Текст книги "Черчилль. Великие личности в истории"

Уинстон также категорически выступал против открытия переговоров о торговых отношениях с Советской Россией, и когда торговый договор в ноябре 1920 года был одобрен кабинетом министров, он был на грани отставки. История показала правоту Черчилля, но в тот момент Британия была истощена четырьмя годами кровопролития на фронтах мировой войны, и она, как и ее союзники, была не в состоянии обеспечить финансы, солдат и, самое главное, общественное одобрение для интервенции в Россию. Даже на правом фланге политического спектра многие выражали недовольство «русской авантюрой» Черчилля, считая, что он стремится втянуть Британию в новую войну именно тогда, когда можно было бы пожинать плоды победного мира.

Черчилль был также обеспокоен развитием событий в самой Британии. Его детище – разведывательная служба – пересылала ему перехваченные сообщения из Москвы большевистским агентам в Британии о поддержке экспроприированным в России золотом газеты Daily Herald, британской компартии и других левых организаций. Daily Herald уже выделил Черчилля как «наиболее опасного врага рабочего движения». Черчилль, в свою очередь, не уставал указывать на партию труда (лейбористов) как на легкую мишень для манипуляций левых экстремистов, непригодную к участию в управлении страной.

Таким образом, Черчилль прочно занял место «главного ненавистника» в бестиарии большевистской мифологии. Даже через десятилетия каждому была понятна – пусть и юмористическая – ссылка на него в песне известного певца: «Это все придумал Черчилль в восемнадцатом году!» Популярности его как мишени (в том числе в буквальном смысле слова – в стрелковых тирах в парках отдыха трудящихся), несомненно, способствовала и колоритная внешность – во фраке и цилиндре он выглядел именно как типичный «буржуй» или «акула мирового империализма» с советских плакатов.

Канцлер, штрейкбрехер, оппозиционер

Одновременно с гражданской войной в России Черчилль, как государственный секретарь по делам войны и авиации, оказался вовлеченным в еще одну гражданскую войну. В октябре 1920 года в своем избирательном округе в Данди он говорил: «Ирландия – это страна, которая, подобно России, сознательно раздирает себя на части и упрямо разрушает собственное благосостояние… Определенная доля автономии и независимости для Ирландии не должна оказаться победным трофеем, захваченным бандами убийц». Летом того же года в ответ на террор со стороны Ирландской республиканской армии был создан отряд для специальных операций королевской ирландской полиции из ветеранов Первой мировой войны, получивший прозвание «Чернопегие» по цвету своей униформы. Вместе со вспомогательной полицией они начали проводить ответные акции против вооруженных сторонников независимости Ирландии, в которых иногда гибли и мирные жители. Черчилль заявлял, что не поддерживает политику мести, но при этом считал, что «нужно делать что-то кроме пустой болтовни и осуждения хладнокровных убийств полицейских и солдат людьми в гражданском, которые приближаются к ним с улыбкой, а затем стреляют в них сквозь пальто». По его мнению, политика репрессий должна была продолжаться, пока «Шинн Фейн» (партия ирландских националистов) «не прекратит убивать и не начнет спорить». Но предложение со стороны председателя имперского генерального штаба ввести военное положение по всей Ирландии Черчилль, как и другие члены кабинета, не поддержал. С другой стороны, его предложение набрать армию из тридцати тысяч ольстерских протестантов для умиротворения Ирландии, к счастью, тоже не нашло поддержки.

В начале 1921 года Ллойд Джордж переместил Черчилля с поста военного министра на пост министра по делам колоний. Это не было понижением в должности, но и повышением тоже. А Черчилль мечтал о позиции канцлера, которую когда-то занимал его отец. На своем новом посту Черчилль продолжал заниматься проблемой разрешения ирландского кризиса. В мае 1921 года он предложил коллегам по кабинету пойти на переговоры с «Шинн Фейн» на том основании, что британские силы одерживают верх в антитеррористической операции. Через два месяца Ллойд Джордж наконец согласился, и Черчилль стал одним из членов британской делегации на англо-ирландских переговорах.

