Текст книги "Не доверяйте кошкам!"

22

Семь сорок четыре. Я крадусь вдоль почтовых ящиков и нажимаю на кнопку домофона. Осторожно приоткрываю дверь, прижавшись к стене, как показывают в фильмах про войну. Софи наверняка поджидает меня где-то здесь и, насколько я ее знаю, готова наброситься на меня с кулаками. Ослепленная утренним светом, я просовываю голову, чтобы осмотреть окрестности. И тут же подпрыгиваю на месте:

– В твоих же интересах рассказать мне все пикантные подробности, иначе убегать тебе придется от меня.

Софи стоит, спокойно прислонившись к стене и принимая солнечные ванны. Мы целуемся.

– Спасибо, что пришла. Мне немного неловко…

– Не добавляй еще одну ложь к своему позору. У тебя нет никаких угрызений совести. А теперь, когда тебе удалось втянуть меня в свою идиотскую авантюру, рассказывай.

– Знаешь, рассказывать-то особо нечего.

Она пристально смотрит на меня. Если бы я ее не знала, то испугалась бы. Правда, даже зная ее, я все равно пугаюсь. Придется рассказать все, даже то, что мне самой неизвестно. Мы поднимаемся по улице по направлению к городскому саду. Недавно в это же самое время мы бегали с Риком. Чем я могу поделиться с Софи? Я и сама еще толком ничего не поняла…

– Я его уже видела?

– Нет.

– Откуда он приехал?

– Не знаю.

– У него здесь есть родственники, какие-нибудь знакомые?

– Не думаю.

Софи хватает меня за руку.

– Жюли, что это за игры?

– Клянусь тебе, я о нем почти ничего не знаю. Он переехал в мой дом, на четвертый этаж. Сначала я обратила внимание на его имя.

– И как его зовут?

– Рикардо Пататра.

Софи еле сдерживает смех.

– Слушай, если будешь над ним смеяться, я тебе больше ничего не скажу.

– Прошу прощения, но согласись, имя у него необычное. Я едва заметно улыбаюсь. Софи это замечает, и мы вместе смеемся. Я сдаюсь:

– Ну да, оно смешное, поэтому мне и захотелось взглянуть на его владельца.

На углу улицы мы столкнулись с мадам Рудан. Она опять везла битком набитую сумку на колесиках.

– Доброе утро, мадам.

– Здравствуй, Жюли. Как рано ты поднялась.

– Вот, хотим немного пробежаться.

– Это хорошо, вы молодые, пользуйтесь этим.

Она удаляется с несколько смущенным видом. Что она все время возит в своей сумке? Может, поселила у себя тайных жильцов?

– Ты ее знаешь? – спрашивает Софи.

– Она живет в моем доме. Очень милая старушка, только непонятно, чем у нее все время набита сумка.

– Не пытайся сменить тему. Расскажи мне о Рикардо. Вы встречаетесь?

– Смеешься? Мы еще только присматриваемся друг к другу, точнее, это я присматриваюсь, а он, как мне кажется, просто считает меня хорошей соседкой.

– Мне это совсем не нравится, тебе не стоит к нему привязываться.

– Легко сказать! Думаешь, у меня есть выбор? Я уже ничего не контролирую. Этот парень заполнил собой всю мою жизнь.

Впереди показались высокие деревья городского сада. У входа оживленно щебечет небольшая группа девушек, некоторые уже разминаются. Все они разных возрастов, есть высокие и маленькие, худые и потолще. Нас встречает женщина лет сорока, точеная фигура которой явно свидетельствует об интенсивных занятиях спортом.

– Привет, девчонки! Раз уж вы здесь впервые, добро пожаловать. Вы увидите, у нас все просто. Никаких членских взносов, расспросов, состязаний. Мы не ставим целью подготовку к чемпионату мира! Каждая бежит в своем ритме. Стартуем мы вместе, а дальше – полная свобода действий.

С полдюжины бегуний приветственно машут нам рукой. Мы отвечаем им тем же.

