Текст книги "Невыполнимая миссия в Сомали"

Глава 14

Ахмед Тако с непринужденным видом прошел мимо помещения, где складировали рыбу. Коптильня состояла из нескольких зданий, стоящих на вершине холма, который возвышался над морем. Между ними были открытые площадки, на которых сушилась рыба. В главном здании работницы с песнями разделывали улов... Ахмед пошел вдоль склада, потом прошел мимо небольшой конторки, в которой сидел советский инженер, руководивший коптильней. Русский поднял глаза, увидел Ахмеда, но не обратил на него никакого внимания...

Вот уже три часа Ахмед Тако прочесывал Браву по приказу своей сестры Хаво. Он проверил все: маленькую обувную фабрику, фуражные склады, все места, где могут скрывать заложников. Если только они в Браве.

Последним был рыбоконсервный завод. Ахмед его тщательно исследовал и тоже ничего не нашел. Оставалось только здание с холодильными камерами, где складировали мороженую рыбу. Маловероятно, конечно, но он должен осмотреть все. Юноша пошел вдоль стены, остановился, делая вид, что отправляет естественную надобность. Снаружи ничего не видно... Он вспомнил, что говорила Хаво. Нужна точная информация. Перед ним оказалась тяжелая дверь из желтого дерева с большой ручкой. Он толкнул ее и шагнул в открывшийся за ней коридор.

Павел Горький снял очки и из конторки наблюдал за пришельцем с растущей тревогой. Это не был обычный вор.

Ахмед замерз в узком, темном и ужасно холодном коридоре. Он наудачу открыл дверь, нашел за ней холодильную камеру, в которой лежали кучи рыбных хребтов, и повернул назад.

Десять секунд спустя открылась другая дверь, и Ахмед увидел сомалийца в свитере и вязаной шапочке, вооруженного большим автоматическим пистолетом.

– Что ты тут делаешь? – зарычал он, увидев Ахмеда.

Тот остолбенел, с ужасом посмотрел на оружие, попятился, бормоча объяснения. Мужчина не решался стрелять, он на самом деле принял Ахмеда за заблудившегося кочевника. Со своими лохмотьями и босыми ногами тот не был похож на шпиона. Мужчина подтолкнул кочевника к двери, продолжая угрожать оружием.

Павел Горький уже покинул свою конторку. Он все видел и крикнул по-сомалийски:

– Арестуйте его! Это – шпион.

Он сразу же заподозрил пришельца. Позади Ахмеда послышался визг. Появился еще один сомалиец, вооруженный автоматом. Ахмед бросился бежать -зигзагами. Его преследовали оба сомалийца, так и не решавшиеся стрелять, чтобы не переполошить всю коптильню. Кто-то загородил Ахмеду выход, и ему, совершенно обезумевшему, пришлось бежать в обратную сторону. Единственным оставшимся выходом был сарай, где обрабатывали рыбу. Павел Горький включился в преследование.

Ахмед ворвался в сарай, где на двух параллельных длинных столах десятки женщин разделывали небольшие экземпляры молота-рыбы кривыми ножами, распевая песни и подшучивая друг над другом. Юноша остановился как вкопанный. Запах рыбы был отвратителен для него, привыкшего к пескам пустыни. Его сильно затошнило. А преследователи уже приближались.

– Арестуйте его! – опять крикнул русский.

В панике Ахмед побежал между столами, пробиваясь сквозь женщин, чтобы добраться до выхода напротив... Ему это почти удалось, когда перед ним выросла огромная негритянка. Будучи родом из Бравы, она испытывала к кочевникам отвращение. Резким движением она вонзила свой кривой нож в плечо Ахмеда, зацепив лопатку, действуя будто крюком, как делала это с акульими детенышами. Тонкое лезвие вошло в тело по рукоятку.

Ахмед вскрикнул от боли и, потеряв равновесие, рухнул на длинный мраморный стол. Женщины прекратили работу. Сходя с ума от боли, Ахмед нанес удар кулаком той, что вонзила в него нож, но промахнулся и ударил ее соседку прямо в живот. Та взвыла.

Это стало сигналом к бойне. Как сумасшедшие, женщины бросились со своими кривыми ножами на распростертого на сером мраморе негра.

