Текст книги "Лонтано"

14

– Я не могу ничего подписывать, пока дело не будет квалифицировано, – по телефону гнула свою линию Мюриэль Дамас. – Как вам «непредумышленное убийство» и «халатность с отягчающими»?

– Ого, об убийстве речи не было… Ведь это ж армия и…

– Если не употребить этот термин, мы не сможем вызвать ребят из научного отдела.

– НТП?..[42]42
  НТП – научно-техническое подразделение полиции.


[Закрыть] Да зачем?

– Произвести изъятие элементов останков и организовать полное прочесывание места преступления на острове Сирлинг.

– Места преступления? Не стоит преувеличивать…

Эрван обращался не только к заместителю прокурора – послание было адресовано также Ле Гану и Верни, сидящим на заднем сиденье. Свою машину они оставили Аршамбо. Крипо за рулем, казалось, развлекался происходящим.

– Ситуация и так довольно сложная, – пожаловалась представительница магистрата. – Мне сказали, что вы приехали просто собрать факты!

– С максимальной точностью. Я также хотел бы обсудить с вами некоторые процедурные детали…

В области писанины она почувствовала себя куда уверенней. Последовала маловразумительная беседа, где фигурировали «обращение о принятии дела к производству», «совместное наложение ареста», «ходатайства», «обыски» и прочее. Каждый пересчитывал своих цыплят. Они пришли к рабочей договоренности по каждому пункту или почти.

– Что касается остального, – заключила она, – я должна согласовать с начальством. Я вам перезвоню.

Молчание в машине. Они двигались по шоссе 168 в направлении Кэрверека. Под колкими полупрозрачными струями дождя мимо проплывал современный сельскохозяйственный пейзаж во всей своей гнетущей банальности.

Не выдержав, Верни заговорил:

– Если хотите, я свяжусь с научной группой, нужно будет…

– Позже, – оборвал его Эрван. – В котором часу я смогу увидеть пилота, выпустившего снаряд?

– Филиппа Фернио. Он будет в «Кэрвереке» в шестнадцать часов.

Ле Ган просунул красную физиономию между двумя подголовниками:

– Лучше уж я вас предупрежу: он у нас местная знаменитость. Один из лучших пилотов своего поколения. Был в Ираке и Афганистане. Постарайтесь не относиться к нему как к подозреваемому.

Эрван не ответил. Ле Ган заколебался, потом опять привалился к двери.

– А курсантов?

– Которых? – спросил Верни.

– И посвящавших, и посвящаемых. Я бы хотел опросить их еще до вечера. Сколько всего их?

– Двадцать старых и двенадцать новых. Ну, теперь одиннадцать…

– Подыщите мне два помещения. Мы с помощником опросим их по одному.

– Как пожелаете, но я не совсем понимаю, какой…

– Им приказано не выходить из своих комнат?

– Нет. А зачем?

– Они общаются друг с другом?

Снова молчание. Никто не принял ни малейших мер по соблюдению режима неразглашения в отношении курсантов.

– Занятия, по крайней мере, не возобновились?

– На сегодня все приостановлено. Но мы не можем до бесконечности…

Скрипнув дождевиком, Ле Ган придвинулся. Когда его голова снова возникла между спинками кресел, Эрван подумал о желтке в кетчупе.

– Не знаю, чего вы добиваетесь, но вы меняете всех ролями. Висса Савири сбежал. Он нарушил свой долг. Он умер, и это несчастье. Но не начинайте перекладывать вину на других!

– Вообще говоря, – резко бросил Эрван, – я выступаю на стороне мертвеца. В интересах расследования свидетели категорически не должны контактировать друг с другом.

– Но свидетели чего, собственно говоря?

Эрван не ответил.

– Сверните направо, – проворчал Ракообразный. – Через два километра приедем.

