Текст книги "Черчилль. Великие личности в истории"

От Дарданелл до интервенции

Вспышка войны на континенте отодвинула ирландскую проблему на второй план. Британия очень скоро присоединилась к лагерю противников Германии, но еще до этого Черчилль, действуя с ведома премьер-министра Асквитта, отдал приказ о приведении флота в боевую готовность. Во время дискуссий в кабинете министров по поводу кризиса на континенте он последовательно отстаивал точку зрения, что Британия должна прийти на помощь Франции, оказавшейся под ударом Германии (и в этом случае Черчилль возражал Ллойд Джорджу). Кризисная ситуация дала Уинстону огромный прилив энергии и бурное стремление к деятельности, однако некоторые из-за этого решили, что он всеми силами желал войны, в которой было суждено погибнуть многим миллионам людей из многих стран, а также всему довоенному миропорядку.

С началом войны политическая карьера Черчилля стала всецело зависеть от того, как себя покажет флот. Но, несмотря на успешную зачистку германских торговых судов на просторах мирового океана и успешную транспортировку британской армии на континент, флот преследовали неудачи. В начале августа 1914 года два германских броненосца, Goeben и Breslau, смогли увернуться от британских эскадр в Средиземном море и прорваться в Турцию. Двадцать первого сентября 1914 года Черчилль опрометчиво заявил, что если германский флот не выйдет сражаться, то его «выковыряют, как крыс из норы», – а на следующий день немецкая подводная лодка потопила три британских крейсера. Еще два крейсера были потеряны в морском сражении у берегов Чили, которое королевский флот проиграл впервые за более чем столетие, а в декабре германские корабли обстреляли побережье Англии, убив и ранив около пятисот мирных жителей.

Критика в адрес Черчилля была несколько смягчена после двух побед флота над немцами у Фолклендских островов в декабре 1914 года и у Доггер-банки в январе 1915 года. С другой стороны, Уинстон сам вызвал на себя огонь упреков, приняв личное участие в обороне бельгийского порта Антверпен.

В начале войны именно в Антверпен отступила бельгийская армия под командованием короля Альберта І, оставив под немецким натиском большую часть своей страны. В сентябре 1914 года Черчилль, проводя инспекционную поездку в Дюнкерк, где с начала войны находилась база флота, прикрывающая пролив Ла-Манш с его транспортными коммуникациями между Британией и Францией, осознал, что если немцам удастся захватить Антверпен, то они легко смогут дойти по морю до Дюнкерка, Кале и Булони. Эти порты, через которые снабжалась британская армия во Франции, оказались бы потеряны, что представляло бы смертельную угрозу для Британии. Ему удалось убедить государственного секретаря по делам войны фельдмаршала Китченера (своего бывшего начальника в Судане и Южной Африке) в важности удержания Антверпена, и 3 октября 1914 года Уинстон прибыл в порт на помощь к уставшей и деморализованной бельгийской армии во главе Королевской военно-морской дивизии. Это было его собственное детище – Черчилль создал его из морской пехоты и военных моряков запаса, для которых в настоящий момент не было вакансий на кораблях королевского флота.

На три с половиной дня осуществилась его давняя мечта – командовать армией в сухопутном сражении. Он даже написал телеграмму в кабинет министров, в которой предлагал уйти со своего министерского поста и продолжать командовать дивизией (разумеется, с получением подобающего генеральского звания). В кабинете его телеграмма вызвала всеобщий хохот, и в ответ пришло требование вернуться в Лондон. Черчилль организовал оборону города, но восемь тысяч бойцов его дивизии вместе с истощенными бельгийцами с трудом могли сдержать противостоявших им 60 тысяч немцев. В итоге ему удалось оттянуть падение Антверпена лишь на пять дней, и в парламенте и в прессе ему ставили в вину всю эту операцию, приведшую, естественно, к потере британских солдат, хотя подавляющему большинству защитников удалось выйти из города и добраться до своих. Многие считали, да и считают сейчас, что эти пять дней задержки оказались решающими для подготовки нового фронта и удержания Дюнкерка и других портов. Немцам после взятия Антверпена не удалось ни захватить их, ни обойти левый фланг армий союзников вдоль моря. Недоброжелатели Уинстона, в свою очередь, указывали, что ему опять захотелось «поиграть в солдатиков» и что его личное участие в военных действиях не имело ничего общего с его обязанностями министра и просто еще раз подтвердило его непригодность для высших должностей в государстве.

