Текст книги "Гибель советского ТВ"

Из интервью Е. Орловой конца 90-х:

«Когда мы с Володей поженились, то договорились: мы два свободных человека и будем возвращаться в наш дом до тех пор, пока хочется вернуться. То есть, если он увлечется настолько серьезно, что захочет сойтись с другим человеком, я не буду устраивать скандалов. Мне никогда не нравились семьи, в которых люди живут просто по чувству долга – это губительно для этих людей и для детей особенно. То были полушутливые разговоры, но при всех колебаниях – а были встречи и у меня с мужчинами, и у Владимира Владимировича с женщинами, которые могли повлиять на наши отношения, – оказывалось, что в этом доме нам лучше всего...

После ссор у нас бывают приятные примирения... Раньше я была больше склонна к компромиссам, уступала, а сейчас хочется доказать правоту. Владимир Владимирович – очень категоричный человек, увлекается страшно, при этом ничего не видит, а я, как женщина, что-то предчувствую, и мне хочется его уберечь от неверного шага. И вот мы ссоримся, потом миримся – как-то симпатично, мило, с цветами, хорошими, ласковыми словами... Иногда миримся письменно. Я очень горячий человек: когда спорим, говорю громко, его это подавляет, ему трудно отвечать, он теряется от потока слов, от такого женского агрессивного напора, а когда успокаивается, ему легче и проще изложить чувства на бумаге. Однажды было такое: мы должны были принять очень важное решение, и я тоже написала ему письмо на 24 страницах. Так мы общаемся: чтобы не ранить, а спокойно все высказать, все-таки когда ты слова кладешь на бумагу, то вынужден над ними думать больше, чем когда их выкрикиваешь. Так что эпистолярный жанр в нашей семье популярен...

Времени у него на быт не хватает, поэтому я стараюсь все делать сама, насколько могу. Он бурчит, когда нужно поехать на рынок или в магазин, но едет. Готовлю сама, но, когда друзья собираются, он любит и очень хорошо готовит, знает хорошие французские рецепты... И вообще может делать по дому все – гладить только не любит. Но я стараюсь его не загружать этой ерундой, он должен все-таки заниматься своим делом...»

Дочь Познера Катя (1961 г.) живет в Берлине в семье мужа. Она композитор и пианист. У нее растут двое детей: Маша (1984) и Коля (1995). Брат В. Познера, Павел, – ученый, доктор наук, занимается историей средневекового Вьетнама, защитил диссертацию в Сорбонне. Однако на одну ученую степень не шибко пошикуешь, поэтому Павел одно время возглавлял совместное российско-французское предприятие.

Сын Е. Орловой, Петр Орлов (1961), в конце 90-х работал собкором НТВ в США.

В начале нового тысячелетия брак Познера и Орловой дал трещину – они расстались. С тех пор рядом с телеведущим можно увидеть более молодую спутницу – концертного продюсера и промоутера, что вполне типично для сегодняшней российской элиты – большинство ее представителей пожилого возраста предпочитают доживать свои дни в окружении более юных особ. Познер со своей пассией живут в элитном поселке «Московский писатель» под Внуковом (Познер и там в начальниках: он председатель дачного товарищества), причем их соседкой является... бывшая жена телеведущего Екатерина Орлова.

Вместе с братом Павлом Познер участвует и в ресторанном бизнесе: они открыли в Москве ресторан «Жеральдин», названный так в честь их матери.

За те десять лет, что прошли с момента возвращения Познера в Россию, он достиг многого. В частности, возглавил Академию Российского телевидения и заимел новое детище – еженедельную аналитическую программу «Времена» на Первом канале (он является ее ведущим), премьера которой состоялась на ОРТ 29 октября 2000 года. Отметим, что телеведущий является не только гражданином России, но и еще двух государств: США и Израиля. Многих его оппонентов это удивляет и даже возмущает, поскольку Познер очень часто в своих «Временах» поет осанну этим государствам, а вот Россию, мягко говоря, не жалует. И уж совсем нелестно он отзывается о СССР, которому многим обязан – в том числе и своей карьерой (например, во время работы на радио Познер в течение нескольких лет возглавлял партком этого учреждения – то есть был там одним из главных коммунистов).

