Текст книги "Роман «Давайте пойдём вместе…» в лице предвестника нового этапа развития философских концепций. Монография"

Интересно, что секрет ни одного из изобретений учёного ещё не удалось раскрыть и учёный отказывался как-либо их раскрывать, этот момент чуть было не перерос в конфликт с Михаилом, активно выражающий безмерный оптимизм и гедонизм, который разозлил учёного, но вовремя помогла леди Хаксли, отражая свою идею в цитате:

«…Вы должны научить ваши создания жить в настоящем мире, я, конечно, поражена их красотой, умом и неординарностью, но вы тоже понимаете ведь, что никто в этом мире не вечен…»,

здесь начинает выступать в сюжет сам случай и сама жизнь, ведь как известно Лайонел серьёзно и неизлечимо болен.

В результате беседы, им удаётся убедить академика согласиться прибыть в лабораторию на конференцию, но вопрос с Маликом всё ещё остаётся открытым, ибо учёный не уверен, что даже сам сможет пребывать среди них. Когда леди Хаксли и Михаил уходят, по пути леди Хаксли умирает. После этой сцены настоящей презентацией причин создания мизантропа-Лайонела становиться его речь мистеру Эдгару, в которой он вспоминает огромное количество исторических событий, когда религия и наука конфликтовали между собой. Он упомянул казнь Сократа за его фразу о незыблемости порядка вещей – первое изречение либерализма, но при этом академик отнюдь не представляет себя сторонником этой философии. Следующим примером становиться казнь на костре Мигеля Сервета после его работ по доказательству наличия малого круга кровообращения, выступив против догмы о «святой троице». Это событие ещё было отмечено лично Вольтером [265—316].

Ещё в примеры приводится Джордано Бруно, который к тому же был сожжён за чернокнижничество, позже Ватикан признаёт ересью гелиоцентризм, ровно, как и другие религии буквально поклоняясь философии антропоцентризма, приводя к аресту, гонениям и иногда даже казни гениального Галилея, Птолемея, Коперника. Интересной становиться фраза:

«История науки – это во многом история борьбы с политической и религиозной диктатурой…».

В каждой фразе чувствуется обида, всё большая приверженность убеждениям, даже приводя отрывок из истории с Антуаном Лораном Лавуазье, который также был казнён и во время избрания его в Академию наук, председатель революционного трибунала заявил: «Республике учёные не нужны!», во всех этих действиях против науки и познания наблюдается «святой антиинтеллектуализм». Также приводятся идеи современного времени, когда под натиском нацизма из Германии бежал Альберт Эйнштейн, Зигмунд Фрейд, теорию относительности коего заклеймили, как неугодную духу народна, а во время войны погиб первооткрыватель электрона Дж. Дж. Томпсон. Под подобным натиском сталинизма и обвинениями в космополитизме страдали Пётр Леонидович Капица, Матвей Петрович Бронштейн был расстрелян за утверждение о том, что радио изобрели Попов и Маркони одновременно.

Языковеды обвинялись в расизме и национализме, филологи в причастности к славистам, востоковедам, среди коих Владимир Сергеевич Трубецкий. А лингвистика признавалась не вписываемой в классово-марксистское новое учение, где страдает Николай Марр. В каждом из речей видно, прекрасное знание академика с трудами всех упоминаемых, среди коих также астрономы-геодезисты, математики, биологи – Николай Вавилов, который спорил с отрицателем генетики Трофимом Лысенко, после чего тот умирает в тюрьме спустя проведённые там после этого спора 3 лет. Более того, обвинения в коммунизме в Америке также приводит к подобному отрицательному результату, при этом академик упоминает имена Девида Борма, Роберта Оппенгеймера и снова Альберта Эйнштейна. Но учёный заключает, что и сейчас подобная война ещё продолжается, высказывая заключительную гениальную фразу:

«Наука всегда была и остаётся самым надёжным способом познания мира и человека, научные открытия всегда будут переворачивать мир с ног на голову, причинять неудобства, ломать или переписывать обычную картину мира и пожалуй, всегда их будет невозможно понять, не разрушив какую-то догму, это значит, что новые знания неизбежно вызывают враждебность там, где мифы и вера интеллекта, а значит там, исследователи неизбежно будут под огнём…»