Одна из них воткнула свой прямо в живот кочевника и дернула изо всех сил, разрывая брюшину. Оттуда вывалились кишки и брызнул фонтан крови. Это вызвало истерический смех ее соседки, которая, чтобы не отстать от подруги, сорвала с юноши брюки и точным движением отрезала член. Павел Горький колотил озверевших мегер по спинам, выкрикивая все, что он знал по-сомалийски, чтобы попытаться прекратить бойню. Но чистильщицы как будто взбесились. Они неистово наносили удары по уже неподвижному телу, раздирая на куски, вырывая клочья мяса, обнажая мышцы и кости, дав волю своим жестоким инстинктам. Ничто не остановило бы их. Одна из них воткнула нож возле правого глаза, так, что он буквально выскочил из орбиты. Кровавое глазное яблоко с окончанием зрительного нерва отлетело на плечо Павла Горького, что вызвало животный хохот стоящей рядом женщины...

Русского едва не вырвало. Он такого не ожидал. Он перестал вдруг повторять «не убивайте его», осознав, что пришелец уже давно мертв.

Одна за другой женщины отступили, внезапно протрезвев. Останки Ахмеда смешались с останками рыб. Одна женщина вытащила еще торчавший в горле искромсанного кочевника нож и вернулась на место, опустив голову. Остальные сделали то же самое.

Павел Горький, побледнев от ярости, стал сурово отчитывать работницу. Она упрямо опустила голову. Это были существа примитивные, привыкшие к жестокости с самого детства. В возрасте пяти-шести лет их лишили всех женских органов и зашили кактусовой иглой и ниткой из верблюжьей шерсти. Так что насилие было у них в крови.

Конечно, рыба не кричит, но все-таки это живое существо... Им принесло облегчение то, что они напали на непрошенного гостя, кастрировали его и порубили, как мясо. Советский задумчиво смотрел на картину побоища. Надо сообщить об инциденте руководителю района. Кто-то послал этого человека шпионить. Надо узнать кто.

По его приказу две женщины сбросили тело на землю и завернули в полотно, положив у бидонов с рассолом. Мало-помалу работа возобновилась в абсолютном молчании. Слышались только скрежет ножей о чешую да резкие шлепки плавников умирающих рыб о мрамор. Атмосфера становилась более непринужденной. Та, что ударила ножом первой, испытала почти сексуальное наслаждение.

Не сказав ни слова, Павел Горький вышел из сарая. Подумав, что все-таки Сомали – страна дикарей.

Малко внезапно проснулся, Фуския как обычно спала на животе голая, предлагая свою завлекательную попку.

Он поднялся, выглянул в окно. «Лендровер» стоял внизу. Было восемь часов. Если все нормально, Абди должен уже вернуться из лагеря кочевников с результатами расследования. Накануне вечером Хаво еще ничего не знала. День прошел спокойно, они посетили образцовый курятник и еще один рыбацкий лагерь. Руководитель района, казалось, забыл инцидент с Саидой. Но Малко изнывал от нетерпения, он не мог неопределенно долго оставаться в Браве. Вчера они ужинали с руководителем района. Али пожирал Фускию глазами весь вечер, и казалось непростым делом отделаться от него. Малко натянул брюки и рубашку и вышел.

Абди сидел рядом с «лендровером» с еще более воспаленными, чем всегда, глазами. Он тут же подошел к Малко.

– Брат Хаво не вернулся в лагерь, – сообщил шофер изменившимся голосом. – Кочевники в сильной тревоге. Ходят слухи, что его убили, но трудно узнать что-либо определенное... Люди боятся. – Он вдруг замолчал. Абшир, человек в черных очках, приближался к ним. Он радостно пожал руку Малко.

– Здравствуйте, джаале. Сегодня утром мы посетим консервный завод, а после этого уйдем в море с рыбаками. Вам это подходит?

– Отлично, – заверил Малко.

