Текст книги "Мой друг Мегрэ"

Глава 6
Лошадь майора

Англичане все-таки молодцы. Разве какой-нибудь французский коллега на месте м-ра Пайка удержался бы от искушения взять реванш? Даже Мегрэ, который по характеру не был насмешником, чуть было не намекнул с простодушным видом на то, что инспектор из Скотланд-Ярда так часто спускал ночью воду в уборной.

Может быть, накануне вечером и тот и другой перебрали больше, чем думали? Во всяком случае, это казалось весьма неожиданным.

Они все еще были втроем – Мегрэ, м-р Пайк и Жожо – в кухне, дверь которой оставалась открытой. Мегрэ допивал кофе, а м-р Пайк в купальном костюме стоял, застя ему свет, в то время как Жожо пыталась отыскать в буфете бекон для англичанина. Было без трех восемь, когда Мегрэ, глядя на часы, произнес самым неподражаемо невинным тоном:

– Интересно, протрезвел ли Леша после своих вчерашних рюмочек?

Жожо вздрогнула, но не обернулась. Что до м-ра Пайка, то, несмотря на хорошее воспитание, даже он не сумел скрыть удивление. Однако инспектор с безупречной простотой отчеканил:

– Я только что видел, как он садился на «Баклан»; видимо, лодка дожидается Жинетту.

Мегрэ начисто забыл о похоронах Марселена. Хуже того, он вдруг вспомнил, что накануне долго и даже слишком настойчиво говорил о них с инспектором. Присутствовал ли при их разговоре м-р Пайк? Этого он сказать не мог, но хорошо помнил, что сам в это время сидел на банкетке.

– Ты поедешь вместе с ней, дружок, – втолковывал он Леша. – Понял? Правда, я не уверен, что это что-нибудь даст. Но вдруг зрелище это вызовет у нее какую-нибудь реакцию? Или кто-нибудь попытается под шумок поговорить с ней? А быть может, увидишь знакомое лицо и это тебе что-то подскажет? Нужно всегда ходить на похороны. Это мой старый принцип, который часто себя оправдывал. Только гляди в оба.

Мегрэ даже вспомнил, что, обращаясь к Леша, все время называл инспектора на ты, вспомнил также, что рассказал ему несколько историй с похоронами, которые навели его на след преступника.

Теперь ему было ясно, почему Жинетта производила столько шума у себя в комнате. Он слышал, как она открыла дверь и крикнула сверху:

– Принеси-ка мне чашку кофе, Жожо, да побыстрей. Сколько у меня еще осталось времени?

– Три минуты, мадам.

И как раз в этот момент рев сирены на «Баклане» оповестил, что катер вот-вот отойдет.

– Я схожу на причал, – объявил комиссар. Времени, чтобы подняться наверх, не оставалось, поэтому Мегрэ вышел на улицу, как был – в комнатных туфлях и без воротничка. Но не один он был в таком виде. Возле катера собрались группы людей, все те же, что были здесь и накануне, когда Мегрэ впервые ступил ногой на поркерольский берег. Видимо, они присутствовали при всех прибытиях и отчалах. Прежде чем начать день, они приходили поглазеть, как «Баклан» покидает гавань, а затем, еще до того как привести себя в порядок, выпивали глоток белого у Поля или в других кафе.

Дантист, менее сдержанный, чем м-р Пайк, упорно смотрел на комнатные туфли Мегрэ, на его небрежный вид, и улыбка удовлетворения на его лице недвусмысленно означала: «Я вас предупреждал! Вот видите, уже начинается!» Очевидно, он имел в виду поркеролит, которым сам был заражен до мозга костей. Но он удовольствовался лишь тем, что громко спросил:

– Ну как, хорошо спали?

Леша, уже сидевший на катере, стремительный, нетерпеливый, снова выбежал на берег, чтобы поговорить с комиссаром.

– Я не хотел вас будить. Почему она не идет? Батист говорит, что, если она сейчас не явится, они уйдут без нее.

