Текст книги "Черчилль. Великие личности в истории"

Депутат парламента, министр, первый лорд Адмиралтейства

Выборы состоялись в октябре 1900 года, и Черчилль снова выставил свою кандидатуру в том же Олдеме, и на этот раз удачно. Если за год до того он проиграл с небольшим перевесом, то теперь выиграл, тоже с небольшим перевесом, но поскольку «победитель забирает все», это было не важно. Да и, в любом случае, слава героя войны и известного писателя и журналиста должна была принести Черчиллю успех на выборах, лейтмотивом которых был британский имперский патриотизм. Черчилль оставался депутатом британского парламента до 1964 года, с двумя короткими перерывами – практически до самого конца своей жизни.

Осенней сессии парламента в этом году не было, поэтому Черчилль использовал свободное время с пользой, организовав себе лекционный тур сперва по Британии, а затем по Соединенным Штатам и Канаде. Его рассказы о героическом побеге из бурского плена и дальнейших военных приключениях, естественно, сопровождались показом слайдов («волшебным фонарем», как говорили тогда). К моменту своего возвращения в Лондон, к обязанностям депутата, Уинстон стал на десять тысяч фунтов богаче, что было весьма нелишним средством обеспечения его политической карьеры.

Восемнадцатого февраля 1901 года Черчилль произнес свою традиционную «девственную речь», первую речь новоизбранного депутата парламента. Тогда же он начал работать над биографией отца, а издал ее, тоже получив благосклонные отзывы, в 1906 году. Отдавая дань лорду Рандольфу, Уинстон даже выбрал себе то же кресло в зале Палаты общин, которое тот занимал в последние годы своего пребывания в парламенте.

Уже первая речь должна была напрячь руководство партии консерваторов-юнионистов, если бы даже они забыли о том, какие проблемы создавал за два десятка лет до того лорд Рандольф Черчилль. Молодой Уинстон в своей речи, базируясь на собственном недавнем военном опыте, высказал мнение, что побежденные буры заслуживают благожелательного отношения со стороны Британской империи, – не самое популярное мнение на тот момент.

Вскоре после этого Черчилль – во многом продолжая позицию лорда Рандольфа – выступил с серией речей как в парламенте, так и вне его, с резкой критикой планов правительства увеличить военные расходы на 15 % и вдвое увеличить численность сухопутной армии. Он указал, что имеющаяся армия вполне способна поддерживать порядок в империи (в чем, собственно, и состояла ее основная задача), но даже в случае планируемого расширения все равно будет безнадежно уступать армиям континентальных держав. А также он абсолютно, как оказалось, пророчески нарисовал картину возможной европейской войны будущего – «жестокой, душераздирающей борьбы», которая в течение нескольких лет потребует для себя «все мужское население страны» и вызовет «полное прекращение мирной производительной жизни». По мнению Черчилля, сила Британии – не в размере сухопутной армии, а в доминировании ее экономики над мировыми рынками и господстве ее флота над мировым океаном.

Именно в повышении экономического благосостояния народа Британии Черчилль видел залог силы империи. Используя личный опыт, он писал, что американские рабочие выглядят гораздо более здоровыми, сытыми и сильными, чем их британские товарищи по классу, и именно об этом должны в первую очередь беспокоиться патриоты империи, а не о запасах оружия или приобретении новых территорий. «Как по мне, я вижу мало славы в империи, которая может править волнами, но не может прочистить собственную канализацию».

Отношения Черчилля с партией консерваторов все более ухудшались. Как и его отец, он был сторонником свободной торговли, тогда как его партия все больше двигалась в сторону протекционизма, защиты внутреннего рынка Британской империи тарифами от конкуренции товаров из-за рубежа. Черчилль говорил: «Думать, что можно сделать человека богаче, вводя новый налог, – это все равно что считать, будто человек может встать в лохань и поднять себя, взявшись за ее ручку». Протекционизм, по его мнению, вел «к дорогой пище для миллионов и к дешевой рабочей силе для миллионеров». Опять же, как и лорд Рандольф, он был сторонником «демократического торизма» и считал, что партия должна приспособиться к изменениям, происходящим в британском обществе.

