Текст книги "Буквы в кучках"

Командир немного подумал, почесал за ухом и продиктовал:

«Кем мы станем после победы над фашистами [мечты минометного взвода].»

Вокруг нас собрался весь взвод, кто сел у печки, кто остался стоять, и каждый боец мне стал диктовать по очереди свои мечты…

3. Надо дальше жить…

Неожиданно зазвонил мой мобильный телефон. Борис Тихонович умолк, давая мне возможность ответить собеседнику. В уголках его глаз появились маленькие слезинки, которые она смахнул так же незаметно, как смахивают снежинки с перчатки.

– Хорошо. Буду, – ответила я, и отключил мобильник. У моей бабушки по материнской линии была одна скверная, по-моему, черта. Как только у меня возникало что-то важное, она внезапно заболевала. А мне доставались походы в аптеку, вызовы лекарств и т. д. и т. п. И не важно, что меня ждут экзамены, выпускной класс или важные дела в этом Центре. Бабушка просит, и отказать я ей не могу. Она долгие годы заменяла мне мать. – Извините, Борис Тихонович, мне срочно надо уйти.

– Ничего страшного, иди, дружок, иди. Работа – прежде всего. И, знаешь что, пригласи—ка на следующей неделе своего папу ко мне. Я покопаюсь в своих архивах. Кажется, я чувствую какое—то решение. Или хотя бы путь к разрешению проблемы твоего отца.

Но не на следующей неделе, не через месяц нам встретиться не удалось. Борис Тихонович – ветеран Великой отечественной войны, подполковник запаса, всемирно известный ученый, попал в госпиталь для ветеранов. Инсульт. Долго болел. Кроме родственников к нему никого не пускали. Когда он пошел на поправку, я все еще сидела с бабушкой, у которой сильно прихватило сердце. Когда я немного освободилась и наконец-то зашла в психологический Центр, то узнала горькую весть: этот замечательный человек скончался в своем кабинете. Ушел тихо, за работой. В его руках была рукопись, а рядом последние заметки, написанные аккуратным мелким почерком ротного писаря. Он так и не привык к компьютеру. Дети и внуки Бориса Тихоновича, помня о нашем сотрудничестве, передали многие его рукописи мне в отдельной папке. Тем более, что это просил сделать сам Б.Т.

Вот что я прочитала на первом же пожелтевшем от времени листке, где крупными буквами, красивым почерком сверху было написано:

«Кем мы станем после победы над фашистами [мечты минометного взвода].

1. Григорьев Александр Александрович – хочет быть спортивным чемпионом.

2. Блюкин Андрей Борисович – мечтает стать поэтом (как Есенин).

3. Волченков Антон Петрович – выучиться на красного командира. И бить буржуев до полной победы социализма.

4. Голдовский Адольф Михайлович – займет место конферансье в театре у себя в Баку.

5. Дадаян Ашот Мирзоевич – будет музыкантом.

6. Дашидзе Автондил Тариелович – станет художником, как дядя Дато.

7. Гринзбург Аркадий Исакович – поступит в институт и будет врачем-гинекологом (что бы девок чаще щупать).

8. Урусов Ази Келымбетович – станет ученым аксакалом как философ Сократ.

9. Храп Артур Сергеевич – обойдет всю страну как путешественник до самого края Земли.

10. Ширяев Алексей Степанович – будет учителем математики в школе.

11. Командир взвода Маневич Федор Игоревич хочет, чтобы жена родила ему сына, и вернуться домой живым.

Клянемся, что после победы над фашистами, выполним свои мечты!

Подписи всех бойцов внизу листка и еще одна надпись:

Со слов друзей записано мной ротным писарем Ивановым Борисом Тихоновичем. 12.11.1943.»..

Почерком профессора Иванова на обороте фронтового листка была сделана приписка химическим карандашом: «Через день 13.11.1943 года в вагон-теплушку, где ехал взвод, попал снаряд. Погибли все». И чуть ниже – два слова шариковой ручкой – «ангелы мечты». Судя по всему, эти слова были записаны совсем недавно.