На катере толпились и другие люди, собравшиеся на похороны Марселена: разряженные по-праздничному рыбаки, каменщики, торговка табаком. Шарло поблизости не было, хотя Мегрэ только что видел его на площади. На «Северной звезде» не замечалось никаких признаков жизни. В ту минуту, когда немой уже собирался отдать швартовы, появилась запыхавшаяся, вся благоухающая Жинетта в шуршащем черном шелковом платье и черной шляпе с вуалью. Ее втащили на борт так ловко, словно исполняли цирковой номер, и, только усевшись, Жинетта увидела стоявшего на причале комиссара и слегка кивнула ему.

Море было такое гладкое, такое светлое, что тот, кто долго на него глядел, потом не сразу мог различать контуры предметов. «Баклан» оставлял за собой кривую серебристую борозду. Провожавшие, по привычке и следуя традиции, постояли минуту, посмотрели вслед катеру, затем медленно направились к площади. Какой-то рыбак, только что насадивший на свой гарпун осьминога, пытался его снять, а щупальца животного обвивали его татуированную руку.

Поль, свежий как огурчик, уже стоял за стойкой «Ковчега» и наливал клиентам белое вино. М-р Пайк, успевший одеться, сидел за столиком и ел яичницу с беконом. Мегрэ выпил стаканчик и поднялся к себе. Немного погодя, когда он стоял со спущенными подтяжками у окна и брился, кто-то постучал в дверь.

Это был англичанин.

– Я вам не помешаю? Разрешите?

Он уселся на единственный стул и долго молчал.

– Я провел часть вечера за беседой с майором, – сказал наконец англичанин. – Знаете, майор Беллэм был одним из наших самых знаменитых игроков в поло.

М-р Пайк, вероятно, был разочарован реакцией, вернее, полным отсутствием реакции у Мегрэ. У комиссара было смутное представление об этом виде спорта. Он знал только, что играют верхом и что не то в Булонском лесу, не то в Сен-Клу существует весьма аристократический клуб игроков в поло.

М-р Пайк с невинным видом протянул ему руку помощи:

– Он младший в семье.

Для м-ра Пайка это говорило о многом. Ведь в Англии, кажется, в аристократических семьях наследником титула и состояния является старший сын, а остальные сыновья вынуждены делать карьеру в армии или на флоте.

– Его старший брат – член палаты лордов. Майор выбрал индийскую армию.

Наверное, то же самое, только наоборот, происходило и с м-ром Пайком, когда Мегрэ с недомолвками рассказывал ему о таких людях, как Шарло, г-н Эмиль или Жинетта. Но м-р Пайк был терпелив и, не подавая виду, ставил точки над i с удивительной быстротой.

– Человеку с известным именем неприятно жить в Лондоне, если он не занимает видного положения. В индийской армии очень увлекаются конным спортом. Чтобы играть в поло, необходимо иметь несколько пони, целую конюшню.

– Майор никогда не был женат?

– Младшие сыновья редко женятся. Взяв на себя заботы о семье, Беллэм вынужден был бы отказаться от лошадей.

– И он предпочел их?

М-ру Пайку это совсем не казалось удивительным.

– По вечерам холостяки собираются в клубе, единственное их развлечение – выпивка. Майор за свою жизнь очень много выпил. В Индии он пил виски. К шампанскому он пристрастился только здесь.

– Майор не сказал вам, почему решил обосноваться на Поркероле?

– С ним случилось несчастье. Из-за неудачного падения с лошади он в течение трех лет был прикован к постели, причем половину времени лежал в гипсе. Когда он встал на ноги, ему сообщили, что отныне верховая езда ему запрещена.

– Поэтому он и покинул Индию?

– Поэтому он и живет здесь. Я убежден, что в разных местах с подобным климатом, на Средиземном море или в Тихом океане, вы можете встретить пожилых джентльменов вроде майора, которые слывут за оригиналов. У них нет средств поселиться в Лондоне и вести жизнь, приличествующую их рангу, а из-за приобретенных ими привычек на них косо смотрели бы в английской деревне.

– Он не говорил вам, почему не раскланивается с миссис Уилкокс?

– Мне это и без того ясно.

Следовало ли выяснять? А может быть, м-ру Пайку не очень хочется слышать, что говорят о его соотечественнице? Ведь для него м-с Уилкокс представляет в женском варианте то, чем был майор в мужском.

