Текст книги "Великолепная маркиза"
Автор книги: Жюльетта Бенцони
Жанр: Зарубежные любовные романы, Любовные романы
Возрастные ограничения: +18
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 7 (всего у книги 22 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]
– Говорят, на нее донесли, верно? Известно ли имя этого негодяя?
– Кто еще это мог сделать, кроме ее мужа? Вам не хуже, чем мне, известно, сколько раз он пытался от нее избавиться. Ваш друг Жуан уже говорил вам об этом. А с моих слов вы знаете о происшествии на улице Сен-Сюльпис, которое он подстроил.
– Но ведь она ему ничем не мешала! Где вы еще найдете такую покорную, ничего не требовавшую жену?
– Что вы хотите, если маркиз попал в руки такой же мерзавки, как и он сам? Тут помешала бы и тень. И не забывайте о состоянии де Лодренов. Эта малышка осталась единственной наследницей после смерти ее брата, моего друга.
– Вы, кажется, познакомились с ним в Испании?
– Совершенно верно. Это был замечательный молодой человек. Он так хотел, чтобы я женился на его младшей сестре…
– И почему же вы этого не сделали?
– Моя мать никогда бы не смирилась с таким браком. Она хотела, чтобы я нашел невесту из знатной бретонской семьи. Да я и не создан для брака. Я слишком занят, чтобы заботиться о жене. А последние события заставили меня изменить мои планы. Хочу сказать, как я благодарен вам, мой дорогой Питу, за вашу неоценимую помощь. Вчера мы вытащили из тюрьмы малышку Турзель, и сегодня я не справился бы без вас. Вы ловки, сообразительны и к тому же артистичны.
– Я журналист, господин барон! Мои скромные таланты всегда помогают мне. Я пытался вас в этом убедить, когда мы встретились еще полгода назад. Я от всей души надеюсь, что вы найдете им применение. Вы служите великому делу, делу короля, и я хотел бы принять в этом хотя бы скромное участие. Тем более что я, как и мои коллеги из «здравомыслящих» газет, останусь скоро без работы. Я готов умереть с голода, но до того, как это случится, мне бы хотелось послужить достойному делу!
Барон засмеялся:
– Даю вам слово, вы еще послужите! Но клянусь, с голода вы не умрете.
– Это всегда приятно слышать, но прошу заметить, подобное обещание никак не повлияет на мою преданность. Я горд тем, что нам удалось сделать вчера и сегодня. И все же, если позволите, я хотел бы задать вам один очень серьезный вопрос.
– Вы хотите узнать, почему мы не попытались спасти несчастную принцессу Ламбаль? Увы, это было невозможно, друг мой. Ее смерть была предрешена. Во-первых, она оказалась первой из женщин, и ее невозможно было ни с кем спутать. А те, кто потом глумился над ее телом, мне хорошо известны, и я знаю, откуда они. И, наконец, в толпе я узнал, хотя он и был переодет, некоего Ламарша, выездного лакея известной особы…
– Вы говорите о герцоге Орлеанском?
– Прошу вас, никаких имен! Разве вы не помните, что несчастную принцессу арестовали как «советчицу» королевы? А единственный совет, который она ей дала, состоял в том, что не стоило принимать одного принца крови, который счел момент подходящим для обнародования своих политических взглядов. То, что не удалось герцогу Пантьеврскому, потратившему целое состояние на спасение своей невестки, не сумели бы сделать и мы с вами. Мы бы погибли, не достигнув цели, а нам предстоит еще так много совершить теперь, когда душа королевства…
Барон замолчал, глядя на женщину, которую им только что удалось вырвать из рук смерти. Она тяжело вздохнула и открыла глаза. Анна-Лаура словно в тумане увидела склонившихся над ней двух мужчин в треуголках… Национальная гвардия! И она сразу же вспомнила кошмарную картину, представшую у нее перед глазами, – мельчайшие подробности увиденного всплыли в ее памяти. И произошло именно то, чего опасался барон. Анна-Лаура выпрямилась, и из ее груди вырвался громкий крик ужаса. Кучер на козлах подскочил от неожиданности, лошади перепугались, и он с трудом удержал их. К счастью, набережная Селестинцев была пуста. Те, кого страх не заставил остаться дома, отправились смотреть кровавый спектакль. Но барон тут же заставил Анну-Лауру замолчать, без особых церемоний закрыв ей рот ладонью.