Теперь комок тревоги в желудке уже не отпускал его. Извержение вулкана началось. Все, что он затевает, рассчитано на точную информацию... Абди снова надел черные очки. Жара была такая же удушающая, как и накануне. Этот Африканский Рог – действительно, край света. Малко взглянул на море. В сотне миль отсюда дрейфует Шестой флот США. Воздух, должно быть, шелестит от телексов между Вашингтоном и Могадишо. В кабинетах высоких чиновников, оснащенных кондиционерами, обсуждается вопрос, что он, Малко Линге, нестроевой секретный агент, предпринимает для того, чтобы откорректировать жестокую игру между Сомали и США в пользу последних. От этого зависит жизнь нескольких людей. И кое-что посерьезней: честь великой страны. Он знает, что новый Президент не из тех, кто встанет на колени. Или Малко достигнет успеха, или заложники умрут, пав жертвой хладнокровного чудовища, которое называется «государственные интересы».

– Жарко.

Замечание Фускии нарушило его размышления. После стирки хлопчатобумажное платье в красную и белую полоску обтягивало ее как перчатка. Настоящее покушение на целомудрие.

Желтая «тойота» остановилась рядом с ними. Оттуда выглянула леопардовая шапочка. Али «Святой» уставился на Фускию, как на каабу, священный черный камень в Мекке.

– Прошу в машину, – предложил он.

Когда Фуския села, ее платье задралось выше чем до середины коричневых ляжек. Малко даже подумал, что районный руководитель не справится с управлением. Он вел машину автоматически, не сводя глаз с края платья.

Фуския, казалось, нисколько не осознавала производимого ею эффекта. Когда она обернулась, чтобы поговорить с Малко, материя на груди натянулась так, что можно было разглядеть все ее родинки.

Пять минут спустя они вышли из машины на рыбокоптильне. Малко нервничал и через силу делал вид, что его интересуют расплывчатые комментарии Абшира. Руководитель района ходил только следом за Фускией, чтобы ничто не мешало ему созерцать соблазнительную попку... Рыбный запах был ему невыносим. Они прошли мимо груд сушеной рыбы, обалдевшие от фальшивой статистики.

Голос Абшира заставил Малко вздрогнуть.

– Пойдемте в цех, где разделывают рыбу, джаале. – Малко последовал за ним. Шум женских голосов прекратился, когда гости вошли в цех. При виде Фускии работницы вытаращили глаза. Эта не из тех, что надрываются за разделочными столами. Ножи повисли в воздухе. Запах был жуткий. Абшир долго объяснял Малко, как женщины работают. Ножи снова замелькали, но в замедленном темпе.

К Абширу подошел рыбак и что-то шепнул. Тот повернулся к Малко.

– Они хотели бы показать вам кое-что интересное. Вчера они поймали сирену...

– Сирену? – оторопело переспросил Малко. – Что вы имеете в виду?

– Да, да, – настойчиво повторил сомалиец, – настоящую сирену, говорят, что у нее красивая грудь, – добавил он, сально хохотнув. – К сожалению, они ее убили...

– А тело сохранили? – спросил Малко, заинтригованный несмотря ни на что. Все это было несерьезно.

– Нет, они ее разделали, но рука осталась. Хотите на нее посмотреть? – Конечно.

Что они ему покажут? Небольшая группа окруживших его людей молча ожидала. Человек в черных очках стоял у него за спиной. Одна женщина сунула руку в бачок с рассолом и вытащила нечто, ткнув это Малко под нос. Ему показалось, что сердце его останавливается. Под крупной солью, от которой пожелтела кожа, он четко различил руку человека, отрезанную по запястье.

Мужскую руку.

Он почувствовал на себе взгляды, понял, что должен что-то сказать. Над ним издевались. Он взглянул на Фускию. Она изменилась в лице. Районный руководитель смотрел в сторону. Женщины вокруг него заговорщически посмеивались. Малко преодолел спазм, сковавший горло:

– Жаль, что вы не сохранили тело, – словно со стороны услышал он свой голос. – Это заинтересовало бы какой-нибудь музей. Я не знал, что в Индийском океане водятся сирены.

– Их иногда ловят, – уклончиво ответил Абшир. – Пойдемте, мы покажем вам сушеную рыбу.

Малко последовал за ним как автомат. Хаво не увидит больше своего брата. Это его руку ему только что показали. Малко попал в ловушку. И разоблачен. Они догадываются, что его присутствие связано с происшествием на коптильне, хоть и не знают пока всей правды. Малко вышел вместе со всеми. Солнце палило немилосердно. Ему показалось, что Абшир смотрит на него с иронией.