Вытирая лицо, Мегрэ думал, надеть ли ему пиджак. Инспектор Скотланд-Ярда был в одной рубашке. Было уже жарко, но комиссар не мог, как его стройный коллега, позволить себе ходить без подтяжек, а человек без пиджака в подтяжках всегда напоминает лавочника на пикнике.

Пришлось надеть пиджак. Больше в комнате делать было нечего. Поднявшись со стула, м-р Пайк добавил:

– Несмотря ни на что, майор остался джентльменом.

Мегрэ спустился по лестнице, англичанин последовал за ним. Он не спрашивал у комиссара, что тот собирается делать, но и не отставал от него ни на шаг, а этого уже было достаточно, чтобы день у Мегрэ был испорчен.

Он почти решил – конечно, оттого что рядом был английский коллега – вести себя в это утро как высокопоставленный полицейский чин. Обычно комиссар уголовной полиции не бегает по улицам и не рыскает по бистро в поисках убийцы. Это важный господин, который проводит большую часть времени в кабинете, командуя, как генерал в своем штабе, маленькой армией бригадиров, инспекторов и техников.

Мегрэ никогда не мог на это решиться. Он, как гончий пес, не мог обойтись без того, чтобы самому не шарить, вынюхивать, скрестись, втягивать носом запах.

За первые два дня Леша проделал значительную работу и вручил Мегрэ донесение о всех допросах, которые успел провести.

Мегрэ поместился в углу ресторана, который все утро был свободен, и детально изучил бумаги, переданные ему Леша.

Затем, бросив тревожный взгляд на м-ра Пайка, спросил:

– У вас в Англии случается, что ваши коллеги по Скотланд-Ярду бегают по улицам, как новички?

– Я знаю по крайней мере трех или четырех, которых никогда не увидишь в кабинете.

Тем лучше! Мегрэ тоже не собирался сидеть на месте. Он начинал догадываться, почему поркерольцев всегда можно встретить в одних и тех же местах. Это был инстинкт. Их невольно притягивали солнце и красота пейзажа. Вот, например, сейчас Мегрэ и его спутник без всякой цели вышли на улицу, почти не отдавая себе отчета в том, что спускаются к гавани.

Мегрэ был убежден, что, если бы случай заставил его провести остаток дней на острове, он каждое утро совершал бы ту же прогулку и в этот час в зубах у него была бы лучшая из трубок, которые он выкуривает за день. Там, по другую сторону залива, возле мыса Жьен, «Баклан» выгружал пассажиров. Даже невооруженным глазом удавалось различить катер, казавшийся маленьким белым пятнышком.

Немой скоро погрузит ящики с овощами и фруктами для мэра и для кооператива, мясо для мясника и мешки с почтой. Люди, вероятно, сядут на катер, как сделали это накануне Мегрэ и м-р Пайк, и, без сомнения, так же ослепнут от восторга, увидев морское дно.

Матросы на большой белой яхте драили палубу песком. Это были люди средних лет; время от времени они ходили пропустить рюмочку к Морену Бородачу: они не якшались с портовым людом.

Справа от порта по другому склону скалы извивалась тропинка, которая вела к хижине. Дверь хижины была открыта.

На пороге сидел рыбак. Голыми пальцами ног он придерживал натянутые сети, а в его ловких, как у вышивальщицы, руках сновал челнок, при помощи которого он чинил сети.

Здесь и убили Марселена. Оба полицейских заглянули внутрь. Посреди хижины стоял огромный котел, каким в деревнях пользуются при приготовлении пойла свиньям. Здесь он был наполнен какой-то коричневой смесью, и в нем кипятились сети, чтобы предохранить их от действия морской воды.

Старые паруса, должно быть, служили Марселену подстилкой. По углам в беспорядке валялись горшки с краской, бидоны с машинным маслом и керосином, железный лом, старые весла.

– Другим тоже случается здесь ночевать? – спросил Мегрэ у рыбака.

Тот равнодушно поднял голову.

– Иногда в дождь здесь ночует старый Бенуа.

– А если нет дождя?

– Тогда он предпочитает ночевать на свежем воздухе, в разных местах. Иногда в бухточке или на палубе парохода, иногда на скамейке на площади.

– Вы его сегодня видели?

