьбой, Иерусалим сиял, как драгоценный камень, на фоне окружавших его холмов цвета охры. Город, опоясанный зубчатыми стенами и укрепленными башнями, был построен здесь, чтобы контролировать единственный в регионе источник Гихон. В VII в. до н. э. царь Езекия прорыл 553-метровый туннель, чтобы отвести его воды к Силоамскому водохранилищу. Этот туннель существует по сей день.

При царе Давиде скромный городок с тысячей жителей стал столицей объединенных царств Иудеи и Израиля. В 967 г. сын и преемник Давида царь Соломон решил построить здесь храм, в котором бы постоянно хранилась святыня – Скрижали Завета. Это первое сооружение было сожжено царем вавилонским Навуходоносором в 586 г. до н. э. Тогда же исчез Ковчег Завета[21]21
    Ковче́г Заве́та – описанный в Ветхом Завете священный объект. Представлял собой ковчег (переносной ящик), в котором хранились каменные Скрижали Завета с десятью заповедями (а согласно новозаветному Посланию к Евреям, также сосуд с манной и жезл Аарона). – Примеч. пер.


[Закрыть]. В 538 г. до н. э. Кир Великий, правитель Персидской империи, разрешил евреям вернуться из изгнания. Вскоре после этого началось строительство Второго Храма. Он был завершен только в 516 до н. э. Здание оставалось скромным по размерам. Именно Ирод Великий в 19–18 гг. до н. э. решил заменить его самым грандиозным религиозным сооружением в мире, в пять раз превышавшим площадь Акрополя!

Царь не пожалел средств. Колоссальные каменные плиты – некоторые блоки, по оценкам, весили 500 т – легли в основу огромной эспланады. Нижние 14 рядов сохранившейся западной стены (известна сейчас как Стена Плача) составляют лишь малую часть этой конструкции.

Храмовый комплекс имел форму неправильного прямоугольника с периметром 1550 м. Он состоял из двух частей: внешней ограды, где была построена эспланада, и собственно святилища. Огромные лестницы поднимались к эспланаде, которая сама была разделена на несколько площадок. Туда вели девять облицованных золотом ворот. Первый и самый большой двор – Двор язычников (goyim), то есть неевреев, мог вместить тысячи евреев и язычников. На юге находился Царский притвор, самое большое из окружающих двор зданий. На востоке – длинный Притвор Соломона.

Пересекая Двор язычников, можно было войти в ограду Храма. Вход туда разрешался только евреям. Затем подняться по нескольким ступеням на центральную террасу и к внутренним помещениям, в которые вели девять дверей, отделанных золотом и серебром. Самая роскошная из них была украшена коринфской бронзой.

Внутри находился Женский двор. Пересекая его по лестнице из 15 полукруглых ступеней, вы оказывались перед Вратам Никанора с позолоченными и посеребренными створками. Врата были настолько тяжелы, что для их открытия требовались усилия 20 человек. Через них евреи попадали во Двор Израиля для участия в жертвоприношениях, которые заканчивались «вечной жертвой» – ежедневным закланием двух агнцев во спасение народа Израилева. После заклания и снятия шкур, которые отходили священникам, животных вместе с внутренностями сжигали.

Только жрецы проникали в само Святилище – построенное в греческом стиле высокое квадратное здание со стороной 50 м. Внутри оно делилось на три помещения: притвор, Зал Святилища и «Святая святых» с алтарем для воскурения благовоний. Справа от алтаря стоял семисвечник (ménorah), слева – Стол хлебов предложения (с двенадцатью хлебами, символизирующими двенадцать древних колен Израилевых). И, наконец, «Святая святых» (débir), отгороженная тяжелой завесой. Там уже не было Ковчега Завета, но это место символизировало тайну пребывания Всевышнего среди своего народа. Первосвященник входил в «Святая святых»[22]22
    Говорят, что Помпей, желая проникнуть в тайну иудейской религии и увидеть ее неизвестного идола, вошел в Святая святых с мечом в руке и был удивлен, найдя там лишь пустую комнату.


[Закрыть] лишь раз в год, в День искупления, или Судный день (Йом Кипур). Ему полагалось получить там отпущение грехов за все нарушения Божественного закона, совершенные народом.

Торгующие в Храме

Иисус с отроческих лет посещал Святой город. На каждый из великих праздников туда стекались огромные толпы паломников. Жители Иудеи, Галилеи, Переи и Гауланитиды приходили пешком. Они смешивались с толпами людей из диаспоры: иудеями, новообращенными или просто богобоязненными. В это время население города увеличивалось в три-четыре раза, с 35–40 тысяч до более чем 150 тысяч человек. Возле храмовой эспланады разворачивались рынки. Паломники могли найти там все необходимое, чтобы подкрепить силы.