Крипо повернул, и внезапно открылось море: черное кипение с серой бахромой смешивалось с темным небом в тусклом припое гальки. Наконец-то настоящая Бретань. Зеленые и белые скалы с вертикальными провалами походили на чудовищных зверей с фосфоресцирующими шкурами, разинувших необъятные пасти, чтобы напиться из источника всего мира.

Этот исконный пейзаж включал в себя и традиционные жилища: сланцевые крыши и синие ставни. Туристы были еще здесь. Строгие шикарные силуэты под зонтиками, в полосатых бермудах и свитерах, накинутых на плечи и завязанных узлом. Обход домов непременно что-нибудь даст.

На заднем сиденье Ле Ган бормотал в телефон приказы. Доносились обрывки: «и пусть каждый сидит в своей комнате», «раздельное время обеда».

Крипо переключил дворники на бо́льшую скорость и чуть не проскочил крутой поворот. Это было как подтверждение: дальше только море, горизонт, небо. Они добрались до края мира. Финистер. Конец земли.

– Я могу увидеть врача базы? – бросил Эрван в кулисы.

Слово опять взял Ле Ган, но уже поспокойней:

– Нет его, и уже давно: бюджет сократили.

– И что вы делаете, если возникает проблема?

– Отправляемся в клиники «Морван» или в «Cavale Blanche», как все.

– А во время посвящения?

– При необходимости вызываем местного врача из Кэрверека, доктора Алмейду.

– Я хочу его увидеть.

– Но я не понимаю, мы…

Конец фразы был заглушен плеском лужи, со всего размаха окатившей стекла. Ле Ган сдался.

Наконец дорожный щит возвестил: «Кэрверек-76». Еще несколько сот метров, и появился фасад школы. Гербы на фронтоне и бело-красный шлагбаум, как на железнодорожном переезде, отмечали вход.

– В первую очередь, – заметил Верни, – вам следует встретиться с полковником Винком.

Эрван уже где-то слышал это имя, но никак не мог вспомнить, где именно.

– Кто это?

– Руководитель школы.

– Я полагал, его зовут Ди Греко.

– Адмирал является начальником штаба. На месте всем распоряжается полковник.

Часовой в дождевике поднял шлагбаум. Наконец-то они окажутся в укрытии, но Эрван испытал прямо обратное чувство: они покидали успокоительный внешний мир, чтобы окунуться в замкнутую вселенную, попахивающую тюрьмой.

15

Эрван ожидал увидеть крупную базу. «Кэрверек» походил на начальную школу: квадратный двор, страшноватые сооружения с плоскими крышами, крытые галереи вдоль каждого здания, как в селениях Дикого Запада.

Они припарковались на стоянке и поспешили укрыться под навесом справа. Ле Ган тут же отправился предупредить полковника Винка. Эрван отряхнулся. Он уже понял, что от влажности больше ни спасения, ни продыху не будет.

– В глубине двора, – давал пояснения Верни, чтобы заполнить время, – аудитории для разбора полетов и административные помещения. Напротив нас классы, спальни и ванные комнаты. За нашей спиной столовые, гимнастический зал и комнаты для досуга.

– Не очень просторно.

– В «Кэрвереке» не больше тридцати курсантов плюс инструкторы, операторы, руководящий штаб и контингент солдат, охраняющих материальную часть. Всего меньше ста человек. А вот вокруг – территории обширные: полоса километр в ширину и три в длину отделяет нас от моря. Учитывая цену квадратного метра на побережье, это невероятная роскошь.

– Именно на этой территории и были оставлены курсанты?

Верни сделал вид, что ничего не слышал:

– Можно показать вам ангары и полигоны, если хотите. На базе размещен десяток самолетов и…

Эрван больше не слушал. Флаги приспущены – долг памяти Виссе, конечно же. Всего флагов четыре: французский, европейский, бретонский и еще один, с неизвестными гербами – лебедь, шпага, корабль… куда ни кинь, всё символы школы.

