Текст книги "Друг детства Мегрэ"

2

Первой мыслью Мегрэ было вернуться со своим спутником на набережную Орфевр, но в тот самый момент, когда он наклонился к шоферу, чтобы сказать адрес, вдруг передумал.

– Какой номер дома на бульваре Рошешуар? – спросил он у Флорантена.

– 55-бис… Но почему ты спрашиваешь?

– Бульвар Рошешуар, 55-бис…

Это было в двух шагах. Шофер, недовольный тем, что его остановили для столь короткой поездки, выругался сквозь зубы.

С одной стороны находилась багетная мастерская, с другой – табачная лавка. Между ними был тупик с неровной мостовой, на которой стояла ручная тележка.

В глубине виднелись две мастерские с застекленными витринами. В студии слева художник трудился над картиной с изображением Сакре-Кёр, которую впоследствии он, несомненно, продаст какому-нибудь туристу. Вероятно, он поставил это дело на поток. У художника были длинные волосы и бородка с проседью. Галстук был завязан большим бантом, как было модно в артистической среде в 1900-х годах.

Флорантен вытащил из кармана связку ключей и принялся открывать дверь мастерской справа. Мегрэ злился на своего одноклассника за то, что тот испортил ему минуты воспоминаний о юности.

Разве до появления своего давнего приятеля комиссар, наблюдавший за мухой, которая упорно садилась на верхний левый уголок бумаги, не возвращался мыслями в лицей Мулена?

Что стало с другими мальчиками, учившимися вместе с ним? Он ни разу потом не виделся с ними. Кроше, сын нотариуса, несомненно, унаследовал контору отца. Добродушный толстяк Орбан поговаривал, что хочет заняться медициной. Другие, должно быть, разлетелись по всей Франции или даже уехали за границу.

И надо же было такому случиться, что он столкнулся именно с Флорантеном, да еще при столь неприятных обстоятельствах!

Мегрэ помнил о кондитерской семьи Флорантен, хотя ему редко доводилось в ней бывать. Другие ученики, у которых имелись карманные деньги, собирались там группами и среди зеркал, мрамора и позолоты, в теплой атмосфере, пропахшей сладостями, ели мороженое и пирожные. Городские дамы считали вкусными только те пирожные, что были куплены в кондитерской Флорантена-отца.

И вот сейчас перед взором Мегрэ предстала настоящая лавка старьевщика, захламленная, пыльная. Через окна, которые, вероятно, никогда не мыли, проникал слабый свет.

– Прошу прощения за беспорядок…

Называя себя антикваром, Флорантен явно преувеличивал. Мебель, которую он покупал Бог знает где, была заурядной старой рухлядью, не представляющей никакой ценности. Флорантен довольствовался тем, что чинил ее, приводил в более или менее приличный вид и полировал.

– И как долго ты этим занимаешься?

– Три года.

– А что делал раньше?

– Занимался экспортом…

– Экспортом чего?

– Всего понемногу… В основном, в страны Черной Африки [2]2
  Черная Африка – культурно-исторический регион, расположенный южнее Сахары. – Примеч. пер.


[Закрыть]…

– А еще раньше?

Заметно смутившись, Флорантен пробормотал:

– Знаешь, я много чего перепробовал… Я не хотел становиться кондитером и окончить свои дни в Мулене… Моя сестра вышла замуж за кондитера, и они продолжили семейное дело…

В памяти Мегрэ всплыл образ сестры Флорантена: она стояла за белым прилавком, а под ее блузкой угадывалась довольно пышная грудь. Не был ли он немного влюблен в нее? Она выглядела такой свежей, такой веселой, как и мать, на которую была похожа.

– В Париже нелегко держать удар… У меня бывали взлеты и падения…

Мегрэ знал немало таких, у кого тоже бывали взлеты и падения. Все они хватались за умопомрачительные проекты, которые затем рушились, как карточные домики, и постоянно балансировали на грани закона. Эти люди просят у вас в долг сто тысяч франков, чтобы оборудовать порт в далекой стране, но в конце концов довольствуются ста франками, чтобы заплатить домовладельцу, который грозится вышвырнуть их на улицу.

Флорантену повезло найти Жозе. Достаточно было взглянуть на мастерскую, и становилось ясно, что Флорантен не жил продажей рухляди.