Между тем проамериканская позиция Познера является следствием той клятвы, которую он давал, когда принимал гражданство США. Процитирую отрывок из нее:

«Торжественно, добровольно и без каких-либо скрытых колебаний настоящим я под клятвой отказываюсь от верности любому иностранному государству. Мои преданность и верность с этого дня направлены к Соединенным Штатам Америки. Я обязуюсь... где бы то ни было защищать Конституцию и законы США против всех врагов, иностранных и отечественных, на военной, на боевой или гражданской службе...»

Из последних телепроектов Познера (кроме «Времен») стоит отметить спортивное шоу «Король ринга», где он исполняет роль комментатора. Многие полагают, что он справляется со своей ролью весьма успешно: этакий американский денди в смокинге и с хорошими манерами. Хотя по поводу манер есть и другие мнения. Вот что, к примеру, сказал в интервью газете «Аргументы и факты» (номер от 20 августа 2008 года) один из участников шоу – актер Никита Джигурда:

«Я разочарован, что в двух предфинальных боях у меня украли победу. На любительских съемках запечатлено, как я наношу удары соперникам. Но в телеверсии это отсутствует! Более того, из разговора комментатора «Короля ринга» Владимира Познера с Султаном Ибрагимовым вырезали слова, где чемпион мира по боксу отдал победу Джигурде! Через неделю собеседником Познера был актер Уилл Смит. Ему показали перемонтированную версию моего боя с Вячеславом Кулаковым. А зрителям представили, будто голливудский актер видел этот поединок вживую! Удивлен, как президент телеакадемии Владимир Познер пошел на такой подвох?..»

Еще одним телепроектом с участием Познера стал многосерийный документальный сериал «Одноэтажная Америка», который был показан по Первому каналу в январе – апреле 2008 года. Многие из тех, кто его видел, не преминули отметить его откровенно проамериканскую направленность. Особенно много критики на него появилось в «Литературной газете». Вот лишь два мнения оттуда.

А. Кондрашов: «Получилась откровенно проамериканская агитка, и ее во время страшного падения в мире популярности США удалось разместить на главном федеральном канале России. Финансировали проект не только Первый и Госкомитеты гг. Швыдкого и Сеславинского (первый тогда возглавлял Госкомитет по культуре и кинематографии, второй – по печати и массовым коммуникациям. – Ф. Р.), но и две государствообразующих компании США: «Форд» и «Макдоналдс». Вот почему им посвящены такие подробные, немыслимо комплиментарные, очевидно рекламные сюжеты...

Вот интересно, а смог бы сейчас какой-нибудь Фил Донахью на СNBС еженедельно в течение четырех месяцев объясняться в любви к России? В порядке обмена? Путешествуя с камерой по маршруту Джона Рида или Герберта Уэллса: по Кремлю, по Невскому, посетить Третьяковку, кафе «Пушкин», восхититься Суздалем и Вологдой, заглянуть на грандиозное строительство Москоу-Ньюс, побывать в онкологическом центре академика Давыдова, где делают операции, которых ни в каком Кливленде делать пока еще не умеют?.. Нет, боюсь, что сейчас это исключено – не дадут: Фил как-то попробовал было покритиковать правительство США за Ирак, так его сразу и выперли с телевидения. Вот и Билл (Познер. – Ф. Р.) побаивается. Не нас. Нас он не клялся «защищать от всех врагов, иностранных и отечественных, на военной, на боевой и гражданской службе»...