Он почувствовал, как в нем поднимается природное отвращение к мундиру. Он ненавидел и военный дух, и внешние признаки, с ним связанные. В тех редких случаях, когда ему самому приходилось надевать форму – выпуск в Высшей школе полиции, вручение медалей, – это было мукой мученической. К тому же его единственный мундир всякий раз напоминал ему о набранных килограммах.

– Ну куда он подевался? – вдруг потерял терпение Верни. – Пойду посмотрю.

Жандарм исчез. Крипо прислонился к столбу, как ковбой из вестерна, и свернул себе сигаретку.

В этот момент через двор прошли два пилота. Поверх комбинезонов на них были надеты какие-то дополнительные штаны, кажется надувные.

– Похожи на Бибендумов,[43]43
  Бибендум – белый надувной человечек с рекламы шин «Мишлен».


[Закрыть] – заметил Эрван.

– Это из-за перегрузок, – бросил Крипо, прикуривая свою сигарету.

– Что?

– Это противоперегрузочные комбинезоны. В реактивном самолете сила тяжести может за несколько секунд достигать восьми g, то есть восьмикратно превышать вес твоего тела. Тогда кровь отливает от головы к ногам, лишая мозг питания, и ты в отключке. Вот и причина подобного обмундирования: внутри у него жидкость, которая подвергается такому же давлению, сжимает ноги и не дает крови спуститься вниз. Они его еще «ползунками» называют.

– Ты-то откуда это знаешь?

– А я на диво образованный.

Дождь по-прежнему хлестал по асфальту и крышам с гулом летящей шрапнели, в который изредка вклинивалось хлопанье флагов или крик чайки. Наконец объявились Ле Ган и Верни: они сопровождали мужчину среднего роста, лет пятидесяти, одетого в камуфляжный костюм. Расцветка идеально подходила к его коротко стриженным серебристым волосам.

Рукопожатие. Его лицо вызывало мгновенную симпатию. Над бретонской серой тусклостью всходило южное солнце: загорелая, почти золотистая кожа, синие глаза – все наводило на мысли о Лазурном Береге.

– Мне очень жаль, – улыбнулся он, представившись, – но я не могу принять вас в своем кабинете. Ремонт должен был закончиться еще до начала учебного года, но не получилось.

– Нет проблем.

Эрван задал себе вопрос, не было ли это тактическим приемом, призванным выбить их из колеи или заставить почувствовать себя нежеланными гостями? Офицер завел длинную речь на чистейшем «канцелярите», сожалея о «прискорбном инциденте», этой «трагедии», но неизменно возвращаясь к абсолютной необходимости срочно завершить расследование и возобновить занятия. Он изъяснялся в рубленой, стенографической манере, принципиально не затрагивая некоторых тем и щедро начиняя фразы казарменными формулировками, вроде «птички», «аксели», «салаги», «лычники», или же словами вообще загадочными, такими как «газер», «бустер» или «овершутер».

Не стараясь вникнуть в детали, Эрван расшифровал послание: «делайте свое дело и отваливайте». Винк не переставал улыбаться. Красивый мужик, уверенный в собственном обаянии. Он и сегодня оставался тем летчиком, о котором грезят девицы.

– Сколько времени уйдет на сбор фактов и подтверждение информации? – спросил наконец Винк.

– Зависит от фактов.

– Что вы хотите сказать?

– Что еще слишком рано давать ответы. Мы не можем предвидеть, что нам предстоит обнаружить.

Улыбка испарилась.

– Нечего здесь обнаруживать. Боец решил избежать посвящения и сбежал.

– Это всего лишь гипотеза, – заметил Эрван. – Единственная конкретная вещь, которую мы имеем, – это тело, обнаруженное в бункере после взрыва снаряда. Такова отправная точка. Но не конечная.

Полковник бросил вопросительный взгляд на Ле Гана и Верни, потом заложил руки за спину и принялся расхаживать, опустив голову. Дождь отбивал дробь, как барабаны в цирке при исполнении коронного номера.