Мегрэ толкнул приоткрытую дверь и увидел узкую комнату без окон с железной кроватью, раковиной и колченогим шкафом.

– Ты здесь спишь?

– Только по четвергам…

За кем закреплен четверг? За тем, кто единственный из всех ночевал на улице Нотр-Дам-де-Лоретт.

– Фернан Курсель, – пояснил Флорантен. – Они познакомились еще до меня… Он навещает ее уже десять лет… Раньше они часто куда-нибудь ходили вместе… Но сейчас он очень занят и только по четвергам может оставаться на ночь в Париже… На это у него есть оправдание…

Мегрэ внимательно все осматривал, открывал ящики и дверцы старых шкафов с потрескавшимся лаком. Он не мог сказать, что именно ищет. Ему не давала покоя одна деталь.

– Ты сказал, что у Жозе не было счета в банке?

– Да. По крайней мере, мне о нем ничего не известно.

– Она не доверяла банкам?

– Похоже на то… Но главное, она не хотела, чтобы кто-нибудь знал о ее доходах из-за налогов…

Мегрэ нашел старую трубку.

– Ты теперь куришь трубку?

– Но не у нее… Она не любит запах… Только здесь…

В грубо сколоченном шкафу висел голубой костюм и рабочие брюки. Было там не то три, не то четыре рубашки и только одна пара обуви, не считая домашних холщовых туфель на веревочной подошве, покрытых деревянными стружками.

Опустившаяся богема. У Жозефины Папе должны были водиться деньги. Была ли она скупой? Относилась ли с недоверием к Флорантену, который быстро обобрал бы ее до нитки?

Так и не обнаружив ничего интересного, Мегрэ почти жалел, что пришел сюда, поскольку здесь окончательно проникся состраданием к своему старому приятелю. Но уже будучи в дверях, он заметил, что со шкафа свисает кусок бумаги. Он вернулся и встал на стул. А когда Мегрэ спустился, то держал в руке завернутый в газету прямоугольный сверток.

На лбу Флорантена выступили крупные капли пота.

Развернув газету, комиссар обнаружил жестяную коробку из-под печенья, на которой еще сохранился красно-желтый ярлык. Открыв коробку, он увидел связки банкнот по сто франков.

– Это мои сбережения…

Мегрэ посмотрел на Флорантена так, словно перестал его слышать, и сел перед верстаком, чтобы пересчитать связки. Их было сорок восемь.

– Ты часто ешь печенье?

– Иногда…

– Ты можешь показать мне другую коробку?

– Думаю, другой у меня нет…

– Две точно такие же коробки я видел на улице Нотр-Дам-де-Лоретт…

– Значит, я там ее и взял…

Флорантен беспрерывно врал – то ли повинуясь какому-то инстинкту, то ли ради забавы. Он испытывал потребность выдумывать разные истории, и чем неправдоподобнее они были, тем вдохновеннее он их рассказывал. Только на этот раз ставки оказались слишком высоки.

– Теперь я понимаю, почему ты пришел на набережную Орфевр только в пять часов…

– Я колебался… Я боялся, что меня обвинят…

– Сначала ты пришел сюда…

Флорантен по-прежнему все отрицал, но постепенно начал сдавать позиции.

– Хочешь, я расспрошу художника, твоего соседа?

– Послушай, Мегрэ…

Губы Флорантена дрожали. Можно было подумать, что он вот-вот расплачется. Зрелище было не из приятных.

– Я знаю, что не всегда говорю правду. Но это сильнее меня, ты же помнишь те истории, которые я придумывал, чтобы позабавить вас… Сейчас же я умоляю поверить мне: я не убивал Жозе. Я был в гардеробной, когда все произошло…

Флорантен страдальчески смотрел на Мегрэ, но разве он не привык ломать комедию?

– Если бы я ее убил, то не стал бы обращаться к тебе…

– Тогда почему ты не сказал мне правду?

– Какую правду?

Флорантен пытался выиграть время, юлил.

– Сегодня в три часа дня эта жестяная коробка еще находилась на улице Нотр-Дам-де-Лоретт. Я прав?

– Да…

– Ну?