– Успокойтесь! – негромко, но твердо приказал он. – Вам нечего бояться. Мы ваши друзья…
– Друзья?
Казалось, Анна-Лаура не понимает даже смысла этого слова. Она переводила взгляд с одного мужчины на другого. Те поняли, что женщина все еще считает себя их пленницей, и сняли треуголки.
– Да, – настойчиво повторил тот, что был постарше. – Мы друзья. Мы спасли вас и сейчас везем в безопасное место. Вы понимаете, что я вам говорю?
– Да… Вы меня спасли… Но зачем? Кто вы?
Мужчины встревоженно переглянулись. Они подумали об одном и том же. Неужели увиденное настолько потрясло молодую женщину, что она лишилась рассудка?
– Мы еще поговорим об этом, но позже, когда приедем, – стал успокаивать ее барон. – А пока постарайтесь немного поспать.
Анна-Лаура послушно откинулась на спинку и закрыла глаза. Но задремать ей не удалось. Она пыталась понять, что же с ней произошло и каким чудом она осталась в живых, а не лежит сейчас бездыханная на этой страшной улице. И куда ее везут эти два гвардейца, которые ей совершенно не знакомы? Когда они схватили ее в тюрьме Форс, то объявили, что повезут Анну-Лауру в Коммуну. Но, чуть приоткрыв глаза, она увидела в окно кареты деревья, зеленые поля, ветряную мельницу. Этот пейзаж не имел ничего общего с городским. Так кто же эти люди и почему они рисковали собой, спасая ее?
Мысли проносились одна за другой в ее голове, но в одном только Анна-Лаура не сомневалась. Она узнала голос человека, посоветовавшего ей поспать. Этот глубокий, бархатный тембр она уже где-то слышала, но вот только где и когда? Столько ужасных видений, столько страшных криков, столько звуков за последнее время, что все смешалось…
Анна-Лаура не открывала глаз, надеясь, что ее спутники заговорят между собой. Но, возможно, не желая тревожить ее сон, они молчали. В конце концов, убаюканная усталостью и покачиванием кареты, Анна-Лаура уснула и проснулась только тогда, когда кто-то выносил ее из фиакра.
Женщина открыла глаза. Лакей в черной ливрее бережно нес ее на руках. Фиакр остановился посреди небольшого двора, уставленного кадками с апельсиновыми деревьями. Чуть вдалеке был виден красивый дом, построенный в стиле прошлого века. Высокие окна были распахнуты. В дверях стояла молодая темноволосая женщина в платье из белого батиста в зеленую полоску. Анна-Лаура почувствовала себя смущенной и немедленно потребовала:
– Поставьте меня на землю! Я могу идти сама!
Она чувствовала себя очень неловко. Ее одежда была не в порядке, Анне-Лауре казалось даже, что она сохранила запах тюрьмы. И перед этой молодой женщиной, такой чистой и свежей, Анне-Лауре стало по-женски стыдно. Но та уже протянула ей обе руки в знак приветствия.
– Я счастлива, что вы здесь и что на вашем пути не встретились никакие препятствия. – Женщина даже не упомянула о гвардейцах, которых нигде не было видно.
Анна-Лаура попыталась улыбнуться:
– Вы так любезны, сударыня, что принимаете меня в вашем доме. Я должна поблагодарить вас. Ведь, вероятно, именно вам я обязана жизнью. Но, уверяю вас, вы напрасно рисковали…
Темные глаза маркизы смотрели так сурово, что улыбка хозяйки мгновенно исчезла.
– Разве вам не дорога ваша жизнь?!
– Нет. Я уже приготовилась проститься с жизнью…
– Даже такая ужасная смерть вас не испугала?
– Смерть – это всего лишь миг, который надо перетерпеть. Вам это должно казаться странным, – добавила Анна-Лаура. – Вы так молоды, красивы, без сомнения любимы и вы хозяйка этого прекрасного дома…
– Этот дом принадлежит не мне, а моему другу. Именно он с помощью своего друга вырвал вас из рук смерти, которая вас так манила.
