Текст книги "Народ Мухаммеда. Антология духовных сокровищ исламской цивилизации"

Искупление за расточительность

«Однажды, будучи в Ракке, ар-Рашид пришел обедать ко мне в дом, – рассказывал его брат Ибрахим, сын Махди. – Он всегда ел сначала горячее блюдо, а потом холодные закуски. Среди многочисленных закусок, приготовленных для этого случая, он заметил возле себя блюдо, напоминающее заливную рыбу, только кусочки были очень маленькие.

– Зачем повар порезал рыбу так мелко? – спросил он меня.

– Это рыбьи языки, о повелитель правоверных, – ответил я.

– Да тут, должно быть, сотня языков в этом блюде! – воскликнул Харун.

– Больше чем сто пятьдесят, повелитель, – заметил мой слуга Муракиб.

– Сколько же стоит эта заливная рыба? – поинтересовался халиф.

Муракиб объяснил, что необходимые ингредиенты обошлись более чем в тысячу дирхемов. Ар-Рашид резко отдернул свою руку от блюда.

– Я не съем ни кусочка, пока мне не принесут тысячу дирхемов! – воскликнул он.

Когда Муракиб принес тысячу дирхемов из моей казны, халиф приказал раздать деньги нищим.

– Я хочу искупить этим глупость, достойную идолопоклонников: еду из рыбы стоимостью в тысячу дирхемов! – Потом он взял блюдо с рыбой и, отдав его одному из своих собственных слуг, приказал: – Пойди на улицу и отдай это блюдо первому встречному нищему.

А должен заметить, что сама чаша, в которой лежала рыба, была сделана на заказ и обошлась мне в двести семьдесят динаров. Поэтому я дал знак одному из моих слуг проследить и по возможности вернуть ее назад. Ар-Рашид, однако, разгадал мой замысел и приказал своему человеку:

– Когда ты отдашь блюдо нищему, скажи ему, что повелитель правоверных советует ему не расставаться с ним менее чем за двести динаров, поскольку оно, очевидно, стоит дороже.

Слуга халифа отдал блюдо нищему, и мой слуга не смог вернуть чашу дешевле чем за двести динаров!»

* * *

Харун ар-Рашид был первым халифом, который играл в мяч. Он также впервые читал по памяти проповеди, написанные для него другими. Асмаи, поэта и языковеда, он наставлял следующим образом:

– Никогда не говори мне ничего на людях, даже наедине не спеши с советом. Жди, пока я обращусь к тебе, и отвечай кратко и точно на поставленный вопрос. Превыше всего остерегайся использовать меня к собственной выгоде. Не предавайся излишне изложению Преданий, если только я не позволю тебе. Если ты увидишь, что я поступаю неправильно, осторожно направь меня на путь истинный. Никогда не разговаривай со мной с раздражением и никогда не упрекай меня. Твоя главная задача – научить меня тому, что я должен говорить людям в мечети и других общественных местах; и не используй двусмысленных и высокопарных выражений.

Визирь Яхья Бармакид

Как только Харун ар-Рашид был признан законным халифом, он сразу послал за Яхьей.

– Мой отец, моя удача и твои советы посадили меня на этот трон, и теперь я наделяю тебя всей моей властью, – сказал он и отдал ему свою печать.

Отец Яхьи Халид, сын Бармака (потомственный главный жрец языческого храма в Балхе), был секретарем у Мансура. В мудрости он не имел себе равных. Даже его потомки, проницательный Яхья и сыновья Яхьи, великодушный Фадл, образованный Джафар, благородный Мухаммед и доблестный Муса, не могли сравниться с ним.

Когда при ар-Рашиде Бармакиды заняли посты визирей, они сосредоточили в своих руках все доходы империи, и даже халиф вынужден был обращаться к ним за мелкими наличными деньгами.

Три знаменитых изречения визиря Яхьи

«Обещания – это сети для великодушных. Мы можем при помощи этих сетей приобрести благорасположение человека, который, будучи сам благороден, готов поверить всему, что ему скажут.