Садясь в «лендровер», Малко обернулся и заметил человека, наблюдавшего за ними с другого конца завода. Белый в шортах и светлой кепочке. Советский, с которым они ужинали два дня назад.

– Теперь, – объявил Абшир, – мы будем ловить рыбу с кочевниками.

Через пять минут они остановились у кромки огромного пляжа. В подобии естественной лагуны укрылось штук двадцать больших лодок с острыми форштевнями. Гостей ожидала группа черных мужчин в шортах. Абшир обернулся к Малко.

– Они возьмут вас с собой ловить рыбу. Может, вы тоже поймаете какую-нибудь сирену...

На этот раз его тон был откровенно издевательским. Малко понял, что должен подчиниться. Фуския бросила на него тоскливый взгляд. К счастью, у него есть Абди. Ему пришлось раздеться и войти в воду почти до пояса, чтобы залезть в ближайшую лодку. В сопровождении экипажа. Он обернулся и заметил Фускию, которая садилась в «тойоту» руководителя района. Гул лодочного мотора дошел до его слуха, и суденышко повернуло в открытое море.

«Тойота» медленно катила по пустынному пляжу вдоль скал. Фуския бросила тревожный взгляд на руководителя района. Они уже отъехали больше двух километров от того места, откуда отплыл Малко.

– Куда мы едем? – спросила она.

– Я показываю вам наши красоты, – ответил сомалиец.

Он положил правую руку на ляжку Фускии. Рука медленно стала подниматься, хотя он и не прекращал вести машину. Фуския заерзала на сидении, ей было не по себе. Лицо руководителя района вспотело. Он резко отдернул руку, как будто обжегся, и направил «тойоту» к небольшой бухточке, скрытой от посторонних глаз. Остановившись, он вышел из машины, зашел с другой стороны и открыл дверцу.

– Выходите, – сказал он.

Фуския взглянула на песок, попыталась улыбнуться.

– Но здесь смотреть не на что.

Али «Святой» взял ее за руку и силой вытащил из «тойоты». Его большие глаза приняли такое выражение, что Фуския забеспокоилась. Внезапно он заключил ее в объятия и прижал к себе. Бедром она ощутила его эрекцию. Али тяжело дышал. Его руки скользнули по талии молодой женщины, сдавили ее.

– Я люблю тебя, – бормотал он. – Сам Аллах послал тебя мне. Я хочу жениться на тебе.

Фуския попробовала отшутиться.

– Но вы уже женаты. У вас четыре жены.

– Я разведусь с одной из них, – прорычал Али...

Это было легко. Достаточно найти какого-нибудь имама. Фуския серьезным тоном возразила:

– Но у меня уже есть мужчина. Я не могу остаться в Браве.

– Послушай, – сказал Али. – Я могу спасти тебя. У человека, с которым ты приехала, будут серьезные неприятности. Это – шпион. Если ты бросишь его и выйдешь за меня, я тебя вытащу из этой истории. Подумай до вечера. Потом будет поздно.

Их было десятеро, и они взялись ловить лангуста, которым и кошку не накормишь!

Лодка кружилась на месте. Сидя сзади на куче сетей, Малко едва сдерживал досаду.

Кочевники неприязненно косо смотрели на Индийский океан. Одного из них с самого начала мучила морская болезнь.

Малко заметил на пляже Фускию с Абширом: «тойота» руководителя региона исчезла. После фокуса с сиреной он понимал, что сомалийцы за ним следят. Они играют с ним, как кошка с мышкой, не зная, к счастью, что шофер – его сообщник. Они, должно быть, пытались узнать, кто он такой и чего именно хочет. Это гонка на время...

Лодка пошла к берегу. Снова пришлось прыгать в воду под наглый смех сомалийцев. Подойдя к Фускии, он увидел, что она едва сдерживает волнение. Ни слова не говоря, они вернулись в «лендровер», но до дома руководителя района не смогли ничего сказать из-за присутствия Абшира, который нудно объяснял Малко, что неудачная рыбная ловля, как было на сей раз, -исключение.

Как только они оказались в номере, Фуския зарыдала.

– Что такое? – спросил Малко.