– Но кто же этот друг?
– Он вам сам все скажет. А пока вам надо немного отдохнуть. Вы, вероятно, хотите привести себя в порядок. Наверху все приготовлено. А потом мы ждем вас к ужину.
– Вы можете хотя бы сказать мне, где мы находимся?
– В деревне, недалеко от Шаронна. Этот дом некогда построил принц-регент в дальнем уголке парка его замка Баньоле. А теперь идемте же!
Анна-Лаура следовала за молодой женщиной через анфиладу комнат, полных солнечного света и цветов. Окна выходили в сад, за которым расстилались зеленые поля, росли величественные деревья, а в ветвях щебетали птицы. Все дышало покоем. Анне-Лауре показалось, что она оказалась в другом мире, хотя жаждущий крови и бурлящий от ненависти Париж был совсем рядом. В это сейчас невозможно было поверить!
– Вот и ваша комната! – молодая женщина открыла перед Анной-Лаурой дверь. В открытое окно заглядывали ветки липы. – Рядом ванная. Я не могу вам прислать горничную. Моих горничных нет, но я сама могу помочь вам.
– Благодарю вас, не стоит. В последнее время я научилась со всем справляться самостоятельно. В тюрьме этому быстро учишься.
– Могу себе представить… Ах да, вот в этом шкафу вы найдете все необходимое, чтобы переодеться. Мне кажется, мы с вами почти одного роста.
– Но видите ли… Я в трауре, а все платья такие светлые, радостные.
– Тогда наденьте белое. Это тоже цвет траура.
– Вы правы, я совсем забыла об этом. Благодарю вас, благодарю.
– Вы можете называть меня Мари, – молодая женщина еще раз улыбнулась и вышла.
Анна-Лаура осталась одна в спальне, которая так напоминала ей ее собственную. Она поправила цветок в вазе, положила иначе подушку. За стеной слышался шум льющейся воды, стук кувшинов. Когда все стихло, она отправилась туда. Перед ней предстала медная ванная, полная горячей воды, в которую добавили какое-то благовоние. Запах показался ей изумительным. Было здесь и мыло, и губки, и большие мягкие полотенца. Устоять перед подобным искушением не смогла даже та, которую жизнь больше не интересовала…
Анна-Лаура вдруг заторопилась. Она буквально сорвала с себя одежду и с блаженным вздохом вытянулась в восхитительно теплой воде. Она так давно не испытывала такого наслаждения!
Но женщина побоялась уснуть, поэтому не стала долго лежать в воде. Анна-Лаура вымылась, промыла волосы и завернула их в полотенце, закрутив его на голове в некотором подобии тюрбана. Больше всего хлопот доставляли ей длинные волосы, которые она расчесала с трудом. Справившись с этой задачей, Анна-Лаура перевязала волосы лентой, надела белье, белые чулки и выбрала самое простое платье из легкого белого полотна без вышивки с большим муслиновым платком. Вернувшись в комнату, Анна-Лаура взглянула на себя в зеркало и решила, что выглядит вполне достойно. Она села в кресло у окна, не решившись бродить в одиночестве по незнакомому дому.
Ждать ей пришлось недолго. Не прошло и десяти минут, как в дверь постучали. Это была Мари. Она улыбнулась при виде похорошевшей Анны-Лауры.
– Господи, как же вы молоды и свежи! Могу я узнать, сколько вам лет?
– Девятнадцать. А вам?
– О, я уже старушка, мне двадцать пять. – Мари сказала это так весело, что Анна-Лаура не могла не улыбнуться озорству этой очаровательной женщины.
– Это прекрасный возраст, и вы совсем не похожи на старушку.
– Идемте со мной. Время ужинать, и нас все ждут.
Держась за руки, молодые женщины направились к лестнице, ведущей в центральный вестибюль. Анна-Лаура сделала несколько шагов вниз и вдруг увидела мужской силуэт. Мужчина так напомнил ей Жосса, что она непроизвольно отступила назад. Но темные волосы, просто стянутые на затылке черной лентой, не принадлежали ее мужу, и маркизу де Понталеку никак не могли принадлежать ореховые глаза, которые внимательно смотрели, как она спускается.
