Текст книги "Спиноза и проблема выражения"

Часть вторая: Параллелизм и имманентность

Глава VI. Выражение в параллелизме

Почему Бог производит? В спинозизме проблема достаточного основания для производства вовсе не исчезает; напротив, становится неотложной. Ибо природа Бога – как природопроизводящая природа – в самой себе выразительна. Такое выражение столь естественно или существенно для Бога, что оно не довольствуется тем, что отражает уже готового Бога, но и формирует некий вид развития божественного, некое логическое и генетическое конституирование божественной субстанции. Каждый атрибут выражает некую формальную сущность; все формальные сущности выражаются как абсолютная сущность одной и той же субстанции, из которой необходимо вытекает существование; следовательно, это существование само выражается через атрибуты. Такие моменты и являются подлинными моментами субстанции; выражение – в Боге – является жизнью того же самого Бога. Так что мы не можем сказать, будто Бог произвел мир, универсум или природопроизведенную природу, дабы выражать себя. С необходимостью должно быть не только достаточное основание, исключающее любой аргумент конечной цели, но и Бог выражает себя в себе самом, в своей собственной природе, в конституирующих его атрибутах. У него нет никакой «нужды» производить, поскольку он не испытывает недостатка ни в чем. Мы должны буквально принять метафору Спинозы, показывающую, что производимый мир ничего не добавляет к сущности Бога: когда скульптор ваяет головы и торсы, а затем присоединяет торс к голове, то такое добавление ничего не прибавляет к сущности головы.[164]164
  КТ, I, второй диалог, 5.


[Закрыть] Последняя сохраняет ту же самую сущность, то же самое выражение. Если Бог выражает себя в себе самом, то универсум может быть только выражением во второй степени. Субстанция уже выражает себя в атрибутах, конституирующих природопроизводящую природу, но атрибуты, в свою очередь, выражаются в модусах, конституирующих природопроизведенную природу. Еще больший резон спросить: почему это второй уровень? Почему Бог производит модальный универсум?

Чтобы априорно объяснить производство, Спиноза обращается к первому аргументу. Бог действует, или производит, так, как он постигает себя (seipsum intelligit): с необходимостью постигая себя, он и действует необходимо.[165]165
  Э, II, 3, схолия.


[Закрыть] Второй аргумент появляется то, как зависящий от первого, то, как отличный и совместимый [с ним]. Бог производит так, как он существует; существуя необходимо, он необходимо производит.[166]166
  Э, I, 25, схолия: «В том же смысле, в каком Бог называется причиной самого себя, он должен быть назван и причиной всех вещей». II, 3, схолия: «Представлять себе, что бог не действует, для нас также невозможно, как представлять, что он не существует». IV, предисловие: «То вечное и бесконечное существо, которое мы называем Богом или природою, действует по той же необходимости, по которой существует».


[Закрыть]

Каков же смысл первого аргумента? Что значит «постигать себя»? Бог не постигает возможности в своем разуме, но понимает необходимость своей собственной природы. Бесконечный разум – не место возможностей, а форма идеи, которую Бог необходимо имеет о самом себе или о своей собственной сущности. Наука Бога – это не наука возможного, а наука, которую Бог имеет о самом себе и своей собственной природе. Понимание, следовательно, противопоставляется постижению чего-либо как возможного. Но понимать, в этом смысле, значит выводить свойства из того, что мы схватываем как необходимое. Так, начиная с определения круга, мы выводим разнообразные свойства, реально следующие из этого определения. Бог понимает сам себя; из этого следует бесконечность свойств, необходимо попадающих в разум Бога. Бог может понимать свою собственную сущность, только производя бесконечность вещей, которые вытекают из последней также, как свойства вытекают из определения. Мы видим, что в этом аргументе модусы уподобляются логически необходимым свойствам, кои следуют из сущности Бога так, так она постигается. Когда Спиноза восхваляет некоторых Иудеев за то, что они предугадали, что Бог, разум Бога и постигаемые им вещи – это одно и то же, то он, одновременно, собирается сказать, что разум Бога – это та наука, какой Бог обладает относительно своей собственной природы, и что эта наука постигает бесконечность вещей, кои необходимо вытекают [из такой природы].[167]167
  Э, II, 7, схолия.