Уже в самом начале войны проявилось внимание Уинстона к новым методам ведения боевых действий. Он организовал в Дюнкерке авиаотряд, который вылетал обстреливать немецкие позиции, причем расположение авиаотряда охранялось бронеавтомобилями. Когда стало ясно, каким препятствием для атакующей пехоты стали окопы с колючей проволокой и вражеские пулеметы, он выделил финансирование – несмотря на огромный скептицизм профессиональных военных – на исследование возможности создания «сухопутного броненосца». Через два года благодаря этой программе появился первый танк, революционизировавший войну на суше.

В начале 1915 года обстановка на море, казалось, складывалась в пользу Британии. Немцы пока еще не начали свою неограниченную подводную войну, которая в какой-то момент стала серьезно угрожать снабжению Британских островов как сырьем для промышленности, так и продуктами питания для населения. Но такое затишье шло вразрез с характером Черчилля, который жаждал действий. Единственный, за исключением Китченера, член кабинета министров с личным опытом войны, видевший вблизи ужас, горе и страдания, которые она несет, Черчилль страстно стремился во что бы то ни стало ускорить победу над врагом. Но в 1915 году на полях Франции, перерытых оплетенными колючей проволокой окопами от моря до швейцарской границы, такой победы достичь было невозможно. Попытки прорыва немецких позиций оканчивались безуспешно, принося лишь новые тысячи убитых и десятки тысяч искалеченных.

Стратегия увлекала Уинстона еще со школьной скамьи. Его энергия вылилась в поиск нового, неожиданного выхода из тупика окопной войны. Он предлагал прорыв всеми силами королевского флота в Балтийское море и высадку десанта на его побережье для захвата столицы врага Берлина. Но было ясно, что это слишком рискованный план. Была также идея ускорить войну, выбив из нее союзников Германии – Турцию и Австро-Венгрию. Если бы удалось пройти сквозь узкие проливы из Средиземного в Черное море, взять столицу Турции Стамбул и тем самым вывести ее из войны, то сразу же открывались сияющие горизонты: можно было бы беспрепятственно снабжать союзную Британии и Франции Россию, а также оказать давление на Грецию, Болгарию и Румынию, чтобы они открыли военные действия против Австро-Венгрии.

Проблема была в том, что Западный фронт пожирал все имевшиеся ресурсы живой силы. А массовую армию из миллионов добровольцев, записавшихся под знамена осенью 1914 года, еще предстояло обучить. Поскольку в Британии не было военного призыва в мирное время, то не было и большого резерва обученных военному делу мужчин.

Собственно, идея Дарданелльской операции возникла с подачи фельдмаршала Китченера. Россия требовала от своих союзников помощи, чтобы ослабить турецкий натиск в Закавказье, и Китченер предложил Черчиллю организовать демонстрационный удар по Дарданеллам. Черчилль ответил, что удар лишь силами флота не достигнет цели, но Китченер заявил, что у него нет в распоряжении лишних сухопутных частей, и продолжал настаивать на морской операции. Тогда Черчилль послал телеграмму адмиралу Кардену, командующему Средиземноморской эскадрой, поставив вопрос: возможно ли форсировать Дарданеллы, используя устаревшие броненосцы, которые не были пригодны для противостояния германскому флоту на главном морском театре военных действий? Карден ответил, что достичь поставленной задачи возможно при условии, что операция будет проводиться большим числом кораблей и займет длительное время.

Черчилля тут же покорила идея одним ударом коренным образом изменить баланс сил в войне в свою пользу. Но между замыслом и его исполнением обычно пролегает весьма существенное расстояние. Сперва Черчилль и Китченер колебались, задействовать ли только флот или включить также и армию. Наконец было решено, что ударит только флот. Черчиллю пришлось преодолевать сопротивление со стороны высшего военного должностного лица флота – первого морского лорда адмирала Фишера, которого Черчилль сам вызвал из отставки на этот пост. Фишер, много сделавший для реформ королевского флота в начале века, был сложным в общении человеком и решительно стоял на своем в вопросах, которые считал принципиальными. И он был категорически не согласен с идеей атаки на Дарданеллы. Уинстону так и не удалось переубедить его, и это привело в дальнейшем к большим проблемам для первого лорда Адмиралтейства.