– Делайте как лучше, – заключил он, глянув на часы, – но время поджимает. SIRPA мне названивает каждый час, желая знать, что они могут сказать, а что нет.

SIRPA: армейская Служба информации и связей с общественностью. Странно, что Винк первым делом назвал именно это средство оповещения.

– Не считая главного отдела кадров морского флота и информационной службы Министерства обороны! – добавил он. – В наши дни все помешались на средствах массовой информации! – Он внезапно воздел указательный палец. – Главное, не забудьте: никогда не используйте в своих отчетах слова́ «дедовщина» и «издевательства»! Можете говорить о «передаче традиций», или «уик-энде интеграции», или же о «педагогической преемственности»… сами подыщите, в какой форме лучше! Эти хреновы ассоциации «по борьбе с неуставными отношениями» вцепятся нам в загривок, как только до них дойдет.

– Понимаю.

– Ничего вы не понимаете. Подготовьте мне рапорт к завтрашнему утру, вот все, что от вас требуется. Несчастный случай есть несчастный случай. Не будем же мы всю осень с ним возиться!

Он коротко кивнул в знак прощания и направился прочь.

– Полковник, еще одна деталь. Занятия сегодня возобновились?

– Нет. А что?

– Мы только что видели двух пилотов в летной форме.

– Просто тренировочные полеты. У нас строгое расписание. Отменить невозможно. – Он мрачно усмехнулся. – Не думаю, что на высоте в две тысячи километров они сильно помешают вашему расследованию.

Вдали послышался нарастающий рев моторов. Полковник исчез. Ле Ган и Верни расслабились, едва скрывая свое удовлетворение тем, что Эрвана поставили на место.

– В комнату Виссы, – бросил он, возвращая себе право первой руки.

– Вы не хотите сначала освободиться от своих вещей?

– Обойдемся.

Четверо мужчин направились через двор к общежитию.

– Мусор уже убрали?

– Какой мусор? – спросил Ле Ган.

– Оставшийся после пятницы, субботы, воскресенья. Мусор после посвящения.

– Вывезли сегодня утром, а это-то здесь при чем?

Эрван не ответил.

В вестибюле никаких сюрпризов не наблюдалось: кофемашина, доска с несколькими объявлениями, этажерка со старыми журналами. На втором этаже коридор без малейших украшений. Полицейскому нравилась такая форма аскетизма, пусть даже стены казались картонными, а отклеившийся линолеум вздувался при каждом шаге. За дверями слышались звуки радио и телевизоров: пилоты сидели по своим комнатам. Эрван и Крипо переглянулись. Они были вестниками беды. Верни остановился перед большим желтым крестом из сигнального скотча, перегораживающим вход в одну из комнат:

– Вы получили разрешение от прокуратуры снять опечатывание?

– Нет проблем.

Эрван поставил свою сумку и содрал скотч. Крипо передал ему пару латексных перчаток. Он натянул их, прежде чем взять ключ, который протянул Верни.

Квадратная комната площадью метров двенадцать. В углу умывальник. Две кровати по обеим сторонам окна, прямо напротив двери. Два металлических шкафчика, как те, что стоят в гимназических раздевалках, служили и платяными, и бельевыми, и прочими. Рядом с каждой кроватью письменный стол. На одном из них куча предметов: ноутбук, будильник, мобильник. Личные вещи Виссы.

– Никто ничего не трогал, – подтвердил Верни. – Сосед спит в другом месте. Он забрал свои вещи.

– Уложите это все в мешок и опечатайте до приезда техников. – Эрван отметил безупречную чистоту пола и пустые корзины для бумаг. – Здесь сделали уборку.

– Курсанты убирают по очереди, – пояснил Ле Ган. – Каждое утро двое из них моют комнаты. Суббота не была исключением. Никто еще не знал, что Висса исчез.

– Значит, те двое были стариками?

– Конечно. На протяжении сорока восьми часов Крысам… я хочу сказать, новичкам доступа в здания нет.