В промежутке между всхлипываниями она рассказала ему о беседе с Али «Святым» и его шантаже. Малко слушал, чувствуя, что у него опять свело желудок. На этот раз началась банальная травля. Кроме того, он даже не знает, в Браве ли заложники.

Это – поражение по всему фронту.

– У нас есть время до вечера, – решительно сказал Малко.

Он взял фотоаппараты и вышел.

Абди был у себя и пил чай. Малко громко произнес:

– Я хотел бы сделать несколько снимков в лагере кочевников.

Они сели в «лендровер». Как только мужчины оказались за пределами видимости из отеля, маска служебной невозмутимости спала с лица Абди.

– Они что-то подозревают, – сказал шофер. – Они не знают правды, но предполагают, что дело нечисто. Абшир допрашивал меня целый час. Они принимают вас за двойного агента. Думают, что вы на самом деле Хельмут Ламбрехт, но работаете на американцев.

– А Муса?

– Тут они тоже начинают задавать вопросы.

– Вы уже знаете, что произошло с братом Хаво?

– Это несчастный случай, – отмахнулся Абди, – его застукали, и раздельщицы взбесились; но Абшир в курсе. Это его идея насчет руки, чтобы увидеть вашу реакцию.

Да, с ними играют в «кошки-мышки». «Лендровер» поднимался по крутому берегу к лагерю кочевников. Малко кипел. Ситуация кого угодно выведет из себя: забраться так далеко и потерпеть крах. У него очень мало времени. В любой момент могут обнаружить два трупа, и сомалийцы перестанут играть в «кошки-мышки». Он вспомнил руку в рассоле... Такая судьба ждет и его, если он попадется.

Это было бы печально для наследного князя, – закончить свои дни под видом сирены в одном из маленьких портов Индийского океана. Он размышлял, пытаясь выработать план, который был бы в этой ситуации пригоден. Конечно, некоторые звенья есть, но многих пока недостает... Его неудача будет означать смерть пяти человек. И его смерть. Он демонстративно вышел из машины с фотоаппаратом на ремне через плечо и защелкал затвором, снимая кочевников, не привыкших к такому вниманию. Постепенно Малко углубился в лагерь.

Хаво сидела возле шатра с окаменевшим лицом, неподвижно, завернувшись в бафто. При виде Малко выражение ее лица не изменилось.

– Они убили моего брата, – сообщила она.

В ее голосе были не горечь, не боль, только страшная ярость. Старик, стоявший за спиной Хаво, смотрел на Малко. Ее отец. Малко сел на корточки перед кочевницей и поставил на землю сумку.

– Я принес вам плату за кровь, – тихо сказал он. – Все золото, что у меня есть.

Хаво покачала головой.

– Даже если бы вы дали мне десять тысяч верблюдов, я не могла бы забыть о пролитой крови. Я хочу убить тех, кто убил его...

Убеждать ее было бесполезно. Малко вдруг задумался.

– Сколько у вас таких винтовок? – Он указал на карабин «маузер». Хаво медленно посчитала на пальцах и обронила:

– Семь.

– У вас есть хорошие стрелки?

Толстые губы кочевницы растянулись в злую улыбку.

– У нас все хорошо стреляют. В пустыне надо уметь охотиться... А что? – Я смогу, возможно, предложить вам план, как отомстить за смерть брата. А пока возьмите это золото.

Хаво нехотя потянула к себе кожаную сумку и забросила ее в шатер.

– Я не дотронусь до золота, пока месть не состоится, – отрезала она. – Поторопитесь.

Ее прервал подбежавший Абди.

– Быстрей, – сказал он. – Они идут. Абшир.

Когда Абшир подошел, все так же скрывая глаза за черными очками, Малко снимал детенышей верблюда, которые сосут мать, возле кочевницы, готовящей рыбу...

Он только что принял решение, что он будет делать. На карту поставлено все.

Глава 15

Оправдывая свое прозвище, Абшир-"горлодер" разогнал нескольких пацанов, прилипших к «лендроверу». Малко добросовестно дощелкал пленку. В Могадишо было практически невозможно сделать снимок, чтобы тебя не линчевали. Сомалийцы страдали острой шпиономанией. В их глазах верблюд -такой же секретный объект, как и ракета. Абшир долго шептался с Абди. Потом ушел.