Глубину одной только этой фразы можно будет увидеть при описании истории учёного. Однако, возвращаясь в повествование, можно увидеть, что, когда учёный поднимался в свою комнату, он замечает мальчика и щенка, где Малик напоминает отцу о его обещании, произнесённое ранее о том, что он предоставит возможность мальчику презентовать его идею. И поскольку читателю известна история с Кланкеем, становиться понятным состояние Лайонела, который корит себя за то, что история с драконом вновь повторяется, но уже с Маликом. В этой сцене можно ещё раз увидеть вспыльчивость учёного, наряду с пылкостью его нарциссической особенности, вместе с эгоцентризмом, но никак не антропоцентризмом.

Интересно, что именно в этой сцене Малик один раз допускает себе обратиться к отцу на «ты», когда же он всегда обращался на «вы», что стоит полагать несёт в себе национальную особенность автора, где в семье полагалось обращение к старшим только и только на «вы». Самой обидной становиться цитата:

«Для вас я только эксперимент, биологическая работа, вы мой творец, но не мой отец!»

Которая заставляет задуматься, разделить образ творца и отца, несмотря на их существенное созвучие. Мальчик убегает из дома, где останавливается под светом Луны, но сзади появляется леди Процелла и при этом в первую же очередь просит прощения у неё за то, что не смог установить контакт с людьми, хотя пожелал её счастья. В этой сцене выражается модель поведения максимально доброго и ответственного сверхчеловека, который даже в такой момент больше тревожиться о том, кто нуждается в помощи. В чём-то в этом можно даже увидеть параллели в христианском учении о доброте, наивности, простоте, что получает интересный оборот, учитывая, что Лайонел символизирует положительную науку, однако, не раз цитировал дьявола, в некоем смысле олицетворяя цитату из «Фауста» Гёте:

«…так кто ж ты наконец?

– Я часть той силы, что вечно хочет зла и вечно совершает благо».

Также это обстоятельство можно понять, учитывая то, что Малик – более совершенная форма после Лайонела, что и зло не будет побеждено, а превратиться по итогу в добро и интересно, что грусть более совершенной формы, прерывает именно более близкое к Лайонелу по цепочки развития существо – Процелла, а не мистер Эдгар или Регар, где первый – ещё дальше, чем Лайонел от Малика, а Регар – слишком близко. Именно от её уст он узнаёт о существовании Кланкея, который как оказалось, после ухода к профессору Галино старшему, как можно увидеть их повествования, погибает во время пожара в лаборатории.

И здесь стоит отметить некоторую особенность государства Березина и его столицы Фрезу, где есть профессор Гард и профессор Галино, где первого зовут Корнелиус Галино, но он также может именоваться профессор Корнелиус Гард и его брат профессор Гард (имя не указано), которого тоже можно именовать как Галино. У них есть две фамилии и здесь фигурирует именно фамилия Галино, при помощи чего Процелла объясняет Малику, что Лайонел казнил Гарда, он же Галино-старший, отомстив за сына. И в ходе этого же разговора Процелла называет Кланкея братом, из-за чего Малик догадывается, что она является его старшей сестрой.

Далее выходит сам Лайонел, и здесь в ходе его фраз можно отметить небольшую отсылку и параллель на беседу бабушки главного героя и его самого из кинофильма Ракеша Рошана «Крриш» – сиквела кинофильма «Ты не одинок» этого же режиссёра, для демонстрации параллели с идеей, что мальчик является более совершенным и иным существом, нежели Лайонел. А также, когда мальчик хочет попросить прощения у отца, тот надевает на него красную кепку в знак согласия, что является отсылкой на уже упомянутый проект Осаму Тэдзуки, но в реализации Дэвида Бауэрса [290—316].

После сцены примерения можно увидеть сцену технологичной лаборатории профессора Галино и то, как к нему приходит металлический робот-пёс Бортей. Из этого становиться очевидным, что именно он направлял этого робота под видом говорящего пса для того, чтобы подействовать на академика, но по воле случая смог подействовать на его детей, выведя его в такую ситуацию. Более того, выясняется, что мистер Харди – экономист Михаила перешёл на сторону Галино и также работает с ним, предавая Осипова, что в данной ситуации выступает как кара за предательство ученику и наглядным олицетворением золотого правила нравственности:

«Не делайте другим то, что вы не желаете для себя, и поступайте с другими так, как хотели бы, чтобы с вами поступили».