– Недавно он проходил вон там.

Рыбак указал на тропинку, которая шла на некоторой высоте вдоль берега моря и с одной стороны была обсажена соснами.

– Он был один?

– Мне показалось, что вскоре к нему присоединился господин из «Ковчега». Тот, что носит полотняный костюм и белую фуражку.

Рыбак имел в виду Шарло.

– И он прошел обратно?

– Да, примерно с полчаса назад.

* * *

«Баклан» по-прежнему казался белым пятнышком в лазури, но теперь это пятнышко уже отчетливо отделилось от берега. Множество лодок усеивало море, одни стояли неподвижно, другие медленно плыли, оставляя позади себя светящийся след.

Как и накануне вечером, Мегрэ с м-ром Пайком спустились в гавань, прошли по молу и машинально глянули на мальчонку, пытавшегося поймать морского угря с помощью коротенькой удочки.

Когда они достигли лодки голландца, Мегрэ заглянул в нее и был удивлен, увидя там Шарло, беседовавшего с де Грефом.

М-р Пайк по-прежнему молча следовал за комиссаром. Ожидал ли он чего-то, что должно было произойти? Пытался ли угадать мысли Мегрэ?

Они дошли до конца мола, повернули обратно и снова прошли мимо «Цветка любви». Шарло все еще был там.

Трижды они промерили стометровый мол и только на третий раз увидели, как Шарло вышел на палубу яхточки, простился и ступил на доску, служившую сходнями.

Мегрэ с м-ром Пайком были совсем близко от него. Они чуть не столкнулись. В этот час автобус из Жьена должен прибыть в Йер. Люди, приехавшие на похороны, выпьют по рюмочке, а потом отправятся в морг.

– Вот так встреча! А я вас сегодня все утро искал.

– Как видите, я не покидал острова.

– Вот об этом мне и нужно с вами побеседовать. Я не вижу никакой необходимости задерживать вас здесь. Кажется, вы говорили, что приехали сюда только на два-три дня и остались из-за смерти Марселена. Инспектор счел нужным задержать вас тут. А я возвращаю вам свободу.

– Благодарю.

– Прошу только предупредить, где я смогу вас найти в случае, если вы мне понадобитесь.

Шарло, куривший сигарету, задумчиво посмотрел на кончик ее.

– В «Ковчеге», – наконец ответил он.

– Значит, вы не уезжаете?

– Сейчас нет. – И, подняв голову, он посмотрел в глаза комиссару. – Вас это удивляет? Кажется, вам это даже неприятно? Но надеюсь, мне это дозволено?

– Не смею вам мешать. Признаюсь, мне только любопытно, что заставило вас изменить первоначальное намерение.

– Профессия меня не очень связывает. Не так ли? У меня нет ни конторы, ни завода, ни торгового дома. Нет ни рабочих, ни служащих, которые бы меня дожидались. А здесь так хорошо! Разве вы не находите?

Он и не пытался скрыть иронии.

По дорожке к гавани спускался мэр, по-прежнему в длинной серой блузе, толкая перед собой ручную тележку. На обычных местах уже стояли зазывалы из «Гранд-отеля» и почтальон в форменной фуражке.

«Баклан» теперь дошел до середины пролива и через четверть часа должен был пристать к берегу.

– Долго вы беседовали со старым Бенуа?

– Увидев вас сейчас возле хижины, я сразу подумал, что вы меня об этом спросите. Вы, конечно, будете допрашивать старика. Я вам не могу помешать. Только хочу заранее предупредить, что он ничего не знает. Во всяком случае, я в этом, кажется, убедился, а ведь понять его язык не так уж легко. Быть может, вам в этом смысле больше посчастливится.

– Вы пытаетесь что-нибудь разузнать?

– Возможно, то же, что и вы.

Это был почти вызов, хотя и брошенный добродушно.

– С чего бы вас это заинтересовало? Марселен говорил с вами?

– Не больше, чем с другими. Он всегда со мной немного робел. Ведь ни одна шестерка не чувствует себя свободно с паханом.

Сейчас придется объяснить значение слова «пахан» м-ру Пайку, который, видимо, отложил его про запас в какую-нибудь клеточку мозга.