Как только они сели в машину, Абди сообщил Малко:

– Абшир слышал об истории с Саидой. Он пока еще не все понимает и не осмеливается слишком нападать на вас, потому что настоящий Хельмут Ламбрехт в хороших отношениях с председателем Сиадом Барре. Он спросил, что я о вас думаю. Я прикинулся дураком, но теперь мне приказано за вами следить.

Круг сужается... Абди украдкой глянул на Малко.

– Надо бы уезжать, – посоветовал он. – Мы можем добраться до Кении, я знаю все проселки. Им не хватит солдат, чтобы контролировать все дороги. Вы должны отказаться от спасения этих людей, господин.

Впервые Абди проявил нервозность. Не без оснований. Он рисковал быть повешенным или расчлененным. Малко доверчиво улыбнулся ему.

– Не пугайтесь. Я попробую кое-что предпринять сегодня вечером. Если не получится, ночью уедем.

До самой гостиницы они не сказали другу другу ни слова.

Фуския отдыхала, лежа на кровати голая, чтобы не менять платье.

Увидев Малко, она вздрогнула.

– Что нового? – задал он обычный вопрос.

– Приходил Али Хадж, – ответила она. – Он принес мне вот это.

Она раскрыла ладонь, и Малко увидел звезду Могадишо из золота. Четырнадцать каратов, но все-таки золото.

– Он велел, чтобы я пришла к нему к последней суре Корана, -продолжала Фуския. – Он будет один. Потом может оказаться поздно.

– Ты пойдешь, – одобрил Малко.

Начиналась реализация его плана «Встречный огонь».

Фуския приподнялась на локте, негодующая, красивая как никогда.

– Что, по-твоему, я должна делать? Ты видел, на что похож Али? Это вонючая свинья! Я не выйду за него и не останусь в Браве!

Малко взглянул на нее, иронически усмехаясь:

– Когда в Могадишо любовник тебе велит затащить кого-то к себе в постель, ты не возражаешь...

Фуския возмущенно замотала головой.

– Вовсе нет! Думаешь, если я спала с тобой... Ты мне понравился, это другое. И, кроме того, ты меня изнасиловал... С остальными я довольствуюсь флиртом.

Он никогда не узнает правды, но это и неважно. Малко подошел и сел рядом с ней:

– Все?

– Все, – покорно ответила она.

Малко спрашивал себя, какие мотивы движут руководителем района. Может, просто ему смертельно хочется трахнуть прекрасную Фускию? Не стоит во всем видеть любовь к Революции...

Фуския вздохнула.

– Я хотела бы вернуться в Могадишо... Я боюсь. Надо уезжать немедленно.

Малко покачал головой.

– Не глупи, Фуския. Рано или поздно они узнают, что случилось. Найдут трупы. И тебе придется давать объяснения.

– Но что же мы тогда будем делать? – обезумев от страха, вскрикнула она.

– Молись Аллаху, чтобы моя идея выгорела, – сказал Малко. – И делай, что я говорю.

Малко прислушался, пытаясь распознать странный металлический звон, нарушавший тишину за окном. Он и Абди, притаившись на внешней лестнице, ведущей на второй этаж дома Али «Святого», с любопытством слушали непонятные звуки. Напротив, на другой стороне улицы обувная фабрика громоздилась неопределенной черной массой.

За несколько минут до этого Али «Святой» и Фуския вышли из желтой «тойоты», Малко видел, как они поднялись по той же внешней лестнице. Чарующий голос муэдзина только что позвал мусульман к последней дневной молитве. Абди снял тряпку, прикрывающую «мерлин-444», и мужчины тихо пробрались во внутренний дворик, потом крадучись стали карабкаться по лестнице.

Малко просунул голову в проем двери и застыл. Али «Святой» молился Аллаху на свой манер.

Стоя, опираясь на стол, который находился посередине комнаты, он нежно поощрял Фускию, которая с равномерностью метронома доставляла ему удовольствие тем, что массировала руками его член. Звяканье, заинтриговавшее Малко, издавали браслеты, унизывающие руки мулатки, ударяясь друг о друга. Вперив глаза в небо, с восхищенным выражением на заплывшем жиром лице Али поглаживал зад своей партнерши. Выражение лица Фускии, напротив, граничило со скукой... Внезапно руководитель района отвел руку, ласкавшую его, и притянул Фускию к себе. Она попыталась вырваться, но он становился все настойчивее.