В то же время верхушка партии, ассоциированная с англиканской церковью, монархией и аристократией, как правило, сопротивлялась общественным переменам. Черчилль вместе со своим другом лордом Хью Гайскон-Сесилом организовал товарищество молодых депутатов-консерваторов, взявших прозвище «хьюлиганы», главной целью которых стала травля собственного партийного руководства.

Черчилль чувствовал все большее отчуждение в консервативной партии. В мае 1903 года Джозеф Чемберлен (отец будущего премьер-министра Невилла Чемберлена) поднял вопрос о «реформе тарифов» – то есть о возведении протекционистских барьеров вокруг империи. Черчилль повел против этой реформы решительную борьбу. В октябре 1903 года он писал Хью Сесилу: «Я английский либерал. Я ненавижу партию тори, ее людей, их слова и их методы». К апрелю следующего года он твердо решил уйти из консервативной партии – не только по принципиальным соображениям, но и по чисто эгоистическим. Он совершенно правильно предвидел, что на следующих выборах победу, причем решительную, одержит либеральная партия, и хотел быть в стане победителей. При этом он отвергал обвинения в оппортунизме, отвечая, что это консервативная партия изменила своим принципам свободы торговли. В своей биографии лорда Рандольфа он подчеркивал радикализм своего отца и давал понять читателям, что его собственная политическая эволюция была не чем иным, как развитием идей демократического торизма.

Тридцать первого мая 1904 года Черчилль занял место на скамьях либеральной партии, рядом с будущим премьер-министром, будущим политическим соратником и конкурентом Дэвидом Ллойд Джорджем, пожалуй, наиболее знаменитым политическим оратором эпохи. В оппозиции ему пришлось пробыть недолго. Уже в декабре 1905 года должность премьер-министра занял лидер либеральной партии, а в последующих всеобщих выборах 15 января 1906 года новая партия Черчилля одержала сокрушительную победу над его прежней партией. Черчилль получил депутатский мандат от северо-западного избирательного округа Манчестера, тогда как в соседнем избирательном округе лидер консерваторов Артур Бальфур (племянник лорда Солсбери) с треском вылетел из парламента.

Консерваторы не простили Черчиллю победу в до сих пор консервативном избирательном округе, и на последовавших через два года выборах он все же потерпел там поражение, но тут же был избран в парламент от города Данди, депутатом которого оставался до 1922 года.

Двенадцатого сентября 1908 года Уинстон вступил в брак с Клементиной Хозьер, дочерью полковника сэра Генри Монтегю Хозьера и леди Генриетты Бланш Огилви. По материнской линии Клементина тоже происходила из аристократической семьи: ее дедом был десятый граф Эйрли. Клементина была не первым сердечным увлечением Черчилля, но, пожалуй, первым по-настоящему серьезным. Их брак был счастливым, и Клемми стала верной соратницей Черчилля в течение всей его жизни и карьеры. Брак был полезным и с политической точки зрения – семья Клементины издавна поддерживала либеральную партию.

В конце 1905 года Черчилль занял свой первый, пока что незначительный правительственный пост – второго секретаря по делам колоний. Поскольку первый секретарь заседал в Палате лордов, именно Черчиллю приходилось выступать перед парламентом с речами о колониальной политике правительства. Осенью 1907 года он предпринял служебную командировку в колонии Восточной Африки, где встречался как с представителями британской администрации, так и с представителями народов колоний. В Кении он совместил командировку с охотой на крупную дичь и по обыкновению писал статьи о своей поездке для лондонской Pall Mall Gazette (позже тоже изданные в книжном формате). Но в течение своего пребывания на посту секретаря по делам колоний главной конкретной заботой Черчилля было достижение примирения с бурами, и эти его усилия завершились предоставлением автономии двум бурским республикам, вскоре вошедшим в новосозданный доминион, Южноафриканский Союз (сейчас ЮАР).

