Текст книги "Глобальная психоманипуляция. Психологические и духовно-нравственные аспекты"

Осмысление роли психических процессов в информационно-психологических воздействиях углубляется рассмотрением духовно-нравственного аспекта их искажений (Гостев, Елисеев, Фомин, 2006). Православная святоотеческая традиция говорит о формах искажения основных «сил души», что может быть сопоставлено с психологическим знанием о психических процессах. В результате первородного греха в человеке повреждены и разобщены все силы души. Поскольку для современной психологии более привычно иметь дело с психическими процессами и функциями, то допустимо рассматривать духовные нарушения в соответствии с принятой в психологической науке классификацией.

1. Восприятие. В результате грехопадения мир воспринимается людьми через призму социально-биологических потребностей. В человеке доминирует низшее начало. В восприятии смешиваются реальные и иллюзорные компоненты. Человек воспринимает окружающее с индивидуальной позиции, искаженной негативным личным опытом. Наиболее тяжелым расстройством восприятия являются галлюцинации, которые имеют в большинстве случаев ярко выраженную духовную природу. Главным же изменением в сфере восприятия, согласно святоотеческой психологии, является атрофия духовного зрения – за внешними образами человек перестал видеть духовные прообразы и Первообраз. На уровне представлений наиболее значимым вкладом святоотеческой традиции является введение категории духовно-нравственного «прельщения», раскрывающей когнитивные, эмоциональные и поведенческие искажения в познании высших духовных смыслов (феномен подробно описан с психологических позиций: см. Гостев, 2008).

2. Мышление. Искаженный ум человека утрачивает единство процессов мышления, которое становится внутренне противоречивым, разорванным. Отдельные помыслы начинают управлять когнитивной сферой в целом. Система знаний приобретает фрагментарный характер. Множественность источников знания, не имеющих единого основания, ставит человека перед постоянной проблемой личностного выбора. При этом любой выбор, который осуществляет человек, живущий вне Божьего Откровения, есть выбор между большей или меньшей неправдоподобностью.

3. Внимание. Человеку трудно концентрироваться на духовных процессах – молитве, чтении духовной литературы и т. п. Внимание направлено к земным предметам повседневной жизни, управляется социальными и биологическими («плотскими») факторами.

4. Память. Верующий человек старается постоянно помнить о Боге. Соответственно, противоположным выступает забвение Бога и Его заповедей. Фиксированность человека на негативных воспоминаниях и неспособность возвращаться к позитивным моментам своей жизни также является проявлением нарушения памяти. Память становится избирательной. То, что не соответствует иллюзиям восприятия и искаженным представлениям о мире и о самом себе, забывается. Если для православного христианина важно размышление о собственных грехах, то человек, живущий вне Бога, об этом не помнит.

5. Эмоционально-волевая и мотивационно-потребностная сферы. Для верующего человека характерно переживание любви к Богу и окружающим людям (хотя он может испытывать тревогу, сомнения, страхи, гнев, отчаяние и пр.). Основной его целью является соединение с Богом, поэтому человек стремится исполнять волю Божью, совершать богоугодные дела и удерживать себя от злых дел и помыслов. Людей неверующих негативные эмоции захлестывают, подчиняя ум и волю. Человек, в душе/личности которого духовные чувства и смыслы не занимают главного положения, свою волю направляет на реализацию самости. Целью жизни становится занять высокое положение в обществе, что позволит ему реализовать весь спектр страстей. Извращается вся мотивационная сфера: в качестве главных выделяются низшие потребности.

6. Сознание. Святые отцы подчеркивали важность в духовной жизни процесса «трезвения» как прояснения сознания. Сознание в человеке есть внутренний свет, о котором Господь сказал: «Итак, если свет, который в тебе, тьма, то какова же тьма?» (Мф. 6: 23). Эти слова характеризуют состояние искаженного ума «падшего человека». О просветлении как об изменении такого состояния говорится во многих религиях, но если этот свет исходит не от Бога, то человек, увлеченный им, может попасть в обольщение оккультизмом и сатанизмом. Измененные состояния сознания, которые сегодня так активно пропагандируются, не есть «просветление ума», а есть его помрачение. Нужно говорить не об «интеграции сознания», а о внутреннем единстве нового преображенного человека во всех его проявлениях и устремлениях к Богу.