– Это легко объяснить… Жозе не поддерживала отношений с родственниками… Единственная сестра Жозе живет в Марокко, где ее муж владеет плантациями цитрусовых… Они богаты… А я еле-еле свожу концы с концами… Когда я понял, что она мертва…

– Ты воспользовался этим, чтобы стащить кубышку…

– Ты слишком жесток, но я тебя понимаю… В конце концов, я никому не причинил зла… Что теперь со мной будет без нее?..

Раздираемый противоречивыми чувствами, Мегрэ пристально смотрел на Флорантена.

– Идем…

Мегрэ было жарко. Его мучила жажда. Он устал, был недоволен собой и другими.

Выходя со двора, комиссар, немного замешкавшись, втолкнул своего спутника в табачную лавку.

– Две кружки пива, – сказал он.

– Ты мне веришь?

– Потом поговорим…

Выпив обе кружки, Мегрэ решил поймать такси. Движение было плотным, и им потребовалось полчаса, чтобы добраться до здания криминальной полиции. Казавшееся низким голубое небо было безоблачным, террасы кафе переполнены. Многие мужчины шли в одних рубашках, перекинув пиджак через руку.

Мегрэ вошел в свой кабинет, уже не заливаемый солнцем. Теперь там царила относительная прохлада.

– Садись… Можешь курить…

– Спасибо… Знаешь, я странно себя чувствую, оказавшись перед одноклассником в такой неприятной ситуации…

– Я тоже, – проворчал комиссар, набивая трубку.

– Это не одно и то же…

– Разумеется…

– Ты слишком суров ко мне! Наверное, принимаешь меня за негодяя…

– Я не сужу тебя. Я пытаюсь понять.

– Я любил ее…

– А!..

– Я не стану утверждать, что это была большая любовь и что мы относились друг к другу как Ромео и Джульетта…

– В самом деле, я плохо представляю себе Ромео в гардеробной… И часто тебе доводилось там прятаться?

– Только три или четыре раза, когда кто-нибудь приходил неожиданно…

– Эти господа знали о твоем существовании?

– Конечно, нет.

– Ты с ними никогда не встречался?

– Я их видел… Мне хотелось знать, что они собой представляют. Я поджидал их на улице… Видишь, я откровенен с тобой…

– Ты не пытался их шантажировать? Полагаю, все они женаты, отцы семейств…

– Клянусь тебе…

– Перестань клясться, прошу.

– Хорошо. Но что еще говорить, если ты не мне веришь?

– Правду.

– Я никого из них не шантажировал.

– Почему?

– Меня устраивал наш образ жизни. Я уже не молод… Я достаточно помотался по свету и теперь хочу только покоя и стабильности. Жозе действовала на меня успокаивающе, заботилась обо мне…

– Ты предложил ей купить машину?

– Мы оба этого хотели. Возможно, я первым заговорил о машине…

– Куда вы ездили по воскресеньям?

– Да куда угодно… В долину Шеврёз, лес Фонтенбло, порой (правда, редко) к морю…

– Ты знал, где она хранит деньги?

– У нее не было от меня секретов. Она мне полностью доверяла… Скажи, Мегрэ, зачем мне было ее убивать?

– Предположим, ты ей надоел…

– Как раз наоборот. Она экономила только для того, чтобы однажды мы смогли вдвоем переехать в деревню. Поставь себя на мое место…

Мегрэ непроизвольно скривился.

– У тебя есть пистолет?

– В ящике ночного столика лежал старый револьвер… Года два назад я нашел его в шкафу, который купил на распродаже…

– Он был заряжен?

– Да…

– Ты принес его на улицу Нотр-Дам-де-Лоретт?

– Жозе всегда была ужасной трусихой… Чтобы она не беспокоилась, я положил револьвер в ящик ночного столика…

– Револьвер исчез…

– Знаю. Я тоже его искал…

– Зачем?

– Понимаю, это глупо… Все, что я делаю, все, о чем говорю, – глупо… Я слишком откровенен… Лучше бы я позвонил в комиссариат квартала и дождался полицейских. Тогда я смог бы наплести всё что угодно… Что я пришел и обнаружил труп…

– Я задал тебе вопрос… Зачем ты искал револьвер?

– Чтобы избавиться от него… Выбросил бы в какую-нибудь сточную канаву или в Сену… Раз уж он мой, то меня наверняка бы обвинили… Как видишь, я был прав, поскольку даже ты…

– Я пока ни в чем тебя не обвиняю.