В «прощалке» предпоследних «Времен» о своих чувствах к России Познер дипломатично умолчал, а тем, кто ее все еще по старинке или по наивности любит, нравоучительно намекнул, что любовь – это значит видеть не только хорошее, но и недостатки. То есть он про мать свою (родину) обязан говорить хорошее, а мы про свою – только горькую правду...»

А. Салуцкий: «По глубине понимания Америки Познеру, кичащемуся своими заокеанскими знаниями, на самом-то деле да-алеко до тех, кто в сложные десятилетия советско-американского противостояния открывал эту страну для нашего читателя. Г. Боровик, В. Зорин, С. Кондрашов, М. Стуруа, конечно, Б. Стрельников... Познер неслучайно обходит молчанием имена своих предшественников, стремясь вычеркнуть их из памяти новых поколений. Сам-то он, проведя в Нью-Йорке отроческие годы, в перестроечные времена угодливо бегал с микрофоном на американских ток-шоу и в подметки не годится тому поколению американистов, которые, работая под прессингом, сумели гораздо глубже, в том числе и в позитивных проявлениях, осмыслить дух Америки.

А Познер... Даже меня, не американиста, но в последние годы часто бывавшего в США и понявшего весьма своеобразный американский менталитет, смех разбирает от назидательных познеровских оценок. Наверное, только представительный Иван Ургант, согласившийся на унизительную роль подмастерья и по худому совету напарника ставший иваном, не помнящим родства, может с восхищением внимать недостоверным размышлизмам Познера...»

А вот еще одно похожее мнение, опубликованное на страницах все той же «Литературной газеты», но чуть позже – в августе 2008-го. Принадлежит оно известному политологу из стана патриотов Александру Дугину. Цитирую:

«Нам необходимо потеснить «пятую колонну» западников в самой России. Их время уже подошло к концу. И кто-то должен паковаться, собирать чемоданы...

По крайней мере эти люди с их любовью к Америке не должны вести аналитические программы на Первом канале, как Владимир Познер. Такая ситуация – полное издевательство над своей страной. Да и просто ненормально, когда внешнюю политику России постоянно оценивает человек, который и не скрывает своей симпатии к стране, которая сейчас, по сути дела, осуществляет мощнейшее давление по всем направлениям. Причем с завидной регулярностью приглашает в студию таких же экспертов, например представителей американского разведсообщества. И такой телеведущий же не один, «познер» уже стало собирательным понятием, и такими «познерами» унавожено все наше медийное, информационное пространство. Среди тех, кто определяет стратегию России на перспективу-2020, таковых процентов восемьдесят. Явная аномалия для путинско-медведевского суверенного государства».

Эта публикация появилась аккурат во время агрессии Грузии в Южной Осетии. Как стало известно уже в те дни, агрессия эта направлялась из «вашингтонского обкома». В связи с этим последовала жесткая оценка действий американской администрации со стороны руководства России. В этой обстановке резко изменилась направленность речей российских американистов, в том числе и Владимира Познера. Вот что, к примеру, он заявил в интервью радиостанции «Эхо Москвы» по поводу освещения западными СМИ грузино-осетинского конфликта:

«Ощущения мерзотные... Но самые мерзотные – американские, конечно... Просто полное вранье. Там вообще не говорилось о том, что что-то было в Цхинвале. То есть у рядового американца такое впечатление, что Россия вторглась в Грузию. Почему вторглась? Вот потому, что русские такие... Насчет того, что такое Южная Осетия, что такое Абхазия, ну ни малейшего, ноль... Я помню, какое было американское телевидение, какие там были люди. Как все это подавалось. Сейчас это просто какой-то ужас...»