В сбившейся меховой шапочке, опершись спиной о стол, он тянул Фускию на себя. Вышибая клин клином, она снова взялась за ускользнувший от нее член. Звяканье браслетов возобновилось теперь уже в ритме кастаньет, и очень скоро Али не смог сдержаться. Но этого оказалось недостаточно, чтобы он успокоился. Он явно намеревался совершить совокупление, «не отходя от кассы». Все усилия Фускии оттолкнуть его были тщетны. Он задрал ей платье до живота и грубо засунул колено между ее длинных ног.

Толстяк овладел мулаткой стоя, совокупляясь, как животное. Прервался на несколько секунд, чтобы насладиться плодами победы.

В этот момент Абди, присоединившийся к Малко, оступился и задел окно... И тотчас же ворвался в комнату, Малко – за ним.

Руководитель района резко обернулся, его шапочка упала, и он оторвался от пышного тела Фускии. Его победоносная эрекция спала за долю секунды при виде карабина. Али «Святой» посерел. Его большие глаза, утратившие всю жизнерадостность, перебегали с карабина на Малко.

– Чего вы хотите? – неуверенно начал он.

Фуския уставилась на оружие застывшими от ужаса глазами. Малко встал перед руководителем района.

– Вы знаете, кто я?

Али «Святой» ответил, стараясь овладеть собой:

– Товарищ немецкий журналист Хельмут Ламбрехт.

– Врете, – сказал Малко. – Вы знаете, что я не Хельмут Ламбрехт.

Али Абокор опустил большие глаза и ничего не ответил.

– Вы выдали меня, – сказал Малко. – Чтобы меня арестовали.

Али резко поднял голову.

– Нет, неправда, – возразил он. – Клянусь Аллахом. Это дурочка Саида проболталась.

– Вы знаете, кто я? – повторил Малко опасно мягким голосом.

Али покачал головой: – Это известно Аллаху и достаточно. Я только его покорный слуга...

Он еще и осторожен!

– Я приехал в Браву освободить заложников, которые здесь содержатся, – сообщил Малко, – семью американского посла... Я знаю, что их спрятали здесь. Вы меня туда отвезете, или я вас убиваю перед тем, как покинуть Браву.

Руководитель района нагнулся и подобрал свою шапочку. Как будто не слышал слов Малко. Его расплывшиеся черты лица напряглись. Он посмотрел на Фускию, как бы ища в ней поддержку.

Малко продолжал настаивать.

– Вы в курсе этой истории?

– Нет, – твердо ответил Али «Святой».

– Вы не знаете, где они находятся? – напирал Малко, нимало не доверяя ему.

Али не отвел взгляд.

– Это не мое дело. Абшир-"гадвен", партийный руководитель, в курсе. – Вы не заставите меня поверить, что не знаете, где заложники, – возразил Малко. – Вы не можете не знать все, что происходит в Браве. Руководитель района улыбнулся:

– Я не хочу в это вмешиваться. Вот и все.

Они с недоверием смотрели друг на друга несколько секунд, потом Али медленно произнес:

– Если вы хотите знать, где они находятся, попытайтесь выяснить у Абшира. Он сейчас должен быть у Саиды. Он, может, и заговорит. Я всегда считал, что он предатель и трус.

– Где находится дом Саиды?

– Крайний, чуть не доходя пляжа. Вы не сможете ошибиться. Он совсем маленький, из серого камня, рядом – кокосовая пальма. Он один там такой. Малко обменялся взглядами с Абди.

– Очень хорошо, – заключил он. – Абди, попытайтесь найти мерзавца и приведите сюда; мы ждем вас. Один из них обязательно заговорит.

Не сказав ни слова, Абди исчез за балконной дверью.

Фуския разгладила руками платье, чтобы стереть следы незавершенного совокупления. Али «Святой» потер пухлые ручки, наблюдая за Малко.

Тот, между тем, думал, что дело действительно может кончиться очень плохо.

