Текст книги "Человек Точка"

Смертельная любовь

Анатолий Птаха подошел к зеркалу и не узнал себя. Плечи осунулись, живота нет, под глазами черные круги. От прежнего сдобного пончика осталась плохо выпеченная булочка, без хрустящей корочки, кожа обвисла омерзительно. Есть и хорошая новость, Анатолию удалось сбросить пятнадцать килограммов живого веса. Сегодня без Тони все события теряли смысл. Птаха перестал работать, делами занимался его управляющий. Анатолий не чистил по утрам зубы, практически не мылся и отказался бы от других естественных потребностей, если бы только мог. Он целыми днями смотрел на большой портрет любимой Тони с черной полоской, которая безжалостно подвела черту в их отношениях, любимой женщины больше нет. Она не просит денег, не капризничает, не требует новой шубы, не дышит на него дорогими духами, не спит с ним и не просыпается в одной постели.

– Тоня, Тоня, деточка, – тихо простонал Птаха.

Тонкие черты лица на портрете изучены, самые важные слова мысленно и вслух произнесены, прошла вечность. Анатолий походил по комнате, посмотрел в окно, а когда увидел, как за стеклом быстро тает первый снег, вдруг осознал – на улице зима. Жить, как хочется жить…

Впервые со дня похорон Анатолий вошел в комнату жены, открыл уверенным движением руки шкаф-купе, достал ее любимое черное платье, поднес его к помятому лицу, страстно вдохнул запах. Он обнял силуэт Тони, который запечатлели самые точные в мире швейные лекала, оставившие неизгладимый след на шелковой тонкой ткани. Птаха включил музыку и стал танцевать с маленьким французским черным платьем. Тоня любила слушать эту мелодию, тонко раскрывающую «Запах женщины», раньше Анатолий не придавал этим мелочам никакого значения, а сейчас открыл важную тайну, когда женщины нет, ее запах продолжает жить. Он стал по очереди открывать маленькие ящики в шкафу, доставать чулки, кружевные трусики, длинные жемчужные бусы, белые перчатки Их Тоня надевала один раз в жизни на свадьбу. Гипюровые, прозрачные, она их сохранила, стопроцентная женщина, подумал Птаха. Рыться в вещах жены так интересно, как будто открываешь женщину заново.

– Тоня, Тоня, Тонечка, – прошептал Птаха, а в ответ услышал ее любимую мелодию, вызывающую бурные воспоминания.

Птахе, вдруг, захотелось купить Тоне еще одну шубу, самую дорогую, длинную до пят, как она хотела, из шиншиллы. Постелить меховое изделие к ее ногам, в знак огромной признательности и любви. Анатолий улыбнулся, взял в руки любимый флакон туалетной воды «Gucci Guilty» и побрызгал пространство вокруг себя, сильно запахло Тоней. Пока этот флакон не закончится, Птаха помнит, как пахнет любимая единственная женщина, его мечта. А если купить новый флакон духов, а затем еще один и еще, то с Тонечкой он не расстанется никогда. На дорогом трюмо из светлой карельской березы, с кривыми резными ножками, стояла кокетливая косметичка, красный лаковый чемоданчик, кладезь женских тайн. Птаха достал пудру, тушь, набор теней, кисточки из беличьих хвостиков. Самой большой и пушистой кисточкой он провел вокруг своих красных, воспаленных глаз, как приятно, будто Тонечка дотронулась кончиками нежных пальчиков к его уставшим, заплаканным глазам. Среди прочей ерунды Птаха увидел небольшой листик бумаги, он развернул его и прочитал: «Любовь моя, я не могу жить без тебя. Увидимся завтра, как всегда, на нашем месте в 11 часов. Целую. Твой Олег».

– Господи, что это?! Какой Олег? – закричал Птаха, как будто у него сосед занял миллион долларов, и теперь никогда его не отдаст.