Михаил предал Лайонела и тут же предали его самого. Кроме того, в ходе беседы Галино и Харди можно увидеть наглядную демонстрацию маркетингового цинизма, когда экономист сразу видит в существовании живого говорящего щенка Регара не научную сенсацию, а способ продажи «продукта» и формы новых афиш. Ещё большее в поведении Харди можно увидеть, когда говориться о Малике, о том, что он создан искусственно. В этот миг бизнесмен становиться ходящим олицетворением греха алчности, Галино – гордыни и зависти, Михаил – зависти и алчности. Более того, выясняется важность проекта Лайонела связанная с нейтронной энергией, особенно учитывая, что техническая мощь уже продемонстрирована, а здесь демонстрировалась экономическая сила проекта. Затем Галино говорит о своей кровной мести за профессора Гарда, но перед этим, Харди всесторонни уговаривает Галино в том, что только он будет единственным самым могущественным учёным, в чём выражается и его хитрость, на что Галино рассказывает свой приговор Лайонела за гибель его брата – смерть, на что Харди, как и подобает алчности всё равно, ибо ему важна лишь прибыль.

Эта сцена полноценным образом демонстрирует антагонистические планы, как это было в «Графе Монте-Кристо» Александро Дюма в 4 главе «Заговор», но здесь в контексте наименования глав это даже не указано, ибо сие действо происходит в конце 15 главы «Обещание сына» и 16 главы «Взгляд с двух сторон – Малик», то есть даже в тексте олицетворяется отношение к человеческому обществу и его подобным отрицательным сторонам – пренебрежение.

Глава 2. Вторая часть романа

Описание настоящего действа является настоящей презентацией двух отличных и совершенно разных философий, с указанием того, что одна из них может перейти в состояние следующей. Изначально описывается состояние Малика и его максимальный оптимистичный настрой, восхищение лесными пейзажами и красотами, более того, неоднократно наглядно демонстрируется его активное любопытство в результате коего он задаётся самыми разнообразными вопросами по поводу окружающего мира, так он размышляет о природе, о людях, о различных физический процессах и о том, сколько всего об этом мире он не знает.

Более того, в ходе настоящего процесса анализируется демонстрация идеи экологической философии, представляя различные положительные стороны природы, её особенностей, красот, жителей в лице животных. Более того, ещё посредством такого описания наглядно выражается окружающая атмосфера и географическое положение, в ходе чего вновь указывается расположение города Фрезу у берега океана, а до него изначально идут просторные луга, а ближе небольшое поселение, которое они также преодолевают паря на специальных летающих автомобилях, ранее описанные как изобретения господина Лайонела.

Малик видит всё это окружение, огромные горы в дали, цветы на полях и многие другие природные объекты в ярком свете. Параллельно с этим выражается и представление господина Лайонела, который к моменту продолжения их путешествия заснул, где указывается на то, что он долгое время не спал и на удивление даже он обладает этим свойством, в чём наглядно проявляется идея героического стоицизма. Хотя если рассматривать именно то, что он заснул от усталости – частичный трагичный стоицизм также здесь может проглядываться.

С каждым разом перед ними представляются всё новые элементы приближающегося мегаполиса, среди которых появившиеся на дорогах машины, которые в глазах Малика выглядят нецелесообразно, ибо они же всегда могли приобрести более совершенные модели автомобилей. Здесь наглядно видно, что для Малика остаётся неизвестным понятие финансов, даже если известны экономические теории только как интересные математические модели, имеющие право на существование только ради собственного интереса в научном смысле.

В каждом описании деталей человеческого мира можно увидеть весьма едкую сатиру, так машины неоднократно названы «разваливающимися чудовищами» или описаны «пыльные велосипеды». Машина господина Лайонела предусматривала в своей конструкции специальные «полицейские» роботы, которые двигались впереди самого автомобиля для предоставления возможности проезжать автомобилю посреди прочих машин, быстрее пребывая в город Фрезу. Наслаждению Малика при этом практически нет предела, с его точки зрения все огромные гигантские объекты описываются невероятно оптимистично, но даже при этом есть место наивной сатире. Так интересными моментами можно выделить:

«Они были самого разного роста, вида, кто был высок, кто низок, у кого округлые выраженные глаза, словно два арбуза, у кого тонкие две линии, а у кого настоящие кошачьи очи, что даже звучало довольно странно и интересно».