Я прекрасно знаю городской сад, но никогда бы не подумала, что он служит местом для подобных занятий. После окончания уроков тут можно встретить мамаш с детишками. Ближе к вечеру сюда стекается молодежь, а еще позже здесь назначают свидания влюбленные. В полдень в парк приходят офисные служащие, чтобы немного отдохнуть в обеденный перерыв. Мне кажется странным, что такие разные миры сосуществуют в одном и том же месте, никогда не соединяясь.

Маленькая группа бегуний устремляется вперед. Мы с Софи следуем за ними. С первых же шагов становится понятно, что у всех разный уровень подготовки. Совсем юная девочка, казавшаяся такой спортивной, быстро остается в хвосте, а та, что покруглее, оставляет нас всех позади. Софи бежит, глядя на свои кроссовки.

– Что ты делаешь? Подними голову, иначе врежешься в столб.

Не отрывая глаз от своих ног, она отвечает:

– Вот уже десять лет я не видела, чтобы они так быстро двигались. Это завораживает.

– Еще спасибо мне скажешь, что я тебя в это втянула…

– И не мечтай. Я еще не получила свою порцию пикантных подробностей…

Я могла бы ей рассказать, как Рик обнимал меня, что его руки самые нежные из всех, что я знаю, а его глаза почти такие же потрясающие, как и его задница. Все это правда и наверняка удовлетворило бы ее любопытство, но зато испортило бы чистоту моих ощущений, а я этого не хочу.

– Вы часто видитесь?

– Я все время пытаюсь увидеть его. Использую любые предлоги. Угодила уже не в одну нелепую ситуацию в попытках встретиться с ним.

– Тебя послушать, так складывается впечатление, что ты бегаешь за ним уже несколько недель.

– Мне вообще кажется, что я бегаю за ним не один год.

– Ты хоть пыталась поговорить с ним об этом?

– С ума сошла? Он решит, что я нимфоманка, которая бросается на все, что движется.

Группа бегущих девушек начинает удаляться от нас. Незаметно для себя мы с Софи замедляем бег. Замедляем – это громко сказано. Скорее, тащимся как черепахи. Ненадолго же нас хватило.

– Но если ты о нем ничего не знаешь, что тебя в нем так привлекает?

– Ничего. Или, скорее, все. Его жесты, его галантность, какая-то спокойная уверенность, которая от него исходит…

Я с задумчивым видом начинаю его себе представлять. Софи присвистывает:

– Судя по всему, ты здорово втрескалась. Я ни разу не слышала, чтобы ты говорила так о ком-нибудь из своих мужчин.

– Скажешь тоже – «моих мужчин»… У меня и был-то один Дидье, который вынудил меня бросить учебу, не давал видеться с тобой и заставлял слушать свои дебильные песни. Он даже ни разу не сделал над собой усилие и не посмотрел хотя бы один из фильмов, которые мне нравились. Он отрезал меня от меня самой. Это был настоящий паразит. С Риком все по-другому. Он не ищет, к кому бы прилепиться. Он решает – он делает. Я никогда еще не встречала такого муж чину.

Мы остановились. Наши бегуньи уже скрылись из виду. Софи смотрит на меня с легкой усмешкой:

– Это из-за него ты решила заняться бегом?

– Да. Не смейся надо мной, но я надеюсь произвести на него впечатление.

– Лучше не теряй времени и сразу учись летать, поскольку, даже не будучи специалистом в этом деле, я вижу, что большие дистанции тебе не по плечу.

Я со вздохом пожимаю плечами.

– Я знаю.

Мы пробежали всего метров четыреста и уже взмокли. У меня болят ноги, на лице Софи застыла гримаса напряжения. Нас снова разбирает смех.

– А у тебя что с Патрисом? Ты мне давно о нем ничего не рассказывала.

Софи поднимает лицо к солнцу и закрывает глаза. Затем залпом выпаливает:

– Он проводит отпуск с женой, и, думаю, мне пора перестать верить его обещаниям. В конечном итоге наша пара оказалась пустым звуком. Для меня он – надежда, а я для него – всего лишь очередная любовница.

Я не знаю, что блестит у нее в уголке глаза – слезинка или капелька пота. Спрашиваю:

– Что ты собираешься делать?

Софи смотрит на меня.

– Попытаюсь стать свободной.