Рядом лежала черно-белая фотография, на которой рядом стояли курсант военного училища в форме второй мировой войны и юный парнишка, отдаленно напоминающий Б. Т. Примерно тот же рост, очки, но тщедушный, худой. Только веселая улыбка на беззаботном лице напоминала мне профессора в молодости. На обороте стояла подпись: «Борьке от дяди Феди».

Лицо курсанта мне показалось знакомым. Попытался напрячь свою память, но вспомнил лишь имя командира взвода, о котором я услышал в нашу последнюю встречу. Без сомнения, на фотографии тот самый командир и молодой Борис Тихонович. Но почему лицо знакомо?

Я несколько раз перечитала пожелтевшее письмо. Внимательно рассмотрела фотографию. Невольно сравнила содержание письма с тем, что мы читали на сайте полгода назад вместе с Б.Т.

Удивительно! Все похоже! И имена парней. И желания. Интересное совпадение? Похоже, что нет. Совсем не случайно Б.Т. отложил это послание из прошлого для меня. Именно здесь должен быть скрыт ответ на вопрос отца…

Два момента меня зацепили. Первый, это то, все имена во взводе начинались на одну букву. За исключением только командира. И, надо же, все они погибли… Жаль ребят. Мало того, ротный писарь и Б.Т. – это один и тот же человек, который мне рассказывал о том самом дне накануне гибели взвода!

Как же я не придала значения этим совпадениям? Странно… Редкая случайность, но чего только в жизни не бывает! А случайности на войне – закономерность. По крайней мере, многие фронтовики такого мнения. И второе. Причем в академической приписке такое светски-религиозное сочетание слов? Что означают «ангелы мечты»? Что хотел сказать академик, но не успел? Он наверняка что-то знал такое, что могло дать ответ и помочь моему другу. Какие догадки его посетили, когда он наткнулся на это послание времен войны? Почему «ангелы мечты»? Не известно…

Я порылась в мировой паутине, пытаясь докопаться до сути. Но похожие названия молодежных групп и музыкальных коллективов ни к чему не подтолкнули. Ангелов всяких мастей было полно. Не считая ников на форумах и в соцсетях! Были и сказки, и притчи, и толкования… Но никакой связи я не нашла с письмом отца и запиской академика пока не наткнулась на один интересный сайт…

Просидев за рабочим столом почти до утра, я решила переговорить с отцом. Две головы лучше одной – давно придумано, да и утро вечера мудренее.

Вечером следующего я еле дождалась возвращения папа с работы. Работая над посланием отца, разговаривая с Б.Т. и увлекаясь психологией, я все больше понимала, какая сложная и интересная у него жизнь. Теперь уже он сам внимательно перечитал послание из прошлого века. А когда дочитал до конца, его глаза просветлели, и на удивление стали еще более серьезными.

Достал свою зажигалку и сигарету, он не спеша стал покручивать ее пальцами. Потом закурил и обратился ко мне:

– Ты знаешь, а фамилия твоего прадеда – моего деда была Маневич.

– Не может быть! – я поперхнулась своим кофе. – Может быть, он и был тем самым командиром взвода?

– Вполне. Всех мальчиков в нашей семье называли в честь дедов. Это вне сомнений. Я – Федор.

– И тебя в честь деда назвали Федором?

– В честь него. Но мой дед погиб позже, чем на год – в сорок пятом. Я сам видел похоронку и был на его могиле.

– Как же так?! – наступила моя очередь удивиться.

– Хотя надо подумать, – он немного оживился, пытаясь вспомнить что-то важное. – Ты же сама читала немало и понимаешь, чего только на фронте не бывает. Так…, мать моя – твоя бабушка – родилась осенью 1944 года. Как раз через девять месяцев после приезда деда с фронта на побывку после контузии. Бабка рассказывала, он приезжал домой после госпиталя на пару дней. Похоже, что он не погиб в тот раз со всем тем взводом. Видно, выжил. При контузии можно так сознание потерять, что тебя за мертвого примут в момент. Вот и считал твой профессор погибшим моего деда.

