Текст книги "Красивые женщины умирают дважды?"

Марлен Дитрих – воплощение гламура

Подлинная экранная дива с надменно приподнятыми бровями, «дымчатым» взглядом, впалыми щеками и волнующим тембром голоса – во всем облике Марлен была нарочитая сексуальность.

Они были соперницами с Гарбо, но при этом были очень разными. Главным козырем Гарбо были правильные черты лица и её таинственность. Наружность Марлен далека от канонов, но в во внешности Дитрих главное не первоначальный эффект, а то что называется послевкусием. Оно было пряным, терпким и проявлялось в многообещающем прищуре глаз, нервно раздутых ноздрях, своеобразной походке. Несмотря на свою сексуальность, Марлен никогда не выглядела непристойно. У нее была экстравагантная манера одеваться, в одежде всегда присутствовали элементы, привлекающие внимание: блестки, стразы, жабо, меховая отделка. Далеко не каждой женщине и даже актрисе, к лицу быть разодетой в «пух-и-перья» – очень высок риск выглядеть нелепо. Но Марлен, как никому, шел такой стиль, она смотрелась органично в самых причудливых туалетах. При всей своей женственности Дитрих любила мужскую одежду: фрачные пиджаки, галстуки, цилиндры, трости. Всё это она носила легко и непринужденно, словно вторую кожу, при этом не казалась мужеподобной. Во всех этих противоречиях и есть сущность Марлен Дитрих. Её «раскручивали» в Голливуде как противовес Грете Гарбо, она идеально подходила для этого: тоже иностранка, с европейским налетом, примерного того же возраста и роста, что и Гарбо, даже немного на нее похожа. Кинобоссы были не прочь искусственно усилить сходство своей новой актрисы с Гарбо и потом этим сходством воспользоваться, с максимальной финансовой выгодой для себя. Но сама Марлен не собиралась никому подражать и она четко дала это понять. Дитрих стала «лепить» себя сама с необычайным вкусом и ювелирной точностью. Она качественно, с умом использовала свою наружность – подчерикавала все, что можно подчеркнуть, и прятала, то что считала нужным спрятать. Марлен долго оттачивала походку, жесты, голос, она придумала и свой фирменный взгляд – призывный и презрительный одновременно. С самого начала своей карьеры, амбициозная Марлен готовилась стать не просто узнаваемой артисткой, а непременно большой звездой. Еще при жизни Дитрих, про нее ходило столько сплетен, как ни про кого больше. Говорили, например, что она удалила коренные зубы, чтобы появились глубокие впадины на щеках, делающие ее лицо выразительно-драматичным, или что актриса припудривала свои волосы настоящим суссальным золотом, отчего они красиво мерцали в свете софитов. Доподлинно известно, что некоторые платья зашивали прямо на ней, чтобы они облегали фигуру, как вторая кожа. Сценические костюмы были настолько тонкими, что обычные нитки не годились, т. к. просто рвали ткань и костюмеры использовали волосы Марлен вместо ниток. Каждый ее выход был как небольшой спектакль, она старалась заранее поинтересоваться, с правой или левой стороны кулис, ей предстоит выходить на сцену, для того чтобы знать – с какой стороны делать передний разрез на платье.