Кроме того, большое количество критики направлено в сторону описания одежды, убеждений, типов моды:

«Эти угловатые лица, причёски как лопаты или две большие косы, а у некоторой молодёжи на голове были настоящие шипы».

И хотя пару раз указывалось наличие интересной одежды, поскольку это демонстрация производиться с точки зрения Малика, более интересно выражается описание прочих элементов нарядов:

«…какие-то белые одежды с блестящими тканями и торчащими большими пончиками или чем-то напоминающим хвост павлина. Даже слов не находилось, чтобы описать эти ра3нообразие и переливание с одновременной однотонностью».

Интересно, что аспект ставший сегодня довольно популярным, а именно активно использование телефонов со стороны большого количества населения, в том числе и на улицах обыграно довольно интересно в лице наличия у них синих свечений – голограмм, но всё же у некоторых также имелись «коробочки с кнопками», но также продемонстрировано, что некоторые люди говорили сами с собой – это уже описание наушников и осуществление разговора с их помощью. Однако, речь большого количества людей, включающая в себе разнообразный лексикон описан как:

«…порой даже неразвязную речь, напоминающую звуки сумасшедших птиц».

Встречающихся также так называемый «вызывающий макияж», который описан следующим образом и более того примечательным явлением с точки зрения социологии является ранее представление по итогу лишь к концу 2023 года ставшее популярным – стереотип модели «Я же мать», довольно часто рассматриваемый в интернет-пространстве, в том числе на видеохостингах:

«В небольших кроватках на колёсиках, которые вели некоторые люди с длинными волосами и странными лицами, поточу что у них были красные губы, будто они выпили пару литров крови, вместе с радужными, жёлтыми или чёрными волосами, длиннющими ресницами и большим количеством золота».

Один из моментов, которые описываются в ходе повествования является демонстрация неизвестных личностей, которые были в

«большой тёмной или светлой одежде, через которую виднелись только глаза, было немного смешно и страшно, потому что казалось, что это была сама смерть, стоило дать только косу им в руки».

Это самая настоящая ирония и прямая критика излишнего внимания к теологии и её популяризации, что как со стороны Малика, так и со стороны господина Лайонела выглядит абсурдным, однако, для того чтобы картина не стала излишне грубой, этот момент представляется мальчика. Среди прочего описания можно также углядеть отсылки на прочие автомобили, но в дальнейшем повествование переходит на мизантропическую точку зрения академика.

Видение учёного, как и ожидалось, выражает недовольство в его крайней степени, неоднократно критикуя людей в самых различных аспектах. Под критику попадает и поведение, и теология, и воспитание, и любовь к деньгам. Здесь можно уследить целый спектр самых различных идей, которые представляет академик, критикуя другие. Среди них он критикует лживую индустриализацию, поведение, фанатичность и самые различные аспекты. Каждое предложение и фраза из этого текста превращается в самую настоящую цитату, а весь текст в свою рода оду мизантропа. Среди этого потока различных высказываний проникается краткая фраза:

«…как же жаль, что жажда познания его детей становиться их же проклятием…».

В этой цитате выражается опасность контакта сверхчеловека с настоящим человеком, который в разы ниже даже стадии Лайонела. Здесь модель развития человека по Лайонелу продолжается и отмечается, что сам академик находиться на достаточно дальней степени развития от людей, ведь как отмечалось ранее и даже если следовать определениям, он является сверхчеловеком, ибо превзошёл их настолько, насколько человек превзошёл обезьяну, однако, его создания настолько превосходят его в философском плане, доброте и биологии, насколько он превзошёл людей. Однако, при этом же условии его созданиям опасно контактировать с людьми за счёт организовавшейся за счёт этого уязвимости перед людьми, ровно, как и образовавшаяся в следствии усиления цивилизации и удобств уязвимости человека перед обезьяной в едином контакте. Эта теория ещё раз подтверждается, когда показывается контраст между видением мальчика, который видит в людях положительное, а академик чуть ли не переходит в критические стадии, своего мизантропического настроя – к террору.