Вот такое «прозрение» внезапно нашло на самого ярого американца российского ТВ. Долгие годы, будучи ведущим программы «Времена», Познер чуть ли не в каждом ее выпуске пел осанну Америке и ее руководству, рисуя эту страну как оплот демократии на земле, и вдруг нате – мерзавцы оказались те еще. Однако можно ли верить в подобное прозрение человека, который является далеко не новобранцем на идеологическом фронте – как-никак уже почти пятый десяток работает в СМИ. Лично я в это не верю и объясняю сей кульбит весьма просто: поскольку паковать чемоданы, как ему советует А. Дугин, Познер не собирается, он, следуя примеру многих российских либерал-западников, мостит себе мостки на будущее. В политике это достаточно распространенный трюк: стырить идею у своих оппонентов и, перекрасившись (в данном случае сменить космополитическую риторику на патриотическую), переждать бурю.

И еще хочется спросить у г-на Познера: когда это были такие времена, когда американское телевидение было объективным по отношению к России? Уж не в горбачевскую ли перестройку, когда им пелась осанна исключительно либералам, которые, на радость Госдепу, разрушали СССР? Или, может, таким было ТВ США в ельцинские годы, когда Россию уже в открытую называли «американской пристяжной»? Так что не надо лукавить: «объективность» американских СМИ в отношении России всегда была однобокой и целиком строилась на корысти. Последняя базировалась на той степени продажности, на которую были способны советские или российские элиты в отношении США. Стоило нынешней российской элите взбрыкнуть, как от американской «объективности» не осталось и следа. Если для г-на Познера подобное поведение американских массмедиа стало откровением, тогда можно ли назвать его профессионалом того дела, которому он служит без малого полвека?..

В. Листьев родился в 1956 году в Москве в рабочей семье: его родители – Николай Иванович и Зоя Васильевна – работали на заводе. Первые полтора года своей жизни Владислав вместе с родителями провел в полуподвальном помещении, на так называемой «стрелке» (район Краснохолмского моста, Москвы-реки и обводного канала). Затем семья Листьевых переехала в другое место, а в 1965 году надолго вселились в только что отстроенный дом на Перекопской улице. Вот как вспоминает об этом их соседка В. Черных:

«Я увидела Владюшку во дворе. Мальчик стоял и охранял холодильник. Подошла к нему, разговорились, и выяснилось, что мы будем жить в соседних квартирах – я в сорок четвертой, а они в сорок пятой. Этой семьей любовались все соседи – Зоя Васильевна и Николай Иванович были очень красивой парой, а Владюшка рос очень культурным, вежливым и серьезным...»

За два года до переезда Листьев пошел в первый класс средней школы. Учился он средне, а круглым отличником был по одному предмету – физкультуре. В итоге в 1971 году он был переведен в спартаковскую легкоатлетическую школу-интернат имени братьев Знаменских и начал заниматься в группе заслуженного тренера СССР Николая Голованова.

Вспоминает В. Улыбин:

«Я хорошо помню, как Владик появился в школе. Все ребята были уже достаточно крепкими, хорошо развитыми, могли выдерживать любые нагрузки. А тут – худенький, немного нескладный мальчик, которому до нашего уровня, мягко говоря, далековато. Но за какой-то год-полтора он все наверстал с лихвой и превратился в очень сильного, серьезного соперника.

Однажды мы бегали в манеже. И на нашу дорожку неожиданно, прямо под ноги, выскочил парень – «шестовик». Они с Владом столкнулись. Естественно, стали выяснять отношения, ситуация накалилась... В общем, чтоб не драться в зале, они пошли разбираться в туалет. Я, конечно, следом – не бросать же друга в беде! Тем более тот парень был повыше и посильнее Владика – у «шестовиков» руки крепче, силы были неравные. Когда я увидел, с каким упорством Владик дерется, то просто оторопел! У его соперника уже кровь из носа шла, и вообще было понятно, кто на самом деле сильнее. Но я хоть и понимал, что двое на одного – нехорошо, все-таки бросился на подмогу. В итоге мы разбили в туалете умывальник, но «шестовика» все-таки завалили...