– Найдите парней, которые здесь убирали.

– У вас слабость к мусору, – съязвил военный.

Эрван проигнорировал замечание.

– Найди двух свидетелей и займись осмотром, – сказал он Крипо. – Никаких курсантов или инструкторов: секретарши, административный персонал. Проверь все досконально. Шансов мало, но все же попросим техников прочесать здесь все сверху донизу.

– Что-то до меня не доходит, – вмешался Верни. – Мы вовсе не ожидали, что…

Полицейский повернулся к нему:

– Подполковник, складывается впечатление, что вы не понимаете ситуацию в целом, а у меня не хватает слов, чтобы все вам спокойно объяснить. Скажем так: мы начинаем с нуля.

16

Комната, в которой их разместили, была точным подобием комнаты Виссы, но с ванной в придачу.

– Садитесь.

Эрван попросил Ле Гана и Верни пойти с ними. Оба ворона ухватили по стулу и с взъерошенным видом уселись рядышком за письменный стол. Дождь по-прежнему хлестал по стеклам, рассекая время на тончайшие пласты.

– Я еще не видел составленных вами протоколов, но уверен, что там комар носа не подточит. Просто у нас налицо смерть человека. Несчастный случай или что-то иное. Мы не должны ничего исключать. Даже преднамеренное убийство.

Ле Ган выпрямился на своей жердочке:

– Откуда вы только берете подобные глупости?

– Такова моя профессия. Возможно, Висса был уже мертв, когда его поместили в бункер. Возможно, кто-то знал, что «рафаль» ударит именно по этой цели. Прекрасный способ уничтожить все следы преступления.

– Никто не может знать о цели до начала маневров, – возразил жандарм.

– Нам предстоит в этом удостовериться. А сейчас нам необходимо подкрепление. Где базируются ТИС?

– Наши кто? – вопросил Лангуст.

– Технико-идентификационная судебная служба, – подсказал ему Верни, прежде чем обратить к Эрвану: – В Ренне. Думаю, они смогут прибыть завтра.

– Сегодня вечером. И среди прочих мне нужен спец по пальчикам и слепкам.

– У нас стоит ANACRIM.[44]44
  ANACRIM – специальная программа, работающая на базе полицейских данных, используемая Национальной жандармерией Франции для криминологических исследований.


[Закрыть]

– Отлично. Заодно пусть сделают заборы органики. Сначала в комнате Виссы. Завтра утром на Сирлинге. У вас есть эксперты, способные работать на мокрых почвах или даже в воде?

– Техники по подводным расследованиям, да.

– Скажите, чтобы прихватили помпу. Я хочу прочесать дыру, оставленную снарядом.

Жандарм заволновался. Эрван вышагивал по комнате, заложив руки за спину, невольно подражая полковнику Винку:

– Что до Виссы, Крипо займется распечатками его звонков, но ему нужны подручные. Сколько жандармов вы можете собрать к завтрашнему утру?

– С десяток.

– Прекрасно. Еще мне нужна расшифровка всех переговоров в регионе. Все данные с местной вышки сотовой связи.

Верни невольно присвистнул. Эрван покачал головой:

– В ландах не должно быть слишком уж много звонков.

– А запрос в компании?

– Прокуратура подпишет. Мы можем сослаться на условия очевидности,[45]45
  «Очевидные» преступления – те, которые совершаются в условиях очевидности, когда исходная информация содержит данные и о событии, и о виновном.


[Закрыть] что дает нам свободу действий на срок в неделю. Что касается компьютера, у вас есть кто-нибудь сто́ящий?

– Есть один энтишник. Лучший в Бретани.

«Энтишник» означало «специалист по новым технологиям». Эрван знал жаргон жандармов.

– Он из Бреста, – продолжил Верни. – Если не в отпуске, то сможет приехать еще до вечера.

– А если в отпуске, найдите еще кого-то. К исследованию компа надо приступить в ближайшие часы. Расшифруем данные, и кто-нибудь из ваших людей пройдет по ссылкам и выделит все, что может содержать информацию о связях Виссы, о его сексуальных пристрастиях и прочем.