– Но ты привел меня сюда и не веришь моим словам… Я арестован?..

Мегрэ нерешительно взглянул на Флорантена. Вид у него был серьезный, немного озабоченный.

– Нет… – наконец выговорил он.

Комиссар понимал, что рискует, однако у него не хватало мужества поступить иначе.

– Что ты собираешься делать, когда уйдешь отсюда?

– Мне все же надо перекусить… Потом завалюсь спать…

– Где?

Флорантен колебался.

– Не знаю… Полагаю, мне сейчас лучше не появляться на улице Нотр-Дам-де-Лоретт…

Сказал ли он это, не подумав?

– Придется спать на бульваре Рошешуар…

В той клетушке без окон в глубине мастерской, на кровати, где не было даже простыней. Только серое жесткое старое одеяло.

Мегрэ встал и прошел в кабинет инспекторов. Он подождал, пока Лапуэнт закончит говорить по телефону.

– У меня в кабинете сидит худой долговязый тип… Моего возраста, на вид потрепанный… Он живет в доме 55-бис по бульвару Рошешуар, в глубине двора. Я не знаю, что он собирается делать, когда уйдет отсюда… Я хочу, чтобы ты не спускал с него глаз. Договорись, чтобы ночью тебя сменили. А утром пошли туда еще кого-нибудь…

– Он не должен знать, что за ним следят?

– Будет лучше, если он тебя не заметит, но это не так уж и важно. Он хитер, как обезьяна… И в любом случае догадается…

– Хорошо, патрон. Я подожду его в коридоре…

– Через несколько минут я его отпущу…

Когда Мегрэ открыл дверь, Флорантен быстро отскочил, пытаясь при этом не потерять самообладания.

– Ты подслушивал?

Флорантен растерялся, но в конце концов растянул губы в жалкой улыбке.

– А что ты делал бы на моем месте?

– Ты всё слышал?

– Не всё…

– Один из моих инспекторов будет следить за тобой… Если попытаешься от него скрыться, предупреждаю, что разошлю твое описание во все полицейские отделения… Я засажу тебя за решетку…

– Почему ты так говоришь со мной, Мегрэ?..

Комиссар хотел было запретить Флорантену называть себя по фамилии и обращаться на «ты». Однако он не решился.

– Куда ты собирался идти?

– Когда?

– Ты же догадывался, что начнется расследование, что тебя станут подозревать… Ты так плохо спрятал деньги скорее всего потому, что у тебя не было времени найти тайник понадежнее… Ты уже тогда решил прийти ко мне?

– Нет… Я собирался сначала пойти в комиссариат…

– А не покинуть ли Францию, пока не обнаружили тело?

– В какое-то мгновение…

– И что тебе помешало?

– Мое бегство сочли бы доказательством вины… Меня экстрадировали бы во Францию… Потом я уже хотел было отправиться в комиссариат квартала, как вдруг вспомнил о тебе… Я часто видел твою фамилию в газетах. Ты единственный из нашего класса прославился…

Мегрэ смотрел на своего давнего приятеля с прежним любопытством, словно тот поставил его перед неразрешимой проблемой.

– Говорят, что ты не доверяешь видимости и докапываешься до самой сути… Тогда я надеялся, что ты поймешь… Но сейчас я спрашиваю себя, правильно ли поступил… Признайся. Ведь ты считаешь меня виновным…

– Я уже тебе сказал, что ничего не считаю…

– Я не должен был забирать деньги. Эта мысль пришла мне в голову в самый последний момент, когда я уже был в дверях…

– Можешь идти.

Они оба стояли. Флорантен не решался протянуть руку. Возможно, чтобы избежать рукопожатия, Мегрэ вынул платок и вытер лоб.

– Увидимся завтра?

– Вероятно…

– До свидания, Мегрэ…

– До свидания…

Комиссар не стал смотреть, как Флорантен, следом за которым отправился Лапуэнт, спускается по лестнице.

Без всякой явной причины Мегрэ был недоволен собой. И собой, и другими. Ему испортили день, который до пяти часов протекал так приятно, так праздно.

На столе лежали досье, ждавшие, когда комиссар ими займется. Муха исчезла, раздосадованная тем, что он сыграл с ней такую злую шутку.

Была половина восьмого. Мегрэ позвонил домой, на бульвар Ришар-Ленуар.