Каждого человека я выслушиваю с уважением. После того как он выскажется, я либо уважаю его еще больше, либо перестаю уважать.

Власть и богатство даются нам взаймы: мы должны быть довольны тем, что имели однажды то, чего не имеем более; и нашим счастьем должно быть то, что мы оставляем поучительный пример потомкам».

Однажды Яхья был на приеме у халифа, когда ар-Рашиду принесли донос из Хорасана. Там говорилось, что сын визиря Яхьи, Фадл, наместник этой провинции, слишком увлекся развлечениями в ущерб государственным делам. Когда халиф дочитал депешу до конца, он бросил ее через стол визирю и сказал:

– Почитай, отец, что мне сообщили о твоем сыне, и напиши ему свое отеческое наставление.

Яхья, прочтя, попросил у халифа чернильницу и тут же на обороте доноса написал: «Господь да пребудет с тобой, сын мой, и да пошлет Он мне счастье гордиться тобой. Повелитель правоверных узнал с неудовольствием, что твое усердие на охоте и на пирах не оставляет тебе досуга заниматься порученным тебе делом. Веди себя более достойно, поскольку люди судят о человеке по его ежедневным делам, плохи ли они или хороши, и больше ни по чему. Прощай».

Затем он добавил стихи:

 
Используй день свой для приобретенья праведности,
Ты можешь веселиться лишь тогда, когда накроет землю мгла,
Вся ночь перед тобою для забав и развлечений.
Тени – свет для мудрого.
Только глупец свои утехи и пороки
выставляет напоказ для злобных глаз,
Для зависти всеобщей и презрения.
 

– Великолепно! – воскликнул ар-Рашид, который следовал глазами за пером Яхьи.

Что же касается Фадла, то после получения письма он стал прилежно исполнять свои обязанности, проводя свободное от трудов время в мечети, и продолжал поступать таким образом до тех пор, пока не оставил службу в Хорасане и не вернулся ко двору.

Возвышение судьи Абу Йусуфа

Абу Йусуф, знаменитый судья Харуна ар-Рашида, был очень беден, когда обучался своей будущей профессии у Абу Ханифы. Посещение лекций не оставляло ему времени, чтобы заниматься чем-то другим, и в конце дня он возвращался в свое бедное жилище к скромному ужину. Так продолжалось день за днем, пока его жена умудрялась как-то сводить концы с концами, но однажды ее терпение лопнуло. Когда ее муж, как обычно, пришел поздно вечером домой и спросил ужин, она поставила перед ним котелок с крышкой. Подняв крышку, Абу Йусуф обнаружил внутри лишь пачку тетрадей.

– Что это значит? – спросил он.

– Ты весь день проводишь с бумагами, попробуй вечером утолить ими свой голод, – ответила жена.

Абу Йусуф был сильно расстроен, он пошел спать голодный и рано утром вместо лекций отправился добывать средства для пропитания своей семьи. Когда он заработал достаточно, он предстал перед Абу Ханифой.

– Почему ты пришел так поздно? – спросил учитель.

Абу Йусуф объяснил.

– Что же ты не сказал мне раньше? Я помог бы тебе, – сказал Абу Ханифа. – Но ничего, не волнуйся, если Бог будет милостив к тебе, когда-нибудь ты будешь зарабатывать столько денег, что миндальные пирожные с фисташками будут самым дешевым кушаньем за твоим столом!

Сам Абу Йусуф рассказывал впоследствии: «Когда я был на службе у халифа и достиг почета и уважения, как-то раз к царскому столу были поданы миндальные пирожные. Когда я попробовал их, слезы кольнули мои глаза – я вспомнил слова Абу Ханифы».

Абу Ханифа был очень достойным человеком. Однажды оппонент в споре, потеряв терпение, ударил его.

– Я мог бы ответить тебе тем же, – сказал Абу Ханифа своему обидчику, – но я воздержусь; я мог бы пожаловаться на тебя халифу, но я не буду этого делать; я мог бы потребовать справедливости у Бога в День Страшного суда, но если бы этот День наступил сегодня и Бог согласился выслушать меня, я сказал бы только, что я отказываюсь войти в рай без тебя.