Для раскрытия темы психоманипуляции полезно рассмотреть святоотеческую позицию относительно приспособления человека к «жизни во грехе» с точки зрения психологических защит. Отпав от Бога в результате первородного греха, человек лишился «боготканных одежд», которые обеспечивали ему благодатную жизнь в раю. В Библии говорится и о «кожаных ризах», которыми Бог отделил человека от отрицательных метафизических воздействий. Вероятно, на психологическом языке они могут быть описаны как психологические защиты, которые исполняют двоякую функцию: с одной стороны, защищают душу и «образ Божий» (сохраняющийся в человеке при любых условиях) от влияния отрицательных социальных и метафизических факторов, с другой – скрывая от человека «недолжное в нем», придают страстям социально приемлемое оформление и позволяют людям контролировать свое внутреннее состояние. Психологические защиты, следовательно, играют как положительную, так и отрицательную роль. Необходимо указать, что, вступая в контакт с отрицательным метафизическим фактором, психологические защиты могут приобретать черты и свойства, характерные для отрицательных духовных сил. Психологические защиты создают компромисс между жизненно важными условиями существования человека и негативными свойствами как внешней, так и внутренней среды. Будучи изначально полезными, психологические защиты со временем приобретают форму стойких стереотипов поведения и восприятия. Человек оказывается зависим от психологических защит, которые он сформировал и которые при определенных обстоятельствах превращаются в главенствующий фактор его внутренней жизни. Вследствие своей связи с духовной природой человека они могут стать проводником чуждой «демонической воли». Такого рода психологические защиты принято называть патологическими. Если благодатная защита освобождает человека и позволяет ему реализовать свое подлинное предназначение, то патологические защиты, напротив, порабощают личность, делая ее исполнителем деструктивных программ. Тема психологических защит с учетом святоотеческих идей детально раскрыта А. В. Котеневой (Котенева, 2010, 2013).

Вернемся, однако, к обозначенному вопросу о подмене понятий как чрезвычайно значимому для рассмотрения роли мышления в реагировании человека на манипулятивные информационно-психологические воздействия.

1.5. Подмена понятий: «психоманипулятивная герменевтика»

Речь идет об изменении (подмене) смысла слов, понятий, о тонком навязывании их толкования в нужном направлении[9]9
  О возможностях различного толкования одной и то же информации хорошо говорит известная притча. Один правитель увидел во сне, что у него выпали все зубы. Толкователь снов сказал, что это предупреждение о смерти родственников правителя, за что был посажен в тюрьму. Другой же толкователь сказал, что правитель переживет всех родственников, и был вознагражден.


[Закрыть]. История России в постсоветский период дает много тому примеров. С изменением экономического устройства сферы социальных отношений возникла необходимость оправдать в сознании людей то, что раньше было для них неприемлемым (вспомним об «окнах Овертона»). Лингвистическое манипулирование прекрасно справляется с поставленной задачей. Так возникает тема «психоманипулятивной герменевтики». Почувствуйте разницу между словами «биржевой спекулянт», «наемный убийца», «проститутка», «убийство ребенка во чреве», «самоубийство», «сырьевой придаток Запада», «поиск нового собственника» и соответствующими им словами – «брокер», «киллер», «жрица любви», «прерывание беременности», «суицид», «энергетическая сверхдержава», «разграбление страны». Лингвистические перекодировки размывают смысл понятий и затушевывают нравственную окраску их содержания. Примитивизация речи, «словесный мусор», нецензурная брань, иноязычные и непривычные для нашего слуха слова («консалтинг», «кастинг» и т. п.), изъятие из употребления русских слов мешают освоению духовно-нравственного и религиозного наследия отечественной культуры. Манипулирование подменами понятий предполагает исключение из информационных сообщений слов, вызывающих отрицательные ассоциации. Слово «война», например, заменяется «миротворческой операцией», и, согласитесь, меняется наше отношение к этому событию: нельзя ведь плохо относиться к тому/тем, что/кто творит мир. В сегодняшней японской истории нет слова «агрессия». В войне в Юго-Восточной Азии Япония освобождала порабощенные восточные народы от колониализма Запада. О жестоком японском колониализме и о том, против кого воевала Япония, умалчивается. То, что атомная бомба была сброшена Соединенными Штатами, не озвучивается, а в школьных учебниках говорится, что 9 августа 1945 г. СССР вероломно напал на Японию.