– Это ты?

Он спросил это по привычке, поскольку прекрасно знал голос жены.

– Ты не придешь к ужину?

Она привыкла, что телефонный звонок означал: он не придет домой, и задала этот вопрос автоматически.

– Напротив, приду… Что там у нас?.. Хорошо… Хорошо… Примерно через полчаса…

Мегрэ прошел в кабинет инспекторов, большинство из которых уже ушли. Сев за стол Жанвье, комиссар написал записку, чтобы инспектор позвонил ему, когда вернется.

Мегрэ по-прежнему чувствовал себя неловко. Это дело оказалось непохожим на остальные, а тот факт, что Флорантен был кем-то вроде его друга детства, ничего не решал.

Были и другие: мужчины средних лет, занимавшие более или менее важные посты. Все они вели размеренный образ жизни, были примерными семьянинами.

Кроме одного дня в неделю! Кроме нескольких часов, которые они проводили в уютной квартире Жозефины Папе.

Завтра утром об убийстве напишут газеты, и эти мужчины задрожат от страха.

Комиссар чуть не поднялся наверх, под самую крышу, где находилась лаборатория Службы криминалистического учета, чтобы спросить у Моера, что удалось узнать. Но в итоге просто пожал плечами и взял свою шляпу.

– До завтра, ребятки…

– До завтра, патрон…

В толпе прохожих Мегрэ дошел до Шатле и встал в конце очереди на автобус.

Едва увидев мужа, мадам Мегрэ поняла, что он был не в духе, и против собственной воли вопросительно взглянула на него.

– Дурацкая история, – проворчал он, направляясь в ванную комнату, чтобы вымыть руки.

Затем он снял пиджак и ослабил узел галстука.

– Мой давний приятель по лицею по уши увяз в немыслимой истории… К тому же ему не приходится рассчитывать, что хоть кто-то проникнется к нему симпатией…

– Убийство?

– Выстрел из револьвера… Женщина мертва…

– Ревность?

– Нет… Если только стрелял не он сам…

– Ты не уверен в этом?

– Давай ужинать, – вздохнул Мегрэ, словно и так наговорил лишнего об этом деле.

Все окна были открыты. Комнату заливал золотистый свет уходящего солнца. На ужин был цыпленок под эстрагоном – блюдо, которое прекрасно готовила мадам Мегрэ. На гарнир она подала спаржу.

На мадам Мегрэ было хлопчатобумажное платье в мелкий цветочек. Она любила такие платья и всегда носила их дома, что придавало ужину интимную, семейную окраску.

– Вечером тебя не будет?

– Не думаю. Я жду звонка от Жанвье.

Звонок раздался в тот самый момент, когда Мегрэ начал есть свою половинку дыни.

– Алло, да… Слушаю тебя, Жанвье… Ты уже вернулся в контору?.. Узнал что-нибудь?

– Почти ничего, патрон… Сначала я расспросил двух торговцев. Они занимают первый этаж. Слева находится магазин белья «У Элианы». Такое белье можно найти только на Монмартре… Похоже, туристы сходят по нему с ума… Две девушки, блондинка и брюнетка, в той или иной степени невольно следят за перемещениями всех жильцов дома. По описанию они сразу же узнали Флорантена и убитую женщину… Она являлась их клиенткой, правда, белье покупала самое обычное. Судя по всему, она была очаровательной, спокойной, улыбчивой женщиной. Словом, кокетливая и милая дамочка из мелкой буржуазии… Они знают, что Флорантен жил с ней. Он им тоже нравился. Они даже считают, что он похож на аристократа. «Опустившийся аристократ», как они выразились… Они немного сердились на Жозе за то, что она ему изменяет, поскольку однажды видели, как она выходила из дома с месье, навещающим ее по средам…

– С Франсуа Паре? С тем, кто служит в министерстве общественных работ?

– Думаю, да… Так они узнали, к кому он приходит каждую неделю, почти всегда в одно и то же время… У него черный «ситроен», и всякий раз возникают трудности с парковкой… Он всегда приносил коробку с пирожными…

– Они знают других любовников?