– Почему сексуальных? – привскочил Ле Ган.

– Потому что Интернет – это самая большая машина для дрочки, какую только придумывал человек. Удовлетворены?

– Не вижу связи с его дезертирством.

– Да бросьте вы наконец: этот сценарий не выдерживает критики. Нет никаких оснований думать, будто Висса, горящий желанием стать пилотом и, кстати, вовсе не похожий на труса, вышел в море, испугавшись, что его заставят отжиматься или жрать собачью еду. Не говоря о конкретных деталях, которые не увязываются.

Командиры свесили голову. Больше об этом речи не будет.

Эрван наклонился к ним, упершись руками в колени, точно спортивный тренер:

– Теперь о ваших специальных заданиях. Верни, вы пошлете группу в район причала, чтобы прояснить эту историю с судном. Там вообще люди живут?

– Туристы. Рыбаки тоже, но они наверняка в море.

– Заставьте их вернуться. Есть у них жены, дети?

– У большинства – да.

– К завтрашнему вечеру я хочу иметь протоколы опросов. Позвоните также в управление порта Кэрверека. Может, у них есть способ выяснить, кто в ту ночь выходил в море.

– Не уверен.

– Так уверьтесь! Мне также нужны метеоусловия. Хочу знать, могла ли лодка легко добраться до Сирлинга. Ле Ган, вы возьмете двух парней и просмо́трите все видеозаписи базы с пятницы.

У бретонца изменилось лицо. И он исподтишка бросил взгляд на Верни.

– Какая-то проблема?

– Есть традиция… Во время посвящения камеры отключают.

– Ушам своим не верю, – пробормотал Эрван. – Никакого наблюдения на протяжении сорока восьми часов? На территории, где находится военная техника?

– Самолеты надежно укрыты в запертых ангарах, а занятия официально еще не начались. Это проявление толерантности и…

– Вы боитесь, что на запись попадут все мерзости ваших Лисов?

– Напротив! – оскорбился Ле Ган. – Мы стараемся защитить честь новичков! Если вдруг один из них сломается, лучше, чтобы следов не осталось.

Эрван устало махнул рукой:

– Тогда вплотную займитесь Виссой. Перекопайте все, что имело к нему хоть малейшее отношение. Поройтесь в прошлом. Семья, здоровье, учеба, друзья, образ жизни в Ле-Мане, египетские корни, личные характеристики…

– Но… кому мне звонить?..

– Сами разберитесь. Родители описывают его как страстного одиночку, но наверняка всего не знают. Проверьте, была ли у него девушка, хобби, навязчивые идеи, враги. Я хочу также знать, был ли у него опыт морехода.

– Я думал, вы не верите в эту версию.

– Сколько раз вам повторять? Я ни во что не верю: я здесь, чтобы найти! Когда Аршамбо вернется со вскрытия, введите его в курс дела. Пусть проверит подноготную каждого курсанта. Мне нужны данные на всех парней, которые принимали участие в этой сраной ночи.

– А расходы? – вдруг спросил Верни.

– Вы выставите счет на контору, а мы свой – на Угро. Это совместное расследование. Расходы будут возмещены Гражданским судом Ренна. Вы подготовили для нас кабинет?

– Понимаете…

– Нет проблем, – прервал его Эрван, открывая сумку и выкладывая на стол ноутбук. – Нам и здесь хорошо. Добудьте доски, подставки и блок розеток. Ваши парни тоже разместятся в школе. Все спят здесь до конца расследования. Никто не выйдет из этих стен, пока мы не установим точную картину. Есть возражения?

Они поднялись, ничего не ответив. Замкнутое выражение их лиц могло сойти за согласие.

– Сейчас шестнадцать часов, – заметил полицейский, бросив взгляд на наручные часы. – Время встречи с пилотом, так ведь?