Через десять минут комната Тони напоминала помещение, в котором работники налоговой безжалостно делают обыск. Птаха искал записки, но ничего не находил, почта, электронная переписка! В состоянии аффекта даже плохой фармацевт сможет стать компьютерным гением. Анатолий с четвертой попытки разгадал незамысловатый пароль жены, он ввел название любимых духов жены. Сработало!

Что это? Некий Олег признавался его жене в любви, Тоня отвечала взаимностью, они переписывались около трех месяцев, назначали друг другу встречи, обменивались впечатлениями. Птаха взял чистый лист бумаги и стал на нем методично записывать всех известных его жене Олегов. Первым под подозрение попал смазливый, молодой парикмахер, но Анатолий Птаха вовремя вспомнил, что он любит исключительно мальчиков. Второй, известный Антонине некий Олег – водитель, маловероятно, чтобы Тонечка спала с простолюдином, третий друг детства, у него трое детей, которые гуляют во дворе в дырявых колготках, этот Олег беден и на роль любовника точно не подходит. Остается Олег Качалов, он же Фотограф, он же один из «индусов», влиятельный, богатый, молодой и хитрый. Птаха открыл интернет, вошел на сайт благотворительного фонда «Родня Задорожья» и стал рассматривать фотографии с благотворительного бала. Он видел их мельком, на многих из них фигурировала его Тонечка. А кого еще фотографировать в этом городе, если она первая красавица Задорожья? На двух фотографиях Птаха увидел Качалова и Тоню вместе, она кокетливо пила шампанское, он держал ее за руку. На второй фотографии Олег Качалов обнимал любимую женщину Птахи за осиную талию.

– Господи, за что?! За что?!!! Господи! – кричал, запрокинув сильно голову назад Анатолий. От его мощного крика зазвенело богемское стекло на люстре, медленно осыпалась невзрачная пыль.

Трясущимися руками Птаха позвонил начальнику службы безопасности главного благотворителя в городе Задорожье. Александр Евгеньевич поручил Морозову разобраться в этом деликатном деле. Анатолий со страхом ожидал результатов расследования, но оказалось, что имя любовника своей жены он может вычислить самостоятельно.

– Это я, – плачущим голосом произнес Птаха.

– Что случилось? – заботливо, низким голосом, произнес Петр Николаевич Морозов, а сам подумал, слава богу, сработало. Для него крайне важно, чтобы инициатива в поиске любовника Тони исходила от Птахи. Крючок с наживкой заготовили давно, а сработало только сейчас.

– Вы выяснили, кто он? – пространно спросил Птаха, но начальник службы безопасности понял, о чем шла речь.

– Да, но нужны доказательства более точные. Я по моральным соображениям не могу, не имею права называть фамилию этого человека.

– Вы обещали, я буду жаловаться на вас Черткову. Скажите, с кем спала моя жена, я имею право знать. Я муж, если бы Тоня в тот злополучный день к нему не поехала, она бы была жива.

– Потерпите еще пару дней. Необходимо все тщательно проверить.

– Нет!

– Прошу вас.

– Тогда скажи мне, Морозов, кому принадлежит этот электронный адрес [email protected]? Сколько тебе нужно времени, чтобы выяснить адресата?

– Насколько, я знаю, это почта…

– Кому, кому она принадлежит? Я хочу знать, Морозов! – утратив остатки терпения, кричал Птаха.

– Олегу Качалову.

В ответ Петр Николаевич услышал длинные, протяжные гудки. Морозов улыбнулся, и с довольным выражением лица отправил sms-сообщение, которое мог понять только Черт, его любовная связь с Тоней Птахой осталась в далеком прошлом. Теперь оправдываться, смотреть в красные убитые горем глаза Птахи суждено господину Фотографу. Немного оперативных действий, и координаты поиска третьей персоны в любовном треугольнике навсегда изменили расстановку сил между «индусами» и «Родней» на территории города Задорожья.

Анатолий Птаха, убитый информацией, полученной, как он искренне считал, из трех достоверных источников (записка, фотографии на сайте, электронный адрес), не сомневался – Олег Качалов любовник его дорогой Тонечки.