Клементина, как всегда демонстрируя острый ум и здравый смысл, писала ему: «Дорогой, пожалуйста, используй свое влияние, чтобы добиться какого-то умеренного результата или, во всяком случае, справедливости в Ирландии. Поставь себя на место ирландцев. Если бы ты был их лидером, ты бы не склонился перед строгостью и уж точно не перед репрессиями, которые падают с небес одинаково на правых и виноватых. Меня всегда печалит и разочаровывает, когда я вижу, как ты полагаешься на то, что можно добиться успеха железным гуннским кулаком».

На переговорах Черчилль главным образом отвечал за военные аспекты соглашения с ирландскими республиканцами. Его партнером был главнокомандующий Ирландской республиканской армией Майкл Коллинз, с которым у Черчилля установились хорошие деловые взаимоотношения. Далеко не все сторонники независимости Ирландии приветствовали переговоры с британским правительством, считая их фактической капитуляцией. Ирландия, под именем «Свободного Ирландского государства», получала статус самоуправляемого британского доминиона, главой которого оставался монарх Соединенного Королевства. При этом шесть северных графств, где большинство населения составляли протестанты, оставались за ее пределами, став Северной Ирландией, провинцией Соединенного Королевства. Кроме того, Черчиллю удалось настоять на том, что три военно-морских базы в Ирландии (так называемые «договорные порты») останутся в составе Британии. В 1938 году британское правительство передаст их Ирландии в качестве жеста доброй воли, уже на следующий год ощутив недальновидность такого поступка, когда Ирландия объявит о своем нейтралитете во Второй мировой войне.

Противники британско-ирландского соглашения развернули новую террористическую кампанию, на этот раз уже против руководства независимой Ирландии. Ее жертвой пал Майкл Коллинз. Британское правительство в связи с этим предоставило Черчиллю постоянного охранника, детектива Скотланд-Ярда. Как министр колоний Черчилль теперь должен был заниматься ситуацией в Ирландии, в том числе вспышками насилия на границе Северной Ирландии со Свободным Ирландским государством. Черчилль постарался оказать как можно большую поддержку правительству независимой Ирландии в этот тяжелый период.

Ирландия не была единственной точкой на планете, притягивавшей к себе внимание Черчилля. Столь же тревожным было положение на Ближнем Востоке. В марте 1921 года Черчилль вылетел на конференцию в Каир, где решались вопросы по урегулированию границ новых государственных образований, возникших после распада Османской империи. За год до того победоносная Антанта принудила Турцию подписать тяжелый Севрский мирный договор. Как и в случае с Германией, Черчилль был против слишком жестких требований, но и Ллойд Джордж поддержал его с энтузиазмом. Тем временем в Турции разгорелась еще одна война – между турецкими националистами, во главе которых встал генерал Мустафа Кемаль, в 1915 году перечеркнувший планы Черчилля в Дарданеллах, и греческой армией, оккупировавшей часть Малой Азии. Зона черноморских проливов была объявлена нейтральной под охраной небольшого британского гарнизона.

В бывших арабских провинциях Османской империи, теперь оказавшихся под британской и французской оккупацией, было относительно тихо, но постепенно начинало накапливаться недовольство новыми хозяевами. Черчилль пришел к выводу, что дорогостоящая – как экономически, так и политически – оккупация Палестины и Месопотамии британской армией должна быть прекращена. Вместо этого следует передать власть лояльным Британии арабским монархам и одновременно патрулировать неспокойные отдаленные районы британской авиацией. В своих решениях относительно перекройки границ в регионе Черчилль во многом положился на знания и опыт героя войны на Востоке Т. Э. Лоуренса («Лоуренса Аравийского», блестяще воплощенного на киноэкране Питером О’Тулом в 1962 году). Месопотамия была преобразована в королевство Ирак и отдана эмиру Фейсалу из Хашемитской династии шерифов Мекки. Часть Палестины к востоку от реки Иордан была преобразована в Трансиорданию во главе с братом Фейсала королем Абдуллой. Но на остальной территории Палестины Черчилль намеревался создать «национальный дом» для еврейского народа, что он подтвердил в так называемой «Белой книге» – правительственном документе, созданном для утверждения парламентом.