Кроме того, Черчилля занимала мысль о том, что либеральная партия должна стать партией социальных реформ, должна отстаивать более активную роль государства в экономике и работать над созданием системы социальной защиты беднейших слоев общества. Став в 1908 году членом кабинета министров на посту главы Совета по торговле, Черчилль повел либеральную партию именно по этому пути. Он завершил работу, начатую его предшественником Ллойд Джорджем, по законопроекту, предусматривающему максимальный восьмичасовой рабочий день для шахтеров. Уже вполне самостоятельно Черчилль развернул борьбу против потогонной эксплуатации рабочих владельцами предприятий, создав объединения профсоюзов, уполномоченные устанавливать минимальную заработную плату, и против безработицы, создавая государственные биржи труда. Во многом по его инициативе в Британии появилось страхование по безработице: «Закон о национальном страховании» был принят парламентом в 1911 году.

При этом Черчилль решительно противостоял росту социалистического движения в Британии. Он считал, что либерализм является его полной противоположностью. В мае 1908 года он сказал: «Социализм стремится обрушить богатство; либерализм хочет поднять бедность. Социализм уничтожит предпринимательство; либерализм спасет предпринимательство от привилегий и преференций».

Такая программа реформ стоила денег, и их нужно было где-то отыскать. Палата лордов была категорически против введения новых налогов, которые ударили бы в первую очередь по крупным землевладельцам – к которым, по странному совпадению, принадлежали многие члены высшей палаты британского парламента. В 1909 году Палата лордов отвергла предложенный либеральной партией «народный бюджет». Черчилль как президент Бюджетной лиги стал ближайшим соратником Ллойд Джорджа (занимавшего теперь пост канцлера, то есть министра экономики и финансов) в разработке провокационной стратегии, направленной на ограничение полномочий высшей палаты. Речи Черчилля как главы Бюджетной лиги в Палате лордов были столь же яростными в своих атаках на «интересы богачей», как и речи Ллойд Джорджа в Палате представителей. При этом именно на Черчилля как «предателя интересов своего класса» была направлена львиная доля вражды консерваторов.

Другим источником денег для реформ, по мнению Черчилля и Ллойд Джорджа, было сокращение оборонного бюджета. Следуя в русле мнений своего отца, Черчилль провозгласил, что истинный враг Британии находится не вне его, наоборот, это внутреннее разложение народа. Тех, кто предупреждал об опасности большой европейской войны, он называл паникерами, выступая чуть ли не за собственную внешнюю политику, главной чертой которой было поддержание хороших отношений с Германией.

На двух всеобщих выборах, проведенных в 1910 году, Черчилль был в центре обоих избирательных кампаний, снова приведших к власти либеральную партию. Его речи в Палате общин во время обсуждения «Закона о парламенте» 1911 года весьма помогли его принятию, что ограничило полномочия Палаты лордов и принесло Черчиллю еще более широкую известность.

На своем министерском посту Черчилль проявил бурную энергию. В поле его зрения попадали самые различные и разнородные вопросы, часто далеко отстоящие от области ответственности его департамента. Впрочем, это не мешало ему сочинять длинные меморандумы своим коллегам по кабинету министров. Секретарь Форин-офиса (министр иностранных дел) Эдуард Грей говорил, что «Уинстон вскоре не будет в состоянии, просто из-за бурной умственной активности, занимать какой-либо пост, кроме поста премьера».

После выборов карьера Черчилля продвинулась на следующую ступень: он занял пост секретаря Хоум-офиса (в привычных нам терминах – министра внутренних дел). Здесь он продолжил свою реформаторскую деятельность на новом месте, проведя серьезную реформу режима в британских тюрьмах, улучшая и гуманизируя условия пребывания заключенных, а также смягчая приговоры. В частности, он помиловал довольно значительное число приговоренных к смертной казни.