* * *

Вот история о том, как Абу Йусуф стал верховным судьей.

Некий военачальник из знатного рода нарушил свое слово, и ему был нужен совет юриста. К нему привели Абу Йусуфа. Внимательно выслушав все подробности дела, Абу Йусуф высказал мнение, что, следуя букве закона, военачальник невиновен. В благодарность за услугу военачальник не только заплатил ему большие деньги, но снял дом рядом со своим и стал его покровителем. Однажды, когда военачальник присутствовал на приеме у халифа, он заметил, что повелитель правоверных не в духе, и спросил, в чем причина печали государя.

– Нас беспокоит один правовой вопрос, – ответил ар-Рашид, – приведи нам какого-нибудь законника, чтобы мы могли посоветоваться с ним.

Правитель воспользовался этой возможностью, чтобы представить своего протеже Абу Йусуфа, и послал его во дворец. Остальное рассказывает сам Абу Йусуф:

«Войдя в коридор, ведущий из приемной во внутренние покои, я случайно увидел в одной из боковых комнат, примыкающих к коридору, прекрасного юношу, очевидно из царской семьи. Молодой человек находился под стражей, и он подал мне знак, как бы умоляя о помощи, но, прежде чем я успел выяснить, что именно он хочет, меня пригласили к халифу. Представ перед повелителем, я произнес положенное в таких случаях приветствие и остался стоять там, где я был. Халиф спросил, как меня зовут.

– Йусуф, да хранит Господь повелителя правоверных, – ответил я.

– Каково твое мнение, – спросил халиф без всякого вступления, – в том случае, если государь видел, как человек совершил проступок, караемый смертью, должен ли он наказать виновного?

– Не обязательно, – ответил я.

Как только я произнес эти слова, ар-Рашид распростерся в поклоне и возблагодарил Господа. Тут мне пришла в голову мысль, что, возможно, он видел, как один из его сыновей сделал что-то ужасное (скорее всего, это было прелюбодеяние с кем-либо из царского гарема). Тот юноша, которого я видел, наверное, и есть провинившийся сын. Вскоре ар-Рашид поднялся и спросил меня:

– Какие у тебя основания так полагать?

– Потому что, – сказал я, – пророк, да пребудет с ним милость и благословение Господне, говорил: «Избегай наказания, если есть сомнения».

– Но какие тут могут быть сомнения, если я видел все своими глазами? – воскликнул халиф.

– Наблюдение, так же как и знание, с точки зрения закона не является достаточным основанием для осуществления наказания подозреваемого.

– Но почему? – спросил ар-Рашид.

– Право карать виновных принадлежит Богу, – ответил я, – но на государя возложено осуществление этого права, и, таким образом, оно становится его собственным правом. Однако никто не может законным образом реализовать свое право на основании одного лишь знания, ибо установлено, с согласия всех правоверных, что для наказания преступника необходимо либо его признание, либо неопровержимые доказательства его вины. Такого решения, что можно наказать виновного на основании одного только знания, правоверные никогда не принимали.

Когда я закончил говорить, халиф снова поклонился и вознес хвалу Богу, потом он приказал выдать мне большую сумму денег, назначил меня своим официальным юристом с месячным жалованьем и приказал мне постоянно бывать при дворе. Прежде чем я успел выйти из дворца, я получил еще подарки от молодого человека, его матери и его приближенных. Все вместе это составило целое состояние. К жалованью, которое я получал от военачальника, прибавилось теперь жалованье от халифа. Бывая при дворе, я часто высказывал свое мнение и давал советы тем из придворных, кому они были необходимы. Я приобрел уважение и авторитет. Я постоянно получал подарки, и мое влияние при дворе постоянно росло.

Однажды меня пригласили, чтобы решить важный государственный вопрос; мой совет оказался удачным, после чего благорасположение халифа ко мне настолько возросло, что он назначил меня верховным судьей».

