Текст книги "Народ Мухаммеда. Антология духовных сокровищ исламской цивилизации"

Что же касается совета, что ты дал владыке правоверных, – воздерживаться от законных удовольствий со своими женами, если бы такая утрата была таким же благословением для них, как для твоей матери твоя смерть, он мог бы и прислушаться. Но разлучать жен с таким человеком, как он… Он никогда не прислушается к такому совету! Да благословит Аллах поэта, сказавшего о тебе такие слова, когда ты избежал смерти от копья Газала:

 
Свиреп как лев со мной, но на войне пуглив как страус.
Рабы! Скорее проводите вон его!
 

Когда же Хаджжадж вернулся, Валид спросил его:

– Как все прошло, Абу Мухаммед?

И тот ответил:

– Она все говорила до тех пор, пока я не понял, что лучше бы мне быть сейчас под землей. Клянусь Аллахом!

Валид смеялся над Хаджжаджем и даже притопывал от смеха. И затем воскликнул:

– Что ж, Абу Мухаммед, это дочь своего отца Абд аль-Азиза!

Хаджжадж умер в Ираке после двадцатилетнего правления в возрасте пятидесяти четырех лет. Его недуг был вызван тем, что он ел слишком много съедобной почвы, которую называли «толченой землей». Сто двадцать тысяч человек было казнено по его приказу. «Суровое правление приносит мало вреда, – любил он говорить, – слабое правление вредит гораздо больше».

Рассказывают, что однажды, когда он ехал с процессией на пятничную молитву, он услышал стоны и плач. Тогда он поинтересовался, что это было, ему ответили, что это стонут его узники.

И Хаджжадж повернулся в сторону звуков и прокричал:

– Оставайтесь гнить здесь! И замолчите.

Он умер на той же неделе, и это была его последняя поездка. После смерти он оставил лишь Коран, принадлежавшее ему оружие и несколько сотен дирхемов.

* * *

Некий поэт из Мекки стал любовником жены Валида, познакомившись с ней, когда та совершала паломничество.

 
О, что за время наступило, старый добрый хадж!
Что за святыня – старый добрый Дом Господень!
Девушки славные подталкивают нас,
Когда целуем Черный камень мы.
 

Он последовал за ней в Дамаск.

 
Равда! Твоим любовникам покоя нет.
Их разрываются сердца, нет больше сил у них томиться в ожиданье.
– Мы разделены дворцовыми стенами, – она сказала.
– Выход я найду, – ответил я.
– Но все ж нас видит Бог, – несмело возразила она.
– Бог милостив, – ответил я.
– Нет больше у меня сомнений, – сказала она.
– Тогда готова будь, когда пробьют часы, незаметно прийти сюда,
Стремительно, как ночью выпавшая роса.
 

Внезапно пришел Валид, и она спрятала поэта в сундук с платьями. Халиф просил благосклонности к нему, которая и была ему оказана. Затем он указал на сундук и велел отнести его в свои покои. Там вырыли яму, куда и сбросили сундук.

При этом халиф громко произнес:

– Мне что-то послышалось. Если я прав, то хороню то, что, как мне кажется, находится в этом сундуке, и с этим покончено навсегда. Если я не прав, мы просто закапываем деревянный ящик.

Земля уже была насыпана, а поверх нее расстелен ковер.

Валид был первым халифом, который запретил обращаться к нему по его настоящему имени. А на его кольце с печатью была надпись: «Валид, ты должен умереть».

Его двоюродный брат рассказывал: «Когда я помогал опускать тело Валида в могилу, он резко дернул ногой, как будто был еще жив».

* * *

Его брат, халиф Сулайман, был огромным, ненасытным чревоугодником. Однажды он за один присест съел семьдесят гранатов, ягненка, шесть цыплят и дюжину фунтов смородины. Он любил роскошные ткани, и более всех ту, что называлась ваши. Все начали шить себе из этого материала платья, мантии, штаны, тюрбаны, различные головные уборы. Халиф носил такие одежды во время поездок, на приемах и на кафедре проповедника. Ни один слуга при дворце не был одет в другую ткань, даже повар не осмеливался появляться в переднике из другого материала. Халиф также приказал сшить ему саван из той же ткани.

Как-то, глядя на себя в зеркало, Сулайман был поражен своей красотой и юностью. Он сказал тогда: «Да, Мухаммед был пророком, и Абу Бакр был прозван Праведным, Омара назвали Проницательным, а Османа – Скромным, Муавия был Снисходительным, Язид —

Терпеливым, Абд аль-Малик – Управляющим, Валид – Угнетателем. А я – я буду прозван Красивым!»