Не все реформы выглядят благоприятно в свете сегодняшнего дня. В начале ХХ века была весьма популярна евгеника, квазинаучная теория о необходимости улучшения «качества расы». В течение довольно короткого периода Черчилль был сторонником обязательной стерилизации «слабоумных», но, к счастью, эта реформа не увенчалась успехом.

К сожалению, пребывание Черчилля на посту министра внутренних дел было омрачено несколькими громкими скандалами в связи с проблемой поддержания общественного порядка. Выступая в принципе за предоставление женщинам избирательного права, он крайне отрицательно относился к суфражистскому движению из-за применяемых им насильственных методов. Хотя он и не давал личных распоряжений о разгоне суфражистских демонстраций, но последовательно отстаивал правильность действий полиции, чем заслужил крайнюю нелюбовь суфражисток.

В ноябре 1910 года поднялась волна забастовок и погромов в Южном Уэльсе, причем в стычках с местной полицией погиб рабочий. Местные власти требовали от Черчилля послать на подавление беспорядков войска. Вместо этого он сначала распорядился отправить в Южный Уэльс подкрепление из лондонской полиции. Когда стало ясно, что это не помогло, он все же дал приказ войскам оказать помощь, но вместо того, чтобы подчинить армию местной власти (которая хотела покончить с беспорядками как можно быстрее и не стесняясь в средствах), он передал полицию под командование генералу, в чьем ведении были армейские части. Решение Черчилля с большой вероятностью предотвратило дальнейшее кровопролитие, но он подвергся жестокой критике со стороны деятелей рабочего движения. Возник лживый миф, регулярно повторявшийся в советских публикациях, что он якобы приказал солдатам стрелять в рабочих и что на его руках кровь погибших забастовщиков. «Помни Тонипэнди!» (городок, в котором произошли эти драматические столкновения) – восклицали противники Черчилля в течение следующих двух десятилетий. Рабочие профсоюзы занесли его в список своих непримиримых врагов, несмотря на все его усилия по улучшению жизни рабочего класса. Его изображали как сторонника военизированного «прусского» порядка, любящего прибегать к военной силе.

Первое издание Большой Советской Энциклопедии так охарактеризовало этот этап карьеры Уинстона: «В качестве министра внутренних дел он стяжал глубокую ненависть рабочего класса повторными массовыми расстрелами бастующих и организацией штрейкбрехерских отрядов из бывших офицеров, студентов, конторских служащих и пр. и ввел свирепые репрессии против руководительниц движения за женское избирательное право (суфражисток)». В общем, картина, мягко говоря, далекая от правды, но зато отлично иллюстрирует мнение о нем на левом фланге политического спектра.

Правоты этому портрету внезапно добавила роль Черчилля в еще одном эпизоде вооруженного противостояния. Понятно, что, как и любому высшему чиновнику, ему приходилось иметь дело с неожиданными событиями. Но, в отличие от среднестатистического правительственного чиновника, Черчилль имел склонность слишком увлекаться ими. В январе 1911 года группа латышских анархистов во главе с «Петерисом-маляром» попыталась ограбить ювелирный магазин и в стычке с полицией (традиционно до сих пор не носящей огнестрельного оружия) убила и ранила нескольких полицейских. Преступников удалось заблокировать в доме на Сидней-стрит в лондонском рабочем и иммигрантском районе Ист-Энд. В ходе осады дом загорелся, несколько членов банды погибло, одному удалось сбежать. На судебном процессе (среди обвиняемых был также будущий чекист Яков Петерс) из-за гибели главных участников преступления обвинение не смогло предоставить достаточных доказательств вины арестованных, и их освободили.