Мегрэ тоже вошел в игру, говорил небрежно, легкомысленным тоном, словно бросал ничего не значащие слова.

– Скажите, Шарло, вы знаете, почему убили Марселена?

– Я знаю примерно столько же, сколько вы. И поверьте, делаю, вероятно, те же выводы, но с другого конца.

Шарло улыбался, щурясь от солнца.

– Жожо говорила с вами?

– Со мной? Разве вам не сказали, что мы ненавидим друг друга, как кошка и собака.

– Вы спали с ней и чем-то ее обидели?

– Она не захотела. Как раз это-то нас и разделяет.

– Я только думаю, Шарло, не лучше ли вам вернуться в Пон-дю-Лас.

– Благодарю за совет, но я предпочитаю оставаться здесь.

От «Северной звезды» отделилась шлюпка. Можно было различить силуэт Морикура, садившегося на весла. Он был один. Видимо, как и другие, торопился к приходу «Баклана», чтобы получить на почте свою корреспонденцию.

Шарло, наблюдавший за выражением лица Мегрэ, казалось, в то же время наблюдал и за его мыслями. Когда комиссар посмотрел на лодку голландца, он бросил:

– Странный парень. Однако не думаю, чтобы это был он.

– Вы имеете в виду убийцу Марселена?

– От вас ничего не скроешь. Учтите, что убийца сам по себе меня не интересует. Но во всех случаях, кроме драки, никого не убивают без причины. Не так ли? Даже тогда, и особенно тогда, когда этот человек заявляет каждому встречному, что он друг комиссара Мегрэ.

– Вы были в «Ковчеге», когда Марселен говорил обо мне?

– Все там были. Я имею в виду тех, кто интересует вас в данное время. А у Марселена, особенно после того как он выпивал несколько стаканов, был достаточно пронзительный голос.

– Вы не знаете, почему он говорил обо мне именно в тот вечер?

– В этом-то все дело. Представьте, это был первый вопрос, который я себе задал, когда узнал о смерти Марселена. Я стал думать, к кому относились слова бедняги. Вы понимаете?

Мегрэ все прекрасно понимал.

– И нашли вы подходящий ответ?

– Нет еще. Если бы мне удалось его найти, я вернулся бы в Пон-дю-Лас ближайшим пароходом.

– Вот не знал, что вам нравится играть роль сыщика-любителя.

– Шутите, комиссар.

Мегрэ по-прежнему упорно, хотя и не подавая виду, старался заставить партнера сказать что-то такое, чего тот говорить не хотел.

Это была забавная игра – на молу под палящим солнцем, в присутствии м-ра Пайка, который выполнял роль арбитра и проявлял щепетильную нейтральность.

– В конечном счете вы исходите из того, что Марселен был убит не без причины.

– Вы правильно поняли.

– Вы считаете, что убийца хотел присвоить что-то, принадлежащее Марселену?

– Этого не считаем ни я, ни вы. Иначе ваша репутация была бы чертовски раздутой.

– Кто-то хотел заткнуть ему рот?

– Вот это уже вернее, комиссар.

– Быть может, Марселен узнал что-нибудь, а кому-то это показалось опасным?

– Почему вы так хотите знать, что думаю я, когда сами осведомлены не хуже меня?

– И о «большой куче» денег?

– Да, и о «большой куче» денег. – И, закурив новую сигарету, Шарло изрек: – Меня всегда интересовали большие кучи денег. Теперь до вас дошло?

– Потому сегодня вы и нанесли визит голландцу?

– Ну, он-то беден как церковная крыса.

– Значит, вы хотите сказать, что это не он?

– Этого я не говорил. Я только сказал, что Марселен не мог надеяться что-нибудь из него вытянуть.

– Вы забываете его подругу.

– Анну?

– Да. Ее отец очень богат.

Шарло задумался, потом пожал плечами. «Баклан» уже миновал первый скалистый мыс и подходил к порту.

– Вы разрешите мне идти? Быть может, мне кого-нибудь придется встретить.

Ироническим жестом притронувшись к фуражке, Шарло направился к причалу.

Пока Мегрэ набивал трубку, м-р Пайк заметил:

– Я думаю, что этот парень очень умен.