Анну-Лауру ввели в заблуждение безупречная элегантность черного фрака, широкие плечи и гордая посадка головы. Она спускалась вниз и все яснее видела точеные черты лица, нос с небольшой горбинкой и тонкие губы, чуть кривившиеся в ироничной усмешке. Ее заворожил взгляд незнакомца. Может быть, из-за притаившейся в нем насмешки?
– Какое превращение! – сделал он ей комплимент. – Определенно, моя дорогая, вы слишком молоды, чтобы носить цвета несчастья.
Услышав этот голос, Анна-Лаура вздрогнула. Это был голос солдата Национальной гвардии, который вез ее в фиакре, и… голос водоноса с улицы Сен-Сюльпис! Эта догадка лишила ее дара речи. Но когда незнакомец поднялся вверх на несколько ступеней и предложил ей руку, она прошептала:
– Но только эти цвета я и хочу носить. Вы рисковали из-за меня жизнью, сударь, и я должна поблагодарить вас.
– Вы как будто этим недовольны?
– Не сочтите меня неблагодарной. Уверяю вас, моя благодарность идет от чистого сердца. И все-таки мне хотелось бы знать, кому я обязана своим спасением?
Мужчина чуть отступил назад, не сводя глаз с Анны-Лауры. В быстрой улыбке блеснули белоснежные зубы, и он склонился в низком поклоне:
– Ваше желание совершенно естественно. Я – барон де Бац, который бесконечно счастлив приветствовать вас в своем доме…
Глава 5
Сделка
То, что произошло дальше, напоминало сон.
Анна-Лаура ужинала в окружении элегантных, доброжелательных людей с прекрасными манерами в великолепной столовой, где шторы из камчатой ткани с крупными цветами казались изящной рамой для нежного пейзажа – сад в лучах заходящего солнца. В воздухе разливалось благоухание липы и клевера. Совсем близко в обезумевшем городе убивали несчастных, запертых в тюрьмах, а здесь царили покой и красота.
За круглым столом, где прислуживал лакей огромного роста, отзывавшийся на имя Бире-Тиссо, вместе с ней сидели двадцатисемилетний хозяин дома Жан де Бац д'Армантье, принадлежащий к старинному и благородному роду д'Арманьяков. Он был в дальнем родстве с легендарным д'Артаньяном, который командовал мушкетерами короля Людовика XIII и погиб на поле битвы, будучи уже маршалом Франции. Барон не был женат. Но все это Анна-Лаура узнала из уединенной беседы с Мари, потому что сам де Бац явно не любил, когда говорили о нем в его присутствии.
Он представил Анне-Лауре женщину, к которой обращался с нежностью и уважением, ту самую Мари, которая встретила ее на крыльце. Это была актриса Мари Бюре-Гранмезон, выступавшая на сцене под псевдонимом Бабен Гранмезон. Чудесный голос и талант принес Мари определенную известность. Ее скромность и врожденное благородство никак не вязались с тем, что госпожа де Понталек слышала об актрисах, которые всеми силами пытались обратить на себя внимание.
– Я надеюсь, – сказала Мари после некоторого замешательства, – что вас не оскорбляет то, что вам пришлось надеть платье комедиантки?
– Почему это должно было меня оскорбить, боже правый?
– Вы знатная дама. Это было бы естественно.
– Я никогда не чувствовала себя знатной дамой и еще меньше чувствую себя таковой сейчас, когда родиться дворянином – это уже преступление. Вы актриса и сами создали себе имя. Это намного справедливее.
– Не ожидал услышать такие речи от вас, госпожа маркиза, – воскликнул еще один мужчина, сидевший за столом. – Неужели вы придерживаетесь республиканских взглядов?
Он и был тем вторым солдатом Национальной гвардии, который вместе с бароном спас Анну-Лауру. На молодую женщину смотрел мужчина с улыбчивым лицом, курносым носом и крупным, выразительным ртом. Молодой человек имел заразительную улыбку, а его голубые глаза, контрастирующие с каштановыми волосами, светились лукавством. Звали его Анж Питу. И когда он не нес службу в Национальной гвардии в Лувре, то выступал как журналист в двух газетах. Газеты принадлежали его другу Дюплену де Сент-Альбану, в прошлом книготорговцу из Лиона, жившему теперь в пригороде Сен-Жермен. Поначалу Сент-Альбан не был поклонником монархии, но теперь стал отчаянным контрреволюционером.