Униженный, оскорбленный, раздавленный морально Анатолий пошел в душ, впервые за время скорби он решил смыть грязь. Страшнее физической нечистоплотности оказалось воображение, которое извращенно рисовало физиологический контакт его любимой женщины с соратником по клану, индусы считали Анатолия своим. Он доверял Качалову, сколько взяток тот получил от Птахи за создание разветвленной сети аптек, за уничтожение конкурентов. Птаха отрывал деньги от семьи, развивал фармакологический бизнес, он не позволял себе покупать Тонечке дорогие вещи, а в это время Олег имел сразу все: финансы, его любимую единственную женщину, его законную жену.

Анатолий неприлично стучал зубами, как старая печатная машинка, зависшая на слове б-б-ть, все это время он мылся холодной водой и от перенесенного стресса не чувствовал холода. Через пятнадцать минут физиология человека победила, во имя спасения бренного тела, одно уверенное движение правой рукой и слава высшим силам, из душа пошла горячая вода. Птаха громко закричал, не потому, что горячо, а потому что невыносимо больно. Больно, когда тебя предает близкий, дорогой человек. Ты можешь догадываться, что тебя любят исключительно за деньги, но когда рассыпается последний бастион надежды, наступает «Армагеддон чувств», смерть любви. Ее полное отсутствие, выжженная земля и каждый человек понимает, что он глотает протухший предательством воздух. Думать, говорить, ходить, жить, у жертвы более нет сил.

Птаха брился самозабвенно, как будто завтра в его холостяцкой жизни не наступит никогда. Он натянул любимые голубые, потертые на коленях джинсы, которые без пояса болтались на талии, надел любимый белый свитер, который ему подарила Тоня, шикнул в опухшее лицо дорогой туалетной водой. Чист, как новый лист бумаги, польстил себе Анатолий, он подошел к сейфу, набрал знакомую комбинацию цифр, достал пистолет, проверил, работает, оружие находилось в боевой готовности.

Сегодня четверг, в этот день до обеда на втором этаже в 203-м малом зале традиционно заседает городская земельная комиссия под предводительством Олега Качалова. Маленький человек, бывший пончик, с обвисшей кожей на животе, сутулый, с заостренными чертами лица, решил исполнить неблагодарную роль вестника смерти. Через двадцать минут, прыгая по городским бесформенным асфальтным кочкам, преодолевая открытые канализационные люки, верный друг всех состоявшихся мужчин, четырехколесный внедорожник быстро и без происшествий доставил хозяина к помпезному зданию городской ратуши.

Дежурный знал Анатолия Птаху в лицо, поэтому без удостоверения личности пропустил бизнесмена в святая святых, городскую матрицу власти. От сильного нервного перенапряжения Птаху штормило, он медленно раскачивался, как одинокая шхуна во время надвигающего шторма, из стороны в сторону, но уверенно двигался по заданному курсу, повторяя себе под нос магическую цифру, 203, 203, аудитория 203.

Деревянная тяжелая дверь с нужным номером. Птаха схватился за потертую ручку двери, как за спасательный круг, который мог облегчить его невыносимые душевные страдания. Дверь подчинилась, издавая панический, писклявый, противный звук, напоминающий лепет мелкого городского клерка, заискивающего перед боссом. Птаха увидел его в окружении депутатов городского совета. Олег Качалов вещал что-то очень важное, отстаивая интересы одного определенного инвестора, который хотел выкупить самое людное место в городе Задорожье – площадь Фестивальную, и построить на ней мега-торговый центр, с подземным паркингом и ледовым катком.

Заметив Анатолия, председатель земельной комиссии улыбнулся, наконец-то убитый горем Птаха выпорхнул в свет, Качалов дружественно подмигнул ему, полагая, что фармацевт в торговом центре намерен разместить аптечный пункт. Скороспелое решение, сколько с него можно содрать, пришло как озарение. Пять тысяч долларов с учетом дружеского расположения, в противном случае бойкое место отойдет конкурентам, но уже за десять кусков зелени, подумал председатель земельной комиссии.

