Текст книги "Глобальная психоманипуляция. Психологические и духовно-нравственные аспекты"

Либералы в истории России были в основном «западниками» и говорили об индивидуальной свободе личности, о социально-экономическом прогрессе, были ориентированы на сильную внутреннюю и внешнюю политику страны. И российская литература во многом опиралась на либеральные идеи. В то же время М. Е. Салтыков-Щедрин считал, что нет зверя более лютого, чем либерал[11]11
  Архимандрит Рафаил добавляет, что «из всех зверей наиболее похож на либерала крокодил, который, пожирая свою жертву, плачет» (Рафаил Карелин, архим., 2001, с. 166).


[Закрыть]. Взгляды Ф. М. Достоевского на российский либерализм также известны. Рассматривая некоторые «плоды» либерализма в данном разделе, мы будем говорить о псевдолиберализме, не касаясь и не отрицая существования идеала – некоего «хорошего либерализма» и носителей соответствующей ментальности (Юревич, 2014).

Выстраивая образ псевдолиберализма, начнем с некоторых его идеологических и метафизических характеристик. Прежде всего отметим, что он претендует на сохранение положительных черт классического либерализма, главное в идеологии которого – защита свободы личности, достоинства человека, его прав, борьба с любыми формами тирании. Но псевдолиберализм унаследовал и отрицательные черты своего источника. Надо признать, что либерализм – по своей сути антихристианская идеология. В ней отрицаются Божественное бытие, онтология духовного мира. Эти реалии если и признаются верующими либералами, то поверхностно, как бы метафорически. Либерализм культивирует:

– поклонение человеческому разуму;

– идею самодостаточности человека в своей и общественной жизни (общество «атомарных граждан», живущих по принципам «контрактного мира»; интересы индивида ставятся «во главу угла»);

– свободу человека от духовных законов мироздания (заповедей Божественного Закона); добро и зло – равны;

– замену христианской нравственности правовым регулированием: человек имеет право предаваться любым аморальным действиям, если эти действия не запрещены законом;

– разрушение традиционно понимаемого соотношения прав и обязанностей;

– власть рынка, священность частной собственности, доминирование меркантильных интересов;

– унификацию человечества – ориентацию на уничтожение национальных культур, религиозно-мировоззренческих систем;

– современное идолопоклонство, выдаваемое за выражение «свободы» человека (удовлетворение искусственных потребностей, развлечения, стяжательство, погоня за плотскими удовольствиями и пр.);

– двойная мораль и двойные стандарты в общественной и политической жизни;

– идею господства элитарного меньшинства над другими народами[12]12
  Вспомним, что с XVII в. Англия отождествлялась с «библейским Израилем». Англичане считали себя «расой господ» и высокомерно отзывались о европейцах (кельты, равно как и русские, считались «низшей расой»). Понятно, что геноцид туземцев при колониальных захватах приписывался Провидению. Характеристика господства элитарного меньшинства важна для понимания всех информационно-психологических манипуляций (в частности, через умолчание знаний по этому поводу) вокруг переустройства современного мира в жестко стратифицированную структуру под прикрытием «либерал-демократических ценностей».


[Закрыть].

Исходя из данных характеристик образа либерализма, легко обрисовать портрет современного российского либерал-демократа: эгоцентричный антихристианин (часто борец с Православием), презирающий «историческую Россию» и народ в современной Российской Федерации, рассматривающий страну как источник обогащения. Дополнительные штрихи к образу можно увидеть в статье Н. Конькова и А. Нагорного, к которой и обратимся (Коньков, Нагорный, 2015). В ней даны «портреты» наиболее известных представителей российского «либерального сообщества». Несмотря на очевидные провалы и катастрофические для большинства наших сограждан последствия действий пришедших к власти после 1991 г. «демократов-рыночников-либералов», несмотря на то, что их всегда поддерживало явное меньшинство российского общества, они продолжают не только считать себя «элитой», но и реально управлять страной. М. Делягин (которому принадлежит целый цикл статей по данному вопросу) помогает понять, что объединяет этих людей в гигантскую силу, определяющую судьбы и перспективы России, чем обусловлены ее победы (Делягин, 2016). Опираясь на факты советской истории[13]13
  Авторы рассматриваемой статьи указывают, что все доморощенные «диссиденты», «перестройщики-рыночники», сегодня позиционирующие себя в качестве «либералов», в идейном отношении являются «детьми ХХ съезда», который ознаменовал собой отказ отечественных «элит» от альтернативного «коллективному Западу» пути русской цивилизации. «Изоляционисты» вполне предсказуемо проиграли «глобализаторам» и в рамках парадигмы 1970–1980-х годов.


[Закрыть], Н. Коньков и А. Нагорный выделяют среди отечественных либералов-западников «уничтожителей государства Российского» и строят их обобщенный портрет. Они – безусловные сторонники «либеральных», «общечеловеческих» ценностей, трактовка которых дается «коллективным Западом». То, что исходит из этого источника, автоматически признается «либеральным» и «общечеловеческим», а все остальное – «нелиберальным», «нечеловеческим», подлежащим отрицанию, осмеянию, уничтожению. Эта зависимость отечественных либералов от источника либерализма является важным элементом в механизме формирования общественного мнения. Имеет место высочайшая сплоченность либералов. Налицо также цинизм и отсутствие моральных ограничителей. Либеральное сообщество носит паразитарные черты: оно ведет подготовку к «утилизации ресурсов» в интересах управляющего Центра с максимальной прибылью для «хозяина», в роли которого выступают структуры крупного глобального капитала. Происходит встраивание в стратегические цели мирового глобализма: фрагментацию крупных государств и формирование мирового управляющего центра, которому подчиняются осколки национальных государств. Либералы – это «коллективный квазисубъект», лишенный собственной проектности, «среднее звено строителей Вавилонской башни», выполняющих задачи в рамках данного глобального проекта. Но без внешнего управления и финансовой подпитки «киборги либерализма» превращаются в нечто бесформенное. Характерной их чертой является антипатриотизм, отрицание самобытности русской государственности и культуры, антисоветизм. Неприятие России/Советского Союза происходит из-за несоответствия своим идеалам, которые могут носить самый разный характер. Но утверждается одно: страна и народ – «неправильные», «неполноценные» по сравнению с некими идеальными прообразами. В предельном варианте утверждается, что «эта страна» не имеет права на существование. Можно говорить о некой «либеральной ненависти» к стране и ее народу.