– Только того, который всегда приходит по четвергам, самого давнего… Он уже много лет появляется на улице Нотр-Дам-де-Лоретт. Им даже кажется, что когда-то он жил в этой квартире в течение нескольких недель… Они между собой называют его толстяком… У него лицо младенца, такое круглое, розовое, с глазами навыкате. Почти каждую неделю они с Жозе сначала ужинали в городе, а потом шли в театр… В этот день он, должно быть, оставался у нее на ночь, поскольку порой уходил лишь поздно утром…

Мегрэ сверился со своими записями.

– Это Фернан Курсель из Руана. У него контора в Париже, на бульваре Вольтера… Что с другими?

– О других они не говорили. Они уверены, что Жозе обманывала Флорантена…

– Дальше…

– Справа находится магазин «Обувь от Мартена». Помещение темное, вытянутое вглубь. Полки мешают видеть, что происходит на улице, если только не торчать перед стеклянной дверью…

– Продолжай…

– На втором этаже в квартире слева живет зубной врач. Он ничего не знает… Четыре года назад он лечил Жозе. Три визита, пломбирование зуба… Справа – пожилые супруги, которые почти никогда не выходят. Прежде муж работал во Французском банке, не знаю кем… По воскресеньям их навещает взрослая дочь с мужем и двумя детьми… В квартире, выходящей во двор, никого нет: месяц назад жильцы уехали в Италию. И муж, и жена – реставраторы… Третий этаж. Дама, изготавливающая корсеты по фигуре. С ней работают две девушки. Они даже не знают о существовании Жозефины Папе… На противоположной стороне площадки живет мать с тремя детьми, старшему из которых пять лет… Такая громогласная!.. Правда – приходится орать, иначе из-за визга ребятишек ничего не услышишь… «Это безобразие, – сказала она. – Я писала домовладельцу. Мой муж был против, но я все же написала… Он вечно боится неприятностей… Таким ремеслом не занимаются в приличном доме, где есть дети! К ней почти каждый день кто-нибудь приходит… Я даже стала узнавать их по манере звонить… Хромой заявляется по субботам, сразу после обеда. Его походку легко отличить. К тому же он звонит в определенном ритме: та-та-та-та… та-та! Идиот! Наверное, думает, что он у нее один…»

– Ты узнал о нем что-нибудь еще?

– Ему лет пятьдесят, приезжает на такси.

– А рыжий?

– Этот появился совсем недавно. Начал приходить несколько недель назад. Он моложе всех остальных, ему лет тридцать – тридцать пять… Бежит по лестнице, перепрыгивая через ступеньку…

– У него есть ключ?

– Нет. Ни у кого нет ключа, кроме Флорантена… Кстати, жиличка с третьего этажа называет его изысканным сутенером. Она мне заявила: «Мне больше по душе сутенеры с площади Пигаль. Они, по крайней мере, рискуют… И больше ни на что не пригодны… А этот мужчина, вероятно, из хорошей семьи, несомненно образованный…»

Мегрэ не смог сдержать улыбку, сожалея о том, что не расспрашивал жильцов дома лично.

– Справа мне никто не открыл… На пятом этаже я стал свидетелем семейного скандала. «Если ты не скажешь мне, где ты была и с кем встречалась…» – рычал муж. «У меня есть право ходить за покупками и не сообщать тебе названия всех магазинов, в которых я побывала, разве нет? Может, тебе еще и справки от продавцов предоставлять?..» – «Уж не станешь ли ты утверждать, что тебе понадобилось полдня, чтобы купить пару туфель? Отвечай! С кем?..» – «Что с кем?» – «С кем ты встречалась?» Я предпочел уйти. Напротив живет старая дама. В этом квартале уйма старых людей. Она ничего не знает. Туга на ухо. В ее квартире пахнет прогорклым маслом. На всякий случай я попытался поговорить с консьержкой… Но она только посмотрела на меня своими рыбьими глазами… В общем, я не смог ничего от нее добиться…

– Я тоже, если от этого тебе станет легче. Однако, судя по ее словам, между тремя и четырьмя часами в дом никто не входил.

– Она в этом уверена?

– Она так утверждает… А еще говорит, что не покидала привратницкую и что никто не мог пройти мимо нее незамеченным. Она с пеной у рта будет это повторять даже в суде присяжных…

– Что теперь мне делать?

– Иди домой… Завтра утром встретимся в конторе…

– Спокойной ночи, патрон.