– И это вполне возможно. Командир мог находиться в это время где-то в штабном вагоне, например. Как и ротный писарь, кстати. Б.Т. тоже был с тем взводом, но он остался жить…

– Точно! Ты права… Мог за водой убежать или в штабном вагоне бумаги писать…

– Мы этого уже не узнаем. А дед твой, мой прадед?

– Шальная пуля настигла моего деда где-то через полгода после рождения мамы. А похоронка домой пришла уже после победы. Это мне и мать, и бабка рассказывала – его жена.

– Теперь посмотри фотографию, – я уже поняла, почему мне курсант на ней казался знакомым. Он был достаточно сильно похож на моего отца в молодости. Тот же крупный нос, залысины на лбу. Живой Федор, только лет на двадцать пять-тридцать моложе.

– Откуда у тебя эта фотография? Ты что, залезала в мой секретер?! – отец не разрешал мне копаться в своих бумагах. Еще в детстве мое любопытство по этому поводу было пресечено замками от каждого ящика, куда мне не следовало заглядывать. И я все годы, как послушная девочка выполняла это требование. Интересно было класса до четвертого, а потом увлечение поиском сокровищ или ценных бумаг у меня пропало.

– Пап. Ты же знаешь, у меня и ключей от него нет. В документах у Б.Т. была.

– В нашем семейном архиве такая же есть, представляешь! – он быстро открыл ящик секретера, достал папку красного цвета и, полистав немного, выудил пожелтевшую фотографию, обгоревшую с одной стороны. – Смотри! Это мой дед сфотографирован во времена учебы в военном училище! Сто процентов – такой же снимок. Только в нашем альбоме часть фото обгорела и дед там один, второго парня совсем не видно.

Мы вместе приложили фотографии, где точно стало видно все то, что обнаружил отец. Удивительно, как быстро он все решал, замечал и делал верные выводы.

– Подожди. Это получается, что мой прадед знал всех тех погибших бойцов, был их командиром и старшим, уже женатым товарищем. И мало того, сам мог 13 ноября погибнуть. Но чудом выжил, если приехал для лечения после контузии. И под впечатлением такого страшного события нашел утешение у моей будущей прабабушки.

– По рассказам близких, он тогда был в подавленном состоянии. Сильно переживал. Подолгу молчал. Теперь ясно почему. Потеряв всех друзей, которые так хотели жить, работать, любить, он—то остался. Эти молодые парни мечтали о будущем, но в мгновение ушли в никуда. А он выжил.

– Но лишь на год пережил свой взвод. От судьбы не уйдешь… – настала моя очередь удивлять отца, и я поделилась информацией нарытой в интернете. – Насколько мне известно, у тебя братьев нет?

– Один я. Нет у тебя ни одного дяди по моей линии.

– А тёти?

– Нет, и не было никого.

– Теперь становится понятной фраза Б.Т. про «ангелов мечты»…

– Что еще за ангелы? Ты – о приписке в письме?

Я почувствовала, как напрягся отец, но продолжала:

– Существовала такая легенда. А может быть просто притча, миф или выдумка. Но суть её сводилась к следующему… – отец закурил, что делал только в тех случаях, когда сильно нервничал. Я в свое время так и считала, что закрытые ящики секретера набиты сигаретами, а меня к ним не пускают, чтобы не закурила. Я принялась рассказывать, заглядывая на страничку в айпаде. – Ты, конечно же, слышал о переселении душ, реинкарнации и прочих пока ещё не доказанных явлениях. Так вот, говорят, что когда-то очень давно на земле появились два ангела. Один из них был изгнан с небес, а второй не смог расстаться с другом, и последовал за ним. Они вместе делили кров, помогали во всем друг другу и были просто неразлучны. Каждый из них мечтал о прекрасном будущем, и не видел его в своих фантазиях один без другого. Оба страстно мечтали о том, что когда-то будут прощены и вернутся вместе в райские кущи. Однако, суровая кара небес настигла их и на земле. Но по ошибке погиб невинный, а его друг остался в живых. Последние слова умирающего звучали, примерно, так: «Я обязательно вернусь к тебе в образе твоего же сына, и наши мечты сбудутся». Поникший и убитый горем ангел не мог перенести такого удара. Он принял человеческий облик и стал жить смертной жизнью. Женился. Появились дети. Но рождались только девочки. Он рассказывал им о своем друге и верил, что его внуки станут ангелами. Но горе быстро сломило его, и он ушел из жизни, не дождавшись ни рождения сына, ни внуков. С тех пор люди верят, что ангелы мечты должны проявиться в любое время и в любом поколении, чтобы осуществить самые заветные желания их родителей.

