Текст книги "Народ Мухаммеда. Антология духовных сокровищ исламской цивилизации"

Мутадид

Когда умер регент, его сын Мутадид взял в свои руки бразды правления, объявив, что сын халифа лишается прав на трон. Но когда он сам стал халифом, оказалось, что реальная власть принадлежит его вольноотпущеннику Бадру. Взгляды всех в государстве были устремлены на этого человека.

 
Скажи Повелителю Великой Милости,
С чьей помощью желание работать становится реальностью:
Дай мне работу – будет то моим занятием,
А не дашь – моим занятием будет тебя позорить!
 

* * *

 
Набитому деньгами можно говорить все, что угодно,
Его любые речи будут слушать с вниманием.
Ведь если деньги говорят, то можно бормотать себе под нос,
И все равно все скажут: «Как много правды в сих словах».
 
 
Мой друг, о благородный и возвышенный!
Как долго Песнь моя со щедростью его звучит согласно!
Но долги, скопившиеся раз, не станут уменьшаться,
А доходы, упавшие однажды, не желают расти.
Когда я восхваляю щедрость человека этого,
Мне интересно: неужели я заблуждаюсь?
 
 
Принес свою поэму я – ты раскритиковал
Мой труд. Ошибка то была моя.
Напомнил мне ты поговорку:
«Человек, который целует зад,
В награду получает ветер».
 

* * *

 
Так мы склоняемся и пресмыкаемся пред обезьяною
В надежде получить хоть долю от награбленного ею, —
Лишь унижение приносят все ужимки наши.
 

О низости визиря

 
Мать его высочества, должно быть, на рынке торговала
Соленьями собственного приготовления!
И его отец определенно занимался
Подобным же почтенным ремеслом!
 

* * *

 
Визирь в тюрьме? Приятно глазу видеть,
Как рубище атлас сменило,
И власяница раздирает кожу его,
И кандалы идут ему!
 

Уличная сцена

Один правитель, знаменитый военачальник, взял большую сумму денег у одного богатого торговца и отказывался платить. «Я решил, – рассказывает торговец, – пожаловаться самому Мутадиду. Когда я приходил к правителю, тот приказывал своим слугам закрыть ворота и позволял им оскорблять меня, как им вздумается. Я пытался использовать посредников, но безрезультатно. Я обращался даже к визирю, но и он ничем не смог мне помочь. Когда я уже собрался идти к халифу, один мой друг остановил меня и сказал:

– Я помогу вернуть тебе деньги прямо сейчас, пойдем со мной.

Я встал и пошел вместе с ним. Он привел меня в скромную мастерскую портного. Старик, сидевший там за работой, читал наизусть Коран. Мой друг объяснил, в чем моя беда, и попросил старца помочь. Дом правителя был невдалеке от мастерской, и мы втроем пошли туда. Когда мы шли, я сделал знак своему другу, чтобы он отошел в сторону, и сказал ему шепотом:

– Должен предупредить тебя, пока не поздно, что этот почтенный человек может пострадать в доме правителя. Насколько я знаю, его, да и нас с тобой там встретят дубинами и оскорблениями. Ты ведь знаешь, что правитель не обратил внимания на заступничество высоких вельмож и самого визиря. Неужели он будет считаться с этим бедняком?

Мой друг рассмеялся от души.

– Не волнуйся, – сказал он, – иди и молчи, ты все увидишь сам.

Вскоре мы подошли к дому правителя. Как только слуги увидели нашего спутника, они выбежали приветствовать его и пытались поцеловать его руки, чего он, впрочем, не позволил им сделать.

– Что привело тебя к нам, почтеннейший? – спросил привратник. – Наш господин совершает конную прогулку, но, если мы можем что-то сделать, только скажи, твое приказание будет немедленно исполнено. Если же тебе непременно нужен господин, пройди, пожалуйста, в дом и подожди, пока он вернется.

Такое начало обнадежило меня. Мы сели и стали ждать. Вскоре вернулся правитель, он также рассыпался в любезностях, как только увидел портного.

– Скажи, что я могу сделать для тебя, добрый человек, я горю нетерпением исполнить твою волю, – сказал он, даже не став переодеваться.

Портной вкратце изложил наше дело.

– Клянусь Богом, что у меня в доме сейчас есть только пять тысяч дирхемов, – сказал правитель, – возьмите их. В счет остального я предлагаю вам, в качестве залога, мою золотую и серебряную упряжь, я выкуплю их в течение месяца.