Едва Мегрэ положил трубку и собрался доесть дыню, как телефон зазвонил снова. На проводе был Лапуэнт. Говорил он очень возбужденно.

– Вот уже четверть часа я пытаюсь с вами связаться, но все время занято… Чуть раньше я звонил в контору… Я говорю с вами из табачной лавки, что на углу… Есть новости, патрон…

– Рассказывай.

– Когда мы вышли из полиции, он уже знал, что я иду следом. На лестнице он даже обернулся и подмигнул мне… На улице я шел за ним на расстоянии трех-четырех метров… На площади Дофина он остановился, а потом после некоторого раздумья направился в ресторан «У Дофина»… Такое впечатление, что он меня поджидал. Увидев, что я не собираюсь к нему присоединяться, он подошел сам. «Поскольку я намереваюсь пропустить стаканчик, то не вижу никаких причин, чтобы не пригласить вас составить мне компанию…» Он словно насмехался надо мной. Этот тип – настоящий клоун. Я ответил ему, что на службе не пью. В ресторан он вошел один. Я видел, как он залпом выпил три или четыре рюмки коньяка… Точно не знаю, сколько… Потом, убедившись, что я по-прежнему слежу за ним, он снова подмигнул мне и направился к Новому мосту. В этот час на улицах было полно народу, образовались пробки, водители сигналили… Мы друг за другом приближались к набережной Межиссери, как вдруг я увидел, что он запрыгнул на парапет и бросился в Сену. Все произошло так быстро, что лишь несколько прохожих, находившихся рядом с ним, это заметили… Я видел, как он вынырнул метрах в трех от стоящей на приколе баржи. Уже стала собираться толпа, как произошла комическая сценка. Моряк схватил длинный, тяжелый багор и протянул его Флорантену. Тот уцепился за крюк и вскоре был извлечен из воды. Прибежал полицейский и склонился над мнимым утопленником… Я протиснулся сквозь толпу, спустился к Сене, потом взобрался на причал. Было столько зевак, словно произошло какое-то важное событие. Я предпочел не вмешиваться и наблюдать за происходящим на расстоянии. Среди толпы вполне мог оказаться какой-нибудь журналист. Ни к чему было раздувать всю эту историю. Не знаю, правильно ли я поступил…

– Правильно. Впрочем, хочу тебе сообщить, что Флорантен ничем не рисковал. Когда в детстве мы купались в Алье, он был лучшим пловцом среди нас… Что произошло потом?

– Славный моряк налил ему стакан водки, ведь он не знал, что так называемый утопленник уже влил в себя три или четыре рюмки коньяка… Затем полицейский увел Флорантена в комиссариат при Центральном рынке. Я не пошел туда по той же причине, о которой уже сказал… Вероятно, там расспрашивали, как его зовут, где живет, задавали еще какие-нибудь вопросы… Когда он вышел, то меня не увидел, поскольку я ел бутерброд в бистро напротив… Вид у него был жалкий, особенно с этим наброшенным на плечи одеялом, которое ему одолжили полицейские… Он поймал такси и поехал домой. Там он переоделся. Я видел его через окна мастерской… Потом он вышел и заметил меня. Я вновь удостоился подмигивания и забавной гримасы… Дойдя до площади Бланш, он вошел в ресторан. Через полчаса он, купив газету, вернулся. Когда я уходил из тупика, он читал ее, лежа на кровати…

Мегрэ слушал рассказ Лапуэнта с явным недоумением.

– Ты ужинал?

– Съел бутерброд. Передо мной на стойке стоит целый поднос с бутербродами… Пожалуй, съем еще парочку… Торранс должен сменить меня в два часа ночи.

– Удачного наблюдения… – вздохнул Мегрэ.

– Я позвоню вам, если будут новости?

– В любое время…

Мегрэ чуть не забыл о дыне. Квартира начала погружаться в сумерки. Мадам Мегрэ убирала со стола. Он доел дыню, стоя у окна.

Было ясно, что Флорантен не собирался кончать жизнь самоубийством, поскольку хороший пловец просто не может утонуть в Сене в середине июня на глазах у сотен прохожих. Да еще в нескольких метрах от баржи.

Но почему его старый приятель прыгнул в реку? Чтобы заставить поверить, будто он впал в безграничное отчаяние от напрасных подозрений?

– Как поживает Лапуэнт?