Дитрих писала в мемуарах, что ее семья была хорошо обеспечена, и смогла дать своей дочери, Марии Магдалене, достойное образование. Она училась языкам, французскому и английскому. Помимо учебы в школе, также занималась музыкой – играла на фортепиано, а чуть позже на скрипке, и даже добилась неплохих результатов. Достигнув совершеннолетия Марлен пыталась поступить в актерскую школу при Немецком театре, попасть в школу ей не удалось, но она смогла брать уроки в частном порядке. Помимо этого Марлен обучалась французскому канкану и чечетке. Заканчивая учебу в актерской школе, она дополнительно стала зниматься вокалом. Она устроилась танцовщицей в ночном кафе, где могла вдоволь оттачивать танцевальные навыки. В 1922 году Марлен получила свою первую роль в кино, она играла служанку. Потом была еще одна незначительная киноработа. В это же время она познакомилась с ассистентом режиссера, Рудольфом Зибером, за которого вышла замуж в 1923 году. Через год у них родилась дочь. После недолгого перерыва, связанного с рождением ребенка, Марлен снова стала работать. В течение последующих 3–4 лет она снималась для новых картин, стала узнаваема и обратила на себя внимание критиков. Ее стали называть «немецкой Гретой Гарбо». В 1928 году Дитрих, записала свою первую пластинку, впоследствии она станет одной из поющих актрис, что надолго продлит ее карьеру. Также она выступает в разных ревю и кабаре. Выступая в одном из таких ревю, она была замечена Джозефом фон Штернбергом, австрийским режиссером и продюсером, работающим в Америке. Он как раз готовился к съемкам фильма «Голубой ангел» и искал исполнительницу главной роли. Штернберг пригласил Дитрих сыграть в его фильме. Киностудия стала оказывать сопротивление выбору Штернберга, желая видеть в главной роли одну из своих ведущих актрис, а не никому неизвестную актрису из Германии. Штернберг смог преодолеть сопротивление руководства и Дитрих получила свою роль, певички кабаре Лолы-Лолы. Позже сам Штернберг говорил, что его выбор пал на Марлен потому что, на пробах она была утомленной, будто уставшей от жизни, а именно такой женский персонаж ему и был нужен. Ну а дальше, очарование Марлен сделало свое дело. Дитрих и Штернберг стали работать вместе. Их тандем актрисы и режиссера будет достаточно долгим, они создадут совместно еще 7 фильмов. В 1930 году между актрисой Дитрих и компанией Paramount Pictures[1]1
  https://ru.wikipedia.org/wiki/Paramount_Pictures