– С его профессией без этого далеко не уйдешь.

Зазывала из «Гранд-отеля» уже завладел багажом какой-то молодой пары. Мэр поднялся на палубу и разглядывал приклеенные к ящикам этикетки. Шарло помог молодой женщине спуститься на берег и повел ее в «Ковчег». Он не обманул, сказав, что кого-то встречает. Видно, накануне говорил по телефону.

Кстати, откуда инспектор Леша звонил позавчера Мегрэ, чтобы ввести его в курс дела? Если из «Ковчега», где телефон висит на стене возле стойки, значит, их разговор могли слышать. Не забыть бы задать ему этот вопрос.

Дантист был здесь в том же виде, что и утром, небритый, быть может, даже немытый, в старой соломенной шляпе. Он глядел на «Баклана», и для него этого было вполне достаточно. Казалось, он наслаждается жизнью.

Разве Мегрэ и м-р Пайк не могли пойти вслед за всеми, медленно направиться к «Ковчегу», подойти к стойке и выпить стакан белого вина, которое им подадут, даже не спросив, что они хотят заказать?

Комиссар краем глаза следил за спутником, а тот, со своей стороны, тоже наблюдал за Мегрэ, хотя на вид и казался безучастным.

Почему, в конце концов, нужно вести себя не так, как другие? В Йере происходили сейчас похороны Марселена. Жинетта, заменяя членов семьи покойного, шла за похоронными дрогами и, должно быть, прикладывала к лицу скатанный в комочек носовой платок. Там, на аллеях, окаймленных неподвижными пальмами, была удушливая жара.

– Вам нравится здешнее белое, мистер Пайк?

– Не отказался бы выпить стаканчик.

Пустую площадь переехал почтальон, толкая ручную тележку, в которой были свалены мешки с почтой. Подняв голову, Мегрэ увидел настежь раскрытые окна «Ковчега», а в одном из них, на переднем плане, облокотившегося на подоконник Шарло. Позади него, в золотистом рассвете, молодая женщина стягивала через голову платье.

– Он много говорил, но я все думаю: не хотел ли он сказать больше?

Это еще придет. Людям типа Шарло трудно устоять от желания покуражиться. Когда Мегрэ и англичанин уселись на террасе, они увидели г-на Эмиля в панаме, еще более чем когда-либо похожего на белую мышь. Он пересекал площадь и направлялся к почте, расположенной наверху, слева от церкви. Через открытую дверь были видны человека четыре-пять, стоявших в ожидании, пока почтмейстерша разберет корреспонденцию.

Была суббота. Жожо босиком мыла облицованный красными плитками пол. Грязная вода струйками стекала на террасу.

Поль принес им белого вина. Не два стакана, как обычно, а бутылку.

– Вы знаете, что за женщина прошла в комнату Шарло? – спросил его комиссар.

– Да. Его приятельница.

– Она из какого-нибудь заведения?

– Не думаю. Она не то танцовщица, не то певица в ночном кабаре в Марселе. Приезжает сюда уже в третий или четвертый раз.

– Он звонил ей по телефону?

– Да, вчера днем, когда вы были у себя в комнате.

– Вы не слышали, что он ей сказал?

– Просто попросил приехать к нему на воскресенье. Она тут же согласилась.

– Шарло с Марселеном дружили? – продолжал допытываться Мегрэ.

– Не помню, чтобы мне доводилось видеть их вместе. Я имею в виду вдвоем.

– Я хотел бы, чтоб вы попытались вспомнить получше. В тот вечер, когда Марселен говорил обо мне…

– Я понимаю, что вы хотите сказать. Этот же вопрос мне задал ваш инспектор.

– Я полагаю, в начале вечера посетители сидели за разными столиками, как и вчера?

– Да. Сначала они всегда так сидят.

– Вы помните, что произошло потом?

– Кто-то включил проигрыватель. Не знаю кто, но ясно помню, что играла музыка. Голландец со своей подругой пошли танцевать. Это у меня запечатлелось в памяти: я обратил внимание, что двигалась она в его руках безвольно, как тряпичная кукла.

– Кто-нибудь еще танцевал?

– Миссис Уилкокс с мсье Филиппом. Он очень хорошо танцует.