Высокая фигура торопливо шагала вдоль дюны. Услышав автомобильный рокот, человек обернулся. Абди увидел удивленное лицо Абшира в свете фар и затормозил рядом с ним. Узнав водителя, Абшир улыбнулся.

– Добрый вечер, джаале. Что происходит?

– Садись, джаале, – предложил Абди, – думаю, я смогу сообщить тебе кое-что интересное.

– Что? – спросил Абшир.

Он обошел машину вокруг и устроился рядом с шофером. «Лендровер» тут же тронулся.

– Куда мы едем?

Абди таинственно улыбнулся.

– Пусть это будет сюрприз, джаале.

Они поехали вдоль пустынного пляжа, удаляясь от Бравы. Пять минут спустя, поднявшись на дюну, «лендровер» остановился; Абди соскочил на землю, взял «мерлин-444» и направил его на пассажира.

– Выходи, «гадвен».

Его тон был откровенно ироничным, Абди, задохнувшись от злости, взглянул на негра. Он знал свое прозвище, но никто до сих пор не осмеливался называть его так в глаза.

– Ты с ума сошел, негодяй! – взорвался он.

– Выходи, – повторил Абди, – не то застрелю.

– Ты тоже шпион! – осенило Абшира.

Он вышел, встряхнулся, огляделся. Фары освещали склон дюны, поросший густым покровом из громадных кактусов, усеянных длинными иглами колючек. Абди подтолкнул пленника к кактусам концом ствола. Тот затравленно обернулся, потеряв всю свою спесь, и плаксиво пробормотал:

– Джаале! Ты с ума сошел...

– Скажи мне, где спрятаны американские заложники, – рявкнул Абди. -Быстро.

– Заложники? Какие заложники?

Абшир старательно изобразил удивление. Он стоял на самом краю дюны, с трудом удерживая равновесие, чтобы не упасть на колючки.

Абди пошел на него, замахнулся и ударил его ногой в пах. Абшир переломился пополам, взвизгнул от боли. Тут же Абди пнул его второй раз, и партийный руководитель свалился на склон, покрытый кактусами, и покатился вниз.

Тишина взорвалась потоком истошных воплей, тявканья, криков о помощи по мере того, как острые иглы вонзались в его тело. Под тяжестью собственной массы он не мог остановиться в этом падении, а единственные неровности, за которые он мог ухватиться, тоже были усеяны шипами.

Это длилось около минуты. Потом крики превратились в плаксивый и назойливый визг.

Абди сел в «лендровер» и съехал к подножию дюны. Абшир лежал внизу и был похож на дикобраза. Несколько игл торчало на его лице, другие вылезали из разорванной одежды. У него не было серьезных ран, но, должно быть, бедняга сильно мучился. Стоны раздавались в ритме его дыхания. Абди еще раз пнул его ногой.

– Вставай.

Абшир не шевельнулся.

– Вставай, – повторил Абди, – не то привяжу к машине и поволоку по дороге.

Превозмогая боль Абшир встал, держась обеими руками за лицо и рыдая, как ребенок. Абди осторожно, чтобы не уколоться самому, взял его под руку и потащил к «лендроверу».

– Где американцы?

– Не знаю, – захныкал Абшир. – Оставь меня, джаале! Ты же знаешь, кто я.

Несмотря на колючки, которые буквально разрывали тело, он был полон решимости молчать. Он вдруг осознал одну вещь: Абди не имеет никакого смысла оставлять его в живых, если он заговорит. Живым он мог еще быть ему полезен.

Абди с сожалением глянул на него и молча покачал головой. Надо, чтобы он заговорил.

Пока Абди копался в «лендровере», просвечивая себе фонариком, Абшир громко стонал, стоя на коленях на песке. Вдали слышался мирный рокот волн, разбивающихся о берег.

Вскоре Абди вышел из-за машины с мотком веревки в руке и подошел к Абширу. Быстро развязал пленнику руки за спиной, потом откинул его назад и связал щиколотки. Его движения были спокойны, неторопливы, хладнокровны. Поскольку Абшир время от времени пытался кричать, шофер безжалостно запихнул ему в рот старую тряпку, пропитанную машинным маслом, и привязал его кожаным ремнем к дверце «лендровера».