Осенью 1922 года на Ближнем Востоке разразился глубокий кризис, серьезно сказавшийся на политической карьере Черчилля. Война в Турции, шедшая несколько лет без явного перевеса какой-либо из сторон, внезапно такой перевес обнаружила. В блестящей наступательной операции Мустафа Кемаль наголову разгромил греческую армию и погнал ее на запад к морю. Вскоре турки захватили Смирну (Измир), отошедший по Севрскому договору к Греции, отпраздновав свою победу резней христианского населения города. Турецкие войска стремительно приближались к проливам, удерживаемым только британским гарнизоном Чанака. Черчилль, прежде имевший скорее протурецкую позицию, теперь настаивал на отпоре туркам: еще одно поражение в тех же Дарданеллах было бы слишком даже для него. Но для серьезной войны с Турцией сил разбросанной по империи британской армии явно не хватало, не было политических шансов снова принять закон о призыве на военную службу (призыв был отменен в 1919 году), а британские доминионы не спешили посылать собственные армии на помощь Британии.

По тому, как правительство представило собственную позицию по этому вопросу широкой общественности, сложилось впечатление, что кабинет министров решил пойти на риск большой войны из-за малозначащего вопроса и не уделив должного внимания всестороннему его обсуждению. Избиратели, только лишь вздохнувшие после четырех лет тяжелейшей войны, не желали втягиваться в новую. Консервативная партия, уже давно не чувствовавшая себя комфортно в коалиции с либералами Ллойд Джорджа (важно напомнить, что часть либералов откололась от сторонников премьер-министра и ушла в оппозицию), в октябре 1922 года решила выйти из коалиции. На последовавших всеобщих выборах либералы Ллойд Джорджа потерпели сокрушительное поражение, не в последнюю очередь из-за «поджигателя войны» Черчилля, каким он тогда казался многим.

Любопытно, что недоброжелатели Черчилля при этом регулярно упоминают, что он изобрел «правило десяти лет», согласно которому британское военное планирование – и финансирование – исходило из того, что в ближайшие десять лет Британия не будет втянута в большую войну. В их нарративе Черчилль сам перекрыл краны финансирования британским вооруженным силам на посту канцлера, чтобы потом, оказавшись вне правительства, призывать к перевооружению.

Надо сказать, что это правило было принято в августе 1919 года, до того как Черчилль занял пост канцлера (уже как консерватор – автор слегка забежал вперед в своем повествовании). Но как государственный секретарь по вопросам войны и авиации он участвовал в его разработке. Черчилль отлично сознавал, что Первая мировая война практически обанкротила страну и что имелась реальная необходимость сократить оборонные расходы. Позже, став канцлером, Черчилль продолжил руководствоваться уже принятым правилом.

Когда в 1925 году Британия и Франция подписали с Германией пакт в Локарно, то Черчилль, как и многие другие, считал, что наступает новая эра мира и процветания. В его пользу говорит то, что он весьма рано распознал, что ситуация изменилась, и стал последовательно выступать за необходимость восстановления военной мощи Британии для противостояния реваншистской нацистской Германии.

Но вернемся к Черчиллю в конце 1922 года. На выборах в Данди он получил на десять тысяч голосов меньше своего соперника и «в мгновение ока оказался без должности, без депутатского мандата, без партии и без аппендикса». Как раз в ходе избирательной кампании его свалил приступ аппендицита, и вместо встреч с избирателями он провел недели под ножом хирурга и в больничной палате. Его верная Клементина – с новорожденной младшей дочерью Мэри – приложила огромные усилия, путешествуя вместо мужа по избирательному округу и выступая с речами на собраниях, но переломить в пользу Уинстона настроения избирателей не смогла.

Надо сказать, что предшествующий год был крайне тяжелым для семьи Черчиллей. В апреле 1921 года застрелился брат Клемми. Затем в июне мать Уинстона Дженни упала, поднимаясь на высоких каблуках по лестнице, и сломала ногу. Перелом дал осложнения, ногу пришлось ампутировать, но Дженни не оправилась от операции и умерла. А в августе умерла младшая дочь Уинстона и Клемми, Мэриголд – от дифтерии. Клемми не могла себе простить, что была вдали от своего ребенка в начале болезни, и впала в депрессию. Осенью вся семья тяжело переболела во время новой эпидемии гриппа. Когда Клементина вновь забеременела, то ее продолжали посещать сомнения в собственной адекватности как матери, и она даже серьезно обсуждала вопрос о том, чтобы отдать будущего ребенка на усыновление. Но когда Мэри родилась в сентябре 1922 года, ее появление оказалось буквально зарей новой эры в жизни семьи.