Она улыбается и продолжает:

– Хорошая попытка перевести разговор, но сейчас не моя очередь рассказывать. Моя история подходит к концу, а вот твоя только начинается. Знаешь, Жюли, у меня было больше парней, чем у тебя. Но я сейчас открою тебе один секрет, которым ни с кем никогда не делилась и в котором с трудом признаюсь даже себе. Все эти отношения, все эти любовные истории ничему меня не научили. Они лишь избавили меня от иллюзий и наивности, с которой мы все бросаемся в свой первый омут любви. Я тебя очень люблю. Когда мы только познакомились, ты казалась мне старомодной со своими принципами, тогда как я не пропускала ни одного приключения. Единственный серьезный роман у тебя был с Дидье, и я до сих пор не понимаю, как такая умная девчонка, как ты, дала обвести себя вокруг пальца этому кретину. Но ты это сделала со всей своей искренностью. Возможно, в этом и есть секрет счастья. Сейчас ты говоришь об этом Рике так, как я никогда не смогла бы рассказать ни об одном из своих мужчин. Я многого не знаю, но по крайней мере поняла одну вещь. Настоящее чудо – это не жизнь. Она бурлит повсюду. Настоящее чудо, Жюли, – это любовь.

23

Воскресенье наступило очень быстро. Я больше не видела Рика и от этого испытываю грусть и одновременно досаду. Досаду, потому что знаю, что он снова бегал куда-то с рюкзаком за плечами, еще более увесистым, и я постоянно спрашиваю себя, чем он может заниматься. Но если оставить в стороне эти вопросы, мне его очень не хватает. И все же я больше не стану пускаться в дьявольские авантюры, чтобы получить то, чего мне не дает судьба или он сам. Я слишком боюсь, что снова вмешается закон подлости.

Мадам Бержеро назначила мне в булочной встречу в половине седьмого утра. Она велела мне постучать в дверь запасного выхода, из соседнего двора. Рядом на тротуаре Мохаммед уже весь в трудах – выстраивает в ряд свои ящики с овощами в лучах восходящего солнца.

– Доброе утро, Жюли, что заставило вас подняться в такую рань?

– Доброе утро, Мохаммед. Я иду работать в булочную. Сегодня утром нечто вроде пробного сеанса.

Всегда такой спокойный, на этот раз он хмурит брови:

– Что вам пожелать? Удачи?

– Я думаю, все будет в порядке.

– Тогда удачи! И не робейте перед Франсуазой. На самом деле она добрая.

Франсуаза? Мохаммед называет мадам Бержеро по имени? Я даже не знала, что оно у нее есть. Это странно: все свое время они проводят в спорах, словно два конкурирующих промышленных магната, а он называет ее по имени…

Мне пора идти, и я, к сожалению, не могу продолжить беседу. Я рада, что смогла обменяться парой слов с Мохаммедом, на меня это действует успокаивающе. Постучав в заднюю дверь, я чувствую, как от волнения сводит живот. Мне открывает мадам Бержеро.

– Это замечательно, что ты пунктуальна. Входи скорее и тщательно вытри ноги, я представлю тебя остальным, но только очень быстро.

В пекарне я вижу пятерых человек, которые суетятся и громко разговаривают друг с другом, пытаясь перекрыть гул вентиляторов большой печи. В воздухе царит аромат теплого хлеба, смешанный с запахами круассанов, сдобы, шоколада и, возможно, даже клубники. Только вдохнув все это, я уже прибавила три килограмма веса.

Мадам Бержеро объясняет:

– Это наша пекарня. Командует тут Жюльен. Здесь выпекается хлеб и венская сдоба. Никогда не крутись без нужды на проходе. Если чего-то будет не хватать в магазине, обращайся к Жюльену и больше ни к кому.

Я едва успеваю поздороваться, как она уже ведет меня в другое помещение, расположенное в глубине.

– Здесь находится «лаборатория», и это не то же самое, что пекарня. Тут главный Дени, он вместе с двумя помощниками готовит все кондитерские изделия.

Я даже не знала, что существует такое различие. Пекарня, лаборатория… Пытаюсь усвоить всю информацию, которой меня буквально бомбардируют. И ощущаю себя двенадцатилетней девочкой на экскурсии с преподавателем.

– Теперь идем в магазин, продолжим там. Сегодня тебе повезло, народу много не будет, но обычно воскресное утро – довольно напряженное для нас время.