Иисус хорошо знал Храм и различные подходы к нему. Но то, что Он увидел в начале апреля 30 г., потрясло Его: в переднем Дворе язычников, как на беспорядочном восточном базаре, расположились торговцы животными и менялы. Среди живности там были не просто голуби в клетках, а множество быков и овец, оскверняющих это священное место. Там, где все должно дышать молитвой и созерцанием, раздавалось блеяние ягнят, мычание волов, деловитые крики менял. Иисус дает волю гневу. Он хватает несколько обрывков веревки, связывает их в кнут и прогоняет скотину, рассыпает деньги менял и опрокидывает их столы: «Возьмите это отсюда и дома Отца Моего не делайте домом торговли» (Ин. 2:16).

Сколько злобных комментариев сопровождало этот знаменитый эпизод с торговцами в Храме! Но прежде всего уточним, что живность та предназначалась для жертвоприношений, без которых в иудаизме того времени было не обойтись. Ведь не всегда просто принести или привести с собой жертвенных животных без риска поранить их, а значит, сделать нечистыми для отправления культа. Так что их присутствие рядом с Храмом представлялось вполне законным. Что касается менял, то их функция заключалась в обмене греческих и римских монет на еврейские деньги, принимавшиеся в Храме. В период с 15 Адара (марта) по 1 Нисана (апреля) каждый израильтянин мужского пола в возрасте старше двенадцати лет должен был подать полшекеля храмового налога. Платить нужно было в старых тирийских, или тирских, шекелях, которые перестали использоваться со времен римской оккупации. Отсюда вывод: и менялы здесь были на своем положенном месте.

Какое же значение должно приписать действиям Иисуса? Был ли то акт националистического возмущения, направленный против римлян, стоящих за спиной иудейских магнатов? Конечно же, нет. Опрокидывание столов и изгнание торговцев из Храма могло нарушить общественный порядок, но ничем не угрожало оккупационной власти.

Надо ли рассматривать это как объявление о конце божественного поклонения в Храме? Однако Иисус, благочестивый иудей, на протяжении всей своей жизни считал Храм законным местом для молитвы, пусть даже сам и не делал там жертвоприношений. С другой стороны, верно и то, что в своем учении Иисус неоднократно заявлял о грядущем разрушении Храма.

Связаны ли с таким заявлением действия Иисуса в начале апреля 30 года? Скорее с переносом к Храму рынка жертвенных животных и лавок менял, которые ранее облепляли Елеонскую (Масличную) гору. В основе такого нововведения лежала выгодная для первосвященников денежная схема. В 30 г. первосвященники Ханнан (или Анна, сокращенно от Анан, по-еврейски «милость») и Каиафа решили перенести Hanuth («мясной рынок») с прежнего места на Двор язычников с целью наложить руку на прибыли от этой торговли. В яростном возмущении против подобной операции Иисус ни в коем случае не протестовал против поклонения Храму, Он просто хотел, чтобы к вере Израиля проявлялось больше уважения. А вот на кого Он точно нападал, так это на власть первосвященников, инициаторов такого переноса.

Опрокинув столы менял и прогнав кнутом животных, Иисус наделал немало шуму, но действовал так быстро, что саган – начальник Храма – не успел выслать туда стражу. И тогда на Иисуса набрасываются представители первосвященников и возмущенные фарисеи: по какому праву Он так поступает? Иисус невозмутимо отвечает: «Разрушьте храм сей, и Я в три дня воздвигну его» (Ин. 2:19). Евангелист Иоанн, без сомнения, присутствовал при этой ссоре. Он сообщает о насмешливой реакции собеседников Иисуса: «Сей храм строился сорок шесть лет, и Ты в три дня воздвигнешь его?» (Ин. 2:20). Мол, не помутился ли у тебя рассудок? Никто, даже Его ученики, не мог тогда понять глубинного смысла слов Иисуса, имевшего в виду Страсти Христовы и Его Воскресение. «А Он говорил о храме тела Своего», – пишет Иоанн (Ин. 2:21). Воскресение Христа станет новым храмом, заменившим собой старый.

Инцидент был быстро исчерпан, и, скорее всего, подбадриваемые иудейскими властями, торговцы вернулись на Двор язычников. Но возмущение Иисуса не было забыто. Три года спустя Его слова исказят, обвинив в том, что Он грозился разрушить Храм!