[Закрыть]

Но почему Бог постигает себя? Иногда Спиноза представляет эту теорему как своего рода аксиому.[168]168
  Э, II, 3, схолия: «Как все единогласно утверждают это…» (см. также Письмо 75 Ольденбургу, – т.2, стр. 634).


[Закрыть] Такая аксиома отсылает к аристотелевским концепциям: Бог сам мыслит себя, он сам является объектом собственной мысли, его наука не имеет иного объекта, нежели он сам. Таков принцип, противопоставляемый нами идее божественного разума, который мыслит «возможное». И многие комментаторы смогли собрать убедительные аргументы, дабы показать, что Бог Аристотеля, мысля самого себя, мыслит также и все другие вещи, необходимо вытекающие из него: таким образом, аристотелевская традиция устремлена в сторону теизма, а иногда даже пантеизма, отождествляющего познающего, познание и познанное (Иудеи, к коим обращается Спиноза, – это еврейские философы-аристотелики).

Тем не менее, спинозистская теория идеи Бога является слишком оригинальной, чтобы основываться на простой аксиоме или ссылаться на традицию. То, что Бог постигает сам себя, должно следовать из необходимости божественной природы.[169]169
  Именно это уже появляется в доказательстве II, 3, которое ссылается на I, 16. И сама схолия подчеркивает данную отсылку («Из необходимости божественной природы следует… что Бог познает себя»).


[Закрыть] Итак, с этой точки зрения, понятие [notion] выражения играет решающую роль. Бог выражает себя, лишь постигая себя постольку, поскольку он выражает себя. Бог выражает себя формально в собственных атрибутах, только объективно постигая себя в идее. Сущность Бога выражает себя в атрибутах как формальная сущность, только будучи выраженной в идее как объективная сущность. Вот почему, начиная с определения атрибута, Спиноза ссылался на разум, способный воспринимать. Не то, чтобы атрибут «приписывается» разумом: слово «воспринимать» достаточно указывает на то, что разум не схватывает ничего такого, чего нет в природе. Но атрибуты выражают сущности субстанции, только с необходимостью относясь к разуму, который постигает их объективно, то есть, воспринимает то, что они выражают. Так идея Бога оказывается обоснованной в самой божественный природе: поскольку Бог обладает – как своей природой – бесконечностью атрибутов, каждый из которых «выражает» бесконечную сущность, и из такой выразительной природы следует, что Бог постигает себя и, постигая себя, производит все вещи, кои «попадают» в бесконечный разум.[170]170
  Э, I, 16 теорема и доказательство.


[Закрыть] Выражения – это всегда развертывания. Но развертывания, создаваемые разумом, – это только перцепции. Как раз не разум развертывает субстанцию, но развертывания субстанции необходимо отсылают к постигающему их разуму. Бог необходимо постигает себя так, как он развертывает или выражает себя.

Рассмотрим второй аргумент: Бог производит так, как он существует. Модусы, здесь, уже уподобляются не логическим свойствам, а скорее физическим аффективным состояниям. Следовательно, автономное развитие этого аргумента основывается на способности: чем большей способностью обладает вещь, тем больше она может подвергаться воздействию большим числом способов; итак, мы показали – либо апостериорно, либо априорно, – что Бог обладает абсолютно бесконечной способностью существовать. Бог, таким образом, обладает потенцией испытывать аффекты бесконечно многими способами, potestas, соответствующий его способности, или potentia. Эта потенция необходимо заполняется, но не может иметь место через аффективные состояния, кои исходят из чего-то иного, нежели Бог; следовательно, Бог необходимо и активно производит бесконечность вещей, которые аффектируют его бесконечным числом способов.