– Красивая история. Хочется в нее верить.

– А мне кажется, что именно в твоей судьбе явились эти ангелы мечты, чтобы ты смог осуществить желания тех самых молодых бойцов… Именно здесь кроется разгадка совпадения имен. На подсознательном уровне твой дед перенес информацию о мечтах тех ребят в гены твоего рода. И случай для их осуществления выпал именно тебе.

– Почему мне? Мистика какая-то….

– У командира родилось дочь, а у нее – ты. Ты, Федор, – следующий мужчина в своем роду после деда. И после тебя рождаются девочки. Я, например. Или у меня есть братишка где-то припрятанный? – попыталась я свести к шутке напряжение отца.

– Хочешь сказать, что я проживаю жизнь за дюжину не вернувшихся с фронта пацанов? – Он все воспринимал очень серьезно.

– Похоже на то. – Мне ничего не оставалось, как согласиться с таким выводом, к которому я и подвела своего отца. Похоже чтение психологической литературы, подготовка к поступлению на факультет психологии в ВУЗ предстоящей осенью оказались не напрасными. Психолог не советует, он подводит клиента к своему решению. Это мне не раз говорил Б.Т. и сегодня так и случилось.

– Да… Похоже.

– Это надо осознать. – Я обняла отца и присела с ним рядом на диване. Когда-то в детстве он сажал меня также, чтобы я разобралась в себе, переплакала обиды. А сегодня, и мы молча сидели, и пытаясь разобраться в случившемся. Такого рода откровения случаются не часто. Пусть и кажется неким паранормальным явлением. Похоже, что эта ситуация имеет для него неимоверно важное значение. Да и для меня тоже. Мелькнула мысль о том, что надо найти время и, пока жива бабушка, выпытать из её памяти всю родословную и составить геронтологическое древо нашего рода.

Отец непривычно долго молчал. Не курил. Взгляд стал отстраненным. Он весь ушел в себя.

Мы молчали довольно долго и думали каждый о своем. Я поминала Б.Т. и жалела, что его уже нет рядом. Вот кто поговорил бы с моим отцом! И рассказал о судьбе деда. Может, подсказал что-то мне. Как вести себя в таких случаях. Как-никак, а первый мой клиент психолога – собственный папа. Отец, похоже, думал о деде, его фронтовых друзьях и своей жизни, где уместились судьбы десятка человек. Он их «прожил» сам, не ведая того, что так было запрограммировано судьбой.

– Извини, но почему же сейчас их нет со мной, как внутренних «я», проживших со мной всю жизнь?

Вот почему я вспомнила академика. Наверняка, он нашел бы правильные слова, чтобы растолковать нам ситуацию. Теперь, без него, это должна была сделать я сама – обычный подросток, который учится на психолога. Но как?

– Похоже, что ты выполнил свой астральный или космический, ритуальный или какой—то иной долг: ты воплотил мечты их юности в жизнь.

– А почему так быстро?

– Вообще-то, ты сам рассказывал, что они уходили постепенно по мере достижения своего потолка. Да, ты сам подсчитай. Им было тогда 17—20 лет. Плюс возраст твоей матери, когда она тебя родила. Сколько в сумме получается?

– Около пятидесяти лет, – вздохнул отец.

– С исполнением тебе 45 годков, кто раньше, кто позже, они покинули твое подсознание. То есть, в сумме получается лет восемьдесят с небольшим.

– Ну, и что?

– Все сходится. Средний возраст российского мужчины около 65 лет. Отними возраст тех погибших парней и получишь свои годы.