Мы проходим мимо широкой тестомесилки. Один из работников проверяет температуру теста. Он с любопытством смотрит на меня. Пахнет мукой и дрожжами.

Когда мы пересекаем маленькую кухню, мадам Бержеро спрашивает:

– У тебя есть халат?

Я отрицательно мотаю головой.

– Я так и думала, поэтому приготовила для тебя халат, который носила сама, когда была помоложе. Ты стройнее, чем я тогда, но на сегодня сгодится. И потом, мне будет приятно, что наденешь его именно ты.

Времени на эмоции нет, мадам Бержеро уже в магазине.

– Тебе нужно подобрать волосы, так будет опрятнее. Как только придет Ванесса, поможешь ей все разложить по местам. Хорошо, что ты знаешь ассортимент, это твое преимущество. Нужно будет поторопиться, мы открываемся в семь часов. Сегодня утром будешь просто отпускать товар, кассой займусь я сама. Я тебе доверяю, но мне также известно, что, какой бы легкой ни казалась эта работа, если смотреть на нее с другой стороны прилавка, для начинающих темп слишком высок и они часто путаются с расчетами и сдачей.

Она смотрит на меня:

– Тебе все понятно?

– Думаю, да.

На самом деле нет. Я боюсь совершить оплошность, обратиться не к тому человеку, не понять, чего хочет покупатель. На помощь!

Приходит Ванесса. Становится ясно, что она не собирается облегчать мне жизнь. Она едва смотрит в мою сторону, разговаривает как с низшим по званию и не дает мне спуску.

«Держи поднос прямо, а то все свалится». «Шевелись быстрее! С такими темпами ты не справишься, когда очередь выстроится на улице». «Разуй глаза, и увидишь разницу между этими батонами!»

Ванесса очень плохо восприняла тот факт, что я займу ее место, и теперь будет ставить мне палки в колеса. В пекарне обстановка в буквальном смысле накалилась: круассаны чуть не подгорели. У Жюльена разъяренный вид, и никто не решается с ним заговорить. Лезвием он раздраженно намечает бороздки на первых багетах, прежде чем отправить их в печь.

В глубине я замечаю Дени, который вытанцовывает вокруг своих пирожных с пакетом кондитерского крема. Вы и представить не можете, сколько всего и с какой скоростью нужно сделать, чтобы люди затем могли позволить себе спокойно съесть бутерброд или отведать заварное пирожное.

– Что застыла? – ворчит Ванесса. – Здесь тебе не театр. Пора открываться.

Я заняла свое место за прилавком, готовая встретить полчища покупателей. Ванесса идет к входным дверям. Хотя на улице я замечаю всего одного человека, воображение подсказывает мне, что по бокам от входа притаились сотни других людей, готовых хлынуть внутрь, как орды варваров на спящие деревни… Когда дверь открывается, я жду, затаив дыхание. Но вижу лишь невысокого старичка, который направляется к нам мелкими шажками.

– Доброе утро всем, – бросает он от двери. – Э, да у вас новенькая!

Мадам Бержеро сама любезность:

– Здравствуйте, месье Симеон! Как вы себя чувствуете в этот погожий день?

– Спасибо, хорошо.

– Вы идете сегодня проведать жену?

– Да, я собираюсь к ней. Ей больше нравятся ваши лимонные пироги, чем мне, но это моя Симон…

Мадам Бержеро наклоняется ко мне:

– Для месье Симеона два лимонных пирога и один багет, не поджаристый. Пироги не заворачивай, а положи в коробку.

Мне удается довольно быстро найти пироги, с этим я справляюсь. Коробку тоже ловко складываю, но вот с лентой возникают проблемы. Ванесса одаривает меня презрительным взглядом. За стеклом витрины мне уже видятся выстроившиеся в ряд судьи, которые поднимают свои таблички с оценками, как на соревнованиях по фигурному катанию. Жюли, Франция: два, один, один. Неудача с лентой лишает меня места на пьедестале. Мадам Бержеро уже дала сдачу, а месье Симеон все еще ждет меня. Когда я протягиваю ему пакет, он старается быть любезным, но по его раздраженно дрожащей руке я понимаю, что обычно это происходит быстрее.