На эти условия я с радостью согласился. Я взял деньги и упряжь. Мой друг и портной были свидетелями, мы договорились, что, если правитель в течение месяца не заплатит недостающую сумму, я буду волен продать залог по рыночной цене. Подписав договор, мы удалились. Когда мы вернулись в мастерскую, я высыпал все деньги перед старцем.

– Почтеннейший, – сказал я, – Аллах вернул мне все это благодаря тебе, если ты возьмешь себе четверть, треть или половину, я буду очень рад. Я предлагаю тебе это от всего сердца.

– Ты слишком торопишься отплатить злом за добро, мой друг, – ответил он, – убери свои деньги, и да благословит тебя Аллах.

– Извини, если я невольно обидел тебя. Позволь тогда попросить тебя еще об одной милости, – сказал я, несколько смутившись его ответом.

– Скажи, что ты хочешь.

– Скажи мне, почему правитель сделал для тебя то, чего он не сделал для высокопоставленных вельмож империи?

– Сынок, ты получил то, что хотел, прошу тебя, не отнимай больше у меня время, мне надо зарабатывать на жизнь.

Но я настаивал, и в конце концов он согласился рассказать свою историю.

«Сорок лет тому назад я читал молитвы и учил людей Слову Божьему в мечети, здесь неподалеку, хотя я зарабатывал на жизнь шитьем, единственным ремеслом, которое я знал. Один раз я возвращался с вечерней молитвы и увидел тюрка-гвардейца, который тогда жил в нашем районе. Он был пьян и пытался затащить в свой дом красивую девушку, которой выпало несчастье попасться ему на глаза. Она сопротивлялась и звала на помощь, но, несмотря на все ее крики и плач, никто не посмел вступиться за нее. Она умоляла тюрка не трогать ее:

– Мой муж поклялся развестись со мной, если я проведу ночь вне дома. Если ты не дашь мне прийти вовремя домой, ты обесчестишь меня и себя и погубишь всю мою жизнь и свою душу!

Тогда я подошел к гвардейцу и сказал:

– Остановись! Отпусти ее!

Вместо ответа, он ударил меня со всей силы дубиной, которая была у него в руке, и, не обращая больше на меня внимания, увел девушку в свой дом. Придя в себя, я добрался кое-как до дому. Я смыл кровь и перевязал голову. Боль немного утихла. В это время я должен был читать вечернюю молитву. Я пошел в мечеть и, проведя службу, обратился к правоверным мусульманам с просьбой помочь мне образумить безбожника и освободить девушку.

Все согласились и пошли со мной. Мы стали стучать в двери и подняли шум. Вскоре появился тюрк с целой армией слуг и рабов за его спиной. Они стали избивать всех, кто попадался им под руки. Сам тюрк подошел ко мне и нанес мне такой удар, который чуть было не завершил мои дела в этом мире. Соседи отнесли меня домой, считая, что я уже умер. Мои домашние перевязали мои раны, и я ненадолго забылся сном. Но боль и беспокойство не давали мне спать, и в полночь, окончательно проснувшись, я подумал: этот негодяй был пьян, возможно, он пьян настолько, что не знает даже, который сейчас час. Если я сейчас призову правоверных на утреннюю молитву, он подумает, что уже рассвело, и отпустит женщину. Она вернется домой до света и сможет, по крайней мере, сохранить свою семью и избежать позора.

Я вышел из дома, кое-как доковылял до мечети, поднялся на минарет и прокричал призыв на молитву. Потом я сел и стал смотреть на ворота дома тюрка, ожидая, когда выйдет девушка. Если она не появится, подумал я, я начну читать молитву, и тогда гвардеец будет уверен, что наступило уже утро, и отпустит ее. Я подождал несколько минут, но девушки все не было, вместо нее на улице появилась ночная конная стража с факельщиками.

– Кто посмел призывать правоверных на молитву в такой час? – закричали они. – Где эта пропащая душа?

Сначала я онемел от страха, но потом мне пришла в голову мысль, что я могу использовать стражников, чтобы помочь девушке, и ответил с минарета:

– Это я кричал.

– Спускайся, несчастный, тебе придется ответить за это перед повелителем правоверных! – крикнули они мне в ответ.

– Да поможет мне Аллах! – сказал я сам себе, спускаясь вниз.

Во главе отряда был сам Бадр. Он привел меня прямо к Мутадиду. Я задрожал при виде халифа, но он успокоил меня и спросил:

– Какие бесы вселились в тебя, что ты призывал правоверных на утреннюю молитву в полночь? Ты хотел, чтобы люди пошли на работу не выспавшись? Чтобы те, кто постился, остались без пищи в тот самый час, когда Закон разрешает им вкусить ее?