Жена бывшего халифа Хади написала Абу Йусуфу письмо с просьбой разъяснить ей одно запутанное дело. Его ответ совпал с тем, что она хотела услышать, и в то же время был юридически обоснованным и грамотным. В качестве вознаграждения она послала ему серебряный ларец, внутри которого были две серебряные шкатулки с благовониями, а также серебряный кубок, наполненный золотыми монетами, и золотой кубок, наполненный серебряными монетами; кроме этого, она послала ему несколько рабов, изысканную мебель, осла и мула.

Когда прибыли эти дары, Абу Йусуф беседовал с одним из своих коллег. Увидев сокровища, тот произнес:

– Мы знаем, что Предание утверждает, – пророк, да будет с ним мир и благословение Господне, говорил: «Человек, получивший подарок, должен поделиться им с теми, кто рядом с ним».

– Да, но ты даешь буквальную трактовку текста! – воскликнул Абу Йусуф. – Наши собственные ханифитские принципы практического применения не допускают такого толкования. Дары в эпоху пророка представляли собой лишь финики и творог, в то время как сейчас они превратились в золото и серебро. Позволь мне напомнить тебе, что сказал Бог в Своей Книге:

Аллах же отмечает Своей милостью кого пожелает,

Ибо великодушие Аллаха огромно![130]130
  Сура 2.


[Закрыть]

* * *

Согласно взглядам ханифитов, правоверный всегда остается правоверным и не становится врагом Бога, несмотря на то что он постоянно грешит. Прегрешения не являются неверием, и Милость Господня распространяется как на праведников, так и на грешников.

Некоего Хранителя Преданий люди увидели в доме христианина, пьющим вино.

– Что ты делаешь! Пьешь запретный напиток у христианина, которому принес вино его раб из лавки еврея! – воскликнули они.

– Мы традиционалисты, – ответил тот, – принимаем на веру лишь свидетельства авторитетов ислама, таких, например, как Суфьян ибн Уяйна или Язид ибн Харун. Откуда я вообще могу знать, что эта жидкость является вином – напитком греха? Вы хотите, чтобы я поверил, что это вино, на основании слов христианина, которому его принес раб, который, в свою очередь, вынужден полагаться на слово еврея? Клянусь Богом! Я потому и пью этот напиток, что цепь авторитетов в данном случае недостойна доверия!

 
Возможно преступать закон Господень
Так часто, как ты можешь.
Ведь нравом мягок Бог
И, несмотря на прегрешения твои, уступит.
 
 
Когда наступит Судный день,
Увидишь ты: все прощено
Всемилостивейшим и Всемогущим.
Вот когда начнешь кусать себе ты локти,
Вспоминая те радости, которых ты лишился,
Ада устрашась.
 

Джабраил, сын Бахтишу, придворный лекарь

Харун ар-Рашид как-то раз посетил Хиру. Начальник почтового ведомства этого города преподнес ему в подарок блюдо из очень редкой и дорогой рыбы с особым соусом. Пришло время обеда, и халиф уже собирался попробовать это яство, когда его врач Джабраил ибн Бахтиша запретил ар-Рашиду прикасаться к рыбе и дал знак дворецкому, чтобы тот отложил ее для него самого. Халиф заметил этот знак. Когда трапеза и омовение закончились, лекарь удалился.

«Ар-Рашид приказал мне, – рассказывает евнух-вольноотпущенник Сулайман, – проследовать за Джабраилом в его апартаменты и сообщить потом то, что я там увижу. Я повиновался. Хотя по поведению врача было ясно, что он понял причину моего визита, он приказал подать обед. В числе прочих блюд там была и та самая рыба.