– Да. Получается по твоей арифметике, что они во мне (или со мной?) как бы прожили свою жизнь… И ушли в мир иной… Я напоминаю себе флейтиста, с детства репетирующего сонату для сольного концерта, который никогда не состоится… Всегда, когда мы достаем занозу из нашего тела, она оставляет после себя незаживающую рану… – Отец говорил отрывисто, формулируя свои выводы. Потом грустно вздохнул. – Что же дальше?

Я внимательно посмотрел на него. Несколько поникший, с озабоченной складкой на лбу мой любимый папка сидел напротив меня и мял пальцами сигарету. После ранней смерти матери, он был самым близким мне человеком. Пусть мы редко общались и бабушки выполняли всю домашнюю работу по моему воспитанию и поддержанию порядка в доме, но духовная связь у меня была, прежде всего, с отцом.

– Наша жизнь, как океан. Помнишь, ты сам мне так говорил? Она не более постоянна, чем волна, поднимающаяся над морем. Каковы бы мы ни были, но свои победы и поражения мы должны пройти, потому что очень скоро одна волна поднимет новую, за ней придет другая волна, третья, но это будет уже позже… Живи своей жизнью…

– Долго ли? Как? – он попытался улыбнуться.

– Не знаю… Извини, тут я не провидица. Это – твоя жизнь.

25.06.2006 года – 7мая 2014 года

Бандана

В это утро Гоша напевал строчку Сергея Есенина: «Все прошло, как с белых яблонь дым». За чаем и в коридоре, одеваясь, он бубнил слова известного романса.

Он часто просыпался со словами песни в голове, или строками стихотворения, которые непонятно как попали в голову с подъемом. Каждый человек в своей жизни испытывает это необъяснимое состояние, с которым напевает себе под нос куплет или твердит одинокую строфу. Понятно, когда их подарили за завтраком в эфире радиопрограммы или утренней передачи по телевидению. А когда подсознание выдало непредсказуемое? Объяснить себе это Гоша не мог и пошел на работу – рисовать.

Холодный ветер немилосердно лез под кожаную куртку и вольно гулял по синей коже, которую тут же мгновенно покрывали мелкие пупырышки от нежеланной по времени года температуры.

Зябко. Ранний осенний морозец жжет пальцы, глаза попеременно слезятся, но карандаш уверенно скользит по бумаге. Гоша рисовал шарж клиенту; вернее, веселенький портрет, как он называл то, что у него получалось на бумаге.

И не портрет, и не шарж. Так, полупортрет-полушарж. А люди покупают!

Случайный подвыпивший приезжий решил сегодня запечатлеть себя на фоне местных фонарей, и Гоша согласился, не раздумывая. В такую погоду радуешься любому клиенту. Вполне возможно, этот сербский парень будет единственным за день. Разговоры о том, о сём, несколько последних анекдотов скоротали те двадцать минут, пока работал художник.

Характерный образ югослава лет тридцати с горбатым носом и тонкими упрямыми губами, слегка волнистые волосы и мелкой щетиной на щеках оттеняли замечательные карие глаза, в которых лучился свет молодости, желание подвигов, стремление к красивой, долгой, богатой жизни. Любому художнику интересно работать с глазами – не только зеркалом души, но и портретом судьбы. В них все: прошлое, настоящее, будущее, – важно их заметить и изобразить…

– Вот, смотри, дорогой! – Гоша повернул рисунок парню. Тот взял лист в руки, посмотрел внимательно, и сунул пару купюр в руку художника.

– Совсем не похож! Да… – неуверенно ответил гость города, но рисунок забрал. Дал, правда, денег мало. Но синяя гусиная кожа вмиг превратилась в нежно-розовую, когда Гоша получил гонорар за свою работу.

Что такое двести рублей в наше время? Копейки! В лучшем случае можно купить бутылку водки, а это не много не мало, как 1000 килокалорий. Жить можно, но сложно. Скорее, выживать в этот ноябрьский вечер, и вспоминать былые времена.