– Пощади меня, о повелитель правоверных! Я все объясню.

– Твоя жизнь в безопасности, рассказывай! – ответил Мутадид.

Тогда я поведал ему все про тюркского гвардейца и показал свои раны.

– Приведите сюда этого солдата и женщину, – сказал халиф Бадру.

Меня отвели пока в соседнюю комнату. Вскоре привели тюрка и девушку. Мутадид допросил ее. Она в точности повторила мой рассказ. Внимательно выслушав все, халиф велел Бадру отправить ее домой с эскортом и объяснить все дело ее мужу, передав ему, что повелитель правоверных просит его не разводиться с ней и обращаться с ней хорошо. Потом меня снова привели в приемный зал и Мутадид начал допрашивать гвардейца.

– Каково твое жалованье? – спросил он.

Тюрк назвал сумму.

– Сколько ты получаешь дополнительно?

– Столько-то, – ответил тюрк.

– Ты, насколько я знаю, получаешь еще подарки и премии на громадную сумму!

Гвардеец признал, что все это верно.

– Сколько у тебя рабынь?

Тюрк назвал количество.

– Тебе мало твоего богатства и твоих женщин? Тебе понадобилось еще нарушать Заветы Бога и наносить урон величию твоего государя? Мало того что ты совершил этот низкий поступок, ты еще избил человека, который пытался направить на путь истинный!

Тюрк ничего не мог сказать в свое оправдание.

– Принесите сюда мешок, кандалы, веревки и большую ступку для измельчения цемента, – велел Мутадид.

Тюрк, по приказу халифа, был связан, закован в цепи, брошен в мешок и помещен в ступку. Слуги взяли громадный пест и стали бить его им. Я стоял рядом и смотрел. Некоторое время человек кричал, потом крики прекратились – он был мертв. Мутадид приказал выбросить тело в Тигр и конфисковать все имущество и дом преступника.

Закончив это дело, халиф снова обратился ко мне:

– Почтеннейший, если впредь ты увидишь несправедливость, будь она большая или маленькая, попытайся исправить ее и упрекни того, кто совершает ее, будь это даже он. – Тут Мутадид указал на Бадра. – Если же преступник не послушает тебя, поднимайся на минарет в тот же неурочный час и призывай к молитве. Это будет условный сигнал между тобой и мной. Я услышу тебя, и с тем, кто не обратит внимания на твои слова или обидит тебя, я поступлю так же, как я поступил сегодня с этим тюрком!

Я восхвалил Аллаха и удалился. Все в городе каким-то образом узнали эту историю. Когда бы я ни сказал кому-нибудь, что он поступает несправедливо, – всегда все слушают меня и повинуются мне из страха перед Мутадидом. С тех пор мне ни разу не понадобилось подниматься на минарет в неурочный час».

* * *

Двумя главными страстями Мутадида были женщины и строительство. Дворец Плеяд обошелся ему в четыреста тысяч динаров и занимал площадь три квадратные лиги. Что касается женщин, то он разрушил свое здоровье излишествами.

 
Лань дикая нашла себе убежище в сердце моем —
Глуши, что дальше всех долин и гор.
На лань она похожа. Это правда – такой же шеи у нее изгиб,
Пуглива так же и нравом дика.
 
 
Сжимаю я ее в объятьях, но душа моя по ней томится все равно.
Что может быть интимней этого объятья?
И приникаю я к устам ее, чтоб муку мне облегчить,
Но поцелуй лишь делает меня безумней.
Не могут губы охладить мой жар,
Ничто не оживит мое сухое сердце,
Лишь только наших душ слиянье без остатка.
 
 
О ты, кто старым стал! – она сбежала.
Прочь убежала от своего охотника.
Как ни гонись за ней, ты не догонишь жертву свою,
Поскольку сам ты жертвой стал ее!
 

Мутадид был энергичным, безжалостным и кровавым правителем, он наслаждался пытками. Если кто-либо вызывал его гнев, будь то наместник или слуга, халиф приказывал вырывать яму прямо в приемном зале. Жертву закапывали, перевернув вверх ногами так, что нижняя часть туловища оставалась на поверхности. Землю утрамбовывали, и душа несчастного вынуждена была покинуть тело через анус. Другой его любимой пыткой была следующая: преступника связывали, его уши, ноздри и рот плотно забивали хлопком, в анус ему вставляли мехи и раздували его тело до невероятных размеров. После этого делали надрезы на обеих главных артериях, которые к тому времени набухали и были похожи на толстые канаты. Вместе с кровью из тела постепенно уходила жизнь. Иногда жертву ставили в дальний угол зала и пускали в него стрелы, используя его тело в качестве мишени. Мутадид построил специальные подземные тюрьмы, оборудованные пыточными машинами, и поручил их заботам главного палача.