 
Он крутит бедрами, себя похлопывает,
Как будто бы сказать желает: «А вот и я! Вы узнаете ли меня?»
Да, узнаем тебя мы. И ненавистен Богу ты,
И ненавистен людям.
 

Благочестие

Люди в то время выбирали себе разные пути, отчего и появились определенные знаки отличий, сословия. Но избранные человечества, для кого религия по-прежнему оставалась страстью, назывались отшельниками, или верующими.

Тамим Дари, асхаб Посланника Божьего, бывший до обращения к Аллаху христианином, имел привычку проводить целые ночи до самого рассвета, повторяя одно место из Писания:

21. Неужели те, которые вершили злые деяния, полагали, что Мы приравняем их к тем, которые уверовали и совершали праведные дела, что их жизнь [на земле] и [после] смерти будет одинакова? Скверны же их суждения!

Неужели те, которые вершили злые деяния, полагали, что Мы приравняем их к тем, которые уверовали и совершали праведные дела, что их жизнь [на земле] и [после] смерти будет одинакова? Скверны же их суждения!

Неужели те, которые вершили злые деяния, полагали, что Мы приравняем их к тем, которые уверовали и совершали праведные дела, что их жизнь [на земле] и [после] смерти будет одинакова? Скверны же их суждения![126]126
  Сура 45.


[Закрыть]

И так до самого заката.

Другой такой приверженец веры после окончания проповеди начинал плакать так, что все тело его сотрясалось от рыданий. Когда же люди спрашивали его, зачем он так делал, он отвечал:

– Вот-вот со мной случится великое событие: я предстану перед Всевышним, чтобы осуществить все, что я только что проповедовал.

В те времена в Басре жил некий Хасан, отец которого был вольноотпущенником женщины-ансара в Медине. Он давал очень мудрые советы по религиозной практике:

«У вас есть два плохих попутчика: динар и дирхем. Только покидая вас, они становятся безопасны.

Аллах говорил нам о посте как о поле испытаний для своих слуг, чтобы многие спешили покориться ему. Кто-то выигрывает забег и получает награду, остальные проигрывают и уходят ни с чем. Но клянусь своей жизнью! Если бы все запреты были отменены, праведник занялся бы благими делами с усердием грешника, с которым тот предается пороку, только для того, чтобы получить новый головной убор или пройти миропомазание.

Тайна не в том, как утеряно утерянное, а в том, как сохранено сохраненное.

Страх должен быть сильнее надежды. Поскольку, если сильнее будет надежда, от нее разорвется сердце».

Ему казалось, что будто пламя ада было создано для него одного. И он говорил: «То, что я отшельник, всего лишь страсть, а моя стойкость – малодушие. Моя стойкость в печали показывает мой ужас перед пламенем ада, а это и есть малодушие; и то, что я отказываю себе в этом мире, – следствие жажды попасть в загробный мир, а это – всего лишь иная форма страсти». Но как же совершенен человек, который терпит все во славу Господа, но не для того, чтобы избежать адских мук. И его отречение от благ во славу Господа – не для того, чтобы попасть в рай. Одна капля подлинного благочестия лучше, чем тысячекратные молитвы и посты.

Хасан из Басры и Шакик из Балха однажды навестили святую женщину по имени Рабия, которая тогда не вставала с постели из-за болезни.

«Человек, терпеливо не сносящий из-за смирения испытания, посланные Господом, не является верующим», – сказал Хасан.

«Человек, не находящий наслаждения в смирении перед Господом, не является верующим», – сказал Шакик.

А Рабия ответила им: «Нездоровая вера у того, кто не доверяет Богу и не полагается на Него. Такой человек не является верующим».

«Я прошу прощения у Аллаха, – говорила Рабия, – за свою слабую веру, когда я просила Его милости.

О Господь мой! Если я поклоняюсь Тебе только из страха перед адом, отправь меня в ад. Дай врагам Своим все те блага мира, что Ты намеревался дать мне. И дай друзьям Своим все то, что Ты хотел дать мне в загробном мире. Одного Тебя мне достаточно».

«Моя грусть, – говорила Рабия, – не больше того, из-за чего я печалюсь, но лучше, когда моя грусть больше того, из-за чего я не могу печалиться».

– Ты ненавидишь дьявола?

И Рабия ответила:

– Нет.

– Почему?

– Моя любовь к Богу не оставляет во мне места на ненависть к дьяволу.

«О Посланник Господа, есть ли кто-нибудь, кто не любит Тебя? Но любовь к Господу оставляет мне слишком мало места в моем сердце, чтобы я могла любить или ненавидеть кого-нибудь еще».