Первая встреча с влиятельным фарисеем

Во время пребывания в Иерусалиме Иисус совершал то, что Иоанн называет «знамениями», которые раскрыли тайну Его учения и Его личности. Но евангелист не рассказывает о них подробно, отмечая лишь, что с этого момента многие люди «уверовали во имя Его» (Ин. 2:23).

Как бы то ни было, галилейский чудотворец вызывал негодование священнической аристократии и посеял смуту среди влиятельных фарисеев, в том числе и среди тех, кто заседал вместе с саддукеями в Синедрионе. Это было религиозное собрание и одновременно городской совет (boulè), который управлял делами в Иерусалиме под бдительным присмотром римлян. Он состоял из 71 члена, по подобию собрания старейшин Израилевых времен Моисея. Все они выбирались путем кооптации. Главой Синедриона (Nassi) назначался действующий первосвященник – тогда это был Иосиф бар Каиафа, известный как Каиафа. На заседании Синедриона уже упоминали о близком к Иоанну Крестителю чужаке из Галилеи, который нарушал покой святилища и к тому же начинал привлекать последователей. Среди заседавших присутствовал и некий Никодим. Иудейские источники указывают, что этот человек был не только членом Синедриона, но и одним из трех богатейших людей города. Его, человека благочестивого, мудрого и искавшего истины, поражали поступки скромного ремесленника из Назарета и привлекала Его личность. Он был убежден, что имеет дело с пророком или по крайней мере с кем-то, у кого особые отношения с Яхве. С помощью Иоанна (в будущем евангелиста), принадлежавшего к тому же кругу образованных людей, Никодим договаривается о тайной встрече с Иисусом. Она происходит ночью – нужно было соблюдать осторожность – либо в доме Никодима, либо в доме Иоанна на горе Сион, который впоследствии станет местом Тайной вечери. Иоанн на ней присутствует, и вот что он вкратце рассказывает о состоявшейся беседе.

«Равви, – сказал Никодим, обращаясь к Иисусу, – мы знаем, что Ты учитель, пришедший от Бога; ибо таких чудес, какие Ты творишь, никто не может творить, если не будет с ним Бог» (Ин. 3:2). Иисус ответил: «Истинно, истинно говорю тебе, если кто не родится свыше, не может увидеть Царствия Божия» (Ин. 3:3). Здесь по сравнению с Иоанном Крестителем Иисус вводит новое понятие, на котором Он впредь будет делать особый акцент, – «Царство Божие».

Образованному Никодиму эти слова кажутся расплывчатыми. Парадоксальная идея о новом рождении ускользает от него. Разве Царство Божие не принадлежит по праву тем, кто находится в союзе с Богом? И что это значит «кто не родится свыше»? По словам Иисуса, получается, что люди не могут войти в жизнь без Божьего вмешательства, без привносимого Богом полного обновления. И необходимо новое рождение – разумеется, духовное. То есть необходимо преображение: «Истинно, истинно говорю тебе, если кто не родится от воды и Духа, не может войти в Царствие Божие. Рожденное от плоти есть плоть, а рожденное от Духа есть Дух. Не удивляйся тому, что Я сказал тебе: должно вам родиться свыше. Дух дышит, где хочет, и голос его слышишь, а не знаешь, откуда приходит и куда уходит: так бывает со всяким, рожденным от Духа» (Ин. 3:5-8). Никодим хочет знать больше: «Как это может быть?» (Ин. 3:9). Иисус восклицает: «Никто не восходил на небо, как только сшедший с небес Сын Человеческий, сущий на небесах. И как Моисей вознес змию в пустыне, так должно вознесену быть Сыну Человеческому, дабы всякий, верующий в Него, не погиб, но имел жизнь вечную» (Ин. 3:13-15). Иисус говорит с уверенностью. Да, Сын Человеческий, сошедший с небес, будет вознесен от земли, возвышен и прославлен, чтобы верующие в Него могли спастись. (Подобно тому, как медный змий, прикрепленный к посоху Моисея, спасал в пустыне уязвляемых ядовитыми змеями израильтян.)

То было первое упоминание о Распятии Христа. И мы увидим впоследствии, что Никодим поведет себя как истинный последователь галилейского учителя.