Между тем, что сразу бросилось в глаза – врожденная интеллигентность Владика. Для нас, несколько грубоватых, это было необычно. Но за внешней мягкостью была такая сила характера – на зависть многим! В любом соревновании он выкладывался до конца. Поэтому почти всегда был первым. А если его побеждали (что случалось крайне редко), то сильно переживал, хотя внешне старался этого не показывать. А потом тренировался с невероятным упорством, даже с остервенением! И в конце концов добивался своего...»

Коронными дистанциями Листьева были 1500, 3000 метров и 3000 метров с препятствиями (стипль-чез). Он был победителем на Московском и Всесоюзном кроссах, призером соревнований Центрального совета «Спартака», Всесоюзных соревнований среди юношей и юниоров. В 1978 году на розыгрыше Кубка СССР Листьев победил в беге на 1500 метров. Кстати, до сих пор не побиты рекорды МГС «Спартак», установленные Листьевым на дистанциях 3000 метров и 2000 метров с препятствиями, и юниорский рекорд Москвы в беге на 3000 метров с препятствиями.

Вспоминает В. Улыбин:

«Мы приехали в Одессу, на чемпионат СССР по легкой атлетике среди юниоров. Владик в дороге заболел ангиной. Нужно было бежать две тысячи метров с препятствиями, а система соревнований была такая, что выставлять запасных игроков нельзя. А он к началу соревнований не мог даже говорить! Но на старт все-таки вышел, только закутал шею в большой теплый шарф. Все болели за него, как никогда! И вот он преодолел яму с водой, какое-то еще препятствие, остаются последние метры... В это время кто-то из наших ребят что есть силы заорал на весь стадион: «Ангина, давай!» Владик прибавляет скорости и приходит первым!.. Ни одной победе мы так не радовались. А к нему с тех пор так и приклеилось это прозвище – Ангина...»

Однако не стоит думать, что только спортом единым жил в те годы Листьев. Он, к примеру, собирал значки и сочинял стихи.

Что касается отношений Листьева с девушками, то позднее он сам признается, что всегда был человеком очень влюбчивым. С девушками знакомился легко и имел у них успех. А первый поцелуй достался ему в Пярну, где он отдыхал у родственников и познакомился с девушкой с красивым именем Регина. По его же словам: «Пошел провожать ее. В подъезде – поцеловал, и у меня от этого поцелуя так закружилась голова, что я чуть не упал. Я такой, наверное, очень восприимчивый – что к сигаретам, что к женщинам... Потом я обезумел, я оборвал все цветы под окнами (это, напомним, в Эстонии, где палисаднички, где все красиво) и швырнул их в ее окно. Дело было ночью. Вдруг я вижу, как из темноты вылетают мои цветы. Оказывается, я не заметил, что окно открыл ее отец. В общем, смываться пришлось...»

Отношения с Региной оказались скоротечными – уложились ровно во время пребывания Листьева на каникулах. А первое серьезное увлечение случилось во время учебы в спортивной школе-интернате. Девушку звали Лена, и она заметно выделялась среди других девчонок – выдающихся спортивных результатов не показывала, но была моральным лидером. Всегда держалась уверенно, свободно и независимо. И надо было такому случиться, но в нее угораздило влюбиться не только Листьева, но и его друга Улыбина. Девушка же никак не могла выбрать из них кого-то одного, чем весьма драматизировала ситуацию. В итоге вчерашние друзья превратились в соперников. И хотя они не ссорились, однако их отношения стали натянутыми. В конце концов все разрешилось само собой. Лена наконец сделала свой выбор в пользу Листьева, а Улыбин не стал мешать их счастью и молча отошел в сторону.

Когда Листьеву еще не исполнилось 18 лет, в семью пришло несчастье – в возрасте 42 лет внезапно умер его отец. Вот как об этом вспоминает родственница Листьева – жена двоюродного брата его отца Роза Михайловна Листьева: «Настоящей причины его смерти никто не знает до сих пор. В тот день он, как обычно, пришел с работы, ничего не объяснил, только сказал: «Я отравился». Видимо, что-то случилось у них на заводе, но ни тогда, ни много позже никто так и не смог объяснить, что же все-таки там произошло. Зоя пыталась спасти мужа, ему промывали желудок, конечно, вызвали «Скорую»... Но врачи не успели. С тех пор Владислав стал единственной надеждой и опорой для овдовевшей матери...»