Однако прежде предстояло преодолеть серьезные испытания. Впервые за много лет оказавшись вне парламента, Черчилль отправился отдыхать на юг Франции, который он давно полюбил, и приступил к работе над своими мемуарами о Первой мировой войне. Шесть томов «Мирового кризиса» в итоге были изданы между апрелем 1923-го и ноябрем 1931 года. Черчилль таким образом смог в академическом формате изложить свою позицию по Дарданелльской операции и ответить на постоянные и жестокие упреки в том, что на его совести лежат десятки тысяч смертей на Галлиполийском полуострове в 1915 году. Дополнительным бонусом стали 20 тысяч фунтов гонорара (по меньшей мере 650 тысяч нынешних фунтов), которые Черчилль превратил в новый загородный дом Чартуэлл в графстве Кент, к юго-востоку от Лондона.

Одновременно начали раскрываться новые перспективы в политике. Консервативного премьер-министра Бонар Лоу, давнего недоброжелателя Черчилля, сменил в мае 1923 года Стэнли Болдуин, относившийся к Черчиллю гораздо лучше. Но Болдуин придерживался протекционизма во внешней торговле, а Черчилль не был готов отказаться от приверженности свободе торговли – ведь двадцать лет назад именно из-за этого он ушел из консервативной партии. На выборах 1923 года он сделал новую попытку попасть в парламент как либерал-фритрейдер, но проиграл с разрывом в четыре тысячи голосов. В следующем году Черчилль снова попробовал попасть в парламент, уже отбросив ярлык либерала и назвав себя «антисоциалистом». Он снова проиграл выборы, но его противник получил перевес всего в 47 голосов. Наконец, на новых выборах в том же 1924 году, выступая как «конституционалист» (и в отсутствие кандидата от консервативной партии), он вернул себе депутатский мандат от избирательного округа Эппинг (пригород Лондона) – и представлял его в парламенте до конца своей политической карьеры.

В новом правительстве, сформированном лидером партии консерваторов Болдуином, Черчилль, к полной своей неожиданности, получил пост канцлера, то есть министра финансов и экономики. Болдуин решил, что талант Черчилля, вернувшегося после двадцати лет отсутствия в лагерь консерваторов, нужно использовать на всю мощность. Бывший шеф Черчилля Асквитт отметил, что Черчилль «возвышался как Чимборасо или Эверест над песчаными холмиками правительства Болдуина».

Отдавая дань памяти своего отца, Черчилль для официальных выступлений надевал канцлерскую мантию, которую за сорок лет до того носил лорд Рандольф. Носить эту мантию ему пришлось четыре с половиной года. В первом же своем бюджете Черчилль объявил о мере, за которую его до сих пор постоянно упрекают историки и экономисты. Он вернул фунт к золотому стандарту, причем на предвоенном паритете $4.86 к одному фунту стерлингов. Но нынешние экономисты крепки задним умом. Тогда это решение Черчилля, принятое по совету наиболее уважаемых экономистов того времени, было встречено аплодисментами со стороны Банка Англии (Центрального банка Соединенного Королевства), казначейства (министерства экономики и финансов) и консервативной партии. Против был единственный экономист, но этого экономиста звали Джон Мейнард Кейнс.

Памфлет «Экономические последствия господина Черчилля», вышедший из-под пера одного из величайших экономистов ХХ века, вполне откровенно намекал на другой памфлет того же автора, вышедший на пять лет раньше: «Экономические последствия Версальского мира», в котором Кейнс изложил аргументы против возложенных на Германию послевоенных репараций за ущерб, нанесенный ее армией оккупированным странам. Хотя другие экономисты нашли достаточно убедительные ответы на аргументы Кейнса, но его авторитет привел к первым трещинам в общественном мнении Британии по вопросу о справедливости Версальской международной системы. Надо сказать, что и сам Черчилль тогда выступал за более мягкие условия мира.