Лекарь приказал принести три сосуда. В первый сосуд он положил кусок рыбы и налил туда же тизанабадского вина. Размешав содержимое сосуда так, что рыба пропиталась вином, он сказал: «Так эту рыбу будет есть Джабраил». Потом он взял еще кусок и, положив его в другой сосуд, налил туда ледяной воды, при этом заметил: «Так халиф мог бы съесть ее». В третий сосуд он положил еще один кусок рыбы, налил воды и добавил немного тушеного мяса, жаркого, сладкой халвы, разных соусов и всего понемножку, что было на столе, после чего произнес: «Так халиф съел бы рыбу, смешав ее с другими яствами». Все три сосуда он отдал дворецкому и поручил ему поставить их до поры в укромное место. Затем лекарь сел за стол и набросился на рыбу, запивая ее неразбавленным вином. Насытившись вдоволь, он прилег отдохнуть, а я вернулся к халифу.

Когда Харун ар-Рашид проснулся, он послал за мной и спросил, что мне удалось узнать: съел ли врач пресловутую рыбу или нет? Я рассказал ему все, чему был свидетелем. Халиф приказал, чтобы три сосуда были доставлены к нему в покои. В первом сосуде рыба распалась на волокна, которые почти растворились в вине. Во втором кусок раздулся и стал более чем в два раза больше первоначальных размеров. В третьем же сосуде, который Джабраил назвал смешанным обедом халифа, все разложилось и издавало такую вонь, что ар-Рашида стошнило, как только он подошел достаточно близко к нему.

Халиф приказал мне отнести лекарю пять тысяч динаров в подарок. «Кто может осудить меня за то, что я люблю человека, который дает мне такие прекрасные советы?» – сказал мне ар-Рашид, когда я уходил с деньгами к Джабраилу».

Шедрость Бармакида

Эту историю рассказал певец Исхак, сын Ибрахима из Мосула.

«У меня была рабыня, прекрасная девушка, которую я сам воспитывал, так заботливо, что в результате она стала самим совершенством. Я решил подарить ее сыну Яхьи Фадлу Бармакиду.

– Исхак, – сказал Фадл, когда я сообщил ему об этом, – оставь пока девушку у себя. Недавно в столицу прибыл посол от повелителя Египта, он добивается от меня определенных услуг. Когда он придет ко мне в следующий раз, я намекну ему, что мне очень понравилась твоя девушка и что, если он ожидает от меня милости, ему желательно купить эту девушку для меня. Но смотри! Не продавай ее дешевле чем за пятьдесят тысяч динаров.

Я вернулся домой. Вскоре посол Египта нанес мне визит. Речь зашла о рабыне, и я привел ее. Посол предложил за нее десять тысяч динаров. Я отказался. Постепенно цена дошла до двадцати тысяч, потом до тридцати! Тут я не выдержал и закричал «Согласен!», отдал ему девушку и взял деньги.

На следующее утро я пошел к Фадлу и рассказал ему об этой сделке. Он улыбнулся.

– Византийский посол, – сказал он, – также нуждается в моих услугах, и за них я назначу ему ту же цену. Возьми девушку, отведи ее к себе домой и жди в гости посла Византии, однако теперь не продавай ее дешевле чем за пятьдесят тысяч динаров.

С византийским послом, однако, вышла та же история. Когда цена достигла магической для меня цифры тридцать тысяч, я продал девушку. Когда на следующий день я пришел к Фадлу, он снова вернул ее мне.

– Я пошлю тебе завтра вельможу из Хорасана, – сказал он мне с усмешкой.

На этот раз я собрал всю свою смелость и решительность. Я потребовал и получил сорок тысяч динаров. Когда на следующий день я пришел выразить мою благодарность Фадлу, он спросил, как обстоят мои дела, и я ответил:

– Я продал рабыню за сорок тысяч, и, клянусь Богом, я чуть не лишился рассудка, когда прозвучала эта цифра. Да будет моя душа выкупом за тебя! Эта девушка принесла мне сто тысяч динаров! Мне больше нечего желать в этом мире. Да наградит тебя Господь за твою щедрость!

Но Фадл Бармакид не ограничился этим – он приказал привести девушку, подарил ее мне и посоветовал больше не разлучаться с ней. Эта девушка имеет на себе благословение Господне, подумал я. Вскоре я освободил ее и женился на ней. Теперь она мать моих детей».