Птаха достал пистолет, направил его в сторону Олега Качалова и тихо сказал:

– За Тоню, за мою семью, за моих неродившихся детей, – Анатолий выстрелил дважды в безобразного монстра, уничтожившего его семью. Третья пуля продырявила стену, штукатурка осыпалась бесформенным градом. Члены земельной комиссии истерически закричали и рванули с насиженных стульев, самые опытные из них, служившие еще в советской армии, направились к настежь распахнутой двери на четвереньках, максимально прижимаясь к полу.

Олег Качалов медленно упал на пол, широко расставив руки, словно хотел прихватить на тот свет участки городской земли, которые он еще не успел продать, его молодое красиво тело дергалось в жутких конвульсиях, доставляя истинное наслаждение доморощенному киллеру. Дежурный городского исполкома в сопровождении милиционера ворвались в помещение, где заседала земельная комиссия. Они скрутили руки стрелку, лишив его возможности свободно передвигаться по административному зданию, Птаха отлетался.

Анатолий кричал, плевался в сторону тела. Плевки до Олега Качалова так и не долетали, они отпечатывались на брюках представителя правопорядка, который брезгливо смотрел на забрызганную слюнями форму, мысленно поставив диагноз городскому стрелку – параноидная шизофрения.

Милицейское подкрепление подоспело вовремя, скорая помощь – тоже, но в ее помощи уже никто не нуждался. Разве что члены земельной комиссии, которым накапали успокоительных капель, но им это не помогло. После многочисленных интервью с журналистами, которые опрашивали очевидцев, свидетели страшного преступления через час после трагедии без закуски пили грузинский коньяк. Они помянули хорошего человека Олега Качалова, который при жизни так любил этот крепкий напиток.

Убить дракона

Каждый мужчина в раннем детстве представляет себя в образе Ланселота. Доспехи, турниры, аплодисменты. Враги трепещут, цель ясна. Если враги отсутствуют, их необходимо придумать, а иначе, какой Ланселот без крови в бою и наград? Натешившись игрушечными мужеством и отвагой в детстве, взрослые мальчики успокаиваются и понимают – драконы давно вымерли, а современные цивилизованные люди умеют договариваться. Самый худой, на ладан дышащий мир лучше любой маленькой войны. И только настоящий, породистый, одержимый навязчивой идеей справедливости Ланселот современности способен, как и в древние времена, пролить кровь, естественно не свою.

Он пил холодную «Родненькую», жевал сочную горячую баранину с черносливом и кунжутом, смотрел с огромным интересом экстренные выпуски новостей, переключая по очереди местные телеканалы, и улыбался. Так искренне радуется человек, когда он неожиданно для самого себя выигрывает «Джек-пот», о котором в целях безопасности нельзя сообщать завистникам. А так хочется закричать: «Ребята, я вас поимел!».

Он не кричал, он постигал таинство собственных, как ему казалось, гениальных мыслей. Успех приходит к человеку, способному долбить в одну точку, даже если это бетонная, монолитная стена, способному ждать, как снайпер в засаде, как голодный хищник, подстерегающий жертву в жаркий полдень возле прохладного ручья. Успех приходит к тому, кто верит в него, как религиозный фанатик, который пронизывает своим желанием победить, словно молитвой, информационное пространство. Мир, рано или поздно, сдаст позиции, он дрогнет. В железобетонной стене появится внушительных размеров трещина. В информационном пространстве – оперативные новости, которые горожане, словно горячие пирожки с кровавой сырой начинкой, не подавившись, съедят. Круто!

В «Филине» в обеденное время царит божественная тишина, официанты не беспокоят. Черт медленно пережевывает нежную баранину и довольно смотрит в вымытое до чистоты воздушного пространства стекло. Там за окном только что пошел снег, похожий на искусственный потертый, словно на крупной терке, пенопласт, белый и пушистый, он сыплется, как из адского рога изобилия. Могущество и сила природы всегда восхищали Черта, но он об этом вслух никогда не заикался. Разве может быть что-то на свете, что нельзя подчинить воображению, купить за деньги, убить, наконец?