То, что Бог производит необходимо, говорит нам, в тоже время, о том, как он производит. Постигая себя как субстанцию, составленную из бесконечности атрибутов, существуя как субстанция, составленная из бесконечности атрибутов, Бог действует так, как он постигает себя и как он существует, а значит в тех атрибутах, какие выражают, одновременно, его сущность и существование. Он производит бесконечность вещей, но «в бесконечности модусов». То есть: произведенные вещи не существуют вне содержащих их атрибутов. Атрибуты суть однозначные условия, под которыми существует Бог, но также и однозначные условия, под которыми он действует. Атрибуты – однозначные и общие формы: они высказываются, под одной и той же формой, о творениях и о творце, о продуктах и о производителе, формально конституируя сущность одного, формально содержа сущность других. Принцип необходимости производства отсылает, таким образом, к двойной однозначности. Однозначность причины: Бог – причина всех вещей в том же самом смысле, в каком он – причина самого себя. Однозначность атрибутов: Бог производит благодаря одним и тем же атрибутам и в одних и тех же атрибутах, кои конституируют его сущность. Вот почему Спиноза продолжает постоянную полемику: он не перестает показывать абсурдность Бога, который производил бы вещи с помощью моральных атрибутов, таких как добро, справедливость или милосердие, или с помощью человеческих атрибутов, так как разум и воля.

Предположим, по аналогии с человеком, что разум и воля были бы атрибутами самого Бога.[171]171
  Э, I, 17, схолия.


[Закрыть] Это не увело бы нас слишком далеко, ибо мы приписываем Богу волю и разум лишь двусмысленным образом: в силу различия между сущностью человека и сущностью Бога, божественные воля и разум будут иметь с человеческими волей и умом лишь «общность имени», также как созвездие Псов с лающей собакой-животным. Отсюда следует немало абсурдного, согласно которому Бог должен будет эминентно содержать совершенства, под коими он создает творения. 1) С точки зрения разума: мы скажем, что Бог «всемогущ» именно потому, что «не может» создавать вещи с теми же совершенствами, в каких он их постигает, то есть в тех же формах, что и формы, в каких они ему принадлежат. Так мы намереваемся доказать всемогущество Бога через бессилие.[172]172
  Э, I, 17, схолия; I, 33, схолия, КТ, I, глава 4, 1–5.


[Закрыть] 2) С точки зрения воли: мы скажем, что Бог мог бы пожелать что-то иное, или что вещи могли бы быть иной природы, ежели бы Бог пожелал. Мы наделяем Бога волей, а значит, фактически, задаем сущность Бога; но, в то же время, мы полагаем, что Бог мог бы иметь и другое желание, а значит и другую сущность (если только божественная воля не создается чистым отвлеченным понятием [être de raison], в случае чего противоречия только удваиваются); отсюда мы полагаем, что может быть дано два или несколько богов. Так что на этот раз, в Бога вводятся изменчивость и множественность, дабы доказать его эминенцию.[173]173
  Э, I, 33, доказательство и схолия 2. КТ, I, глава 4, 7–9.


[Закрыть]

Мы упрощаем критику Спинозы. Но каждый раз, когда он атакует образ Бога, по существу наделенного разумом и волей, мы полагаем, что он развивает критические импликации своей теории однозначности. Он хочет показать, что разум и воля могли бы рассматриваться как атрибуты Бога только по аналогии. Но аналогия не способна скрыть двусмысленность, из которой она исходит, или эминенцию, к которой она ведет. Итак, эминентные совершенства в Боге, как двусмысленные атрибуты, вводят все виды противоречий. Богу приписываются лишь те формы, какие являются совершенными как в творениях, кои их подразумевают, так и в Боге, который их постигает. Бог производит не потому, что он желает, а потому что он существует. Он производит не потому, что понимает, то есть, не потому, что понимает вещи как возможные, но потому, что он постигает самого себя, необходимо постигает свою собственную природу. Одним словом, Бог действует «по одним лишь законам своей природы»: он мог бы произвести что-либо еще или же произвести вещи в ином порядке, только обладая иной природой.[174]174
  Э, I, 17 и 83, теорема и доказательство.