Привидение дворца Плеяд

В 284 году халиф впервые увидел во дворце привидение. Оно приходило в разных обличьях: иногда под видом белобородого аскета в одежде христианина, то это был красивый юноша с черной бородой, то опять белобородый старец, но одетый как купец. Иногда в руке привидения был меч, которым оно могло убить какого-нибудь слугу на глазах у халифа. Оно проходило через закрытые двери и всегда появлялось там, где был халиф: в комнате, во дворе, где угодно. Однажды Мутадид даже видел его на крыше.

По этому поводу в столице было много разговоров. Караваны разнесли эту историю дальше: по всему государству и даже за его пределы. Что касается природы привидения, то на этот счет каждый имел свою собственную теорию. Одни считали, что Мутадида преследует злой демон, другие полагали, что это правоверный джинн, который послан Аллахом, чтобы отвратить халифа от преступлений и кровопролития. Некоторые утверждали, что это всего лишь один из дворцовых слуг, у которого роман с какой-нибудь рабыней халифа и который при помощи алхимии изобрел снадобье, делающее его невидимым. Но все это догадки. Точно известно лишь то, что халиф наводнил дворец заклинателями и колдунами, и то, что страх и ужас привели его на грань помешательства. Он приказывал рубить головы, топить, сечь и сажать в тюрьму дворцовых слуг без счета и разбора, как мужчин, так и женщин.

Пять лет спустя после появления привидения Мутадид смертельно заболел и через месяц умер. Слуги, не вполне уверенные в его смерти, позвали придворного лекаря пощупать ему пульс. Внезапно халиф открыл глаза и нанес лекарю такой удар ногой, что тот отлетел на несколько шагов, получив при этом смертельную рану. Немедленно после этого халиф испустил дух.

 
Приходит смерти вкус с уходом молодости;
А исчезает – только с приходом смерти.
 

Следующий правитель, Муктафи, позволял править собой одному из вольноотпущенников и визирю Касиму ибн Убайдаллаху, а после смерти Касима визирю Аббасу ибн Хасану. Муктафи пробыл халифом пять лет. Когда он смертельно заболел и начал думать о своем завещании, он спросил о Джафаре, сыне его отца от гречанки. Придворные доложили ему, что юноша уже стал мужчиной. Тогда Муктафи объявил мальчика своим наследником. Джафару тогда было тринадцать лет. Никогда прежде столь юный халиф не правил великой империей.

Деньги, деньги, деньги

Жизнь и смерть одного визиря

«По существу, политика – это азартная игра или, вернее, трюки фокусника, умелое владение которыми называется искусством управления государством», – говорил Ибн Фурат.

Ты хочешь, чтобы тебе подчинялись? Тогда не требуй невозможного.

* * *

Когда стало ясно, что болезнь халифа Муктафи настолько серьезна, что дни его сочтены, визирь Аббас ибн Хасан начал искать ему преемника, что было весьма затруднительно. По дороге из своего дворца во дворец халифа визиря обычно сопровождал один из его главных советников (их было четверо: Ибн Джаррах, Ибн Абдун, Ибн Фурат и Али ибн Иса). Первым, у кого Аббас спросил совета о наследнике престола, был Ибн Джаррах: он был высокого мнения о наместнике Ибн Мутаззе и предложил его кандидатуру.

На следующий день визиря сопровождал Ибн Фурат[144]144
  А б у Х а с а н и б н Ф у р а т – трижды визирь халифа аль-Муктадира (908–912, 917–918, 923–924).


[Закрыть]. Ему был задан тот же вопрос, и он ответил:

– Я могу дать хороший совет в выборе чиновников, но в этих делах у меня нет опыта, прошу извинить меня, здесь я плохой советчик.

– Но это просто отговорки! – ответил визирь с видимым раздражением. – Я знаю, на твое мнение можно положиться.

– Если визирь остановил свой выбор на определенном человеке, пусть он испросит благословения Аллаха и начинает осуществлять свои планы, – уклончиво ответил Ибн Фурат на настойчивые вопросы визиря.