Подмены понятий проявляются и в том, что ищутся лозунги, направляющие восприятие человека, создаются так называемые «новоязы». Для убеждения или разубеждения используются телепередачи с участием «подсадных уток», некомпетентно отстаивающих некие идеи в полемике (эти идеи, соответственно, публично дискредитируются). Подменяется и сам предмет спора переводом с важного вопроса на нечто другое. Используются особые приемы подачи информации в нужном ключе (например, тембр, паузы и пр. в произношении текста). Большую роль сыграло постмодернистское мировоззрение: «равноценность всего» максимально облегчает подмены. Уравнивание абсурда и логики, например, позволяет не видеть нестыковки в навязываемой системе взглядов, не вызывает отторжения.

Полезное для понимания роли лингвистических подмен в психоманипуляциях мы находим в работах Н. Д. Павловой и ее коллег (Павлова, 2012; Григорьева, Павлова, 2012, 2014). Сразу отметим их мысль о том, что использование лингвистических подмен могут быть как проявлением манипулятивного воздействия в рамках политического заказа (например, в наклеивании нужных ярлыков типа «мятежники», «террористы», «сепаратисты», в противовес «повстанцам», «революционерам»), так и непреднамеренным использованием неких слов (Павлова 2012, с. 57). Укажем и на то, что широко распространенные в последние десятилетия иностранные лингвистические заимствования, имеющие психоманипулятивное влияние на сознание, могут быть и непроизвольным результатом уважения к английскому языку, ставшему глобальным средством общения.

Основу приемов манипулятивного воздействия составляет сочетание образа объекта и его вербального описания, употребление эмоционально окрашенных слов («успех», «предательство»), использование эвфемизмов («военная помощь», «зачистка»), замена активных конструкций пассивными, позволяющая снять вопрос об ответственности («заложники захвачены»). В исследованиях политического, рекламного, повседневного дискурса мы находим прием помещения нужного смысла в подтекст высказывания, в оценочный контекст, в ассоциативный ряд, а также использование намека, «стертых метафор». Последние побуждают видеть мир то «сквозь прорезь прицела» («война с бедностью»), то как стройку («выстраивание вертикали власти») и т. п. Н. Д. Павлова выделяет речевое оформление известной оппозиции «свой – чужой». Подчеркивается гиперболизация «своего» положительного при затушевывании негативного и одновременно гиперболизация отрицательного с замалчиванием положительных черт у «чужих». Помимо оценочной лексики (в том числе бранной), используется табуирование определенных тем, «наклеивание ярлыков» («фашист», «предатель»). Выявляются приемы создания «своего круга», «широкого социума», от имени которого выражается идея. Употребляются местоимения («мы», «наш»), лексика со значением совместности («каждый», «россияне»), указание на многочисленность своих адресатов («ко всем патриотам»).

К оппозиции «свои – чужие» в политическом дискурсе тяготеют такие известные манипулятивные стратегии, как дискредитация противника с оскорблениями, обвинениями, описанием его действий как неприемлемых. В парламентских дебатах, предвыборных кампаниях используются ирония, аллюзии, метафоры, вызывающие отрицательное отношение. Оперирование отрицательно-оценочными номинациями подает аудитории те или иные факты как требующие неотложного вмешательства («народное бедствие» и т. п.). Это позволяет искать виновных. Субъект воздействия получает возможность, принизив «других», осуществить выигрышную самопрезентацию. Стратегия нейтрализации проявляется, в частности, в формулировании высказываний, которые представляют все связанное с оппонентом как незначительное. Изменение оценок реализуется с помощью выбора номинаций по принципу подмены слов, позволяющих замаскировать содержание оценок («бережливый – скупой», «застой – нулевой рост» и т. п.), а также посредством употребления семантики обобщения («каждый ищет свою выгоду»).

Большие психоманипулятивные возможности имеет использование устойчивых словосочетаний типа «национальные интересы», которые апеллируют к базовым ценностям и имеют выраженную аффективную составляющую. Показательны слова, отсылающие к определенной системе взглядов и одновременно навязывающие их высокий статус. Постоянное употребление подобных слов выхолащивает их смысл («эксклюзивная баранина»).