Но во время осады среди полиции оказался и Уинстон Черчилль. Он потом сказал: «Это была ошеломляющая картина для лондонской улицы. Огонь изо всех окон, пули, клюющие кирпичные стены, полиция и шотландская гвардия с боевым оружием наизготовку». На следующий день газеты поместили фотографию Черчилля, в цилиндре и дорогом пальто, в окружении полиции и солдат. Одни газеты писали, что он инспектировал действия своих подчиненных, другие обвиняли его во вмешательстве в работу полиции. Его бывший коллега по партии консерваторов Артур Бальфур сказал: «[Черчилль] и фотограф оба рисковали жизнью. Я понимаю, что там делал фотограф, но что там делал добропорядочный благородный джентльмен?» Впрочем, Черчилль, скорее всего, отправился на Сидней-стрит, просто чтобы находиться в гуще событий. Так или иначе, это был очень редкий случай, когда министр внутренних дел брал на себя оперативное командование действиями полиции. Когда осаждаемый дом загорелся, Черчилль сказал, что лучше «позволить дому сгореть», чем грабителям убежать.

В 1911 году Германия отправила канонерскую лодку в марокканский порт Агадир, тогда как Франция хотела установить протекторат над Марокко. Эта провокация поставила Европу на грань войны. И Черчилль стал склоняться к мнению, что в любом крупном франко-германском конфликте Британия должна быть на стороне Франции. Еще до кризиса Германия начала программу массивного увеличения своего военно-морского флота – преимущественно в качестве символа своего статуса как великой державы, но также для противостояния возможной британской блокаде в случае войны. Однако Черчилль отлично понимал и ранее указывал в своих речах, что для Британии, обладающей лишь маленькой профессиональной армией, занятой главным образом выполнением полицейских задач в империи, контроль над морем был жизненно необходим для предотвращения как возможного вторжения, так и вражеской блокады, которая привела бы к голоду среди населения острова. Ведь, в отличие от Германии, Британия полагалась на импорт продовольствия из-за границы. В октябре 1911 года Черчилль получил пост первого лорда Адмиралтейства (военно-морского министра) и начал работу на новом месте с убеждением в необходимости доведения флота до максимальной готовности к возможной войне.

При этом Черчилль встал у колыбели создания первой серьезной системы разведки и контрразведки. С вопросами последней Черчилль уже сталкивался в бытность свою секретарем Хоум-офиса. Но Адмиралтейство, в условиях, когда флот был основным инструментом защиты интересов Британии, контролировало оборону страны, и его новый руководитель с энтузиазмом занялся созданием нового, информационного вида вооруженных сил. Интерес к деятельности секретных служб Черчилль сохранил на всю жизнь.

Черчилль особенно преуспел в политическом руководстве флотом. Время от его вступления в должность первого лорда Адмиралтейства до начала Первой мировой войны стало эпохой широкой и глубокой модернизации Королевского военного флота. Первой задачей Черчилля было создание военно-морского штаба – подобного тому, который уже имела армия. Поскольку во флоте вообще не было морских офицеров со штабным образованием, об этом тоже пришлось позаботиться, расширив программу Военно-морского колледжа. Реформы коснулись перевода флота с угольных паровых котлов на двигатели на мазуте. Для обеспечения бесперебойного снабжения нефтью Черчилль способствовал приобретению Британией нефтяных компаний на Ближнем Востоке. Реформы включали улучшение результативности стрельбы морских орудий, а также обеспечение связи с британскими эскадрами в любой точке земного шара, для чего была построена глобальная сеть радиостанций.

Кроме адмиралов Черчилль встречался также с офицерами среднего звена и с личным составом кораблей. Продолжая свою линию социальных реформ, Черчилль уделил внимание улучшению быта и условий службы матросов, а также создал путь, по которому наиболее талантливые из них могли получить повышение до офицерского звания. Лорд Маунтбаттен, дядя герцога Эдинбургского, супруга нынешней королевы, в возрасте 12-ти лет стал свидетелем того, как Черчилль инспектировал Королевский морской колледж. Он уже был знаком с юным Дикки, поэтому обратился именно к нему, спросив, как дела и нет ли жалоб, после чего повернулся к начальнику училища: «Адмирал, сделайте пометку – эти молодые джентльмены хотели бы на ужин не две сардинки, а три».