А вот что вспоминает по этому поводу соседка Листьевых по лестничной площадке В. Черных:

«После смерти Николая Ивановича им пришлось нелегко. Зоя Васильевна работала копировщицей в проектной организации, зарплата – рублей 80, не больше. Приходилось считать каждую копейку. Но она делала все, чтобы сын ни в чем не нуждался. Брала работу на дом, сидела ночи напролет. Она была прекрасной кулинаркой и рукодельницей – у них в квартире всегда был идеальный порядок. Влад рано женился и стал жить отдельно. Но маму никогда не забывал. К любому празднику всегда дарил ей цветы...»

Первой женой Листьева стала та самая Лена, с которой судьба свела его в спортивной школе-интернате. Он женился на ней, когда был студентом международного отделения факультета журналистики МГУ. Было это в середине 70-х. Однако этот брак просуществовал всего несколько лет и распался. Причем инициатором разрыва был Листьев. Его жена не хотела развода и всячески препятствовала ему. Она неоднократно приходила жаловаться в ректорат МГУ на своего мужа, просила воздействовать на него по общественной линии. Из-за этих «сигналов» Листьеву даже «закрыли» практику на Кубе. Однако эти «походы», видимо, еще больше ожесточили Листьева против жены и окончательно убедили его в правильности того, что он делает. А тут еще подоспела новая любовь: во время Олимпиады-80 он познакомился со студенткой МГУ (она училась на филфаке) Татьяной, которая вскоре стала его второй женой. Вот что она рассказывает об этом:

«На Олимпиаде мы с Владом работали в одной группе переводчиков. Между нами сразу что-то возникло. Наверное, это была любовь. С тех пор мы больше не расставались. Жили у моих родителей, в материальном плане сильно нуждались. Мы оба тогда заканчивали университет и получали по 40 рублей стипендии. Из этих денег Влад еще платил алименты своей первой жене, с которой никак не мог развестись...

В 80-м первая жена Влада ждала ребенка, и по закону Влад не мог подать на развод, пока малышу не исполнится годик. Впрочем, это обстоятельство лишь временами омрачало нашу жизнь. Мы умели радоваться и тому, что у нас было. Медовый месяц провели в глухой деревушке под Ленинградом, часто выбирались на дачу, отдыхали однажды в Прибалтике. Нам очень хотелось побыть вдвоем. В тот период мы увлеклись фотографией. Помню, ставили камеру на стопку книг и дурачились перед объективом.

Счастливое тогда было время. Единственное, что порой выводило нас из равновесия, – первая жена Влада. Куда она тогда только ни звонила, пытаясь вернуть мужа... И мы не могли из-за этой женщины оформить свои отношения.

У нас было уже двое детей, когда Влад наконец получил развод и мы расписались. Поздравить пришли самые близкие друзья и родственники. Никаких машин с куклами, конечно. Ведь фактически мы были женаты уже три года.

Наш первый ребенок родился в 82-м. Имя ему мы недолго выбирали. Решили: раз отец – Влад, быть и сынишке Владом... Мне до сих пор об этом больно вспоминать. Наш сын сильно болел. Безнадежно. Это время было самым тяжелым в нашей жизни. Пять с половиной лет надежд и отчаяния... Я бы не выжила в этой ситуации, если бы не поддержка мужа. (Отметим, что в 1982 году Листьев устроился работать на Всесоюзное радио в отдел иновещания. – Ф. Р.)

Рождение в 83-м году второго нашего ребенка – Саши – забот, конечно, прибавило, но вместе с тем принесло и моральное облегчение. Влад тоже ожил, много помогал. «Спи, – говорил мне ночами. – Я сам покормлю мальчиков». У нас в доме до сих пор полно фото, где Влад кормит детей...