– Александр Евгеньевич, ради бога простите, что беспокою вас, – заискивающе произнес охранник Черткова, подойдя на недопустимое даже для личной охраны близкое расстояние.

– Какого черта, я ем, – прохрипел олигарх, а про себя подумал: «Этот здоровяк уволен, как он смел меня потревожить? Меня!!!»

Чертков увеличил звук телевизора с помощью дистанционки, несомненно, его больше интересовали подробности убийства Олега Качалова, нежели лепет охранника. Журналисты в трактовке событий проявили единодушие, по их мнению, Птаха находился в состоянии аффекта, он публично осудил Качалова, потому, что приревновал его к погибшей в ДТП жене. Красивая история для третьесортного женского романа. Странно, подумал Чертков, теперь Олег и Тоня находятся вместе, на том свете. Чужих людей породнила смерть. Прошло минут семь, прежде чем охранник набрался смелости и решил повторно сообщить боссу важную информацию, поступившую от начальника службы безопасности корпорации «Родненькая».

– Александр Евгеньевич!

– Ты что, идиот?

– Нет, я должен вам сказать…

– Пошел вон, дай мне поесть спокойно!!!

– Но…

– Вон, ты уволен! Вот урод!

Охранник, опустил голову, не достучался. Когда через пару минут в пустой зал быстрой, нервной походкой, вошел главный милиционер региона Родион Павлович Хомяк, водочный олигарх чуть не удавился куском баранины. Спасла Черта, как ни странно, его любимая водка, он успел глотнуть «Родненькую», которая расширила сосуды, и кусок мяса благополучно попал в желудочно-кишечный тракт.

Зверь бесцеремонно сел на стул напротив Черта, им предстояло выяснить отношения за круглым столом в прямом и переносном смысле. Стол идеально круглой формы, накрытый белой скатертью, служил своеобразной разделительной полосой на скоростной трассе: чувств, эмоций, взаимных обвинений. Черт мысленно поднял забрало, расчехлил длинный, блестящий, острый меч, он почувствовал, нет, он точно знал, в его жилах течет кровь человека, который способен убить дракона, олицетворяющего клан «индусов». Официанты боялись подойти к звездной парочке, они наблюдали схватку издалека, готовые по первому взмаху руки, царствующей в Задорожье особы из любого клана, выполнить заказ.

– Доволен? – без приветственного слова спросил Зверь.

– Родион Павлович, вы это о чем?

– Недаром, Саня, тебя за глаза называют Чертом.

– Родион Павлович, держите себя в руках, я не на допросе, а вы не в подвалах РОВД.

– Я хочу расставить все точки над «i».

– Давайте, расставим. Может, водки для начала? – Черт сделал характерный знак рукой.

Официанты подсуетились, водку и легкую закуску для главного милиционера региона поставили на стол с завидной скоростью. Зверь и Черт выпили. Если Родион Павлович пьет «Родненькую», значит, компромисс возможен, сделал заключение олигарх, водка в его жизни – своеобразное мерило человеческих отношений. Кто не пил «Родненькую», автоматически попадал в список недругов.

– Твой помощник жив, мы его выпустили, зачем ты разыгрываешь этот цирк?

– Родион Павлович, может вы Зюскинда и выпустили, но я его живым не видел. Найдите моего помощника, и я готов выплатить вашим людям хорошее вознаграждение. Вениамин ценный сотрудник для корпорации «Родненькая».

– Александр, перестань, ты сам его спрятал, раз мои орлы прочесали весь город и найти его не могут!

– Значит, они плохо работают.

– Я найду твоего помощника живого или мертвого!

– Найдите, Родион Павлович.

– А Птаху тебе не жалко?

– Жалко.

– Зачем ты так с ним, ему срок светит, большой. В лучшем случае Анатолий попадет в дурдом.

– А причем здесь я, Родион Павлович?

– Александр, я общался с Птахой, он рассказал мне, что твой начальник службы безопасности Морозов помогал ему выяснить, кто является любовником его жены.