[Закрыть] был заключен контракт, согласно которому, Марлен получала 1750 долларов в неделю. В следующем своем фильме «Марокко», Марлен одела смокинг, породив моду на ношение женщинами брюк. Во всех своих картинах Марлен неизменно играет женщин с сомнительной репутацией. И зачастую ее стиль, манерность, мастерство актрисы, будут в значительной степени обогащать фильм. Некоторые сценарии были довольно плоские, и только участие Марлен, ее волшебная способность обращаться к зрителю, ее способность смотреть на зрителя так, будто она знает и понимает каждого из них, делали картины успешными. Она покоряла поклонников по всему миру, а также режиссеров, продюсеров, актеров. Среди тех, кого называют возлюбленными Дитрих, были видные писатели: Эрнест Хэмингуэй и Эрих-Мария Ремарк. Ихвестно, что Ремарк называл Дитрих «Пумой». Марлен и вправду напоминает это красивое сильное животное, светлого окраса. Также у актрисы был бурный роман с французским актером Жаном Габеном. То время, когда Дитрих работала в кино, было довольно целомудренным. Не было откровенных сцен, обнажения. Актрисы, как говорили тогда, всё должны были «делать глазами». Марлен могла глазами выразить абсолютно всё – от любви и страсти до злости и ненависти. Природа наградила ее хорошим ростом, пропорциональным телом, стройными ногами. Она была обладательницей красивых рук, с хрупкими запястьями и длинными узкими пальцами. Режиссеры знали это и старались побольше снимать руки Марлен. В кадре она часто красиво курила, держа сигарету пальцами с ярким маникюром или пила шампанское, изящно держа бокал в руках. Ноги Дитрих достойны отдельного упоминания – оценив их длину и форму, режиссеры почти в каждом фильме старались показать ноги Марлен. В первом же американском фильме «Голубой ангел» Марлен предстает в чулках с подвязками. Потом ее будут снимать в коротеньких шортиках, в балетной пачке, экзотических мини-костюмах, колготках в сеточку, стремясь показать линию бедер, красивые колени и тонкие лодыжки Марлен. Саму Дитрих повышенное внимание к ее ногам изрядно раздражало. Со свойственной ей прямотой, она признавала, что иногда в фильмах «мои ноги были совсем ни к месту». Она рано поняла свою привлекатльность и умение нравится противополжному полу. Но умная Марлен, понимала что одной внешности мало. Все мало мальски привлекательные девушки стремились в актрисы. Она упорно стала развивать необходимые для артистки способности, хореографические и вокальные. Чтобы быть звездой, нужно ослеплять своим видом, решила Марлен, она призвала на помощь свою фантазию и при содействии закройщиц и швей творила настоящие произведения искусства. Её платья всегда были из супертонких материалов и сверхдозволительной прозрачности – шелковые, шифоновые, газовые. Дитрих любила кружева, с ног до головы облачаясь в валансьены и фриволите. Обожала cтразы, бисер и стеклярус. Марлен заказывала модисткам платья, целиком расшитые бисером, весили такие наряды несколько килограммов, а надеть их можно было только при помощи двух человек и к тому же вытянувшись в струнку. Но ни на ком больше стеклярусные платья не смотрелись так эффектно. Дитрих говорила, что если бы не была артисткой, то одевалась бы гораздо проще: «Я одеваюсь для имиджа. Ни для себя, ни для публики, ни для моды, ни для мужчин». При этом умопомрачительные туалеты, ни в коем случае, не затмевали свою хозяйку. Дитрих славилась невероятным умением «перетягивать одеяло на себя», даже если находилась в обществе женщин более молодых и более красивых. Офицерская осанка, надменно вскинутые брови, но живой заинтересованный взгляд и легкая улыбка притягивали взгляды людей. Для очень многих актрис, Марлен была примером для подражания, а режисеры открыто наставляли своих старлеток – смотри на Дитрих, учись у Дитрих, копируй Дитрих. Отличительным знаком Марлен было и ее отношение к публике. Многие артисты, выходя к зрителю, едва кивали головой в знак привествия, словно боясь уронить с головы воображаемую корону. Некоторые и вовсе ограничивались взмахом руки. Дитрих же буквально отвешивала «земные поклоны». Она кланялась зрителям в пояс, сгибаясь всем своим станом и почти касаясь руками пола. Даже находясь в очень почтенном возрасте она глубоко и многократно кланялась публике, привествуя ее и благодаря за внимание. Дитрих ценила людей и особенно своих друзей, дружба для Марлен была превыше всего. Она признавала, что другом быть нелегко, для поддержания действительно близких и доверительных отношений нужно прикладывать значительные усилия. Но также считала, что усилия стоят того: «Когда у тебя есть верные друзья, ты как будто летишь на парусах и тебе сопутствует попутный ветер». Марлен говорила, что у нее «русская душа» и называла лучшим своим качеством стремление отдавать другим то, что кому-либо очень нужно. В киномире того времени главным студийным актрисам не полагалось быть матерью, а у Марлен, тогда только приехавшей в Голливуд из Берлина, была маленькая дочь. Начальство студии пыталось оказать давление на Дитрих, чтобы она нигде не упоминала и нигде не показывала свою дочь. Они хотели чтобы вся Америка узнала Марлен, как молодую незамужнюю и не имеющую детей актрису. Дитрих проявила характер и отказалась прятать своего ребенка. Она жила вместе с дочерью, проводила с ней свободное время и не скрывала ни от кого. Тогда киноначальники решили, если нельзя сделать так, чтобы ребенка не было, пусть тогда он будет неопределенного возраста. Студийные фотографы снимали Марлен вместе с дочерью, но снимок обрезали по пояс, для того, чтобы было сложнее определить возраст ребенка, а соотвественно и возраст самой Дитрих. Отвоевав право иметь ребенка, во всем остальном Дитрих приняла правила «игры в кино». Она стала именно такой, какой хотели ее видеть студия и публика: красивой, сексапильной, с выверенными позами и эффектными жестами. Но главное, Дитрих твердо усвоила, что голливудская актриса обязана быть вечно молодой, и никак иначе. Этому правилу Марлен будет железно следовать всю свою жизнь.