«Странное дело, – подумал Гоша, – рисуешь человека абсолютно похожим, а он не доволен. Отдаешь ему портрет приукрашенный, надуманный, порой с иной внешностью, где схожестью почти не пахнет, а тот рисунок берет „на ура“».

С каждым годом ему становилось сложнее нести участь свободного художника. Немного осталось на улице друзей из старой гвардии. Те, кто сегодня рисует рядом, совсем не те; они и держатся особняком.

Одиночки.

Нет былых веселых заводил, пропали мастера кисти и карандаша, не собираются компании после работы. Пролетели замечательные мгновения, когда за трояк или пятерку Гоша рисовал цветной или черно-белый рисунок. И этих денег хватало с лихвой на жизнь…

Он взял под мышку планшет, поправил на груди рекламную картинку и медленно побрел по улице, заглядывая в лица редких прохожих:

– Нарисуемся? – спрашивал он у встречных, но в ответ слышал «спасибо» в лучшем случае или направление в эротическую прогулку.

Гоша остановился у «Чебуречной», заглянул в пустое заведение. Никого…

Есть хотелось. Желудок давно подвывал мелодию желаемого с утра мясного бифштекса, разбавляя сознание утренним романом на стихи Есенина. Но финансовая составляющая жизни художника рисовала ужин гораздо прозаичнее. Чебурек, соленый огурец и водка – традиционный ужин этой осени.

После третьей рюмки воспоминания унесли Гошу в конец прошлого века. В те золотые годы его гонорара хватало на беззаботную жизнь с портвейном и закуской даже при одном клиенте в день. Не говоря уже о хорошем заработке тогда, когда модели одна за другой меняли друг друга, за спиной звучали аплодисменты зрителей отличному портрету или шаржу, и вечером он падал от усталости.

Гоша считал абсолютно нормальным для себя ужин в ресторане на соседней улице, где его хорошо знали; там же потанцевать с милой сердцу девушкой, или сыграть в бильярд с Архитектором. Тот был орел – еще старой закалки. На белом поле рублевой купюры шариковой ручкой рисовал на спор портрет клиента, и благодаря этому мастерству и знаменитой фамилии (он разборчиво расписывался на банкноте «Репин») всегда был при деньгах. Подойдет внезапно к прохожему, представится, и предложит нарисовать на пятерке за три минуты шарж на него. И правда, сотворит чудо в миг, и берет за работу червонец! Или трояк с рисунком-шаржем на пятерку так обменивал. Был мастер мгновенного классического шаржа в одну линию.

Жаль, спился старик. Хотя и крепким был, не в пример нынешним…

В девяностые годы инфляция показала себя в полной красе. Они с ребятами рисунок делали за миллион рублей! Звучит-то как! Фантастически! Вспомнить трудно, как пересиливали они себя и называли клиентам такие несусветные цифры.

– Не слабо рисовать, как итальянцы?! – говорил тогда Маэстро, отработав одно лето за границей, на Кипре и в Сицилии. Как он рассказывал, жизнь пронесла художника-портретиста по Горьковским местам, где он рисовал отдыхающих капиталистов обычным пролетарским карандашом. Классическая техника портрета приносила ему высокий доход. Домой Маэстро вернулся в хорошем костюме, со счетом в валюте и с упитанной физиономией. В Италии в те годы лиры бешеными цифрами ходили по рукам так же, как сегодня в нашей стране доллары или евро. Несколько ребят ринулись на следующее лето за рубеж и многие вернулись домой вполне успешными. Заработок в валюте виделся им перспективнее, чем в рублях, которые таяли в руках быстрее, чем апрельский снег.

Гоша с визой и паспортом тянул долго, а потом и вовсе не поехал. Не все ладилось в его жизни, трудно было в стране. Тогда-то он впервые задумался о том, что выжить на городской панели не всем просто. И будущее впереди показалось не таким радужным, как казалось поначалу.

Молодым выпускником Репинки он вышел рисовать на улицу и осел в свободной, богемной среде на долгие годы. Легкие деньги любят все, и Гоша не стал исключением. Легкие – для него, но не для тех, кто не умеет рисовать. Молодой художник визжал от восторга, когда в первый же летний рабочий месяц заработал больше отца-преподавателя института и матери-доктора терапевта в районной поликлинике вместе взятых.