– А где в это время находился Марселен?

– Помнится, он стоял у стойки.

– Он был очень пьян?

– Не очень, но достаточно. Подождите, мне припоминается одна деталь. Марселен настаивал, чтобы миссис Уилкокс пошла с ним танцевать.

– Марселен?

Намеренно или нет, но как только заговаривали о его соотечественнице, м-р Пайк принимал отсутствующий вид.

– И она пошла?

– Да. Они сделали несколько шагов. Марселен, должно быть, споткнулся. Он любил паясничать на людях. Она первая стала всех угощать. Правильно. У них на столе стояла бутылка виски. Она не любит, когда виски подают в стопках. Марселен выпил виски и потребовал белого вина.

– А что делал майор?

– Как раз о нем я сейчас и подумал. Он сидел в противоположном углу. Я пытаюсь вспомнить, кто был с ним. Кажется, Полит.

– А кто такой Полит?

– Один из Моренов. Тот, у кого зеленая лодка. Летом он возит туристов вокруг острова. Носит фуражку капитана дальнего плавания.

– А он действительно капитан?

– Он служил на флоте и, кажется, имеет звание старшины. Полит часто сопровождает майора в Тулон. Зубной врач пил вместе с ними. Марселен со стаканом в руке стал переходить от столика к столику. Если не ошибаюсь, мешал виски с белым вином.

– Как он начал говорить обо мне? С кем? Был он в это время за столиком майора или миссис Уилкокс?

– Пытаюсь вспомнить поточнее. Вы сами видели, как здесь бывает, а вчера еще был тихий вечер. Голландцы сидели возле миссис Уилкокс. Мне кажется, разговор начался за этим столиком. Марселен стоял посреди зала, когда я услышал, как он возвысил голос: «Мой друг комиссар Мегрэ… Вот именно, мой друг. И я знаю, что говорю. Я могу это доказать».

– И он показал письмо?

– Это я не видел. Я был занят. Мы с Жожо обслуживали клиентов.

– Ваша жена была в это время в зале?

– Кажется, уже поднялась наверх. Она обычно уходит к себе, как только подсчитает выручку. Она себя неважно чувствует и должна побольше спать.

– Значит, Марселен мог с таким же успехом обратиться и к майору Беллэму, и к миссис Уилкокс, и к голландцу? Даже к Шарло и к любому другому? Например, к зубному врачу или к господину Эмилю?

– Полагаю, что да.

Поля позвали в дом, и он, извинившись, ушел. Люди, выходившие с почты, пересекали залитую солнцем площадь, на углу которой стояла женщина. Рядом с «Ковчегом» мэр разгружал свои ящики.

– Вас к телефону, господин Мегрэ.

Он вошел в полумрак кафе и взял трубку.

– Это вы, шеф?.. Говорит Леша… Все закончилось. Я нахожусь в баре возле кладбища. Известная вам дама здесь, со мной. Она не покидает меня от самого «Баклана». Уже успела рассказать мне всю свою жизнь.

– Как все прошло?

– Очень хорошо. Она купила цветов. Другие люди с острова тоже положили цветы на могилу. На кладбище было очень жарко. Не знаю, как мне быть. Кажется, придется пригласить ее позавтракать.

– Она слышит разговор?

– Нет, я в кабине. Вижу ее через стекло. Она пудрится, глядя в маленькое зеркальце.

– Она никого не встретила? Не звонила по телефону?

– Она не покидала меня ни на секунду: мне пришлось тащиться с ней в цветочный магазин, и я шел с ней рядом за похоронными дрогами, совсем как член семьи.

– Из Жьена в Йер вы ехали в автобусе?

– Я вынужден был пригласить ее в свою машину. На острове все в порядке?

– Все в порядке.

Вернувшись на террасу, Мегрэ увидел, что дантист сидит рядом с м-ром Пайком и, видимо, собирается разделить с ним бутылку белого вина.

На пороге с пакетом газет под мышкой стоял Филипп де Морикур, не решаясь зайти в «Ковчег».

Г-н Эмиль осторожными шагами направился к своей вилле, где его ожидала старая Жюстина, и, как всегда, из кухни доносились запахи провансальской рыбной похлебки.