[Закрыть] Заметим, что Спиноза, в основном, едва ли нуждается в том, чтобы прямо разоблачать несогласованности в идее творения. Ему достаточно спросить: как на самом деле Бог производит, при каких условиях? Одни и те же условия производства делают последнее иным, нежели творение, а «тварей» – иными, нежели сотворенное. Как Бог производит необходимо – и в своих собственных атрибутах, – так и его продукты необходимо являются модусами этих атрибутов, конституирующих природу Бога.

Все происходит так, как если бы выражение обладало логикой, которая ведет его к собственному удвоению. Спиноза излишком озабочен грамматикой, чтобы мы могли пренебречь лингвистическим происхождением «выражения». Мы увидели, что атрибуты суть имена: скорее глаголы, нежели прилагательные. Каждый атрибут – это глагол, первая инфинитивная пропозиция, выражение, наделенное отчетливым смыслом; но все атрибуты обозначают субстанцию как одну и ту же вещь. Следовательно, традиционное различие между выраженным смыслом и обозначенным объектом (который выражает себя) находит в спинозизме непосредственное применение. Но такое различие необходимо обосновывает некое движение выражения. Ибо оно делает так, что смысл первой пропозиции становится, в свою очередь, обозначаемым второй пропозиции, которая сама обладает новым смыслом, и т. д. Так, обозначаемая субстанция выражается в атрибутах, а атрибуты выражают некую сущность. Тогда атрибуты, в свою очередь, выражаются: они выражаются в обозначающих их модусах, эти модусы выражают модификацию. Модусы суть подлинные «причастные» пропозиции, кои выводятся из главных инфинитивных пропозиций. Именно в этом смысле выражение – благодаря своему собственному движению – порождает выражение второй степени. Выражение обладает в себе достаточным основанием перевыражения [re-expression]. Эта вторая степень определяет производство само по себе: Бог, как говорится, производит, в то время как его атрибуты выражаются. Так что, в конечном счете, именно Бог всегда оказывается обозначаемым всеми вещами – на несколько ином уровне. Атрибуты обозначают Бога, но еще его обозначают и модусы в атрибуте, от которого они зависят. «Это как бы в тумане видели, кажется, и некоторые из еврейских писателей: они утверждали, что бог, разум бога и вещи, им мыслимые, составляют одно и тоже».[175]175
  Э, II, 7, схолия. Ранее мы увидели (глава III) как Спиноза, в своей теории выражения, переоткрывает некоторые темы логики пропозиций, заложенной стоиками и возобновленной школой Окама. Но надо бы учесть и другие факторы; и в частности еврейский язык. В своем Compendium grammatices linguae hebrae [Очерк еврейской грамматики – лат.]. Спиноза выделяет некоторые характеристики, формирующие подлинную логику выражения согласно грамматическим структурам еврейского языка и образующие теорию пропозиций. Из-за отсутствия комментированного издания, эта книга мало понятна для читателя, не знающего язык. Мы можем, таким образом, ухватить лишь некоторые простые данные: 1) вневременной характер инфинитива (глава 5, 33); 2) причастный характер модусов (глава 5, 33); 3) детерминация различных видов инфинитива, один из которых выражает действие, дополнительное к главной причине (эквивалент constituere aliquem regnantem [вынесение решения – лат.] или constitui ut regnaret [учредить на царствование – лат.], см. главу 12).


[Закрыть]

Существует некий порядок, в котором Бог производит необходимо. Этот порядок и есть порядок выражения атрибутов. Сначала каждый атрибут выражается в своей абсолютной природе: непосредственный бесконечный модус является, таким образом, первым выражением атрибута. Затем модифицированный атрибут выражается – в бесконечном опосредованном модусе. Наконец атрибут выражается «определенным и детерминированным образом» или, скорее, бесконечностью способов, конституирующих конечные существующие модусы.[176]176
  Э, I, 21–23, теоремы и доказательства.


[Закрыть]Этот последний уровень остался бы неразвернутым, если бы бесконечные модусы, в роде каждого атрибута, не содержали бы законы или принципы законов, согласно которым соответствующие конечные модусы сами определяются и упорядочиваются.