Тогда и решил: буду уличным художником! С дипломом театрального оформителя найти высоко оплачиваемую работу оказалось в то время невозможным, а заработки на улице мгновенно дали ему новый итальянский мольберт и этюдник, отличные кохинуровские карандаши, наборы пастели, мастихины и многую другую мелочевку, о которой он давно мечтал.

Небольшого роста, чуть сутулый от природы, с мясистой мочкой носа, как у актера Ефремова, Гоша выделялся на общем фоне художников еще и большими залысинами на высоком лбу. Он прикрывал их сначала шляпой, потом кепкой, и, в конце концов, бандана серого цвета крепко обвила уже лысую голову и он с ней не расставался. Так и кличка к нему прилипла «Бандана», на которую Гоша легко и быстро стал отзываться.

Сегодня Гоше-Бандане откровенно не везло. Он грустно оценивал день за днем, анализируя и прошлые недели. С обеда никто не реагировал на его рекламу, кроме этого подвыпившего парня из Сербии. Ни один клиент не захотел рисоваться, никто из прохожих даже не спросил цену его работы.

Гоша жевал чебурек и смотрел в окно. Он не первый день ходил в это бюджетное кафе и сегодня уселся за любимым столиком, выпил и смотрел, как по пластиковому окну ползла муха. Обычная черная муха, каких в теплые времена полным-полно вокруг. Гоша перестал жевать чебурек, и муха тут же остановилась, потерла лапки, как будто греясь от мороза за стеклом. Посмотрела по сторонам, сделала несколько шагов вперед, рисуя по запотевшему стеклу насекомые пейзажи своими лапками-маркерами, и вдруг резко притормозила. Гоше показалась, что огромные глаза мухи уставились на него, и внимательно изучают собрата по художественному мастерству.

Облака над мухой плыли с удивительной скоростью, и каждое из них отражало свое видение жизни на земле: чуть светлые сверху и немного приглушенные ретушью снизу, они напоминали зверей или насекомых, птиц или пары людей в объятиях. Прямо перед глазами над крышей соседнего дома плыли облака-солдаты, которые шеренгами наступали по всему фронту. Спрашивается, зачем они воюют? С кем? Рядом мирно шествовали цветы и деревья, пробивалось сквозь облака заходящее солнце. И Гоша не находил ответов на свои вопросы.

Похоже, что ситуация менялась так, как и предполагали старшие его друзья…

Вспомнилось, как однажды они с Гариком, Маркером и Маэстро пили после работы пиво и разбавляли его водкой. Мух тогда было вокруг, что звезд в ночном южном небе. День прошел хорошо, все подзаработали, а Маркер вдобавок проставлялся. В последние три года он вечно находил повод угостить друзей, и поводы у него были красивые: новое звание, защита диссертации, окончание школы дочери. Часто Гоша спрашивал себя: «Что этот мужик с профессорским званием делает на улице?» И сам же отвечал: «Затягивает эта жизнь…»

– Парни, надо искать себе что-то новое, – сказал тогда Гарик, терзая огромного леща, которого ему подарили земляки-ростовчане. Эту закуску ждали все его друзья весною, в сезон. – Мэрия или департамент, менты или кто еще выживут нас с улицы. Точняк!

– Не дрейфь, – сказал тогда Маркер, разливая водку в пластиковые стаканы. – Мы будем пастись по корпоративам. А они вечны! Мы говорим «праздники», подразумеваем «корпоративы». Мы говорим «корпоративы», подразумеваем «праздники»!

Все тогда поддержали его, посмеялись.

Маркер на работу ходил рисовать день через день, и где-то еще находил корпоративы с хорошей оплатой. Это он пять лет назад водил Бандану устраиваться на компьютерную фирму иллюстратором, но ежедневную работу от обеда до упора Гоша протянул с неделю и бросил: что может быть лучше свободы и независимости от начальников?!