В 87-м мы пережили самое страшное, что только могут пережить родители, – потерю старшего сына. В нашей жизни начался тяжелый период. Влад загулял. Что было причиной, сказать не берусь. Скорее, навалилось все разом: болезнь и смерть Владика, сложные жилищные условия – в двухкомнатной квартире нас жило семеро, нагрузки на службе – тогда Влад работал на иновещании...

Один запой следовал за другим. Остановиться Влад уже не мог. Он часто не ночевал дома, порой даже не звонил. Я, обезумев от тревоги, бегала по улицам – искала его, обзванивала всех знакомых и даже бюро несчастных случаев. Ужасное было тогда состояние. Но потом Влад возвращался, винился, и я прощала...»

В середине 1987 года целую группу работников иновещания (в том числе и Листьева) пригласили работать на телевидение. Тогда в Молодежной редакции запускалась новая информационно-публицистическая передача «Взгляд», и Листьеву досталось место одного из ведущих.

Вспоминает Э. Сагалаев:

«Когда мы задумывали передачу «Взгляд», мы хотели в какой-то мере повторить феномен ливерпульской четверки, которая стала и символом, и рупором своего поколения. Поэтому мы воспринимали эту команду как нечто единое целое, хотя у каждого из четверых была своя роль: у Листьева с Любимовым – выразителей интересов элитарной молодежи, причем Влад был подемократичней, попроще, повеселее. У каждого в передаче было свое амплуа и свое прозвище. Влада так и звали – Влад. Я его для себя называл гусаром... усы, несколько жен, кажущаяся тогда легкость в поведении и в мыслях. Такое вот шаловливое дитя.

Я бы слукавил, если бы сказал, что уже тогда рассмотрел в нем звезду... Был момент, когда он просто висел на волоске – стоял вопрос об увольнении, отлучении от эфира в силу, так сказать, плохой дисциплины...»

Уволить Листьева собирались в 1989 году, когда его слава ведущего «Взгляда» была в самом разгаре. Он уже написал заявление об уходе, только дату на нем не проставил. В то время на душе у него было горько: не ладились дела по службе, разваливалась и вторая семья. По словам его жены Татьяны: «Ощущение защищенности не покидало меня все десять лет нашей совместной жизни, несмотря на то что последние годы мы с Владом жили просто как друзья. Видимо, наши отношения уже исчерпали себя. Влад стал надолго исчезать из дома, возвращался, снова уходил...

По-моему, он – человек, который долго не мог задерживаться на одном месте. Ему нужны были перемены. Наши друзья тоже удивлялись, что мы так долго прожили вместе. К счастью, даже расставшись, мы сумели сохранить теплые, сердечные отношения...»

Примерно в середине 89-го в жизни Листьева появилась еще одна близкая женщина – 25-летняя Альбина Назимова, художник-реставратор. Они познакомились в ее мастерской на Масловке, куда Влад случайно заглянул вечером в компании друзей. По словам самой Альбины, в тот первый вечер они не произвели друг на друга никакого впечатления. Но Листьеву понравилась атмосфера мастерской, и он стал частенько туда заглядывать. Между тем в их судьбах оказалось много общего: в частности, они успели дважды обзавестись семьями и у обоих на момент знакомства семейная жизнь трещала по швам. Короче, довольно скоро между ними вспыхнул роман, который весьма благотворно повлиял на обоих, но особенно – на Листьева. Благодаря влиянию Альбины он бросил пить, более того – закодировался.

Вспоминают его коллеги по работе.

Э. Сагалаев: «И вот произошло в его жизни нечто, к чему я отношусь с огромным уважением: человек сумел посмотреть на себя со стороны, оценить ситуацию, увидеть альтернативу: под забором или в том деле, которое счастливо выпало на его долю... Листьев не просто сделал себя сам, он совершил огромное, титаническое усилие над собой, он изменил себя, свою жизнь...»