Такая смена настроений позволила молодому Питу – ему недавно исполнилось двадцать пять лет – стать свидетелем почти всех важных событий последних месяцев. Он был настолько симпатичным, что Анна-Лаура не смогла не улыбнуться ему в ответ.
– Республиканские взгляды? Я даже не представляю, что это такое. Честно говоря, мне кажется, что я вообще ничего не понимаю в политике, я так далека от всего этого…
– И это говорите вы, которая заявила во всеуслышание, что является подругой королевы? С трудом верится…
– Я солгала. Я с почтением отношусь к королю, к его сестре и могу сказать, что люблю его детей, но что касается королевы…
– Перестаньте мучить госпожу де Понталек, Питу! – вмешался барон. – У маркизы, в отличие от вас, нет оснований обожать нашу несчастную королеву, но об этом я бы хотел поговорить с ней позже, если она сама того пожелает.
– Отчего я должна быть против? – прошептала Анна-Лаура, вдруг почувствовав себя неловко под пристальным взглядом хозяина дома.
С самого начала ужина молодая женщина украдкой рассматривала барона и никак не могла решить, нравится он ей или нет. Самым привлекательным в нем, безусловно, был его голос, напоминающий звук виолончели. Его взгляд был одновременно насмешливым и властным. А вот ироническая складка у губ придавала его лицу саркастическое выражение, что делало его неприятным. Барон, без сомнения, очень легко выходил из себя. Анна-Лаура чувствовала в нем несокрушимую силу воли, способную сломить любое сопротивление.
Барон не ответил на ее вопрос, да Анна-Лаура этого и не требовала. Он снова заговорил с Питу, предлагая ему остаться в Шаронне еще на несколько дней.
– Следовало бы подождать, пока ярость народа немного утихнет. Так будет благоразумнее, – добавил барон. – После 10 августа ваших газет больше не существует, ваш друг Дюплен де Сент-Альбан сидит в тюрьме Карм, и, возможно, его уже казнили…
– Меня тоже должны были казнить! – с горечью заметил Анж Питу. – Но теперь все полагают, что после падения Тюильри я уехал из Парижа.
– Вы сейчас в Шаронне, так и оставайтесь тут. А потом вы сможете занять ваш пост в Национальной гвардии с тем невинным видом, который вы легко напускаете на себя. Никто не поедет в Шатоден, чтобы проверить, в самом ли деле ваша тетушка и воспитательница находится при смерти. Поверьте мне, куда лучше…
Неожиданно Анна-Лаура прервала барона. Она спросила с явным отчаянием в голосе:
– Зачем вы спасли меня? Что вам до моей жизни?!
Молодая женщина поднялась из-за стола. Ей стало невыносимо слушать то, что ей казалось пустой салонной болтовней. Де Бац поднялся почти одновременно с ней.
– Я предполагал, что вы как следует отдохнете перед нашей беседой, но, если вы чувствуете себя достаточно сильной, мы можем поговорить немедленно.
– Да, я бы предпочла все обсудить сейчас же. Простите меня, – обратилась она к Питу и Мари.
– Тогда идемте, – пригласил Анну-Лауру барон.
Властным жестом он взял ее за руку и повел через темную гостиную к комнате, освещенной пламенем свечей, стоявших на камине, и масляной лампой на заваленном бумагами письменном столе. Это был одновременно кабинет, небольшая библиотека и место, где барон и Мари часто проводили время вместе. Анна-Лаура догадалась об этом, потому что на одном из кресел лежали пяльцы, а в углу стоял еще и дамский рабочий столик.
Барон подвинул гостье кресло, но Анна-Лаура лишь покачала головой. Она подошла к бюро и оперлась на него. Молодая женщина изо всех сил старалась справиться с собой, ее нервы были напряжены. Она безжизненным голосом повторила свой вопрос:
– Зачем вы меня спасли? Я этого не хотела.
Барон де Бац прислонился к шкафу с книгами и скрестил руки на груди.