Примечательная отсылка на идеи о необходимости существования финансов в идеальной модели мира по Лайонелу, ведь Малик не знает ничего о деньгах, как и упоминалось ранее, что здесь вновь подчёркивается. Ситуация прерывается тем, что они попадают в пробку, но оказывается, что мистер Харди следил за ними и подкупает офицера Горни для того, чтобы он пропустил поток с академиком, даже несмотря на то, что остаются пожарные машины с машинами скорой помощи в ожидании. Это ещё одна наглядная критика недостатков такого общества.

Во время происходящего вставлены две малые интересные отсылки. Первая – пролёт странной тени над головами присутствующих, вторая – цитата академика:

«Земля для вредителей не дом! Их гнать пора уже давно – иного просто не дано!»

Из ранее упомянутого проекта Лорен Фауст, что в свою очередь частично отсылается опять на мизантропию Процеллы, которая опять отсылается на Лайонела, создавая небольшой замкнутый круг, который опять же отсылается на частичные идеи «Конструктора миров». Действительно, в этом произведении заложены настолько многоуровневые интерпретации, о коих упоминал лично сам автор и некоторые разглядевшие эти отсылки читатели.

Каждый момент, даже когда они останавливаются и спускаются с машин отсылается к дальнейшим действиям, наряду с выражением человеконенавистнического настроения при одном лишь описании взгляда академика. После встречи с Михаилом выясняется гибель леди Хаксли, что учёный воспринимает довольно тяжело, что и выражает на это отчасти идею, касаемую экзистенциализма – леди Хаксли умерла после выполнения «своей миссии», как размышляет академик, но вместе с этим, он требует от всех людей чтобы они достигали развития, поэтому это изречение для него выражается лишь частичным образом, немного выделяясь из его амплуа.

К господам пребывает профессор Галино, которого академик встречает опять же холодно и затем представляет Малика Лайонеловича Восточного – своего сына. И они должны были под возгласы толпы пройти на конференцию, но академик, как и требовалось, чуть ли не теряя сознания просит времени, чтобы привыкнуть, после чего они с сыном отправляются на небольшую прогулку. Внимание толпы сразу перепало на остальных и теперь, продемонстрирована ещё одна небольшая технология одежд-голограмм, после коего академик и его сын меняют свои наряды на более простые, небрежные. Здесь интересным подтверждением идей индивидуализма при этом становиться термин «пафоса человека», который как утверждается у него бывает с рождения и казалось бы, это ещё одна ошибка в модели, но на самом деле, эта деталь поправляет прошлую ошибку и дополняет всю оставшуюся картину.

Дело в том, что по роману, сверхчеловек моделируется не только после, но и в момент своего рождения, подтверждение тому, беседа академика с сыном, когда тот даже не родился. И если предположить, что леди Хаксли обладала достаточной мудростью, которая и превратила её в переходную стадию до сверхчеловека, то она имеет право обладать своей индивидуальностью, но в рамках своей стадии развития. Это говорит о том, что развивающиеся сверхлюди тоже имеют свои отличия и также имеют право на индивидуальность, но на большем уровне.

Наряду с аспектами, представляются следствия мизантропии не только как сама классическая мизантропия, радикальный эгоцентризм, сверхчеловеческий шовинизм, но также и антропофобия. Во время размышлений и прогулки учёного с сыном к ним подходит мужчина в не самом здоровом состоянии передавая 2 пери – валюту государства Березина, сравнительно ничтожную сумму, чем ещё раз критикует отвратительное лицемерие, глупость, невежество и отвратительное поведение людей. Отчасти здесь показываются две стороны ситуации – положительная, когда человек попросту хотел помочь или отрицательная – его лицемерие, что отмечает даже Лайонел, при всём своём мизантропическом настрое.

В дальнейшем, перед героями разыгрывается интересная ситуация, которая становиться развитием одной из ветвей и проблем, которая рассматривается в романе, а именно положительные и отрицательные стороны религии. С одной стороны, Лайонел кажется полностью отрицательно настроенным на эту тематику, что видно в ходе различного рода критики людей, а также в воспоминаниях, когда указывалось, что он слышит, как его называют «еретиком» и «вероотступником», однако, сам же он во время разговора о гибели леди Хаксли упоминал о Рае и Боге, даже во время своих проклятий против человечества.