Служение в Иудее

По окончании празднования Пасхи Иисус покидает Иерусалим, но не пределы Иудеи. Он ходит по деревням в сопровождении небольшой группы учеников. Евангелист Иоанн, остававшийся в Храме, не последовал за ним: «После сего пришел Иисус с учениками Своими в землю Иудейскую и там жил с ними и крестил» (Ин. 3:22). Мы не знаем точно продолжительности этого служения в Иудее, но оно не могло длиться более нескольких недель. Иоанн, его любимый ученик, единственный, кто упоминает о проведении крещений в начале служения Иисуса. Тем не менее в его тексте есть любопытная ремарка: «хотя Сам Иисус не крестил, а ученики Его» (Ин. 4:2). Эта ремарка отсылает, вероятно, к соглашению, достигнутому между евангелистом и первыми свидетелями деяний Христовых: «В ту же ночь открылось Андрею, одному из апостолов, что Иоанн должен написать обо всем от своего имени, а другие – все это проверить». Данное соглашение упоминается в каноне Муратори[23]23
    Канон Муратори – один из древнейших списков канонических книг Нового Завета, найденный и опубликованный в 1740 г. итальянским богословом Лодовико Муратори. – Примеч. пер.


[Закрыть].

Согласно этой гипотезе, исправления должны были внести апостолы и ученики, ручавшиеся за правильность написания Евангелия от Иоанна. Что касается деятельности Иисуса как странствующего пророка, то евангелист опирается на свидетельства близких, которые просили его все описать. Среди них –наверняка Андрей и, возможно, Филипп. В отличие от более поздних учеников, они побывали в окружении Иоанна Крестителя и приняли от него крещение, и, скорее всего, эти апостолы сами совершали соответствующие обряды.

Следует отметить, что обряд, проводившийся сопровождавшими Иисуса апостолами, все же еще был «крещением ожидания», то есть обещанием прощения грехов в ожидании прихода Того, Кто будет крестить во Святом Духе. Тот первый обряд, проводимый Иоанном Крестителем, будет вскоре забыт христианами. Именно в смерти и воскресении Иисуса они получат спасительное крещение.

В любом случае данный эпизод показывает нам, что Иисус не всегда передавал свое послание в одной и той же форме. Как это объяснить? Несомненно, мы должны рассматривать происходившее как метод проб и ошибок, постепенно раскрывающий смысл миссии Иисуса и, наконец, открывающий тайну его собственной личности. В отличие от Иоанна Крестителя, который отказывался ставить себя в центр своего учения, Иисус делает это с самого начала. Он не приглашает людей присоединиться к нему на берегу Иордана или в пустыне. Он сам приходит к ним в их деревни и даже в Иерусалим. Далекий от мессианской суровости Предтечи, Иисус несет благую весть о Божьем спасении, изгоняет злых духов и творит чудеса, твердо и уверенно излагая Свое новое учение.

Именно это вызывает бурные дискуссии и нагнетает напряженность. Иудеи, следующие поучениям Иисуса, начинают задумываться, а какое же из двух крещений важнее? Похоже, между двумя группами крестителей возникает своего рода соперничество, несмотря на то что их учителя, возможно, разделили между собой работу и области действия. У одного – Иудея, у другого – Самария.

Иисус никогда не отрицал крещение Иоанна. Он не отвергает его проповеди, Он идет дальше. А пока что многие задаются вопросом: нужно ли после крещения у Иоанна принимать крещение Иисуса? В чем очистительная ценность одного по сравнению с другим? Понуждаемые паломниками последователи Иоанна Крестителя в смущении обращаются к своему учителю: «Равви, Тот, Который был с тобою при Иордане и о Котором ты свидетельствовал, вот Он крестит, и все идут к Нему» (Ин. 3:26). Так кто же Он?

Иоанн отвечает, вновь высказываясь в пользу Иисуса: «Не может человек ничего принимать на себя, если не будет дано ему с неба. Вы сами мне свидетели в том, что я сказал: не я Христос, но я послан пред Ним» (Ин. 3:27-28). Он называет себя «другом жениха» (Ин. 3:29), а не «женихом» Израиля. Это может показаться незначительным, но представляет собой заметный концептуальный сдвиг: никогда в Ветхом Завете Мессия не рассматривался как «жених» Израиля. Эта привилегия принадлежала Яхве, с которым Иисус, похоже, таким образом себя идентифицирует. Креститель добавляет: «Ему должно расти, а мне умаляться» (Ин. 3:30). Иоанн Креститель ощущает себя как часть единого процесса: он должен продолжать нести свое послание, а Иисус – постепенно укреплять Свое учение, дабы затем воссиять. Но происходит событие, которое все изменяет.