Набожный халиф

Омар, сын Абд аль-Азиза, родился в Египте, где в те времена правил его отец. Еще ребенком он выучил весь Коран, и отец отправил его на обучение в Медину. Обычно он сидел в ногах Убайдаллаха, одного из семи величайших знатоков закона. Омар впоследствии произносил суры перед своим отцом и другими, включая Анаса, слугу Последнего пророка.

– После ухода пророка, – сказал Анас, – я никогда еще не молился перед имамом, более похожим на пророка в том, как он молился, долго задерживался в поклоне, и в том, как быстро он вставал и снова преклонял колени.

Валид, будучи халифом, сделал Омара правителем Медины; и он стал халифом по завещанию Сулаймана. Когда зачитали последнее желание покойного Сулаймана и нашли в нем имя Омара, он был очень удивлен. Его добродетели и смирение были настоящим примером для всех. Он отменил произнесение проклятий с кафедры проповедника, введенное Али, и всегда вместо проклятий читал аят: «Прости нас, Господи, прости и наших братьев по вере, пришедших к Тебе ранее».

Вскоре после его вступления на престол его друг Салим посетил один из приемов во дворце. Омар спросил тогда:

– Ты радуешься или печалишься, видя меня здесь?

И тот ответил:

– Я рад за всех мусульман, но мне грустно за тебя.

– Я боюсь быть проклятым.

– Все будет хорошо, если ты не перестанешь этого бояться. Чего я боюсь, так это того, что твой страх испарится.

– Посоветуй мне что-нибудь.

Ответ был таков:

– Наш отец Адам был изгнан из рая за один только грех!

«Руководствуйся тем, как поступали твои предшественники; никогда не поступай иначе, чем они, поскольку они были лучше и мудрее тебя.

Изо всех сил старайся следовать учению сур и требуй того же от людей на деле, а не на словах.

Если же объяснение слов Книги Господа будет представлять трудность и если в то же время я услышу, что кто-то в районе реки Джумад (самая далекая и дикая окраина) может объяснить их мне, я не буду тратить время и отправлюсь туда».

Разговор в мечети Куфы

– Абу Абдаллах, скажи мне, это правда, что ты встречался с Мухаммедом? Видел ли ты Посланника Божьего в простой обстановке? Был ли ты близко знаком с ним?

– Да, это так, брат.

– Расскажи мне о том, что тебе нужно было делать рядом с ним.

– Однажды я слушал, как один человек цитирует Коран. Но ранее я слышал, как Посланник Господа – да благословит его Аллах и да приветствует! – читал этот же отрывок по-другому. Тогда я привел того человека к нему и рассказал об этом.

По его лицу можно было понять, что он недоволен. Он сказал тогда: «Вы оба верно цитируете Писание. Не отступайте от Писания. Истинно, те, что были до вас, отступали. И они потерпели крах».

Посланник Господа – да благословит его Аллах и да приветствует! – обыкновенно совершал омовение каждый раз, когда готовился к молитве. Он чистил зубы палочкой из древесного волокна и споласкивал рот; он всегда обливался водой правой рукой, нос промывал левой. Мылся он всегда дважды или трижды, голову мыл иногда один раз, иногда чаще, промывая внутреннюю часть уха указательным пальцем, а внешнюю часть большим пальцем. Он всегда мыл бороду и пальцы, для чего всегда снимал свое кольцо. Когда начиналось омовение, он говорил: «Во имя Аллаха!» А когда заканчивалось: «Я утверждаю, что нет другого бога, кроме Аллаха, не имеющего Себе равных; и я заявляю, что Мухаммед Его раб и Посланник. Прошу, награди меня раскаянием и чистотой и сделай праведным рабом Твоим. Я прошу Твоего прощения и искреннего раскаяния перед Тобой». После ванны он никогда не вытирался. Когда же он мыл руки, то обычно переливал воду из правой руки в левую.

Во время обряда поклонения он всегда преклонял колени первыми, затем руки, подбородок и последним опускал нос. Обычно он располагал на земле руки широко от груди, на уровне плеч, а пальцы при этом были крепко сомкнуты. При преклонении коленей перед Писанием он сидел на ступнях, а правое колено было поднято; правая рука покоилась на правом бедре, левая на левом.

Что касается того, как он постился, – он никогда не начинал пост Рамадан, пока он или кто-то из правоверных не увидел новолуние в месяце Рамадане или пока тридцать дней предыдущего месяца не прошли. На празднике окончания поста, перед тем как выйти к молитвенному месту за пределами города, он прекращал пост и съедал несколько блюд, которых всегда было четное количество.