Ситуация с этой точки зрения становиться странной не совсем завершённой, но получает своё развитие, когда перед героями является профессор Анатолий Сергеевич и протоиерей отец Михаил, беседа коих весьма занятна и интересна. Каждый представляет свою точку зрения, представляя интересные аргументы. Примечательно, что автор решил продемонстрировать именно весомые утверждения, ибо глупость обоих сторон была уже покритикована. В диалоге между профессором и протоиереем, чувствуется отсылка на работу Георгия Натансона «Всё остаётся людям» 1963 года, которая отсылается, в свою очередь на одноимённую пьесу Самуила Алёшина.

В ходе утверждений, кроме теологии и позитивизма можно неоднократно услышать отсылки на различные дополнительные теории, в том числе и на философию Ницше, Дарвина и многие другие, наряду с отсылками на культурные ценности, различные мифы, популярные в народе и в аргументации против науки. Примечательно, что в ходе разговора упоминается даже имя самого академика и прекрасный монолог учёного, наряду с продолжительным диалогом.

Лайонел решил вмешаться в этот диалог, представляя иную точку зрения – он предложил компромисс, который, разумеется, не устроил ни одного из собеседников, они были рады установлению их единого господства. Впрочем, это и подтверждается, ведь религия всегда требует своего единства, а наука не готова признать что-либо не точное, в отличие от философии, которая и направлена на скрепление, но её жесты не милы ни одной из сторон. После этого академик с сыном удаляются, встречая на своём пути ещё один момент, который стоило бы рассмотреть.

Перед героями представляется странное сумасшедшее нечто, которое описано очень сумбурно, а его разговор также очень даже похож на ужасный бред. В роли этого сумасшедшего представляется настоящий кошмар, который имеет место быть в обществе людей, ведь, по сути, это аллегория на человеческое общество, когда же сам Лайонел в обществе следующей стадии сверхлюдей, такой же сумасшедший, но развивающийся, что подчёркивается фразой:

«Люди порой болеют неизлечимыми болезнями и это могут быть болезни разума, хотя с ним часто путают учёных…»

К тому же, примечательно, что и Ницше в конце своей жизни сошёл с ума, хотя некоторые современники утверждали, что он лишь казался быть таковым. Так это можно увидеть в словах его друга Эриха Подаха:

«Он не выглядел очень больным… я уверен, что Ницше был бы так же благодарен своим спасателям, как человек, который прыгнул в воду, чтобы утопиться, и был вытащен каким-нибудь дураком из береговой охраны. Я видел в Ницше в таких состояниях, в которых он выглядел – страшно сказать – так, как будто он только притворялся сумасшедшим, как будто он был рад, что всё закончилось именно так!»

Несмотря на то, что сторонники теологии и религиозности утверждают, что это «кара», на что вполне уместно отсылаться, учитывая прошлую сцену. К тому же, отношение академика вновь приводит ещё один аспект критики религиозности и общества, наряду с открытыми возможностями, в ходе которых можно самым различным образом интерпретировать слова, сказанные сумасшедшим или сумасшедшей. Герои, продолжая свою прогулку встречаются с мальчишкой, который описывается как попрошайка и предлагает купить у него бусы, но хитро обманывает героев, на что Малик выражает отчаяние, когда же Лайонел отвечает просто:

«Таковы люди».

Здесь также можно усмотреть не только критику лжи, но также критику лживого аскетизма, наряду с безразличием в глазах учёного, который является переходным сверхчеловеком. В последующем происходит довольно короткая, но очень даже вызывающая сцена, которая может быть интерпретирована неоднозначно:

«…взгляд Лайонела упал на двух соединяющихся фигур, отчего на его лице появилось отвращение, резко прикрыв собой сына, учёный ускорил шаг. Как же он презирал этих существ…»

После они встречают старика, который падает без сознания, от тяжести сумок, что он нёс, но герои тут же спешат помочь ему, чего тот никак не ожидают и оказывают всякую помощь, в том числе оказывается, что у этого старца абсолютно никого нет. Эта сцена ещё раз демонстрирует трагизм подобной жизни. В целом ходе этих сцен выражаются отрицательные стороны человека: чревоугодие – в лице человека, что дал 2 пери; гордыня – в лице профессора и протоиерея; жадность и лень – в лице мальчишки; похоть – в лице этих фигур; недоверие – в лице этого старца.