Аббас знал, на что намекает Ибн Фурат, поскольку слухи о его благоволении к правителю Ибн Мутаззу широко распространились при дворе, но ответ не удовлетворял его, он продолжал настаивать:

– Единственное, что я хочу от тебя, – так это услышать твое личное мнение.

– Если такова воля моего господина, я скажу: во имя всего святого, не делай халифом человека, которому все известно о владениях и дворцах повелителя, о его деньгах, о его рабынях, о его садах и конюшнях. Не назначай человека привычного к двору, опытного и мудрого, который знает, как делаются дела в этом грешном мире, и для кого не секрет, кто истинный хозяин всему.

Эта мысль настолько понравилась визирю, что он даже заставил Ибн Фурата повторить ее.

– Так кого же ты предлагаешь? – спросил Аббас наконец.

– Сына Мутадида Джафара.

– Но ведь он еще ребенок!

– Да, это так, но он сын Мутадида. Зачем ставить человека, который будет реально править империей, человека, который знает, какие богатства и власть принадлежат нам, чиновникам, который возьмет все в свои руки и будет считать себя независимым от нас? Почему бы не передать империю тому, кто позволит тебе самому управлять ею?

На третий день визирь спросил совета у Али ибн Исы, но, несмотря на все свои старания, не смог добиться от него ничего, кроме общих слов.

– Я не могу предложить ни одного имени, – ответил Али, – положись на Аллаха и руководствуйся соображениями веры.

Аббас был склонен согласиться с мнением Ибн Фурата, тем более что завещание халифа совпадало с ним. Поэтому, когда в субботу, двенадцатого числа месяца Дхул-Када, поздно вечером Муктафи умер, визирь Аббас провозгласил Джафара новым халифом, несмотря на то что не совсем был уверен в правильности своего решения из-за юного возраста повелителя правоверных.

Став халифом, Джафар взял новое имя Муктадир[145]145
  А л ь – М у к т а д и р – багдадский халиф (908–932) из династии Аббасидов.


[Закрыть] (Повелитель от Бога) и сказал Аббасу, что он может поступать так, как считает нужным. Визирь сразу же приказал раздать подарки и премии войскам в честь вступления на престол нового халифа.

Заговор в пользу Ибн Мутазза

Примерно в это же время созрел план посадить на трон Ибн Мутазза, давшего на это согласие при условии, что не будет пролита ничья кровь. Один из заговорщиков подстерег визиря Аббаса на пустынной улице, когда тот возвращался из своего загородного дома, и нанес ему смертельный удар мечом. В результате этого коварного убийства поднялась паника. Заговорщик подъехал к площадке, где в это время Муктадир играл в мяч, но молодой халиф, услышав крики, поспешил укрыться во дворце, двери которого закрылись намертво.

Все сторонники Ибн Мутазза собрались во дворце визиря в Мукхариме. Среди них были высшие военачальники армии, высокопоставленные чиновники (в том числе Али ибн Иса и Ибн Абдун), судьи и прочие вельможи, за исключением Ибн Фурата и придворных, чьи интересы были непосредственно связаны с халифом Муктадиром. Ибн Мутазз, получив заверения, что все идет нормально, прибыл во дворец и принял присягу на верность. После чего он послал Муктадиру письмо с требованием освободить для него императорский дворец, переехав во дворец Тахиридов.

Муктадир был готов подчиниться, но его придворные: евнух Мунис, его личный казначей и брат матери халифа – собрались на совет. Решив легко не сдаваться, они собрали людей, раздали оружие и осадили дворец визиря, где укрылись заговорщики.

Ибн Мутазз вместе с только что назначенными им визирем, судьей и казначеем попытались бежать. Но были схвачены. Ибн Мутазз был заключен в дворцовую тюрьму. Через несколько дней было объявлено, что он умер, после чего его тело, завернутое в конскую попону, было передано родственникам.

Ибн Мутазз был образованным человеком, выдающимся поэтом, чьи стихи отличались чистотой стиля, красноречием и новизной. Вот несколько его строк:

 
Звезда упала – будто друга потерял
Иль кто-то близкий умер, дорогой мне,
Незаметно звезда мелькнула в темноте,
И так же незаметно соскользнула из глаз моих слеза.
 

И еще:

 
Ее глаза – соблазн,
А сердце – камень.
Взгляд ее молит о прощении
За причиненные страданья.
 

И еще:

 
Время для глупостей прошло, пора безумствам прекратиться.
На голове моей седой легко заметить,
что краска черная обманчива на ней.
Иссохшееся тело отвратительно мое для взгляда ее,
Как может она, с такою нежной кожей, любить меня?