– Я знаю. Вас не остановила бы даже ужасная смерть, которая поджидала вас за воротами тюрьмы Форс. Вы столько выстрадали и все еще страдаете! Но я должен был вырвать вас из этого кошмара. Во-первых, потому, что я дал слово.
– Вы дали слово? Но кому, боже правый? Неужели кому-то до меня есть дело? – Анна-Лаура посмотрела на него глазами, полными недоумения, но в ее голосе звенели слезы.
– Я дал слово герцогу Нивернейскому, вашему старому другу и моему тоже. Он испытывает к вам поистине отцовские чувства и давно беспокоится за вас. А во-вторых, случилось так, что несколько лет назад, когда я служил в Испании с разрешения нашего короля, я познакомился там с вашим братом, и мы подружились. Он часто рассказывал мне о своей младшей сестре…
– Вы знали Себастьяна? О господи… Вы пробуждаете во мне самые светлые воспоминания. Мой брат оказался единственным человеком, кроме моей крестной матери, который с нежностью относился ко мне. Моя мать была со мной всегда холодна, но я не могу ее за это винить. Смерть моего отца разбила ей сердце – во всяком случае, мне так говорили, – и всю свою любовь она отдала сыну, которым по праву гордилась. Для меня у нее уже не осталось любви. А когда мы узнали, что корабль Себастьяна затонул, я поняла, что просто перестала для нее существовать. Она поспешно выдала меня замуж, полагая, что заключила еще одну выгодную сделку.
– Нет, – сурово возразил барон. – Я думаю, что сделкам ваша мать уделяет намного больше внимания. Ваше будущее ее, видимо, и в самом деле не заботило, иначе она никогда не выдала бы вас за негодяя.
Оскорбление прозвучало как пощечина.
– Негодяя? Почему вы так говорите? Разве это вина Жосса, что он никогда не любил меня? И кто думал о любви в тот момент, когда наши семьи договаривались о нашем браке?
– Любовь очень много значила для вас, я это вижу. Но умоляю вас, не ищите оправданий для вашего мужа, если вы хотите, чтобы я и впредь считал вас умной женщиной…
– А какое это имеет значение?
– Для меня это значит очень много. Что же, любовь настолько ослепила вас, что вы отказываетесь видеть, каков на самом деле маркиз де Понталек? Согласен, можно не любить женщину. Это часто случается, когда союз заключен из деловых соображений, но если в брак вступает… даже не дворянин, нет, просто мужчина, достойный так называться, он никогда не станет посылать свою жену на смерть.
– Откуда вы это взяли? Это безумное предположение!
– Вы так полагаете? Что ж, придется мне расставить все точки над «i». Почему, как вы думаете, маркиз приказал своему молочному брату сопровождать вас в Бретань? Этот человек получил приказ вас убить.
– Как вы об этом узнали?
– Все очень просто! Жоэль Жуан, хотя его и одурманили республиканские идеи, тем не менее остался другом Анжа Питу. Он все ему рассказал и попросил его присматривать за вами. Ему самому пришлось покинуть ваш дом, потому что маркиз немедленно убил бы его за неповиновение. Итак, это мы выяснили. Продолжим! Кто, по-вашему, организовал небольшое восстание на площади Сен-Сюльпис, когда господин де Понталек отправил вас – и к тому же в кабриолете! – навестить герцога Нивернейского под предлогом несуществующей болезни? Помните этот случай, когда вас спас некий водонос?
– Это же смешно! Как мог мой муж, роялист до мозга костей, повлиять на народ?
– При помощи денег. И потом, ему помогли несколько специально подученных людей. Невероятно легко спровоцировать бунт, когда люди только того и ждут, чтобы отправить на смерть любого, кто попадется под руку. Что же до политических взглядов маркиза, мы еще об этом поговорим…
– Тогда я хотела бы задать вам еще один вопрос. Как вам удалось предупредить несчастье на площади Сен-Сюльпис?
– Это все благодаря Питу! Он снял комнату в доме напротив вашего особняка. Именно он предупредил меня. Я могу продолжать?
– Не вижу способа вам помешать!
– Я предполагал заинтересовать вас, но… Что ж, продолжим. Ваш супруг никогда не появлялся с вами при дворе. Почему он решил необходимым привезти вас в Тюильри всего за несколько часов до начала мятежа, когда дворец был разграблен и подожжен?