Восемнадцатого марта 1915 года британско-французская армада под командованием британского адмирала Де Робека вошла в Дарданелльский пролив. Черчилль был готов к значительным потерям кораблей – они в любом случае были бесполезны против германского флота. Но адмиралы не любят, когда противник топит их драгоценные и дорогостоящие корабли, а турецкие мины послали на дно три из них. До сих пор военные историки продолжают спорить, имела ли атака 18 марта шансы на успех или нет, и некоторые считают, что Черчилль был прав: стоило пожертвовать еще несколькими броненосцами, и до Стамбула было бы рукой подать, ведь у турецких орудий заканчивались снаряды. Но Черчилль был в Лондоне, а Де Робек принял решение отойти.

Здесь следовало остановиться. Турки были предупреждены об опасности и принялись всячески укреплять Галлиполийский полуостров, западный берег Дарданелльского пролива. Но идея продолжала манить возможностью одним махом приблизить войну к победе. Правда, теперь готовилась уже не чисто морская операция, а десант армейских частей, с тем, чтобы расчистить дорогу кораблям от турецких пушек и все же захватить турецкую столицу. Были собраны экспедиционные силы из британских, французских, австралийских и новозеландских частей. Чуть больше чем через месяц после первого фиаско, 25 апреля 1915 года, состоялась высадка десанта на южной оконечности полуострова. Ею командовал старый друг и товарищ Уинстона по бурской войне генерал Ян Гамильтон. Ему противостояли войска под командованием молодого генерала Мустафы Кемаля-паши. С ним Черчиллю придется столкнуться еще раз спустя несколько лет. Через несколько дней стало ясно, что десант смог добиться одного: изрыть берег Эгейского моря такими же окопами с колючей проволокой и пулеметами, какие уже были на полях Франции. Однако тупик от этого не перестал быть тупиком.

Нужно было остановиться хотя бы здесь, но британский военный совет, считая, что турки не устоят против «белой расы господ», по-прежнему загипнотизированные близостью Константинополя, решил бросить в дело новые резервы. Хотя операцией уже командовал вовсе не Черчилль, он по своей инициативе дал приказ усилить эскадру двумя подводными лодками, до того патрулировавшими воды вблизи Англии. Адмирал Фишер, который был категорически против операции с самого начала, воспринял это как последнюю каплю и в мае подал в отставку, подняв политический скандал в парламенте.

Премьер-министр Асквитт решил, что для лучшей мобилизации страны необходимо правительство, куда входили бы и консерваторы. Но ценой коалиции оказалась отставка Черчилля с поста первого лорда Адмиралтейства. Он остался в правительстве на малозначительной должности и принял участие в работе комиссии по вопросу Дарданелльской операции.

Ситуация там продолжала оставаться безнадежной, но при этом дорогостоящей во всех смыслах: за время операции погибло 46 тысяч солдат союзников, в том числе более 11 тысяч австралийцев и новозеландцев. Считается, что именно совместный опыт войны создал единую австралийскую нацию из полудюжины колоний, слитых в одно государство всего лишь за полтора десятка лет до десанта. Сейчас День АНЗАК (Австралийско-Новозеландского армейского корпуса) отмечается как национальный праздник Австралии. В октябре 1915 года комиссия приняла решение эвакуировать десант. Собственно, эвакуация, проведенная в январе 1916 года под носом у турок, оказалась наиболее удачной частью всей операции – весь личный состав был эвакуирован, турки даже ни о чем не догадались.

Черчилль решил, что у него нет иного выхода, кроме как подать в отставку из правительства. Китченер (который на рубеже веков, мягко говоря, не был поклонником Черчилля) сказал ему: «В любом случае вот этого они у вас не смогут отобрать: флот был готов к войне». Во многом Уинстон сам был виноват в своем политическом поражении. Он слишком загорелся идеей операции, изо всех сил проталкивал ее в правительстве и военном совете, громогласно уверял, что победа близка, причем еще долго после того, как большинство поняло, что на самом деле ни на какую победу больше рассчитывать не приходится.