Особую роль в информационно-психологических войнах за мировоззрение людей имеют искажения в содержании главных понятий западной цивилизации: «демократия», «права человека», «гуманизм», «свобода», «либерализм» и т. п. В информационных воздействиях на другие «цивилизационные пространства» данные понятия применяются без учета подмен их содержания. В 1990-е годы в России они активно перетолковывались. Так, слово «гуманизм», например, усиленно ассоциировалось с чем-то «безусловно и абсолютно добрым», хотя исторически о термине следует говорить скорее обратное. Отмечается, например, что обоснование колониального ограбления и уничтожение народов было связано именно с понятием «гуманизма». Действительно, политика колонизации мира в прошлых веках основывалась на идее о том, что «более цивилизованная» страна имеет право на порабощение народов. Известно, что среди американцев в середине XIX в. популярна была доктрина, утверждавшая, что завоевание Северной Америки было предопределено свыше, что уничтожение индейцев, лесов, бизонов, осушение болот и повороты рек, развитие экономики, основанной на эксплуатации людей и природных богатств, является проявлением Божьей воли.

Сегодня «борьба за демократию, права человека, общечеловеческие ценности» становится главной точкой приложения информационного оружия. Это оружие, изменяя человеческое сознание, традиционные моральные устои, воюет с неугодными (с позиции однополярного мира во главе с США) правительствами, странами. Лидеров стран, которые нарушают «права человека», информационное оружие превращает в «очень плохих парней». И мы видим, что информационное оружие может быть заменено крылатыми ракетами. Становится возможным убивать, калечить, ввергать в социальный хаос человека во имя его абстрактных прав. Данный абсурд уже реализовался в Югославии, Ираке, Афганистане, Ливии, Сирии, Украине и других странах. Признание человеком правомерности такого положения дел означает успех глобальной психоманипуляции.

Выделим и углубим характеристики понятий «демократия», «гуманизм», «свобода», «либерализм», значимые для использования в психоманипулятивных информационно-психологических воздействиях. Перетолковывание этих понятий – главная цель глобальной манипуляции системой сознания людей. Характеристики данных понятий выступят элементами их содержания, компонентами образов, возникающих у человека в связи с ними. Подчеркну, что эти характеристики призваны дать более реалистичные образы – за счет определенной контрманипулятивной дискредитации «парадной картины» псевдолиберальных ценностей. При этом подчеркну, что все выделяемые положительные стороны понятий сохраняются. Иными словами, не отрицая заложенного в данных понятиях некоего «идеального содержания», следует изучать психологические эффекты деструктивных психоманипулятивных подмен в современном использовании данных терминов, а также их нравственный статус с точки зрения высших духовных и метафизических смыслов. Читателю предлагается самостоятельно скорректировать имеющиеся у него представления при возникновении такого желания.

Для противодействия «психоманипулятивной герменевтике» вокруг понятия «демократия» нужно знать об истории ее возникновения, идеологической сути демократических институтов в обществе, их роли в истории человечества, – в частности, в российской истории. Исторически «западная демократия» служила иллюзиям свободы, обслуживая рабство, феодализм, эксплуатацию человека человеком при капитализме, о чем говорила социальная философия XX в. Напомним, что еще в прошлом веке геноцид индейцев и рабство у многих американцев не вызывали чувство покаяния, а для некоторых были и символом национальной гордости. Показательный штрих к портрету «демократии» дает, например, Николай Данилевский, который писал о парламенте как об учреждении, имеющем «серьезную наружность при полнейшей внутренней пустоте и бессодержательности». Сегодня демократия все больше превращается в некое «политическое заклинание», используемое для прикрытия строительства тоталитарного по своей сути америкоцентристского мироустройства, а «демократичность» – это, соответственно, показатель принадлежности к «клубу его строителей», признак «прозападности» системы сознания.

М. Г. Делягин указывает, что современные взаимоотношения элиты и общества уничтожают демократию, так как представления, мнения, интересы, рождаемые обществом, не воспринимаются элитой (Делягин, 2016). Элитарное и массовое сознание вкладывают разный смысл в одни и те же слова и делают разные выводы из одних и тех же фактов, обладают разными системами ценностей и преследуют не воспринимаемые друг другом цели. Демократия подменяется информационной войной политико-экономических групп, что повышает угрозу дестабилизации российского общества.