– Жосс хотел, чтобы мы вместе встретили то, что нас ждет. Он говорил, что не хочет оставлять меня одну в доме…
– И все же маркиз оставил вас одну именно в тот момент, когда убийцы пошли на приступ. Я знаю об этом, потому что сам там был и не успел спасти вас. Я должен был защищать короля. Я без колебаний сделал свой выбор, несмотря на тот интерес, что вы пробуждаете во мне, – откровенно добавил он. Анна-Лаура вздрогнула.
– Но вы же мне ничем не обязаны! – прошептала она.
– И в самом деле, но у меня отвратительная привычка выполнять свои обещания. Благодаря богу – и вашей храбрости – вы сумели вырваться из этой ловушки и вернулись к себе домой. И что вы там нашли?
Анне-Лауре захотелось солгать из гордости, но она не смогла выдержать пристальный взгляд, пронизывающий ее насквозь. Женщина молчала, и барон де Бац продолжал:
– Я вам расскажу. Вы нашли дом опустевшим. Только де Понталек завершал свои сборы в дорогу, отпустив предварительно слуг под предлогом их же безопасности. Он был, без сомнения, крайне удивлен вашим появлением. И что же маркиз вам сказал? Что должен уехать?
Анна-Лаура только молча кивнула.
– И куда же? – неожиданно мягко спросил барон.
– Маркиз должен был присоединиться к графу Прованскому. Он также сказал, что вызовет меня позже…
– И вы ему поверили?
– А не следовало?
– Ну почему же. Часть правды в его ответе была. Господин де Понталек и в самом деле уехал, но вместе с госпожой де Сенсени, ради прекрасных глаз которой ему так не терпится избавиться от вас.
Анна-Лаура вспомнила женщину, которую она мельком видела в дорожной карете, увозившей Жосса. Она пробормотала вопреки своему желанию:
– Эта дама сама приехала за ним!
– Что вы сказали?
– Я видела, как маркиз садился в карету, и в этой карете уже сидела женщина, – помертвевшими губами произнесла маркиза.
– И вы ничего не предприняли?
– Представьте себе, я побежала за ним. Я хотела умолять, просить, чтобы он не оставлял меня одну, чтобы взял меня с собой… Что вы еще хотите знать? Что я побежала, рыдая, за фиакром? Да, я плакала, сидя на каменной тумбе у ворот, одна на опустевшей улице, где не было ни души. Потом я вернулась в дом и стала ждать возвращения слуг. Но никто не пришел…
– Если не считать жандармов, которых предупредили, что верная подруга королевы прячется в этом пустом особняке. Кто, как вы думаете, донес на вас?
Анна-Лаура испуганно посмотрела на барона:
– Вы полагаете, что и это дело рук моего мужа?
– Я в этом уверен! У меня самого есть связи в различных кругах. К несчастью, когда я узнал о вашем аресте, вы уже находились в тюрьме Форс. В охваченном революцией городе очень трудно найти человека. Но когда вы увидели, что слуги не возвращаются, почему вы не пошли в дом герцога? Это действительно странно, но на левом берегу было все спокойно, хотя в Тюильри сначала убивали, а потом праздновали, упиваясь вином из королевских погребов, пируя над истерзанными трупами несчастных швейцарцев.
– Я думала об этом, но не знала того, что вы мне сейчас сказали. И потом, я не была уверена в том, что герцогу удалось вернуться домой. Я видела его среди тех, кто сопровождал короля и его семью в Национальное собрание. Что мне оставалось, кроме ожидания? У меня не оказалось ни гроша, я не могла даже сесть в дилижанс и поехать в Бретань.
– Как это так? У вас не осталось денег?
– Ни денег, ни драгоценностей… Если со мной хорошо обращались в тюрьме, то только благодаря маркизе де Турзель и принцессе Ламбаль, которые платили тюремщице. Я находилась с ними в одной камере.
И в ту же секунду перед ее мысленным взором предстало ужасное зрелище. Анна-Лаура зарыдала:
– Бедная… бедная женщина! Что она такого сделала, чтобы заслужить такую смерть и такой позор?