Он уходит. Это был мой первый клиент. Меня не покидает ощущение, что я опять начинаю все с нуля. Сейчас такие мысли для меня не редкость.

24

Когда у меня наконец появляется время взглянуть на часы, я чувствую глубокое разочарование. Только половина одиннадцатого, а мне кажется, что я выдавала хлеб и пирожные целую неделю без перерыва. Ванесса слегка расслабилась. Мадам Бержеро по-прежнему величественно возвышается за кассой, неизменно внимательная к покупателям. С темными волосами, безукоризненно уложенными в пучок, со своей благородной внешностью и осанкой, она временами напоминает оперную диву, сердечно принимающую своих поклонников после сольного концерта.

Жюльен оказывается очень милым, и вскоре я начинаю неплохо разбираться в хлебе. С пирожными несколько сложнее. У меня давно с этим проблемы. Помню, когда отец приносил домой какой-нибудь десерт, мне часто приходилось пробовать его, чтобы понять, что это такое. Здесь я не могу этого сделать.

Не знаю, сколько я протянула багетов, завернула круассанов, птифуров и пирожных, но пальцы у меня гудят. Все здесь для меня в новинку. В этом особенном мире свежий хлеб – это теплый хлеб. У меня кружится голова от непрерывного мельтешения покупателей и рабочих, которые подносят все новые порции выпечки. Я еле успеваю поворачиваться и даже начинаю считать себя недостаточно крепкой для этой профессии, и все же на душе у меня хорошо. Ничего общего с атмосферой, царящей в банке. Клиенты здесь совсем другие. Нет, не так. Клиенты как раз те же, но приходят они сюда совершенно в ином расположении духа. В банке, за исключением немногих из них, люди чувствуют себя в положении слабого. Они молчаливы, сдержанны, озабочены и говорят только о деньгах. Сюда же они приходят раскованными, в элегантной одежде или в шортах, с детьми и с желанием доставить себе удовольствие. Мы нечасто об этом задумываемся, но хлеб едят все: и богатые, и бедные, люди всех религий, разного происхождения. За одно только утро я увидела половину жителей своего квартала. Это забавно. Продавщица цветов выглядит более спокойной, чем на работе. Я никогда еще не видела хозяина автомастерской в белой рубашке, а аптекаря – в яркой тенниске. В половине двенадцатого к нам даже зашел Ксавье:

– Так… А ты что здесь делаешь?

– Пытаюсь переквалифицироваться. Что будешь брать?

– Один багет, четыре сладкие булочки и одну сдобную, пожалуйста. Так странно заказывать это у тебя…

Он смотрит на меня, словно видит в первый раз.

– Ты классно выглядишь с такой прической…

– С вас одиннадцать пятьдесят, – перебивает его мадам Бержеро.

Вот уже с четверть часа она наблюдает за Мохаммедом через окно. Он сложил в стопку пустые ящики, которые на десять сантиметров возвышаются над витриной с пирожными. Похоже, снова будет война. Я уже слышу вой противовоздушных сирен и вижу, как в ООН собирается экстренное заседание. Держу пари, что, как только у мадам Бержеро выдастся свободная минутка, она отправится к Мохаммеду, чтобы прочесть ему одну из своих лекций об экономическом протекционизме и управлении торговыми зонами. Это забавно, потому что, несмотря на всю свою любовь к людям, когда дело касается ее магазина, она становится похожа на министра торговли, отстаивающего свои интересы перед Советом Европы. При этом она активно использует современные экономические и технические термины. Откуда в ней это? На кухне я видела только журналы о жизни знаменитостей…

Странно, но сегодня утром я ощущала на себе взгляды многих людей. Работая здесь, я некоторым образом проникаю в частную жизнь моих покупателей. Слушаю их истории, новости, каждый из них немного раскрывается, и я узнаю о нем какие-то личные подробности. Такого никогда не бывает в банке. Но и покупатели оценивают меня, приглядываются ко мне и, доверяя свои тайны мадам Бержеро, спрашивают себя, достаточно ли я доброжелательна, достойна ли доверия, чтобы выбирать им пирожные и дотрагиваться до их хлеба. Я нахожу это трогательным.