При «демократии» власть реально не принадлежит народу; правят его «представители» – политическая аристократия. Монархическое сознание, основанное на православном христианстве, не считает «народоправство» богоустановленной властъю (Серафим Соболев, архиепископ, 2002, 2009). Показательно, что в политической элите Запада много представителей родовой аристократии (т. е. не любой может стать президентом, как это утверждает «миф демократии»[10]10
  Клан Бушей связан с британской аристократией, а Б. Клинтон генетически родственен дому Виндзоров и семье Рокфеллеров.


[Закрыть]). На заре «демократии» большинство людей вообще было лишено избирательных прав. Потом господство элиты было замаскировано «играми в демократию». Милтон Фридман писал, что любое ограничивающее рынок правительство является антидемократическим. «Пусть хоть 100 % голосует против рынка – это не демократия», – говорят его последователи. Сегодня главы государств/правительств, находясь под сильным влиянием транснационального уровня власти, должны учитывать общественное мнение. Это и обеспечивает сохранение положительного образа «демократии», позволяет затушевывать то, что она является ширмой для многих тревожных процессов на планете в идеологической, социально-политической, экономической сферах, как, например, для продвижения глобального тоталитаризма, власти «финансово-экономического интернационала». «Демократия» прикрывает перераспределение богатств планеты в интересах мировой элиты. Современные формы «демократии» в мире – это свобода от ответственности властей перед обществом, средство прикрытия интересов «власть имущих» и формирующегося «демократического тоталитаризма» новых форм мироустройства, способ для властных и финансовых структур «легитимно» осуществлять свою непубличную деятельность.

В мировой политике «более демократичная» страна всегда права в войне с «менее демократичной». Поскольку «демократичность» объявлялась выше национальных интересов, Запад всегда оправдывал военную агрессию по отношению к другим странам «несением демократии». Недемократическим и недостаточно демократическим странам, по сути, не разрешено защищать свои интересы. Россия будет признана демократической страной, если отдаст контроль за национальным достоянием транснациональным корпорациям (см.: Рогожников, 2014).

Для формирования человеком адекватного образа демократии (назовем это «расколдовыванием от прельщения демократией») приведем следующие ее оценки. Так, митрополит Санкт-Петербургский и Ладожский Иоанн (Снычев) в своих выступлениях и публикациях подчеркивал, что идеи демократии замешаны на лжи, что в постсоветской России государственный распад – следствие применения принципов демократии в государственном строительстве, что на Западе демократическая государственность служит декоративным прикрытием реальной власти (международного капитала, транснациональных корпораций, мировой элиты). И не случайно то, что выдается за «демократию» в России с 1990-х годов, национально-патриотическим сознанием воспринимается как форма наднациональной диктатуры (Шалыганов, 2012).

Даже от западных политиков все чаще можно услышать высказывания об отсутствии реальной демократии на Западе. Бывший премьер и президент Чехии, а ныне евроскептик Вацлав Клаус прямо пишет, что демократии и свободы в Европе и в мире нет (Клаус, 2014). Действительно, как указывает А. И. Неклесса, все большее распространение получает симбиоз декораций демократии и реальной власти олигархии. Видна парадигма «неодемократии» – достаточно гибкой структуры, имеющей аналоги с мафиозными механизмами социального управления. Вспомним, что Б. Березовский цинично определил суть демократии как «власть денег», а неолиберализм рассматривает ее с точки зрения обслуживания корпоративных интересов. Сегодня традиционная демократия критикуется как не соответствующая новым принципам глобального управления. Но кризис декларируемой «демократии» осознается на Западе уже с середины 1970-х годов. Угрозы борьбы людей за свои права привели к использованию психоманипуляции для отвлечения масс от политики. «Холодная война» и соревнование двух социальных систем вынуждала к этому, причем наряду с необходимостью поднять жизненные стандарты. Коррозию западной «демократии» мы видим в разрушении представления о правах человека под страхом терроризма. Ирак в течение нескольких последних лет цинично предлагался в качестве примера демократического развития. Прибалтийские страны с их параапартеидными элементами и двойными стандартами во внутренней политике уже много лет провозглашаются «образцами демократии».