Впрочем, парламентская комиссия, созданная для расследования причин поражения в Дарданелльской операции, в своем отчете, выпущенном в 1917 году, показала, что Черчилль не был главным его виновником. Что, к сожалению, не помешало его противникам в течение пары десятилетий прерывать его выступления криками: «А как там Дарданеллы?» и возлагать на него вину за всех погибших и искалеченных там.

Уинстон перенес тяжелейший моральный удар. Позже он писал: «Как у морского чудища, вытащенного из глубин, или как у ныряльщика, слишком быстро поднявшегося на поверхность, мои вены угрожали взорваться от такого падения давления». Его энергия не могла найти себе выхода, хотя его семья – Клемми, а также жена его младшего брата Джека (который сам в это время воевал на Дарданеллах) – всячески помогала ему пережить потрясение. Истинным спасением для Черчилля стало его обращение к кисти, краскам и холсту. Его занятия живописью начались именно тогда как психологическая терапия и продолжались уже как настоящее увлечение до конца его жизни.

После отставки в ноябре 1915 года Черчилль, вспомнив о своем военном опыте, попросился на фронт. Командующий британскими силами на Западном фронте фельдмаршал сэр Джон Френч пообещал отдать под его начало бригаду. Но сперва Черчиллю надо было освежить свои знания и набраться опыта. Он был прикомандирован ко Второму батальону гвардейских гренадер, а затем, с января 1916 года, получил вместе со званием подполковника командование Шестым батальоном королевских шотландских фузилеров. Заместителем он выбрал своего друга Арчи Синклера, который впоследствии возглавил либеральную партию и вошел в правительство Черчилля во время следующей мировой войны.

В конце января 1916 года батальон Черчилля выдвинулся на передовую. Черчилль оказался хорошим командиром. Как и в бытность свою министром внутренних дел или первым лордом Адмиралтейства, он обращал большое внимание на организацию быта своих подчиненных. Чтобы оживить монотонную фронтовую диету, Клементина отправляла ему на фронт посылки с деликатесами и шампанским, которыми Уинстон щедро делился с товарищами по батальону. В письме к ней в ноябре 1915 года он просил: «Не могла бы ты теперь высылать мне регулярно каждую неделю маленькую посылку для дополнения рациона? Сардины, шоколад, мясные консервы. Начни как можно раньше… Ты понимаешь, насколько важной особой является майор? Девяносто девять человек из каждых ста обязаны отдавать мне честь». Не забудем, что это писал тот, которому недавно подчинялся весь королевский флот.

Надо сказать, что поначалу офицеры весьма скептически встретили своего нового комбата (и цитаты из их дневников нередко можно встретить в книгах, не слишком дружелюбно описывающих Черчилля). Но довольно скоро Уинстону удалось завоевать сердца подчиненных. Не в последнюю очередь за счет того, что он применял менее жесткие наказания по отношению к солдатам, нарушившим распорядок и устав, а также в благодарность за организацию развлечений для солдат и офицеров.

В нехвалебных книгах его фронтовой опыт часто описывается как минимальный, мало что добавивший к его реальному пониманию современной войны, но зато непомерно раздувший его мнение о себе как о военном специалисте. Да, участок на стыке Бельгии и Франции, где удерживали фронт шотландские фузилеры, в начале 1916 года был относительно тихим, и Черчилль провел там всего сто дней. Сражение на Сомме развернулось лишь во второй половине года, когда Черчилль вернулся в политику. Но нет сомнений, что если бы оно началось, пока он еще командовал батальоном, он бы счел бесчестьем сбежать с передовой – и кто знает, пережил ли бы он эту войну? Даже на спокойном участке фронта он несколько раз избежал гибели от пули либо снаряда только благодаря счастливой случайности. Так однажды немецкий снаряд угодил в его блиндаж, полностью разрушив его, и будь Черчилль там, он наверняка бы погиб.

В мае 1916 года его батальон, понесший значительные потери, было решено слить с другим подразделением. Должность Черчилля была ликвидирована, и это дало ему повод вернуться в Лондон. Зная, что Асквитт вот-вот уйдет в отставку, он рассчитывал вернуться также и в правительство. Однако его противники – как среди либералов, так и особенно среди консерваторов – были слишком сильны. В новом правительстве его давнишнего соратника, а теперь соперника Ллойд Джорджа, для Черчилля не нашлось места.