Если существует порядок производства, то такой порядок один и тот же для всех атрибутов. Действительно, Бог производит сразу во всех атрибутах, конституирующих его природу. Следовательно, атрибуты выражаются в одном и том же порядке: вплоть до конечных модусов, которые должны обладать одним и тем же порядком в разных атрибутах. Такое тождество порядка определяет соответствие модусов: любому модусу одного атрибута необходимо соответствует модус каждого из других атрибутов. Такое тождество порядка исключает любое отношение реальной каузальности. Атрибуты несводимы друг к другу и реально отличны; ни один из них не является причиной другого или чего бы то ни было в другом. Таким образом, модусы свертывают в себе исключительно понятие [concept] своего атрибута, а не понятие какого-то другого [атрибута].[177]177
  Э, II, 6, доказательство.


[Закрыть] Тождество порядка, соответствие между модусами различных атрибутов исключают, таким образом, любое отношение реальной активной каузальности между этими модусами, как и между их атрибутами. И в этом отношении, у нас нет никакого серьезного основания полагать какое-либо изменение в мысли Спинозы: знаменитые тексты Краткого трактата, где Спиноза говорит о действии одного атрибута на другой, о результате действия одного атрибута в другой, о взаимодействии модусов различных атрибутов, как кажется, не должны интерпретироваться в терминах реальной каузальности.[178]178
  КТ, II, глава 19, 7 схолия, глава 20, 4–5. (Уже Альберт Леон показал, что тексты Краткого трактата не предполагают с необходимостью гипотезу реальной причинной связи между атрибутами или между душой и телом: см. cf. Les éléments cartésiens de la doctrine spinoziste sur les rapports de la pensée et de son objet, Alcan, 1907, стр. 200.)


[Закрыть] Контекст уточняет, что два атрибута (мышление и протяженность) действуют один на другой, когда они «берутся оба вместе», или что два модуса различных атрибутов (душа и тело) действуют один на другой в той мере, в какой они образуют «части целого». Ничто здесь не выходит за пределы реального утверждения соответствия: две вещи являются частями целого, и ничего не может измениться в одной так, чтобы не было соответствующего изменения в другой, и никакая вещь не может измениться так, чтобы не изменилось само целое.[179]179
  КТ, II, глава 20, 4, ссылка 3: «объект не может измениться без того, чтобы не изменилась также идея, и наоборот…».


[Закрыть] Самое большее, что можно увидеть в этих текстах, так это маркер того момента, когда Спиноза еще не выражает адекватно различие между своим собственным учением и с виду соседствующими учениями (окказиональная каузальность, идеальная каузальность). Не похоже, чтобы Спиноза когда-либо допускал реальную действующую каузальность, дабы объяснить отношения между модусами разных атрибутов.

Предыдущие принципы ведут к результату, в котором мы опознаем первую формулировку параллелизма Спинозы: есть тождество порядка или соответствие между модусами разных атрибутов. Мы, действительно, можем назвать «параллельными» две вещи или две серии вещей, которые пребывают в постоянном отношении – таком, что нет ничего в одной, чего бы не было, соответственно, в другой, причем любая реальная каузальность между этими двумя вещами, или сериями, оказывается исключенной. Но мы не будем доверять слову «параллелизм», которое не принадлежит Спинозе. По-видимому, именно Лейбниц создает его и разрабатывает на свой собственный лад, дабы обозначить такое соответствие между автономными или независимыми сериями.[180]180
  С помощью «параллелизма» Лейбниц понимает концепцию души и тела, которая делает их неким образом нераздельными, вовсе исключающими реальное отношение причинности между ними. Но именно так он обозначил свою собственную концепцию. Cf. Considérations sur la doctrine d’un Esprit universel, 1702, § 12 [Русский перевод: Размышления относительно учения о едином всеобщем духе – Собр. соч., т.1, с. 359–369].


[Закрыть] Следовательно, нужно держать в уме, что тождества порядка не достаточно, чтобы выделить спинозистскую систему; в каком-то смысле она более или менее встречается во всех учениях, отказывающихся интерпретировать соответствия в терминах реальной каузальности. Если слово «параллелизм» адекватно обозначает философию Спинозы, то именно потому, что оно само подразумевает нечто иное, нежели простое тождество порядка, иное, нежели соответствие. И, в то же время, потому, что Спиноза не довольствуется таким соответствием или таким тождеством, дабы определить связь, объединяющую модусы разных атрибутов.