Эта ситуация отчасти вселяет надежду, но полностью показывает всю плачевную обстановку, чем-то даже выражаясь в идеях «Капитала» Карла Маркса. В последующем они наконец пребывают в лабораторию, которая описана, как очень красивое место со всеми необходимыми удобствами для развития науки. Но оказывается, что кроме научной конференции, здесь происходил научный фестиваль, что несколько злит академика, ибо его не предупредили об этом, но мальчик вовремя его успокаивает. Это позволяет также саркастически показать плачевное состояние современной науки, технологий, представляемые на выставке.

Интересным является инцидент, когда с академиком, встречается некий старец, который старше него, который спокойно и элегантно объясняет свою точку зрения, используя свою мудрость, представляет идею антропоцентризма. В ответ на это Лайонел утверждает, что господин ошибается, который опять же приводит в аргументацию религиозность, теоцентризм и довольно активно идеи креационизма, что довольно сильно злит академика господина Лайонела, в чём выражается и то, что он моложе его собеседника, не смотря на свой возраст.

Ключевым моментом в этой беседе становиться то, что в него вступает Малик. И лично демонстрирует на своём примере, что именно о нём шла речь, когда академик говорил об искусственно создаваемых существах. Старец просто не мог поверить в происходящее, чем наглядно демонстрируется победа одной философской идеи над другой, когда она упирается о реальность, но даже при этом показывается не воинствующий триумф, а мирное, скорее даже пацифистское ликование, особенно для следующей стадии развития сверхчеловека, что выражается благодарностью мальчика старцу. А когда тот спрашивает за что, следует ответ, что просто за всё хорошее, в чём и выражается максимальный уровень доброты.

Примечательным становиться следующая сцена, в которой господа продолжают обход на научной ярмарке, где академик встречает учёного, бывшего физика-ядерщика, в ходе чего произносит интересный аллегоричные фразы, поднимая вопрос двоякости личности и того, как же быстро человек может меняться. К тому же, на удивление здесь проявляется интересное доказательно параллельной гипотезы, согласно которой мизантропическая природа учёного является лишь следствием того, что он является доброкачественным нарциссом.

Исследователь и доктор физико-математический наук Сеете Зайде, с коим беседует академик беседует с учёным и задаёт интересные вопросы, что поначалу даёт возможность предположить о том, что он является аллегорией на ханжество, однако, после академик отвечает ему весьма добро, также говоря о том, что мечты сбываются, как утверждает и Малик в ходе разговора. Эти обстоятельства делают сцену вновь многогранной и как раскрывают личность академика, так и критикуют ханжество. В последующем, всё же выясняется, что Лайонел больше подвержен к мизантропам, нежели к доброкачественным нарциссам и проявляет это в фразе:

«…каждому гению свой глупец…»

Изменяя цитату:

«На каждого Фараона найдётся свой Моисей…»

или также некогда известную:

«…каждому Холмсу свой Ватсон…».

Благо, что учёному не могут ответить грубо в силу масштаба его личности и разговор переходит в объяснение идеи, так называемого нового вида, следующей стадии развития человека-разумного – homo sapiens, который ныне уже считается как homo sapiens-sapiens или как «человек разумный-разумный», следующей стадией развития коего является «человек великий» или homo grandis.

Этот фактор вновь перетекает к объяснению идеи прогрессизма, которая неоднократно отмечалась в различных трудах автора. К тому же, объяснение этой идеи переходит взаимосвязи с фактором лидерства, в ходе чего прослеживаются также отсылки на дарвинизм, философию Канта, а также на особое объединение монархизма и анархизма, в ходе коего монарх представляется знатоком самых различных областей своих подчинённых, или представляя монарха, не как правителя, а скорее, как лидера. К тому же рассуждения переходят и к анализу идеи капитализма, которая стремиться также к развитию, как прогрессизм, однако, поскольку невозможно достичь предельной точности при сравнении двух идеи, представляемые в ходе капиталистической системы, то и фактор конкуренции становиться невозможным, сводясь только к общей идее уникальной созидательной машины.