Когда пришел возраст, критический для женщины, Дитрих также выбрала иной путь, чем Гарбо. Грета прекратила свою деятельность в 36 лет, Марлен же после 35 лет словно обрела второе дыхание – она стала выглядеть по-другому, более зрелой, но и более манкой, женственной. И смогла оставаться такой на протяжении почти 20 лет. Дитрих старалась из всех сил, тратила огромные средства на поддержание имиджа блестящей актрисы и красивой женщины. В этом ей помогало ее крепкое здоровьем. Марлен сама удивлялась тому, как она может выдерживать беспощадный режим долгих съемок или ночных смен. Многие ее коллеги, даже сильные молодые мужчины, валились с ног от усталости, а у женщин пролегали темные круги под глазами, Марлен же оставалась свежей как маргаритка. Но даже стойкой Дитрих иногда требовалась энергетическая подпитка. Когда она чувствовала себя опустошенной и подавленной, она ездила к своим друзьям, таким как Орсон Уэллс, чтобы «духовно зарядиться». По словам Марлен, Уэллс обладал удивительной способностью воздействовать на людей, восстанавливая их энергетику. Возможно в этом один из секретов долгой физической и творческой жизни Марлен – общение с выдающимися людьми, такими как писатели Э.М. Ремарк и Э. Хемингуэй, пианист С. Рихтер, режиссер О.Уэллс и др. «Ничто не может возместить потерянную энергию так быстро и эффективно, как человек, отмеченный талантом, человек, который делает нас счастливыми». Она не считала зазорным прибегнуть к помощи самых разных способов и средств, чтобы выглядеть как можно лучше, но делала это со свойственным ей вкусом, не стремясь омолодиться настолько, чтобы лицо стало неузнаваемым. Дочь Марлен Дитрих, Мария, в своих мемуарах писала, что у Марлен была «поразительная способность терпеть физическую боль, для создания образа, если нельзя было обойтись иными средствами». Она не хотела становится стареющей актрисой, она хотела работать и она использовала для этого все возможности, которые у нее были. Дитрих признавалась в этом только своему супругу, который со временем стал ей больше ближайшим другом, чем мужем. «Я не могу допустить, чтобы от меня исходил запах «бывшей», или даже «безработной звезды». Наверняка ей было страшно, в таком месте как Голливуд, рубежа 30–40 годов, когда актрис после 35 записывали в «убыточные» или прямо указывали на дверь. Видя незавидные судьбы других женщин, после того как они стали ненужны кинобизнесу, мудрая Дитрих, решила задержаться в профессии насколько это возможно, но только ей известно, каких ей это стоило трудов. Марлен отчаянно не хотела признавать свой возраст, долгое время никто точно не знал год ее рождения. В пятьдесят лет ей все еще удавалось выглядеть на тридцать семь. Она беспрестанно работала, снималась в кино, правда уже с меньшим эффектом. По мере того, как она все меньше снималась в кино, она смогла возобновить свою певческую деятельность, которую начала когда-то выступая в ревю с музыкальными номерами – Марлен стала выступать в концертных залах казино Лас-Вегаса, что дало новый мощный виток ее карьере. Певческое контральто Марлен не было сильным, но в нем была присущая Дитрих искренность. К тому же магия имени «Марлен Дитрих» и то, как фантастически она выглядела, помогало ей долго собирать сперва большие концертные залы, а потом меньшие. Вплоть до семидесяти с лишним лет, она успешно ездила по всему миру с концертной программой.