Именно Спиноза дает две других формулировки, продолжающие первую: тождество соединения или равенство принципа, тождество бытия или онтологическое единство. Следовательно, собственно спинозистская теория такова: «один и тот же порядок, иными словами, одну и ту же связь причин, т. е. что те же самые вещи следуют друг за другом».[181]181
  Э, II, 7, схолия.


[Закрыть] Главным образом, мы не должны торопиться рассматривать порядок и соединение (connexio или concatenatio) как строго синонимичные. Определенно то, что – в тексте, который мы только что цитировали, – утверждение тождества бытия говорит о чем-то большем, нежели простое тождество соединения; таким образом, вероятно, что соединение – уже – подразумевает нечто большее, нежели порядок. Действительно, тождество соединения означает не только автономию соответствующих серий, но и изономию, то есть равенство принципа между автономными или независимыми сериями. Предположим две соответствующие серии, но чьи принципы были бы неравны, принцип одной является неким образом эминентным по отношению к принципу другой: между геометрическим телом и его проекцией, между линией и асимптотой существует, скорее, тождество порядка или соответствие, но нет, собственно говоря, «тождества соединения». Точки кривой линии не связываются (concatenantur) как точки прямой. В таких случаях, мы можем говорить о параллелизме только в крайне расплывчатом смысле. «Параллельные», в точном смысле, требуют равенства принципа между двумя сериями соответствующих точек. Когда Спиноза утверждает, что модусы разных атрибутов обладают не только одним и тем же порядком, но также одними и теми же соединением или сплоченностью, он хочет сказать, что принципы, от которых они зависят, сами равны. Уже в текстах Краткого трактата, если два атрибута или два модуса разных атрибутов «берутся вместе», то именно потому, что они формируют равные части или половины целого. Именно равенство атрибутов наделяет параллелизм его точным смыслом, гарантируя, что соединение является одним и тем же между вещами, чей порядок один и тот же.

Так, Лейбниц создает слово «параллелизм», но – на свой манер – он обращается к нему весьма общим и не слишком адекватным способом: система Лейбница подразумевает, скорее, соответствие между автономными сериями, субстанциями и феноменами, геометрическими телами и проекциями, но принципы этих серий – особым образом [singulièrement] неравны. (К тому же, Лейбниц, когда говорит более точно, обращается скорее к образу проекции, нежели к параллелям.) Наоборот, Спиноза не использует слово «параллелизм»; но это слово приглашает к его системе, ибо оно полагает равенство принципов, из которого вытекают независимые и соответствующие серии. Здесь мы вновь хорошо видим, каковы полемические намерения Спиноза. Благодаря своему строгому параллелизму Спиноза отклоняет любую аналогию, любую эминенцию, любую форму превосходства одной серии над другой, любое идеальное действие, которое предполагало бы некое первенство: превосходства души над телом не больше, чем превосходства атрибута мышления над атрибутом протяженности. И третья формулировка параллелизма – та, что утверждает тождество бытия, – идет еще дальше в том же самом смысле: модусы разных атрибутов обладают не только одним и тем же порядком и одним и тем же соединением, но и одним и тем же бытием; это – одни и те же вещи, которые отличаются только атрибутом, чье понятие [concept] они свертывают. Модусы разных атрибутов суть одна и та же модификация, различающаяся только благодаря атрибуту. Благодаря такому тождеству бытия или онтологическому единству Спиноза отказывается от вмешательства трансцендентного Бога, который вынуждал бы каждый термин одной серии согласовываться с термином другой или, даже, который согласовывал бы серии – одну с другой – в зависимости от их неравных принципов. Учение Спинозы верно именуется «параллелизмом», но потому, что оно исключает любую аналогию, любую эминенцию, любую трансценденцию. Параллелизм, строго говоря, не понять ни с точки зрения окказиональной причины, ни с точки зрения идеальной каузальности, но только с точки зрения имманентного Бога и имманентной каузальности.