– Он так прямо и сказал Птахе, что Качалов любовник Тони?

– Нет.

– Вот видите, Родион Павлович.

– Он не сказал, но намекнул. Толик нашел доказательства неверности супруги у себя в доме, Морозов подтвердил адрес электронной почты. Я чувствую, что это твои закулисные игры. А может, это ты, уважаемый Александр Евгеньевич, крутил любовь с женой Птахи? – Родион Павлович внимательно наблюдал за реакцией Черта.

– Мне что, в этом городе баб мало? Тоня была красивая женщина, но не в моем вкусе. Светлая ей память! Жаль. Птаха ее безумно любил, вот у него рассудок и помутился, – Черт выпил водки, демонстративно изображая на лице скорбь, заел воспоминания сочным ломтиком лимона.

– Вот, – Зверь бросил на стол пачку фотографий, которые красноречиво свидетельствовали об интимной связи Антонины Птахи и Александра Черткова.

Александр Евгеньевич кадр за кадром рассматривал свою жизнь, вот они вместе выходят из загородного домика, купаются в бассейне, пьют шампанское, целуются. За мной следили, уничтожу Морозова, сотру в порошок, тоже мне, служба безопасности, злился Александр Евгеньевич.

– Об этих фотографиях еще никто не знает, – отрезал Зверь.

Денег хочет, мелькнуло в голове у Черта. Провокационные фотографии еще вчера, когда он занимался исключительно бизнесом, можно было оставить без внимания. Тоже мне, Билл Клинтон и Моника Левински задорожского масштаба! Он свободный мужчина, с кем хочет, с тем и встречается. Но сегодня, когда в раскрутку благотворительного фонда «Родня Задорожья», в его имя вложено столько денег, когда его социальный капитал растет, как на дрожжах, измазаться в грязной истории с убийством нельзя. Имя – все, это гораздо больше, чем просто деньги, которые я заработаю, решил Черт.

– Фотографировали ваши люди? – поинтересовался Александр Евгеньевич.

– Нет.

– Сколько?

– Александр, ты забыл с кем разговариваешь, ты мне, генералу милиции Родиону Павловичу Хомяку, свои вонючие деньги предлагаешь?

– Да, Зверь, именно тебе, большие деньги. Ты знаешь, я Качалова не убивал, его застрелил другой человек, у которого нервы не в порядке. А на этих фотографиях мог бы оказаться, например, ты и твоя девушка Катя.

Лицо Родиона Павловича, как у быка, которому резко показали красную тряпку, налилось густой, темной кровью, забегали глазки, руки затряслись, он налил водки, залпом выпил.

– Угрожаешь?

– Нет, констатирую. Раз эти фотографии не появились сегодня утром в газетах с разоблачительными статьями: «Кто же на самом деле этот Александр Чертков?», значит вы, Родион Павлович, действительно ничего не сказали Графу о компромате. Графский жаден, он подкармливает вас, но не кормит регулярно. Игорь Федорович – хозяин Задорожья, он богатеет с каждым днем, он – миллиардер, а вам с Качаловым, светлая ему память, и с мэром перепадают крохи. По сути, простите, Родион Павлович, вы служите не горожанам, вы работаете даже не на себя и свою семью, а на Графа. Это справедливо?

Высказывание Черта больно ранило самолюбие Родиона Павловича, он заметно для собеседника заерзал на стуле и в очередной раз выпил. «Родненькая» дурманила мозг генералу, расслабляла его нервы, которые, словно струны, в начале разговора могли разорваться, а сейчас они безвольно обмякли, получив очередную дозу алкоголя.