С годами корпоративная жизнь влилась в один сплошной черный и мелкий арык, как обозвал ее Маэстро. Праздников становилось меньше, художников приглашали реже и реже. Борода – новый парень из художественной братии, родом из Средней Азии – первым создал собственный сайт и принялся продавать друзей-художников на любые корпоративы за смешные деньги. Сам он рисовал слабенько, а пиарить научился быстро. Большую часть денег забирал себе, а меньшую отдавал тем, кто непосредственно трудился с карандашом на свадьбах, праздниках, юбилеях.

– А что делать? – не раз говорил на улице Гоша. – Какие-никакие, а деньги он дает… Жить можно… Правда, сложно. Но кто говорил, что будет вечно легко?!

Муха за окном посмотрела, внимательно изучая Гошу, мотнула своей несуразной головой, как бы осуждая художника, и закружилась в стороне. В верхней части окна. Гоша – последний из той компании с лещом и пивом, кто ходит сюда рисовать. Может и эта муха – единственная, кто выжил с прошлогодней весны? И она его запомнила?

Маэстро осел в Европе, Маркер ушел в науку, Архитектор спился, Гарик погиб в автокатастрофе.

Гоша рассматривал следы на оконном стекле, пил водку и думал: «Вот пройдет зима, помоют стекла и не остается от мухи ничего в этом мире. И у меня не осталось ни работы, ни семьи, и забудут меня быстрее, чем я – эту муху».

Он впервые почувствовал страшную усталость. Усталость от работы художника, от уличной жизни, от прожитых лет, где ничего не нажито, нет жены и детей, нет выставок и признания. Почему-то впервые он почувствовал стремительное движение времени. Неуклонное движение в никуда, к концу, в бездну…

Шесть лет назад умер внезапно отец, в начале этого года – мать. Квартира в городе своя теперь есть, а семьи уже нет. Спешить не к кому…

Когда-то была жена и любовница. Теперь никого.

Гоша вспомнил, как Тома – его бывшая жена – рассказала ему анекдот про мужа, которому рогатая жена слала телеграммы: «Спи дома!» А тот не мог найти ложки и вилки в своей квартире, чтобы пообедать. Когда жена из анекдота вернулась, то показала под одеялом в супружеской спальне аккуратно сложенную посуду, чем и уличила мужа из анекдота в неверности.

У Гоши ситуация оказалась еще интереснее. В день отъезда жены к родителям он вернулся с работы домой, усталый, как собака. Пытался полчаса открыть собственную дверь, пока не понял, что Тома закрыла квартиру на нижний замок. Этот английский механизм они редко использовали; чаще в сезон отпусков, когда уезжали надолго. Гоша ключ от английского замка с собой не взял, забыл. Свою же дверь ломать в час ночи глупо. И отправился он к давней подруге, которая пустила, накормила, успокоила и тихо-тихо увела из семьи. Правда, не на долго.

Через пару лет не было рядом ни жены, ни любовницы.

Телефонный звонок вернул его из воспоминаний и размышлений в сегодняшний день, в «Чебуречную» к рюмке, купленной на последние деньги. Звонил Виталий Сергеич – заместитель директора военного института. Когда-то его дочери Гоша рисовал портрет перед выпускными экзаменами из школы. Сегодня полковнику понадобилось дюжина-другая портретов маслом русских полководцев. Цены городские художники в мастерских заламывали такие, что бюджет армии не выдерживал. Тут Сергеич и вспомнил о Гоше, предложил ему устроиться на временную работу, где платить будут только за портреты маршалов и генералов. Ходи на работу, не ходи – не важно. Главное – написать портреты! Хорошие предложения всегда появляются вовремя, и Гоша вмиг согласился.

Он допил свою рюмку одним махом и скорым шагом направился домой: готовить краски, искать мастихины и точить карандаши. Жизнь приобрела радужный оттенок, и художник не шел – летел к своему будущему. Водка подыгрывала настроению, заставляя порой спотыкаться и слегка покачиваться. На ступеньках в подземном переходе за несколько десятков метров до желанного метро Гоша не удержал равновесие, поскользнулся и упал, чуть не стукнувшись затылком о гранит.