Дочь актрисы, Мария Рива, после смерти актрисы, выпустила книгу. В ней она очень откровенно рассказала о жизни Дитрих. В частности подробно описывала то, как старела Марлен, какие прилагала неимоверные усилия, чтоб подольше выглядеть молодой. «Не знаю, сумею ли совладать с тем, что предстоит. Я начисто лишилась своей Lebensmut». А без этого невероятно трудно даже просто существовать, не говоря уже о том, чтобы каждый вечер выходить на сцену в Лас-Вегасе и покорять публику блеском своих выступлений, которые, как ни крути, суть обман и фальшивка. И всегда нужно прилагать большие усилия, чтобы это скрыть». Находясь уже в пожилом возрасте, актриса делала все, чтобы хотя бы визуально обмануть зрителя и благодаря множественным ухищрением создать иллюзию все еще молодой и подтянутой женщины. Все ее сценические наряды были тщательно продуманны и скрупулезно сконструированны под ее тел. Дитрих стала настоящим мастером по подбору наиболее выигрышного угла съемки, установки идеального освещения. Ее снимали с помощью мягкофокусных линз, через специальные сетки, таким способом, делая актрисе «молодое лицо». И надо сказать просматривая телевизионные концерты тех лет, создание этой иллюзии ей вполне удавалось. «Секрет любого выступления заключается в том, чтобы сконцентрироваться до такой степени, чтобы у всех, кто вас слушает, не было других мыслей. Вы должны зрителей в трансе, и я очень рада, что все еще могу это делать». Конечно, она могла так выглядеть всего лишь пару часов, чтобы приехать, выступить и тут же уехать, но этого было достаточно и для публики и для самой актрисы. Зрители в зале знали сколько Дитрих лет на самом деле, но когда видели Марлен на сцене, в узком платье из тончайшей ткани-суфле, расшитого переливающимся горным хрусталем, в роскошной накидке из белоснежного песца с двухметровым шлейфом, стоящую в луче софита посреди затемненной сцены и поющую свою песню «Куда пропали все цветы?» которую она исполнила почти на каждом континенте, то они не видели женщину на восьмом десятке жизни, они видели актрису и певицу, они видели Диву. На одном из выступлений, певицу вызывали на бис шестьдесят девять раз. Никто не знал, что ей приходилось туго бинтоваться, для имитации стройной фигуры и прямой спины, что у нее были сильнейшие боли и ей кололи обезабаливающие, что она регулярно падала и серьезно ранилась, принимала сильнодействующие препараты или крепкие спиртные напитки, чтобы суметь преодолеть боль и выйти на сцену. Дочь Дитрих, Мария, сама пыталась понять, почему Марлен так упорно цеплялась за свой образ актрисы и звезды: «Зачем эта глубокая тайна? Откуда отчаянная неистребимая потребность скрыть правду? На деле все обстояло очень просто. Она жила с глубокой верой в то, что никакой физический изъян, никакая болезнь не смеют исказить красоту и совершенство легенды, именующейся «Марлен Дитрих». И что же? История подтвердила ее правоту». Марлен была абсолютно безжалостна к себе: если ей нужно было вечером выступать, она собирала себя по кусочкам, но представала перед зрителями в надлежащем виде. До последнего она появлялась на людях с прической, в красивых платьях и элегантных туфлях. С железной стойкостью оставалась верной себе, как артистке, и своим поклонникам, она все же относилась иронично относилась к своей славе: «Нельзя поддаваться обожанию, потому что люди обожают так много всего. Они также обожают вещи, которые вы считаете совершенно бесполезными. Так что нельзя воспринимать это слишком серьезно». При всем ее уме и иронии, для Дитрих не существовало ничего, кроме ее работы. У актрисы было сильнейшее чувство долга перед легендой, котрую она сама сотворила. Она понимала, что зрители ждут от нее «дивы» и она была ею столько, сколько могла. «Я считаю, что быть беспечным – глупо. Все происходящее с вами нужно встречать встречать будучи полными энтузиазма, если только вы считаете, это достойным вашего энтузиазма».

Лишь после того, как она почти уже совсем не смогла ходить, Дитрих покинула сцену и уединилась в своей парижской квартире. Дитрих презирала старость и немощность и ни за что на свете не желала, чтобы хоть кто-то видел ее старой больной женщиной. Она больше не имела возможности контролировать свой внешний облик и предпочла спрятаться навсегда. Навещать актрису могли только ее дочь и внуки, лечащий врач и приходящая горничная. Всем остальным в доступе к актрисе было отказано. «Они приходят не ко мне, они приходят посмотреть на меня. Я работала 60 лет, не для того, чтобы возраст разрушил представление людей обо мне» – говорила Марлен. Несколько лет она вела широкую переписку со своими многочисленными возлюбленными, поклонниками и друзьями, а также подолгу и с удовольствием общалась с ними по телефону. Внук Дитрих, сын ее дочери Марии, Питер Рива вспоминает Марлен: «Когда я рос, я знал, что есть такой человек, которого мы называли «Мэсси», моя бабушка. Но когда звонил телефон, и если разговор был связан с ее профессией, она полностью менялась. Я видел, как моя бабушка подходит к телефону и становится Марлен. Изменение было заметно сразу. Она в раз подтягивалась, откидывала плечи – это выглядело так, как будто она надевала какой-то воображаемый мундир». Добровольное затворничество Дитрих было той дорогой ценой, которую она заплатила за то, чтобы не покрыть пятнами свой сверкающий образ.

«Гламур – это уверенность. Это своего рода осознание того, что с вами все в порядке: умственно, физически и внешне, и что независимо от ситуации, вы соответствуете ей».