Чтобы пополнить свои средства, Черчилль вернулся в журналистику, публикуя в газетах комментарии о ходе войны, где, опираясь на свой опыт, достаточно сильно критиковал британское верховное командование. После сотен тысяч погибших на Сомме Черчилль пришел к выводу, что наступления на фронте наносят больший ущерб британцам и французам, чем немцам, и что необходимо делать ставку на новые методы ведения войны (как раз на Сомме – но без особого успеха – были опробованы первые танки, у колыбели которых стоял Черчилль) и на достижение численного превосходства.

Ллойд Джордж опасался, что Черчилль, оставленный «без присмотра», может стать лидером оппозиции к правительству. Поэтому в июле 1917 года премьер-министр предложил Уинстону пост министра по делам вооружений. Консерваторы были категорически против его возвращения в правительство, но согласились, так как его пост не входил в состав кабинета министров (тем не менее сто депутатов-консерваторов подписали петицию протеста против его назначения). На новом месте Черчилль использовал свою безграничную энергию прежде всего для реформы самого министерства, созданного в 1915 году в разгар «снарядного кризиса». Как и, наверное, большинство читателей, автор давно был знаком с упоминаниями о «снарядном голоде», постигшем армию России во время первой мировой. В советской литературе это представлялось доказательством того, как прогнило царское самодержавие. Но гораздо позже автор с огромным удивлением выяснил, что совершенно идентичные кризисы возникли в каждой из воюющих армий.

Двенадцать тысяч служащих министерства, собранные в пятьдесят департаментов под крышей лондонского отеля «Метрополь», руководили работой двух с половиной миллионов заводских рабочих оружейной промышленности. Черчилль, которому необходимо было обеспечить бесперебойные и возрастающие поставки снарядов, орудий, пулеметов, патронов и прочей амуниции, начал свою деятельность с организационных преобразований. Пятьдесят департаментов были перетасованы и сведены в десять. Был создан совет по боеприпасам, собиравшийся ежедневно для обсуждения текущей ситуации в промышленности и включавший владельцев и управляющих оборонными предприятиями. Поскольку война вовсе не положила конец конфликтам между рабочими и владельцами предприятий, Черчилль озаботился тем, как надежно предотвратить забастовки в оборонной промышленности. Он постарался разобраться с наиболее часто встречающимися жалобами рабочих.

Так, он отменил правило, сильно осложняющее для рабочих переход с одного предприятия на другое. Кроме того, источником недовольства квалифицированных рабочих было то, что если их работа оплачивалась по временному тарифу, то свеженабранные на оборонные заводы неквалифицированные кадры получали оплату по сдельному тарифу и в результате могли заработать почти столько же, сколько и «рабочая аристократия». Черчилль установил двенадцатипроцентную надбавку к почасовым расценкам квалифицированных рабочих, что было встречено с большим одобрением со стороны бенефициаров, но запустило цепь инфляционных требований повышения зарплаты, так как неквалифицированные рабочие пожелали, чтобы их расценки подтянули к уровню коллег.

Не надо думать, что Черчилль в своих попытках предотвратить забастовки пользовался только пряником. Кнут он тоже мог применить, если возникала такая необходимость. Летом 1918 года, когда забастовали рабочие в Ковентри, он возобновил работу предприятий, пригрозив призвать бастующих в армию. В итоге забастовки на оборонных заводах в период, когда Черчилль был министром вооружений, перестали быть проблемой.

Поскольку Адмиралтейство сохранило ответственность за материальное обеспечение военно-морского флота, необходимо было координировать работу министерства Черчилля с его бывшими коллегами, а также и с военным министерством. Для этого была создана Комиссия по военным приоритетам, которую возглавил старый знакомый Черчилля по Южной Африке, ставший его другом генерал Ян Смутс. Ранее он поддержал Ллойд Джорджа в решении дать Черчиллю министерскую должность.