Прогнозы судеб западной демократии неутешительны. Примечательно: кто-то из экспертов обратил внимание на то, что XX в. начинался книгой Х. Ортеги-и-Гассета «Восстание масс», а закончился книгой К. Лэша «Восстание элит». Многие эксперты (выделим, например, значимые для исторической и политической психологии работы историка и политолога Андрея Фурсова) считают, что неодемократия Запада будет характеризоваться: а) кастовой иерархичностью с ограничениями доступа к образованию и науке; б) сниженным интеллектуальным уровнем людей, их ориентацией на массовую культуру и развлечения; в) превращением политики в шоу-бизнес; г) мутацией правящего слоя в невидимок, живущих в изолированном пространстве и даже физически отличающихся от «неэлиты» (за счет применения биотехнологий) более, чем это было всегда.

М. Г. Делягин в своих выступлениях и публикациях (Делягин, 2016) проводит мысль о том, что в развитых странах демократические инструменты способствуют достижению личного комфорта граждан. Но этому начинают мешать усилия по поддержанию научно-технического прогресса. Западная демократия нежизнеспособна без внешней мотивации для общества, вроде угрозы от СССР, и потому, «оставленная в покое», имея приоритет индивидуальных интересов над коллективными, погружается в потребительство, в «постдемократию» (как сейчас происходит в американском обществе).

В то же время, как отмечалось, демократические институты дают возможность влияния на институты власти, определенного контроля за ней и пр. В большей мере это касается низовых уровней властной вертикали. Но и на ее высоких уровнях демократия сдерживает тоталитарные тенденции в обществе. Транснациональный уровень власти вынужден мимикрировать, скрывать, маскировать свои хищнические планы, проекты в формировании NWO. Иными словами, демократия, даже далекая от своего идеала, как-то работает в положительном ключе. Нужно также отдавать себе отчет в том, что демократический процесс – это очень сложный процесс. Государственная машина работает по своим правилам. Люди в парламентах и правительствах могут просто не знать многого о функционировании государственной системы. Сложности усиливаются соотношением публичной и непубличной политики, тайнами взаимодействия государственного и наднационального уровней.

Отдельная тема – роль политических лидеров, особенно глав государств. Это важнейший аспект роли личности в истории, который следует осмыслять с психологических позиций. Надо изучать, в частности, не только каналы влияния глав государств на внутреннюю и мировую политику/экономику, но и определенную зависимость главы государства от транснационального уровня власти. При этом предметом изучения является психологический и духовно-нравственный выбор самого лидера, степень и содержание его ориентации на национальные интересы или на их предательство через сдачу целям и проектам глобальной корпорократии.

Транснациональные силы, как показывает история, способны взаимодействовать с любым государственным лидером, проталкивая при этом свои интересы. Особенно это явно в странах с развитыми демократическими институтами.

Но подобное взаимодействие имеет свою специфику и зависит от индивидуальных особенностей, личностных качеств лидера страны, значимых политических деятелей в его окружении (и в оппозиции) на уровне официальной и непубличной политики. Иными словами, есть основания считать, что глобальное и внутринациональное влияние на политику глав государства не сильно изменяется при их смене в ходе демократических выборов. Инерция политических установок в обществе, общий настрой национальной элиты и ее элементов является стабильным мощным фактором влияния на избранного национального лидера. Однако любой глава государства непременно вносит свои нюансы во внутреннюю и внешнюю политику, и это является актуальной темой для политической психологии в ее междисциплинарных связях.

Также важно учитывать, что транснациональный уровень власти, политическая элита в конкретной стране влияют на демократические выборы. Это подбор и подготовка возможных кандидатов, спонсирование их программ, лоббирование своих интересов в парламентских играх и т. п. Поэтому выбор народом своего лидера выступает противодействием глобальной психоманипуляции в сфере демократических институтов и соответственно, мощным геополитическим фактором. Глава государства является своеобразной социально– и политико-психологической «призмой», фильтрующей и демпфирующей влияния на властные структуры как народа, так и мировой элиты. От личности главы государства и его окружения в современном мире многое зависит, особенно в плане образа геополитической и цивилизационной полярности.

В России необходимо наполнять понятие народовластия опытом собственной истории. Это поможет понять, что призывы западной пропаганды бежать от «неправильной российской истории», от наследия царского и советского тоталитаризма в западную агонизирующую демократию – явная политическая психоманипуляция. Здесь уместно отметить, что с духовно-нравственной точки зрения, в частности, в святоотеческой традиции «открытое общество западной демократии» – это общество, открытое для свободы греха. И это подводит нас к следующему понятию «психоманипулятивной герменевтики».