Во всем этом сущность выражения оказывается в игре. Ибо отношение выражения выходит за пределы отношения каузальности: оно применяется к независимым вещам или автономным сериям, которые имеют не меньше – одна с другой – детерминированного, постоянного и регулярного соответствия. Если философия Спинозы и философия Лейбница обнаруживают почву для естественного сближения, то именно в идее выражения, в том, как они соответственно употребляют эту идею. И мы увидим что «выразительная» модель Лейбница – это всегда модель асимптоты или проекции. Совсем другая – это выразительная модель, выявляемая теорией Спинозы: «параллелистская» модель, она подразумевает равенство двух вещей, которые выражают одну и ту же третью вещь и тождество этой третьей вещи, как она выражена в двух других. Идея выражения у Спинозы сразу собирает и обосновывает три аспекта параллелизма.

Параллелизм должен высказываться о модусах и только о модусах. Но он основывается на субстанции и атрибутах субстанции. Бог производит одновременно во всех атрибутах: он производит в одном и том же порядке, следовательно, есть соответствие между модусами разных атрибутов. Но, поскольку эти атрибуты реально различны, такое соответствие или тождество порядка исключает любое каузальное действие одних на другие. Поскольку все эти атрибуты равны, существует тождество соединения между теми модусами, которые различаются атрибутом. Поскольку эти атрибуты конституируют одну и ту же субстанцию, те модусы, какие различаются атрибутом, формируют одну и ту же модификацию. Мы видим, в некотором роде, что триада субстанции «спускаться» в атрибуты и сообщается модусам. Субстанция выражалась в атрибутах, каждый атрибут был выражением, сущность субстанции была выраженным. Теперь каждый атрибут выражается, зависимые [от него] модусы являются выражениями, модификация – выраженное. Вспомним, что выраженная сущность не существует вне атрибутов, но выражается как абсолютная сущность субстанции, одной и той же для всех атрибутов. То же и здесь: модификация не существует вне модуса, который выражает ее в каждом атрибуте, но она выражается как модификация субстанции, одной и той же для всех модусов, различающихся атрибутом. Одна и та же модификация оказывается, таким образом, выраженной в бесконечности атрибутов под «бесконечностью модусов», различающихся только атрибутом. Вот почему мы должны считать столь важными термины «модус» и «модификация». В принципе, модус является аффективным состоянием атрибута, модификация – аффективным состоянием субстанции. Один понимается формально, другая – онтологически. Любой модус – это форма модификации в атрибуте, любая модификация – бытие в себе модусов, отличающихся по атрибуту (бытие в себе противостоит здесь не бытию для нас, а формальному бытию). Их корреляция высказывается так: модусы, различающиеся атрибутом, выражают одну и ту же модификацию, но такая модификация не существует вне модусов, выражающихся в разных атрибутах. Отсюда формулировка, которую сам Спиноза представляет как темную: «Так что в действительности бог составляет причину всех вещей, как они существуют в себе, в силу того, что он состоит из бесконечно многих атрибутов. В настоящее время я не могу объяснить этого яснее».[182]182
  182 Э, II, 7, схолия.


[Закрыть] «В себе» не означает, разумеется, что произведенные Богом вещи являются субстанциями. Res in se[183]183
  Вещь сама по себе (лат.) – прим. пер.


[Закрыть] – это субстанциальная модификация; ибо Бог не производит эту модификацию вне модусов, выражающих ее сразу во всех атрибутах. Мы видим, таким образом, что триада субстанции продолжается в триаде модуса (атрибут-модус-модификация). И именно так Спиноза доказывает параллелизм в схолии II, 7: Так же, как одна и та же субстанция «постигается» под разными атрибутами, одна и та же вещь (модификация) «выражаема» во всех атрибутах; как эта вещь не существует вне модуса, выражающего ее в каждом атрибуте, так и модусы, различающиеся атрибутом, обладают тем же самым порядком, тем же самым соединением и тем же самым бытием в себе.