Мегрэ улыбнулся. Он понимал, куда клонит жена. Она никогда не задавала прямых вопросов о его работе, но порой пыталась ему помочь.

– Превосходно. Еще несколько часов ему придется проторчать во дворе на бульваре Рошешуар…

– Из-за твоего приятеля по лицею?

– Да… Он недавно разыграл небольшую комедию перед прохожими, неожиданно бросившись в Сену с Нового моста…

– Но ты не веришь, что он хотел покончить с собой?

– Я уверен в обратном.

Зачем Флорантену понадобилось привлекать к себе внимание? Хотел ли он, чтобы о нем написали в газетах? Это казалось невероятным, хотя от него можно было ожидать чего угодно.

– Не прогуляться ли нам?

Хотя еще не совсем стемнело, фонари на бульваре Ришар-Ленуар уже зажглись. Супруги Мегрэ были не единственными, кто спокойно прогуливался по тротуару, после жаркого дня с наслаждением вдыхая свежий воздух.

Они легли спать в одиннадцать часов. На следующее утро солнце уже стояло на своем посту, а воздух опять нагрелся. С улицы доносился легкий запах гудрона – особый летний запах, когда начинает плавиться асфальт.

Придя в контору, Мегрэ просмотрел накопившуюся почту, а затем отправился на доклад к начальству. Утренние газеты сообщили, не вдаваясь в подробности, о преступлении на улице Нотр-Дам-де-Лоретт. Комиссар коротко изложил все, что ему было известно.

– Он не признался?

– Нет.

– У вас есть доказательства против него?

– Только предположения…

Комиссар не счел нужным добавлять, что Флорантен был его приятелем по лицею. Вернувшись в кабинет, он позвал Жанвье.

– Итак, нам известно, что Жозефину Папе регулярно навещали четверо мужчин… Личности двух из них, Франсуа Паре и некоего Курселя, установлены. Ими я сегодня и займусь… Ты же займись двумя остальными. Расспроси соседей, торговцев квартала, кого угодно, но узнай их имена и адреса…

Жанвье не мог сдержать улыбку, поскольку сам Мегрэ понимал, что это была практически невыполнимая задача.

– Я рассчитываю на тебя.

– Хорошо, патрон…

Потом Мегрэ позвонил судебно-медицинскому эксперту. К сожалению, им оказался не славный старина доктор Поль, который получал удовольствие, рассказывая своему собеседнику за ужином о вскрытии во всех деталях.

– Доктор, вы нашли пулю?

Эксперт принялся читать Мегрэ заключение, которое как раз составлял. Жозефина Папе была здоровой женщиной в расцвете лет. Все ее органы были в превосходном состоянии. Она тщательно следила за собой.

Что касается выстрела, то он был произведен с расстояния менее одного метра, но больше пятидесяти сантиметров.

– Пуля была выпущена по слегка наклонной траектории снизу вверх и застряла в основании черепа жертвы…

Мегрэ непроизвольно представил себе высокую фигуру Флорантена. Следовало ли предполагать, что он стрелял сидя?

Мегрэ спросил:

– Мог ли сидящий человек…

– Нет… Я имею в виду не столь большой угол… Я сказал «слегка наклонная»… Я отправил пулю на экспертизу Кастин-Ренету. Мне кажется, стреляли не из автоматического пистолета, а из довольно старой модели револьвера с барабаном…

– Смерть наступила мгновенно?

– Полагаю, секунд через двадцать – тридцать…

– Таким образом, ее нельзя было спасти?

– Конечно, нет…

– Благодарю вас, доктор.

В контору вернулся Торранс. Его сменил новенький, по фамилии Дьедонне.

– Чем он занимается?

– Встал в половине восьмого, побрился, кое-как привел себя в порядок и прямо в тапочках отправился в табачную лавку на углу, где выпил две чашки кофе и съел несколько круассанов. Потом вошел в телефонную кабину. Постояв в нерешительности, он вышел, так никому и не позвонив. Несколько раз оглядывался на меня… Не знаю, как он выглядит обычно, но сейчас он показался мне усталым, упавшим духом… В газетном киоске на площади Бланш он купил несколько газет и просмотрел две-три из них прямо на улице. Затем вернулся домой… Появился Дьедонне. Я дал ему указания и пришел сюда.

– Он с кем-нибудь разговаривал?