Люди говорили, что все дни Бармакидов нескончаемый свадебный пир.

Апокрифические истории

Однажды халиф Харун ар-Рашид вместе с Абу Йусуфом, Джафаром Бармакидом и поэтом Абу Нувазом поехал на прогулку в пустыню. По дороге они повстречали старца, верхом на осле. Халиф приказал Джафару спросить его, кто он и откуда.

– Из каких ты мест, почтеннейший? – спросил Джафар.

– Из Басры.

– И куда ты держишь путь?

– В Багдад, сынок.

– Какое у тебя дело в Багдаде?

– Я хочу достать там какое-нибудь снадобье для моих слабых глаз, – ответил старец.

– Джафар, – сказал халиф, – давай подшутим над этим бедуином.

– Если я начну шутить с ним, боюсь, что мне придется услышать в ответ то, что мне не хотелось бы, – ответил Джафар.

– Я приказываю тебе, разыграй этого старика! – настаивал ар-Рашид.

Тогда Джафар повиновался и обратился к бедуину со словами:

– Если я дам тебе рецепт лекарства для твоих глаз, что ты дашь мне взамен?

– Господь, да будет вечно восхваляемо Имя Его, отблагодарит тебя намного лучше, чем я.

– Слушай тогда внимательно, – сказал Джафар, – я дам тебе рецепт, который еще не давал ни одному человеку.

– Каков же он?

– Возьми три унции свежего воздуха, такое же количество солнечных лучей, лунного света и света лампы; хорошенько размешай все это и оставь настаиваться в хорошо проветриваемом месте на три месяца. Затем измельчи все это в бездонной ступке, вылей в разбитое блюдце и поставь в проветриваемом месте еще на три месяца. Когда снадобье будет готово, принимай по три драхмы, каждую ночь, как только заснешь, и, если будет на то милость Божья, ты излечишься от своего недуга.

Бедуин, сидя на осле, выслушал все до конца, затем он наклонился и выпустил газы с оглушительным звуком.

– Да послужит это платой тебе, сынок, за твой рецепт. Если же Бог излечит меня этим снадобьем, я подарю тебе рабыню, которая будет служить тебе так усердно, что Бог призовет тебя на Суд раньше срока; и когда ты умрешь, а душа твоя полетит в ад, она сядет тебе на лицо, помочится и облегчится и, хлопая себя по ляжкам, пропоет тебе на прощание стишок: «Я такого дуралея совершенно не жалею».

Халиф так смеялся, что упал с лошади.

* * *

Рассказывают также историю о том, что как-то, когда халиф ар-Рашид и Джафар пили ночью вино, ар-Рашид сказал Джафару:

– Я знаю, что ты купил рабыню, к которой я сам долго присматривался, я не могу жить без нее, продай мне ее!

– Но, повелитель правоверных! Я не могу продать ее тебе! – ответил Джафар.

– Тогда подари ее мне, – настаивал халиф.

– И этого я не могу сделать, – упорствовал Джафар.

– Клянусь! Ты либо продашь, либо подаришь мне эту девушку! Иначе да будет Зубайда трижды разведена со мной! – произнес халиф страшную для мусульманина клятву.

– Да будет моя жена трижды разведена со мной, если я сделаю это! – воскликнул Джафар.

Когда винные пары немного рассеялись, они поняли, в каком безвыходном положении оказались. Никто из них не знал, что делать.

– Только один человек может помочь нам, – сказал халиф, – это Абу Йусуф.

И они послали за судьей. Было уже за полночь, когда слуги повелителя разбудили Абу Йусуфа. «Наверное, исламу угрожает смертельная опасность, иначе меня не подняли бы с постели в такой час», – подумал судья, садясь на своего мула.

– Возьми с собой мешочек с овсом для мула, он не успел поесть как следует. Пока я буду у халифа, ты покормишь его, – сказал он своему слуге.

– Слышать – значит повиноваться, – ответил слуга.