Хотя Черчилль по-прежнему не входил в «военный кабинет», в последний период Первой мировой он своей энергией и динамизмом произвел большое впечатление на премьер-министра, и тот нередко консультировался с ним даже по вопросам, формально находившимся за пределами зоны ответственности министерства вооружений. Черчилль часто ездил во Францию, так часто, как никто другой из всех министров британского или французского правительств. Там он консультировался со своим французским коллегой, стремился лучше разобраться в нуждах армии и обсуждал ситуацию с командующим британской армией генералом Дугласом Хейгом. Черчилль пришел к выводу, что союзникам нужно оставаться в обороне до 1919 года. Затем, достигнув – в том числе с помощью американской армии, которая начала прибывать из-за Атлантики, – подавляющего превосходства в живой силе и вооружениях над немцами, решительным ударом разгромить врага.

События, однако, развернулись иначе. Весной 1918 года Германия, выбив из войны ввергнутую в кровавый водоворот революции и гражданской войны Россию, нанесла удар на Западном фронте. Хотя прорвать фронт немцам не удалось, но темпы их продвижения превысили все, чего смогли добиться за предыдущие три года войны британцы и французы. Была серьезная опасность прорыва немцев к морю. Ллойд Джорджу срочно понадобились контакты на французской стороне, установленные Черчиллем в первые месяцы своего пребывания на посту министра вооружений. Уинстону предстояло отправиться во Францию уже для координации действий с французским премьер-министром Жоржем Клемансо, французским маршалом Фошем и командующим Четвертой британской армией генералом Генри Роулинсоном. В разгар кризиса на фронте Черчилль даже ночевал в своем кабинете на случай, если премьер-министру срочно понадобится его помощь.

При этом Черчилль не забывал, что он стоит во главе огромной индустриальной машины, ответственной за способность Британии вести войну. Особое внимание он уделял выпуску танков, которые в 1918 году показали, что могут достичь решающего успеха на поле боя. В ноябре 1917 года 400 британских танков прорвали немецкую оборону у городка Камбре, дав возможность идущей за ними пехоте захватить в плен восемь тысяч немцев и значительное количество орудий и снарядов к ним. А летом 1918 года, когда союзники перешли в контрнаступление на выдохшихся немцев, танки и самолеты стали главным орудием прорыва немецкого фронта у Амьена. Эту операцию позже подробно разобрал как пример для подражания в своей книге «Внимание, танки» один из создателей стратегии блицкрига немецкий генерал Гейнц Гудериан.

Черчилль стал свидетелем начала этого наступления британской армии, вылетев во Францию, чтобы побыстрее добраться до фронта. Фельдмаршал Хейг тогда рассыпался в похвалах и благодарностях Черчиллю за его «энергию и предвидение», обеспечившие появление сотен танков, принесших успех.

В октябре 1918 года Черчилль, выступая перед рабочими оборонных предприятий Глазго, говорил: «Я не могу сказать, что я чересчур оптимистичен по поводу быстрого окончания конфликта… Но нам нужно постараться, чтобы, как бы ни шли военные действия в 1918 году, 1919 год показал, что противник не способен противостоять нашим справедливым и правомерным требованиям».

Война окончилась раньше, чем рассчитывал Черчилль, – в одиннадцатый час одиннадцатого числа одиннадцатого месяца 1918 года пушки на Западном фронте умолкли. В следующем месяце состоялись всеобщие выборы, на которых победила коалиция консерваторов и «коалиционных либералов» (либеральная партия раскололась в вопросе союза с консерваторами). Черчилль снова получил депутатский мандат от избирателей округа Данди. Ллойд Джордж остался во главе правительства. Черчилль, как вторая наиболее яркая личность в коалиции, был вознагражден за свои усилия по приближению победы в войне постом государственного секретаря (министра) по делам войны и авиации, хотя сам он предпочел бы получить свой старый пост в Адмиралтействе.