Мухаммед добровольно постился также и в другое время, чаще всего по понедельникам и четвергам, реже по субботам и воскресеньям. И если он даже постился и пятницу, то всегда также соблюдал пост и в четверг и субботу. В последние десять дней месяца Рамадана он покидал всех ради молитвы и созерцания. Мало что нужно было делать вместе с его окружением в эти дни, кроме цитирования Корана в шатре, установленном внутри мечети.

Поведение пророка в обществе

Среди своих асхабов Посланник Господа обычно садился и вставал мягко. Часто в компании он садился, прижимая к себе колени и обвивая их руками; иногда ложился на спину, но если и ложился, то обычно перекидывал одну ногу поверх другой.

Говорил он медленно, порой повторяя одно и то же трижды. Он много жестикулировал, иногда охватывая большой палец левой руки правой ладонью. Когда он удивлялся какой-нибудь вещи, то ладони его были обращены в ее сторону, если он был зол, то переворачивал их. Также можно было понять, что пророк в гневе, когда он теребил бороду. А если громко смеялся, то обнажал зубы.

Если он клялся, то говорил: «Клянусь Тем, Кому принадлежит моя душа» или «Клянусь Аллахом».

В компании он никогда не сидел так, чтобы его колени возвышались над коленями того, кто сидел рядом.

Если же он решал зайти в чей-нибудь дом, то никогда не стоял в дверях, дожидаясь приглашения, но, по крайней мере, спрашивал позволения войти так: «Мир вам! Мир вам!»

Поведение пророка за столом

Перед началом трапезы Посланник Господа говорил: «Во имя Аллаха». И упрекал своих асхабов, если они забывали произнести эти слова, а в конце говорил: «Во имя Аллаха, за каждую крошку».

Обычно он ел стоя на коленях, иногда сидя на одной ноге и вытянув вторую, или если был голоден, то припав к земле и вытянув обе ноги. Он никогда не ел за столом на ножках и никогда не пил из чаш с отбитыми краями.

Пищу он брал правой рукой, тремя пальцами, всегда брал только то, что лежало прямо перед ним, за исключением тех случаев, когда свежие и сушеные финики были поданы на одном блюде или если он хотел взять наиболее понравившийся кусок тушеной говядины, как бы далеко на блюде он ни лежал. Однажды было замечено, что пророк ел четырьмя пальцами, но никогда никто не видел, что он использовал только два пальца. Закончив трапезу, он облизывал пальцы, сначала средний, затем указательный и последним – большой палец. Также он имел обыкновение мыть руки до и после того, как ел мясо, и вытирать лицо и руки.

Пророк никогда не ел очень тонкие хлебные лепешки, лепешки с сушеным мясом, ящериц, селезенку, почки, лук, чеснок и черемшу. Также не ел он рыбу или квашеные продукты вместе с молоком или жареное и вареное мясо вместе, сушеное и свежее мясо, мясо и молоко, а также промежуточное блюдо и закуску; не ел он также слишком тяжелую и легкую пищу.

Хлеб он ел в основном ячменный, из непросеянной муки с отрубями, остававшимися в ней. Пророк ел баранину, верблюжатину, мясо дикого осла, зайчатину, мясо дрофы и рыбу. Он предпочитал мясо передних лап и крылышки, но также хвалил спинку. Кроме того, он ел жареную печень овцы.

Бывало, откусывая кусок мяса зубами, он приговаривал: «Ножами пользуются только персы». Однако все же известно, что пророк использовал ножи для жареных крылышек и печеного филе. Когда он ел финики, то вынимал и клал косточки на ногти указательного и среднего пальцев, а затем отбрасывал их, реже пророк собирал косточки в левую руку. Привычка есть виноград была такова: он зажимал плод зубами и выдавливал мякоть, а шкурку выбрасывал.

Воду он пил тремя глотками сразу, говоря каждый раз: «Во имя Аллаха», а после последнего: «Слава Аллаху!» Все то время, что он пил, он ни разу не отрывал губ от кубка, чтобы вдохнуть воздуха. Как правило, пил он сидя. Когда же трапеза была совместной, то предлагал гостю выпить первым, если же случайно пророк сам первым пробовал напиток, то передавал свою чашу сидящему по правую руку.

Среди Сунн, произносимых им, была такая: «Когда наступает ночь, говори «Во имя Аллаха» и закрывай посуду, из которой ты ел и пил, хотя бы простой деревянной доской».

Предпочтения пророка в одежде

Посланник Господа никогда не носил ничего, кроме рубашки, подштанников, платка на голову, плаща, узорного платка, сюртука, какого-нибудь меха, кожаных носков и легких сандалий.