Чтобы Британия могла противостоять наращиванию германской военно-морской мощи, Черчилль успешно провел кампанию в кабинете министров за крупнейшее увеличение военно-морских расходов в британской истории. Надо сказать, что Черчилль осознавал опасность гонки вооружений с Германией и даже пытался договориться о паузе, когда в течение нескольких лет обе страны не строили бы новых дредноутов. Увы, кайзер предпочел отвергнуть такое предложение. Общественное мнение тоже постепенно склонялось на сторону Черчилля. При этом он вступил в конфликт со своим недавним союзником канцлером Ллойд Джорджем, который предпочел бы направить огромные средства, запрашиваемые флотом, на социальные расходы. Черчилль позже говорил: «Адмиралы хотели шесть дредноутов, казначейство было согласно на четыре. В итоге сошлись на восьми». Нужно было строить не просто больше кораблей, но кораблей более сильных, чем у противника, в том числе вооруженных самыми большими в мире 15-дюймовыми орудиями. Когда в августе 1914 года война с Германией все же началась, Черчилль гордился тем, что флот оказался в полной боевой готовности.

Черчилль также одним из первых увидел возможности, предоставляемые авиацией для решения задач войны. Он сам научился управлять самолетом, что весьма необычно для людей его круга. Клементина крайне опасалась за его жизнь, что было неудивительно, поскольку он попал в несколько аварий, а его летный инструктор в конце концов разбился. Поэтому Черчилль, вооруженный личным опытом, изо всех сил давил на адмиралов, скептически относившихся к «новомодным игрушкам», чтобы флот как можно скорее обзавелся собственной авиацией. При этом Черчилль не обделял вниманием и сухопутные силы, оказав содействие в создании Королевского воздушного корпуса.

Черчиллю, с его любовью к внешней стороне жизни и к удобствам, импонировала работа в окружении военных (поскольку он не был морским офицером, то, чтобы не выглядеть «белой вороной», иногда носил форму старейшины Тринити-хауса, службы, отвечающей за навигацию и маяки в водах Англии и Уэльса), а особенно то, что теперь ему полагалась яхта Адмиралтейства, на которой он с друзьями и коллегами ходил летом в круизы по Средиземному морю. На новой должности он также встретил старых знакомых, например Дэвида Битти, самого молодого контр-адмирала со времен Нельсона, которого он сделал своим морским секретарем, – они были знакомы еще с Суданской кампании 1898 года. Впоследствии Битти хорошо зарекомендовал себя во время мировой войны и занял должность командующего флотом.

Сейчас уже прочно забыто, что перед самой Первой мировой политика Британии была сосредоточена не на проблемах континента, а на проблемах Ирландии. Черчилль, будучи заметным, авторитетным и харизматичным министром, принял в обсуждении ирландского вопроса весьма активное участие. Несмотря на унаследованные от лорда Рандольфа юнионистские взгляды на Ирландию, он искренне поддержал курс либеральной партии на предоставление Ирландии самоуправления. Благодаря своей дружбе с консервативными политиками Ф. Э. Смитом (позднее первым графом Биркенхедом) и Остином Чемберленом он многое сделал для того, чтобы договориться о компромиссе, благодаря которому Ольстер исключался из немедленного действия нового законопроекта.

Но ни один из либеральных министров не подвергся таким нападкам со стороны консерваторов, как «предатель» Черчилль. Поводом для этого, в частности, стал его приказ отряду военных кораблей подойти к базе недалеко от Белфаста. Приказ был расценен как угроза ольстерским протестантам, что в случае их вооруженного выступления против предоставления Ирландии автономии оно будет подавлено силой.