Первоочередной задачей было проведение массовой демобилизации британской армии, ставшей в ходе войны многомиллионной. Среди солдат, внезапно оказавшихся вне привычной фронтовой обстановки, возникло недовольство, так как начавшаяся демобилизация проводилась без учета срока, проведенного солдатами в окопах. В порту Кале, на французской стороне пролива между двумя странами, вспыхнул солдатский бунт. Черчиллю следовало действовать быстро и решительно, чтобы разрядить ситуацию. В течение двух недель все успокоилось, и демобилизация вошла в размеренное русло, согласно принятому Черчиллем и понятному каждому солдату правилу: кто первый пришел, тот первым уходит. Порядок мобилизации также учитывал возраст солдат и количество полученных ранений. Кроме того, «если трое из четырех уходят, четвертый получает двойное жалование, чтобы закончить работу». Два с половиной миллиона британских солдат быстро демобилизовались. При этом, пока шли мирные переговоры в Париже и окрестных дворцах, около миллиона солдат оставались на посту.

Но другим кризисом, с которым столкнулся Черчилль на своей новой должности, стала большевистская революция в России. Большая Советская Энциклопедия дает чеканную советскую формулировку: «К этому периоду относится активная деятельность Ч. по объединению сил международной реакции для организации и осуществления интервенции против молодой Советской республики. Ч. – этот, по выражению В. И. Ленина, „величайший ненавистник Советской России“ – старался, как он сам говорил, задушить Советское государство при его рождении».

Отчасти позиция Черчилля проистекала из лояльности к старой элите Российской империи, которая была союзницей Британии в войне начиная с 1914 года, отчасти из опасения, что большевизм может распространиться на Британию, угрожая уничтожить все, что было дорого Черчиллю.

На момент заключения перемирия с Германией на территории России, на севере, в Мурманске и Архангельске, находилось 14 тысяч британских солдат, размещенных там для охраны запасов оружия, поставленных России союзниками, но не попавших на фронт. После того как правительство Ленина заключило мир с Германией, возникла опасность, что это оружие – два миллиона тонн припасов и снарядов – может оказаться в руках немцев. После окончания войны Черчилль заявил, что собирается выполнять политику военного кабинета по эвакуации британских войск из России. Но на встрече Верховного военного совета союзников в Париже он выступил с предложением курса на всемерную помощь вооружением и деньгами антибольшевистским силам в России. Надо сказать, что в начале 1919 года Черчилль, так же как и Ллойд Джордж, не был сторонником втягивания Британии в войну в России. В январе этого года он говорил премьер-министру: «Провести эвакуацию тотчас же и любой ценой – это политика. Послать подкрепления и довести дело до конца – тоже политика; но, к сожалению, у нас нет никакой власти». Британская политика в отношении России колебалась между этими двумя полюсами в течение всего 1919 года.

В своем меморандуме членам кабинета в сентябре 1919 года Черчилль писал: «Это бред предполагать, что… мы вели войну за интересы русских противников большевиков. Наоборот, они воевали за нас; и эта истина станет болезненно очевидной с того момента, как они будут уничтожены и большевики захватят господство над всеми обширными территориями Российской империи». Хотя ему и удалось убедить кабинет увеличить помощь «белым» формированиям (общая сумма помощи поставками и кредитами достигла почти ста миллионов фунтов стерлингов), но просьбы о прямой интервенции наталкивались на глухую стену непонимания. Ллойд Джордж предпочел бы прекратить эту дорогостоящую помощь как можно быстрее. Премьер-министр говорил всем и каждому, что Черчилль страдает навязчивой идеей в связи с Россией. Ллойд Джордж считал, что народы вольны выбирать себе форму правления, и если Россия выберет большевизм, то это ее внутреннее дело. Черчилль же считал, что «тирания большевизма будет сметена самим народом России».

Если бы не прямой запрет премьер-министра, Черчилль лично отправился бы с инспекцией в Россию, как он уже ранее ездил во Францию, будучи и первым лордом Адмиралтейства, и министром вооружений. Ллойд Джордж опасался, что Черчилль, если окажется возле зоны военных действий, может «закусить удила» и, как в Антверпене, начнет осуществлять прямое командование войсками. Но после поражения армий Колчака и Деникина для британских гарнизонов в Мурманске и Архангельске не оставалось иного выхода, кроме эвакуации. Нужно было обеспечить ее прикрытие от наступления «красных». Черчиллю удалось набрать восьмитысячный отряд добровольцев для осуществления этой задачи, и эвакуация была проведена успешно. Один из недоброжелателей Черчилля записал у себя в дневнике в марте 1920 года: «Так заканчивается катастрофой очередная военная попытка Уинстона – Антверпен, Дарданеллы, Деникин».