Обычно он носил одежду из хлопка. Считал, что полосатые ткани красивы, но для себя в основном выбирал простые белые. Он не хотел, чтобы его асхабы носили чисто красные или желтые одежды, но приветствовал зеленый цвет и сам носил ткани с красным, зеленым и черным узором.

Надевать свежую одежду он начинал с правой стороны, а снимал начиная с левой. Вокруг головы он повязывал белую материю, как тюрбан, иногда оставляя конец полотна свободно висеть посередине спины. Иногда он надевал черный тюрбан. Рукава рубашки доставали до запястий или до конца ладони и были слегка распороты для свободы. Сандалии он носил из дубленой воловьей шкуры с двумя кожаными ремешками, однако иногда ходил босым.

Пророк носил кольцо с печатью на мизинце правой руки, однако некоторые асхабы говорили, что на левой руке. Оба утверждения справедливы.

Привычки пророка

Посланник Господа имел обыкновение причесывать волосы и бороду, но не каждый день, как это делали богачи, а также он смазывал волосы и бороду жиром. Он подстригал усы и каждую пятницу перед тем, как пойти в мечеть, приводил их в порядок и подстригал ногти. Правой рукой он умывался, ел, причесывался, чистил зубы и делал все в этом роде. Но в уборной пользовался левой рукой. Для того чтобы что-то взять или передать, он также пользовался правой рукой. Каждую ночь он закапывал в глаза три полные ложки коллириума. В путешествия он всегда брал с собой зеркало, бутыль с мазью, шкатулку с благовониями, ножницы, бутыль с маслом; а будучи дома и намереваясь провести ночь в покоях жены, брал все это с собой. Пророк красил волосы коллириумом, хотя в одной Сунне говорится, что он использовал как коллириум, так и индиго, а также варас и шафран. Он использовал масла для удаления волос, которыми его намазывали его жены, но в одной из Сунн говорится, что пророк пользовался ножницами, а не такими маслами. Все Сунны подтверждают, что пророк никогда не посещал общественных бань.

Когда он чихал, это не было очень громко, но он закрывал лицо рукавом, а другой рукой сжимал ноздри. Затем он говорил: «Слава Аллаху!» и «Человек, услышавший, что кто-то чихает, должен был сказать ему: «Благослови тебя Аллах!».

С наступлением ночи пророк совершал омовение, снимал дневные одежды и надевал ночную рубашку. Затем он обдувал свои ладони и читал строки из Корана и потирал руки. Ложился спать он на правый бок, подкладывая ладонь под правую щеку, и произносил: «О Аллах, во имя Тебя я живу и умру». Под голову он клал кожаную подушку, набитую пальмовым волокном. Когда он просыпался, то говорил: «Слава Аллаху, оживившему нас после смерти, ради Него мы движемся и просыпаемся».

Жар он лечил холодной водой, головную боль – коллириумом, воспаленные глаза – отдыхом, боли в животе – слабительными средствами, водянку – молоком и верблюжьей мочой, нарывы – с помощью индийского сахарного тростника. Также он часто лечился, применяя банки.

Когда ему нужно было выйти в уборную, он снимал кольцо с печатью, затем ступал в уборную сначала левой ногой, говоря: «О Аллах, с Тобой я спасаюсь от всех нечистот». Выходил он начиная с правой ноги, говоря: «Прошу прощения!»

Как пророк обращался со своими женами

В отношениях со своими женами Посланник Господа не стеснялся своей страсти. Бывало так, что, когда Аиша пила воду, он брал ее чашу и пил из нее, припадая губами к тому же месту, что и она; а когда она ела мясо с кости, брал эту кость и делал так же. Когда у Аиши было то, что случается с женщинами каждый месяц, он лежал, положив голову на ее грудь, или склонялся над ней и читал для нее строки из Корана. Если же она выходила из себя, он опускал руки на ее плечи и говорил: «Пусть Аллах простит ей ее грехи, успокоит ее нрав и избавит ее от страстей!»

Каждый день после дневной молитвы он отправлялся в покои каждой из своих жен и просил благосклонности, затем, с приближением вечера, он отправлялся на ночь к той, чья очередь приходила. Во всех вопросах снабжения и распределения он старался быть справедливым и часто говорил: «О Аллах, это мой удел, вещи, которые мне не подвластны. Не кори меня за то, что не в моих силах». Под этим подразумевалось: «Не корите меня за несправедливость в вопросах любви и любовных утех». Иногда он проводил с супругой начало ночи, затем принимал ванну и засыпал, иногда только умывался и засыпал, а ванну принимал в конце ночи.