Когда Абу Йусуф прибыл во дворец, его немедленно отвели к халифу. Ар-Рашид заставил его сесть рядом с собой, что, как правило, не позволялось никому.

– Мы послали за тобой в столь поздний час, поскольку нам нужен твой совет в крайне важном деле, с которым мы не можем справиться своими силами.

И халиф объяснил ему суть дела, в котором две обязательные к выполнению клятвы противоречили друг другу.

– О повелитель правоверных! Это очень простой случай, – ответил Абу Йусуф, – Джафар должен продать повелителю половину девушки, а другую половину – подарить, и вы оба будете освобождены от ваших клятв.

Сделка немедленно состоялась, к всеобщему облегчению.

– Пусть приведут девушку, – сказал халиф, – я сгораю от нетерпения назвать ее своей.

– Судья, – спросил ар-Рашид, когда девушку привели к нему, – я хотел бы сегодня же лечь с ней, я не могу ждать, пока закончится положенный период очищения; можно ли это устроить?

– Приведи сюда одного из твоих рабов, именно рабов, а не вольноотпущенников, и прикажи мне выдать эту девушку замуж за него. Тогда ему только останется развестись с ней, и ты, о повелитель, можешь совершенно законно обладать ею. Ибо правоверный имеет право жить с женщиной, разведенной до совокупления, не дожидаясь истечения периода очищения.

Эта уловка понравилась ар-Рашиду даже больше предыдущей.

– Привести сюда раба! – приказал он.

Как только раба привели, халиф сказал судье:

– Приказываю тебе соединить узами брака этого человека и эту женщину!

Абу Йусуф предложил рабу взять в жены девушку, тот принял предложение, и судья исполнил необходимые формальности, после чего он обратился к рабу со словами:

– Теперь скажи, что ты разводишься с ней, и ты получишь сто динаров за свои труды.

Но, увы, раб отказался произнести формулу развода, и Абу Йусуф вынужден был поднять цену. Раб упорствовал, пока сумма не достигла тысячи динаров. Когда раб услышал эту цену, он спросил:

– Является ли абсолютно необходимым, чтобы именно я развелся с ней; может ли это сделать за меня повелитель правоверных или ты, судья?

– Да, необходимо, чтобы это сделал ты, – ответил Абу Йусуф.

– Тогда клянусь Богом! Я никогда этого не сделаю! – ответил невольник.

– Что же теперь делать? – воскликнул в ярости халиф, повернувшись к судье.

– Спокойствие, о повелитель правоверных, дело простое, – ответил Абу Йусуф, – ты должен сделать этого раба собственностью девушки.

– Я дарю его ей, – сказал халиф.

– Теперь скажи «Я принимаю», – произнес судья, обращаясь к девушке.

– Я принимаю, – ответила она.

– Я объявляю этого мужчину и эту женщину разведенными, – провозгласил Абу Йусуф, – на том основании, что, когда муж становится собственностью жены, брак аннулируется.

Ар-Рашид вскочил на ноги и воскликнул:

– Пока я халиф, ты будешь моим судьей! – Он приказал принести два подноса с золотом и высыпал их перед Абу Йусуфом. – Есть у тебя во что положить золото? – спросил халиф.

Судья вспомнил о мешочке с овсом для мула и велел принести его. Он выехал из дому с мешком овса, а вернулся с мешком полным золотых монет.

На следующий день он говорил своим друзьям: «Нет более короткой и легкой дороги к преуспеванию и в этом мире, и в Ином, чем путь знания; посмотрите, что я получил за то, что ответил на несколько вопросов!»

Запомни хорошенько эту историю, почтеннейший читатель, ибо она очень поучительна, и обрати внимание на смирение Джафара, великодушие халифа и несравненную эрудицию судьи, да пребудет милость и благословение Господне с ними всеми! Что же касается суждений Абу Йусуфа, то они вряд ли были бы одобрены представителями шафиитской школы, так как он руководствовался принципами своей собственной, ханифитской. Один лишь Господь, да святится Имя Его, знает, какие суждения истинны, и только Он.