– Я предлагаю перезагрузить систему в Задорожье, Родион Павлович, ни один человек не может вечно управлять системой, городом, страной. Рано или поздно ему придется уйти. Время Игоря Графского истекло, я тот человек, который займет его место завтра. Меня любят и уважают горожане, у меня высокий рейтинг среди бизнесменов, я общаюсь с «сильными» мира сего. Кого набрать: министра экономики, Юлю Владимировну, посла США? – Чертков размахивал мобильным телефоном перед носом Зверя, генерал, похоже, поверил в исключительность Александра Евгеньевича. – Родион Павлович, давайте договариваться на берегу. Если у меня плохо работает служба безопасности, я готов выкупить эти фотографии. К смерти Качалова я не причастен, а увлекаться женщиной никто не запрещает. Тоня была несчастна с Птахой, она согласилась стать его женой исключительно ради денег. Красивая женщина могла позволить себе иметь отношения на стороне, я не был ее постоянным любовником. Кто был для нее Качалов, не знаю, с этим необходимо разбираться.

– Александр, ты предлагаешь мне сделку?

– Я покупаю компрометирующие фотографии, под ваше честное слово, что копий не существует. Когда Графский потеряет власть в этом городе, вы, Родион Павлович, получите самый главный бонус в жизни, вас никто не тронет.

– Думаешь, Граф потеряет власть?

– Да, в самое ближайшее время. Механизм запущен. Есть более крупные финансовые хищники в Украине, которые готовы поглотить его бизнес.

– Не верю.

– Граф почивает на лаврах, он дал мне возможность нарастить социальный капитал в этом городе, создать крепкую команду единомышленников. Он жаден и видит во всех происходящих в жизни процессах только деньги.

Домик, выстроенный из денежных знаков, скоро рухнет. Я скупил половину существующих в Задорожье СМИ, если посчитать человеческий ресурс, которым обладают учредители моего благотворительного фонда, это треть населения города, плюс их семьи, знакомые. У меня сегодня есть: деньги, известность, связи в виде политического лобби в высшем законодательном органе страны, любовь горожан, в конце концов. Если эти фотографии вы решите опубликовать, они вызовут небольшой скандал, но не смогут пошатнуть мой авторитет. Горожане скорее поверят, что это фотомонтаж, нежели, правда. Клан «индусов» у них ассоциируется с мафией, которая живет за счет теневых схем, воруя деньги из городского бюджета. А учредители благотворительного фонда «Родня Задорожья» и его президент напоминают инициативную команду, которая создает для города и горожан классные, позитивные социальные проекты.

– Красиво говоришь, – прошипел Зверь, его вера в клан, которому он служил долгие годы, пошатнулась.

– Родион Павлович, вы умный, не побоюсь этого слова, расчетливый человек. То, что вы пришли с этими фотографиями ко мне, говорит о том, что решение уже принято. Сколько? – буравя Зверя глазами, напрямую спросил Черт.

– Сто штук зелени, – ответил Родион Павлович. Он частенько играл в казино, долг в сорок три тысячи долларов весел над ним, как дамоклов меч. Тысячу он пообещал горе-папарацци за сенсационные фотоснимки, остальное Зверь намеревался потратить на любимое занятие – играть по-крупному. Иногда ему удавалось выиграть в казино, тогда более счастливого человека в Задорожье трудно найти.

– Пятьдесят.

– Дешево цените свое имя, Александр Евгеньевич. Семьдесят.

– Хорошо, шестьдесят и точка. Ударили по рукам.

– Шестьдесят и покупка пятнадцати новых компьютеров для моего ведомства.

– Я всегда говорил, что вы, Родион Павлович, человек государственного мышления. Я согласен, компьютеры доблестным правоохранителям мы купим.

– А деньги мне нужны уже сегодня.

– До заката солнца они будут у вас.

– И еще, Александр Евгеньевич, ты отдаешь мне Зюскинда, как бонус. Я дал слово перед телекамерами найти пропавшего журналиста. Раз мы партнеры, обещаю скальп с него не снимать. Скажем общественности, что его выкрали неизвестные, просили выкуп у тебя, но доблестная милиция опередила преступную группировку. А все эти акции протеста возле горисполкома – лишь отвлекающий маневр.

– Родион Павлович, хотите обнулить конфликт между нами?