В новой книге Кейнс указал на то, что после возвращения фунта стерлингов к золотому стандарту фунт оказался переоценен приблизительно на 10 %, что привело к относительному удорожанию британского экспорта на международных рынках. Британские товары стали менее конкурентоспособными по сравнению с экспортом других промышленных стран, которые не спешили возвращаться к предвоенной системе золотого стандарта. Британская промышленность в результате оказалась под сильным давлением, вынуждающим снизить стоимость производства, что вылилось в первую очередь в стремление владельцев предприятий урезать заработную плату своим рабочим.

Однако со стороны Кейнса было несправедливо обвинять в проблемах британской экономики именно Черчилля. Возвращение к золотому стандарту с момента окончания войны являлось задекларированным намерением британского казначейства, и предшественник Черчилля на посту канцлера тоже разрабатывал план возвращения к нему. Управляющий Банка Англии информировал Черчилля, что не существует никакой разумной альтернативы такому движению. Более того, финансовые эксперты утверждали, что отмена возвращения к золотому стандарту вызовет отток капитала из страны и дестабилизацию экономики. Черчилль не был экспертом в экономике и финансах, хотя и не до такой степени, как его отец, который как-то с возмущением отозвался о своих экспертах в казначействе: «Они всюду суют эти чертовы точки!», имея в виду десятичные дроби: в Британии десятые отделяют от единиц точкой, а не запятой, как у нас. И все же Черчилль поступил вполне профессионально: он созвал круглый стол экономистов, как сторонников, так и противников золотого стандарта. Естественно, Кейнс принял в нем участие, и по его итогам мнение Кейнса оказалось в меньшинстве. Решение было принято.

По-прежнему уверенный в благотворном воздействии свободной торговли на жизнь страны, Черчилль категорически воспротивился требованиям ввести тарифы с целью защитить британскую сталелитейную промышленность. Он настойчиво продвигал идею освобождения предприятий от местных налогов и добился цели, заменив этот источник финансирования местных органов власти на гранты центрального правительства, финансируемые от нововведения, сохранившегося до сих пор, – налога на бензин. Черчилль не придерживался идей дефицитного финансирования государственных расходов (еще одна идея Кейнса, чей срок пришел в 1960-е годы) и стремился балансировать бюджет. Увы, одной из статей урезаемых расходов оказались оборонные. Но в конце 1920-х годов это, как уже говорилось, было объяснимо.

В своей налоговой политике Черчилль был довольно прогрессивен, стремясь уменьшить подоходный налог за счет увеличения налога на наследство, тяжесть которого падала главным образом на более обеспеченные слои населения. Он тесно сотрудничал с тогдашним министром здравоохранения Невиллом Чемберленом в вопросе расширения системы социального обеспечения в Британии. В частности, с его участием были введены пенсии вдовам по утрате кормильца. Но его пребывание на посту канцлера главным образом запомнилось его действиями во время всеобщей забастовки 1926 года.

В Британии 1920-х годов уголь был практически единственным источником энергии и важнейшим экспортным товаром. Именно поэтому угледобывающая промышленность одной из первых почувствовала отрицательные последствия золотого стандарта. Владельцы шахт попытались сократить расходы и повысить конкурентоспособность британского угля на внешних рынках, урезая заработную плату шахтерам. Но те были хорошо организованы в профессиональные союзы и весьма боевиты. В 1925 году шахты захлестнула волна забастовок, прерванная после того, как правительство в лице Черчилля согласилось несколько месяцев субсидировать заработную плату шахтеров. Идея была в том, чтобы промышленность нашла способы разрешения своих проблем.

Правительственная комиссия, рассматривавшая ситуацию в отрасли, порекомендовала временное сокращение зарплат, пока владельцы смогут поднять эффективность производства, но выступила против удлинения рабочего дня, чего тоже добивались владельцы шахт. В ответ профсоюзы выдвинули требования поднять оплату труда шахтеров и сократить рабочий день, а также пригрозили забастовкой. Владельцы шахт, со своей стороны, заявили об одностороннем сокращении зарплаты шахтеров под угрозой локаута. Британский конгресс профессиональных союзов 1 мая 1926 года объявил, что через два дня начнется всеобщая забастовка в поддержку горняков.