Двенадцать пятнадцать. Чувствую себя разбитой. Ванесса держится молодцом, а мадам Бержеро по-прежнему свежа, как роза. Мои мысли путаются, я заново упаковываю заварные пирожные «Саламбо», которые перепутала с «Сент-Оноре»… Подаю вместо кофе шоколад и наоборот. Бестолковая ученица. Ванесса, похоже, не сердится на меня за это. Хозяйка делает вид, что не замечает моих промахов. К счастью, скоро уже час дня, и мои мучения закончатся.

Внезапно в хвосте очереди я замечаю Рика и совершенно теряюсь. Мне приходится изо всех сил напрягать внимание, чтобы понять разницу между круглым деревенским хлебом и формовой булкой. Перед Риком стоят четыре покупателя. Кажется, он меня еще не видит. Опустив голову, упаковываю пирожные и бегу в подсобку узнать, остались ли еще багеты. Два покупателя. Он в бермудах и темно-синей футболке. Небритый. Я не видела его уже четыре дня, шесть часов и двадцать три минуты. Не знаю, верите ли вы в приметы, я – да, особенно когда они меня устраивают. Если, отправляясь в лицей, я видела собаку в соседском саду, для меня это означало хорошую оценку по контрольной. Если к тому же она давала себя погладить сквозь ограду, я была уверена, что точно получу пятерку. Собаку звали Клафути, и это был мой талисман на пути в школу. В данном случае я не знаю, кого бы мне погладить на удачу. Можно, конечно, попробовать погладить Ванессу, но, боюсь, это будет неуместно, да и слова «хороший песик» ей вряд ли понравятся… Я специально не торопясь упаковываю яблочный пирог, чтобы Ванессе досталась женщина, стоящая перед Риком. Мысленно загадываю: если все получится и обслуживать его буду я, значит, мы будем любить друг друга всю жизнь. Ванесса отправляется в подсобку за очередным заказом. Я медленно перевязываю коробку лентой, словно детсадовский ребенок, старательно завязывающий шнурки. И даже точно так же высовываю кончик языка. Ванесса возвращается и занимается женщиной. Ура, победа! Я поднимаю голову, и Рик меня узнает. Теперь с полным правом можно сказать, что мне удалось хоть раз застать его врасплох. У него изумленное лицо, еще хуже, чем было у Альфреда Нобеля с его динамитом.

– Здравствуй, Рик!

Он запинается. Никогда не думала, что такое возможно.

– Ты же вроде работаешь в центральном отделении «Креди Коммерсиаль»…

– Я работаю здесь только сегодня утром, пока мадам Бержеро не примет решение.

У него явно растерянный вид. Он продолжает:

– Это у тебя я должен просить что мне нужно?

«Да, Рик, проси у меня все, что хочешь!»

– Я здесь для тебя, то есть я хотела сказать именно для этого.

– Тогда половину батона и две пиццы из тех, что остались.

«Что, больше нет желания отведать китайской кухни?»

Упаковывая его заказ, спрашиваю как бы невзначай:

– Ты бегал сегодня утром?

– Нет, вчера я поздно лег, были кое-какие дела.

«С кем? Надеюсь, не с девушкой? А две пиццы – это для двоих или для тебя одного на два приема?»

Он смотрит на меня. И неожиданно произносит:

– Хочешь, поужинаем вместе на следующей неделе?

Я сейчас упаду в обморок. Усталость, все эти названия выпечки, маленькие причуды покупателей, мрачный взгляд Ванессы, безумная мадам Крюстатоф, которая два часа выбирает себе пирожные, а теперь еще внезапно появившийся Рик, приглашающий меня на ужин, – это уже слишком. Я незаметно опираюсь на рабочий стол и пытаюсь ответить ему так, словно его слова не взорвались в моей голове настоящим фейерверком:

– С удовольствием, но приглашаю я. Поужинаем без изысков у меня. Идет?

– Идет. В пятницу вечером нормально?

Я делаю вид, что задумалась, чтобы дать понять, что по горло завалена делами.

– Да, мне это подходит.

– Отлично.

Усталость забыта. У меня уже не болят ноги. Я снова умею считать до трех. Пирожные с вишней меня больше не пугают. Меня вообще ничего не пугает. Я счастлива.