– Да. Я не буду мешать вашей битве с Графом, кто победит, тот и хозяин в городе. Но эта история с пропавшим журналистом сильно ударила по моей репутации, идут проверки, приехали из министерства, я устал искать иголку в стоге сена, есть и поважнее дела.

– Хорошо, Зюскинд ваш.

Точка поставлена. Черт и Зверь выпили, для порядка помотали нервы флегматичным официантам «Филина», вкусно пообедали, и на прощание крепко пожали друг другу руки. Сделка состоялась.

Александр Чертков после встречи со Зверем первый звонок, как выстрел в голову, адресовал Отморозку. Негативная энергетика, направленная в сторону начальника службы безопасности, окончательно растопила ледяную душу Петра Николаевича, оставив от его амбиций мокрое место с характерным тухлым запахом. Отморозка шеф раздавил морально, лишил премиальных, и мог в любую минуту выгнать из корпорации, если тот не исполнит еще один важный приказ, правдоподобно изобразит для общественности города самоубийство Зюскинда. Отдавать живым помощника в руки правоохранителей крайне опасно, он слишком многое знает, решил Александр Евгеньевич.

Чертков не привык отступать, он молод, полон сил, он будет первым и главным в родном городе. SMS-сообщение, пришедшее на телефон, напомнило Черту об очередной благотворительной акции, на этот раз его ожидали в доме для престарелых. Водитель, нарушая правила дорожного движения, за пятнадцать минут доставил олигарха в последнюю обитель выживших из ума стариков.

Раиса Николаевна Гавкало, вместе с Жанной Громовик и директором дома для престарелых Афанасием Петровичем Тушкиным, радушно встретили Черткова на пороге казенного заведения. Жанна успела вручить президенту благотворительного фонда «Родня Задорожья» пресс-релиз, из которого Александру Евгеньевичу стало ясно: дому престарелых его фонд сегодня вручает телевизор, музыкальный центр, ноутбук, пятьдесят комплектов постельного белья и, почему-то, сто упаковок памперсов.

– А памперсы зачем? – поинтересовался президент фонда у его директора Раисы Гавкало, быстро направляясь в актовый зал, где его терпеливо ожидала пресса и подопечные дома престарелых.

– Это старые люди, у них недержание мочи, им подгузники крайне необходимы, – деловито сообщила Раиса Николаевна.

– А музыкальный центр им тогда зачем? – злился Черт.

– Для досуга, они танцуют.

– В памперсах?

– Старики – как дети.

Разговор оборвался на самом интересном месте, дверь со скрипом распахнулась и четыреста пятьдесят шесть подопечных дома престарелых, как по команде, повернули головы в сторону дорогого гостя. Александра Черткова они часто видели по телевизору, поэтому, несмотря на артрит, панкреатит, перебои в сердце, онемение конечностей, непроходимость кишечника, высокое давление, старики приползли, доковыляли до актового зала.

Журналисты плотным кольцом окружили президента благотворительного фонда «Родня Задорожья», из-за скопления видеокамер и ярких фотовспышек старушки не могли рассмотреть важного гостя. Поэтому одна из них, бодрая и очень худая, как высушенная вобла, больно стукнула фотографа костылем, чтобы не маячил перед ее глазами, которые неконтролируемо уничтожала катаракта. Фотограф застонал, но его никто не услышал, на сцене выступал сам Александр Евгеньевич Чертков.

– Дорогие наши старики, – бурные и продолжительные аплодисменты. Подопечные дома престарелых в свое время прошли хорошую школу Советского Союза, слушая коммунистических вождей, они точно знали, в каком месте необходимо искупать выступающего в овациях.

– Сегодня учредители благотворительного фонда «Родня Задорожья» вам дарят телевизор, музыкальный центр….

– Музыкальный центр Афанасий Петрович унесет домой сыну, а телевизор поставит у себя в кабинете, – буркнула старушка-вобла толстой соседке, та недовольно хрюкнула ей в ответ. Сценарий всех этих благотворительных акций известен заранее, чего лично Тушкину не хватало, того он просил у спонсоров.