А. Политковский: «С той поры, как Влад закодировался, он стал для приятельских застолий потерянным человеком. Помню, как-то собрались хорошей компанией у меня дома – с женами, с семьями, как полагается. Накатили мы бутылочку-другую, на душе сразу потеплело, все расслабились. Все, кроме Влада. Он спиртного ни грамма в рот не берет – ни шампанского, ни пива. Вы представляете, каково компании сидеть за одним столом с абсолютно трезвым человеком? Уже и разговор не очень стройный, и все не столько других слушают, сколько сами сказать стараются... А рядом кто-то сидит и трезвым взглядом за тобой наблюдает...»

Изменения в личной жизни благотворно сказались и на творческом потенциале Листьева. В только что созданной компании «ВИД» (сентябрь 1990-го) он занял кресло генерального продюсера (кстати, визитную карточку телекомпании – «окаменевшего мужика», как его называют в народе, придумала Альбина Листьева. Этой маске, изображающей одного из восточных богов, символизирующего мудрость и спокойствие, уже много веков, и хранится она в Музее Востока, что на Суворовском бульваре, где более десяти лет работала Альбина. Когда «ВИД» только создавался и Листьев никак не мог придумать нужную заставку, именно Альбина предложила использовать эту маску).

Незадолго до создания «ВИДа» Листьев окончательно ушел из «Взгляда» и стал вести передачу «Шоу-биржа» – откровенно коммерческую передачу, где, как тогда говорили, «ковалось бабло». По словам В. Мукусева: «При участии Влада вдруг появилась какая-то «Шоу-биржа», когда за совершенно конкретный черный «нал» наши музыкальные редакторы давали во «Взгляде» объявления о предстоящих гастролях рок-музыкантов. В результате время неподкупных «взглядовских» небожителей прошло...»

После «Шоу-биржи» Листьев стал пробивать в жизнь проект, который, собственно, и вознес его на вершину не только финансового успеха, но и еще большего народного признания. Речь идет о программе «Поле чудес» (аналог английской передачи «Колесо фортуны»). Премьера ее состоялась 25 октября 1990 года и оказалась поистине триумфальной: зритель безоговорочно принял новое супершоу, а Листьев мгновенно превратился в звезду № 1 на отечественном телевидении.

Несмотря на огромную популярность, которая свалилась на Листьева, первые год-два он вел довольно скромный образ жизни. Поскольку жилплощадь они с Альбиной оставили своим бывшим женам и мужьям, жить им приходилось то в мастерской, то у матери Альбины, то в гостинице. Собственную жилплощадь они сумели заиметь лишь в августе 93-го, когда купили двухкомнатную квартиру на Новокузнецкой улице.

Свадьбу справили только 31 декабря 1991 года. Они расписались в шесть вечера, а после поехали с друзьями встречать Новый год в ресторан ВТО. По восприятию всех они были женаты давно, поэтому афишировать регистрацию не стали. О ней знали только близкие люди. Остальные в ту ночь просто встречали Новый год.

В начале 92-го у Листьева появился собственный автомобиль – это были «Жигули», которые ему купил «ВИД».

Пробыв ведущим «Поля чудес» до 1 ноября 1991 года, Листьев оставил его новому ведущему – Леониду Якубовичу, а сам сел в кресло ведущего еще одной новорожденной программы – «Тема» (аналог американской программы «Донахью-шоу», хотя сам Листьев был категорически с этим не согласен). Столь неожиданный шаг Листьев в одном из интервью объяснил так: «Телекомпания «ВИД» дала мне поручение сделать развлекательную передачу. Все прекрасно знали, что это поручение временное и, как только программа поднимется на ноги и станет популярной, я оставлю место ведущего. Словом, это все было оговорено заранее. Поэтому для телезрителей это, может быть, и было неожиданностью, но не для меня...»