Но барон не позволил ее мыслям вернуться в прошлое. Он положил руку на ее вздрагивающее плечо, его пальцы сжались, заставляя Анну-Лауру вернуться в реальный мир.
– Забудьте об этом и отвечайте мне! – приказал де Бац. – Почему у вас ничего не осталось? Кто вас обокрал? До этого дня ни один особняк в Париже не пострадал от грабителей.
Она простонала:
– Вы делаете мне больно.
– Я требую ответа. Кто вас обокрал? Ваш муж?
Анна-Лаура не ответила, она громко плакала. Барон отпустил ее плечо. Женщина подошла к маленькому диванчику, упала на него и спрятала лицо в подушках.
Жан де Бац дал ей выплакаться, полагая, что слезы принесут ей облегчение. В его сердце бушевала ярость и презрение к человеку, чьей единственной религией был эгоизм, и росла жалость к той, с кем маркиз так жестоко обошелся. Молодая женщина сломлена, ей нанесен безжалостный удар, и можно ли еще это исправить? Возможно ли возродить желание жить в этом девятнадцатилетнем создании, с холодной жестокостью доведенном до крайней степени отчаяния? Барон не считал беду непоправимой. Но действовать надо было без промедления.
– И из-за этого вы хотели умереть? Я хотел сказать – из-за такого человека? Возьмите, выпейте это!
Анна-Лаура привстала и увидела, что де Бац протягивает ей маленькую рюмку с зеленовато-золотистым ликером.
– Что это?
– Эликсир, который делают монахи картезинаского ордена. Пейте! Вы почувствуете себя лучше.
Анна-Лаура бездумно повиновалась и удивилась странному вкусу густого напитка с запахом трав, одновременно крепкого и сладкого. Она и в самом деле почувствовала себя немного лучше. Порыв ветра, ворвавшийся в комнату, затушил свечи, но барон зажег их вновь, предварительно закрыв окно.
– Будет гроза, – заметил он, вернулся к молодой женщине и сел рядом с ней. – Вы не ответили мне. Вы хотели умереть из-за вашего мужа?
– Не только. Мне кажется, я всегда знала, что Жосс не любит меня. Но после… после смерти нашей маленькой дочки я захотела вернуться к нему, несмотря на то, что рассказал мне Жуан. Я ему не поверила. Мое место было рядом с моим мужем. Я надеялась, что испытания сблизят нас, ведь, кроме него, у меня никого нет. А потом произошло все то, о чем вам известно… и о чем я смутно догадывалась. Его отъезд и то, что я обнаружила позже, убедили меня в том, что я всегда была и навсегда останусь для него совершенно чужой. Я так страдала после смерти дочери. А поступок маркиза стал последней каплей. В тюрьме я надеялась, что скоро закончу свое земное существование и смогу соединиться с покойной дочерью.
– Своего рода самоубийство? Разве вы не христианка?
– Меня крестили, я приняла первое причастие, но я никогда не была чересчур набожной и…
– И религия не имеет для вас большого значения, верно? А теперь посмотрите на меня и ответьте честно – после того, что вам довелось увидеть, вы все еще хотите умереть?
– Мне не для чего жить. Вот почему я думаю, что вам надо было спасти кого-нибудь другого.
– А месть? Разве ради этого не стоит продолжать жить? Неужели вы не хотите заставить Понталека заплатить за все то, что он сделал?
Анна-Лаура невесело усмехнулась и пожала плечами:
– Он все равно победит! Уверяю вас, что бы я ни попыталась предпринять против него, маркиз сумеет обыграть меня.
– Итак, вас не волнует то, что он ограбил вас и пользуется вашим состоянием, проматывая его с другой женщиной?
– Моя единственная ценность покоится под надгробной плитой в часовне Комера.
Де Бац не смог сдержать нетерпеливый жест. Для него, человека деятельного, активного, такая покорность судьбе представлялась совершенно ужасной. Неужели этому юному созданию необходима суровая рука наставника?
Внимание! Это не конец книги.
Если начало книги вам понравилось, то полную версию можно приобрести у нашего партнёра - распространителя легального контента. Поддержите автора!Правообладателям!
Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.Читателям!
Оплатили, но не знаете что делать дальше?