Один из мифов вокруг Черчилля, распространяемый главным образом с левого фланга политического спектра, гласит, что именно Черчилль вызвал забастовку, сорвав переговоры между правительством и конгрессом профессиональных союзов. Но Черчилль вообще не принимал участия в переговорах, и миф наверняка родился как отражение риторики Черчилля по поводу забастовки и ее организаторов. Накануне забастовки Черчилль, зная о тяжелых условиях работы и жизни горняков и об их нищенских заработках, склонялся к мысли о гарантированной минимальной оплате труда шахтеров и был противником стремления владельцев шахт срезать ставки. Но он действительно считал всеобщую забастовку квазиреволюционным актом. В плотно населенной индустриализованной стране, которая кормила свое население продуктами питания, закупаемыми за рубежом, доставляемыми в порты и развозимыми по стране средствами транспорта, всеобщая забастовка могла полностью парализовать жизнь государства и способность правительства им управлять. Такие действия рабочего движения отлично складывались в картину, пугавшую Черчилля с 1918 года: о большевистском заговоре, нацеленном на подрыв устоев Британии. Черчилль с первых дней всеобщей забастовки заявлял, что профсоюзы объявили войну правительству, а война должна вестись до полной победы, пока противник не будет полностью повержен.

В кабинете министров Черчилль оказался наиболее воинственно настроенным. Стоило наступить настоящей кризисной ситуации, и он моментально оказывался в своей стихии. Черчилль постоянно предлагал продемонстрировать силу забастовщикам: мобилизовать территориальную армию (добровольческий армейский резерв) или отправить бронеавтомобили и танки сопровождать конвои с продовольствием из портов страны. Впрочем, коллеги-министры его предложения регулярно отклоняли.

Но кабинет согласился отдать Черчиллю на откуп создание правительственной «Британской газеты», которая, с тиражом более двух миллионов экземпляров и в условиях отсутствия других газет из-за забастовки печатников, стала бы источником информации для населения. Газета предлагала сводки новостей и редакционные статьи. Многие, не подписываясь, писал сам Черчилль, и его стиль было сложно не узнать. Лейтмотивом статей, с одной стороны, была надежда на восстановление общественного мира, а с другой – решимость правительства добиться успеха. Надо сказать, что резкие высказывания Черчилля в отношении забастовки мало отличались от высказываний премьер-министра Болдуина.

Вопреки карикатурному представлению левых, Черчилль выступал за сбалансированный подход к проблеме. Он считал, что необходимо отделить всеобщую забастовку – антиконституционный способ давления на правительство – от конкретного промышленного конфликта в конкретной отрасли. Черчилль, повторяя свой лейтмотив милости к падшим, считал, что забастовка должна быть подавлена, но как только это произойдет, к шахтерам надо отнестись с благосклонностью.

Конгресс профессиональных союзов прекратил забастовку 12 мая 1926 года. Черчилль, возглавив комиссию по достижению соглашения между шахтерами и владельцами шахт, занял позицию, в соответствии с которой не могло идти речи о сокращении оплаты труда горняков без сокращения прибылей шахтовладельцев. К сожалению, он не нашел поддержки кабинета, и компромиссного решения найдено не было. Шахтеры были вынуждены вернуться в шахты на продиктованных им условиях, а на следующий год был принят закон, ставящий вне закона забастовки солидарности.

В 1929 году консервативная партия проиграла всеобщие выборы, но ни одна из партий не получила большинства в парламенте. Черчилль надеялся, что удастся восстановить коалицию консерваторов и либералов периода премьерства Ллойд Джорджа. Но лидер консерваторов Болдуин предпочел принять правительство меньшинства лейбористов во главе с уже побывавшим на посту премьер-министра Рамси Макдональдом. Оно затем и взвалило на себя ответственность за наступившую вскоре тяжелую экономическую депрессию. Черчилль, таким образом, вновь оказался в парламенте на скамьях оппозиции. Но вскоре он оказался в оппозиции и к руководству собственной партии, куда он перешел всего пять лет назад.