Есть еще один важный штрих к обобщенному портрету современного либерального мировоззрения, он связан с понятиями ультра– и неолиберализма[14]14
  См., например, цикл статей Маринэ Восканян (Восканян, 2011).


[Закрыть]. Влияние на бизнес-элиту мира этой идеологии и вытекающих из нее психологических следствий непререкаемо. Мы видим претензии на единственную истину – философию рационального эгоизма и индивидуализма с отсутствием моральных обязанностей человека перед другими, ориентацию на отчуждение национальных ресурсов. У истоков неолиберальных идей стояла Айн Рэнд (эмигрантка из России Алиса Розенбаум, рассматриваемая многими как величайший философ XX в.).

Вот главные идеи неолиберализма, являющиеся психологическим оружием против духовно-нравственной сферы человеческого бытия. Торговец – символ справедливости. Свобода – это свобода торговать. Человек – набор продаваемых и покупаемых свойств. Морально только то, что защищает стремление к личной выгоде, которое, в свою очередь, порождает свободу, прогресс и счастье человека. Врагами объявляются вера в добро и справедливость для всех, забота о ближнем, ибо все это препятствует здоровой конкуренции. Поэтому существует лишь право человека работать, если его наймут. Нет «права на справедливую оплату», если никто не хочет оплачивать работу или купить товар. Не существует прав стариков, детей и пр. Творчество, созидание – удел лишь разумных эгоистов в конкурентной среде. Отвергается любое мировоззрение, которое ставит перед человеком цели, мешающие личному комфорту. Христианский идеал самоотречения, помощи слабому, естественно, является особой мишенью для атак.

Сегодня мы видим, как сбывается социальное пророчество русской религиозно-философской мысли (это идеи Ф. М. Достоевского, представителей русской философии и богословия, в частности, Л. Тихомирова). Укажем также на идеи Ю. Эволы, согласно которому «либерализм с хорошими намерениями» неизбежно переходит в то, что я называю «либерал-тоталитаризмом». Последний воплощает известный идеал сверхчеловека, претендующего на абсолютную свободу и вседозволенность, узаконенное неравенство, рабство большинства «лузеров». Сегодня в ЕС старые структуры традиционной демократии ломаются. И для обманутых потребителей с большой вероятностью открывается выбор между окончательным сломом «старой доброй Европы» (под обломками иллюзий мультикультурализма) и жестким порядком нацистского толка. Блогосфера «Всемирной паутины» полна обсуждений таких перспектив.

Надо также понимать: ультра-неолиберальные ценности не только идеологически завершают постановку государств на службу глобальному бизнесу. Налицо философско-антрополого-психологическая манипуляция. Неолиберализм, по сути, подает себя как единственная система, соответствующая рациональной природе человека. И здесь уместно поговорить о психоманипуляциях вокруг следующего понятия.

Понятие гуманизма многозначно, что создает основу для психоманипуляций. В «Большой советской энциклопедии» о гуманизме говорится как о признании права человека на творческое развитие и проявление своих способностей, о благе человека как критерии оценки общественных отношений. Реально же гуманизм воплощается в коммунизме, практически осуществляясь уже при социализме. В постсоветском «Новейшем философском словаре» гуманизмом называется «мировоззрение антропоцентризма», постулирующее высшую, самодостаточную значимость человека. Постмодернизм говорит уже о «сверхчеловеке», формируя идеологию трансгуманизма и «неочеловечества», о которых мы будем говорить в главах 5, 6, 7.

Западные социальные доктрины строились на кальвинистском учении о предопределенности спасения души человека. Отсюда «гуманизм» – понятие условное (как и «античная демократия», при которой рабы в «демос» не входили). Убеждение, что люди иной культуры не являются ближними, было необходимо колонизатору. Сегодня мы видим скрытый расизм в кинофильмах[15]15
  В фильме «Ночной экспресс» американец провел каникулы в Стамбуле и, уезжая, решил подзаработать на контрабанде наркотиков. Но попался и оказался в тюрьме. Зритель видит страдания американца. Фильм, естественно, имеет счастливый конец – юноша убивает надзирателя и убегает из тюрьмы. Симпатии зрителя на стороне американца: просто нельзя быть в такой плохой тюрьме. С. Кара-Мурза предлагает представить в такой же ситуации турка (Кара-Мурза, 2000).


[Закрыть]. Идеологи реформ перестройки в нашей стране, представив отношения между гражданами на Западе за всеобщий тип отношений всех людей, совершили подлог. Наивны те, кто думает, что в «правильной цивилизации Запада» отношение ко всем людям будет как к «своим» (подробнее см.: Кара-Мурза, 2000).

Исходя из особой роли духовно-нравственной сферы человека в глобальной манипуляции системой сознания (данная сфера выступает и объектом, и контрманипулятивным ресурсом), подчеркнем, что общей чертой различных «Гуманистических манифестов» является атеизм. П. Бьюкенен («Смерть Запада») называет «гуманистов» заговорщиками, которые подорвали семейные устои и культурные традиции в Европе и Америке. В Манифесте 1933 г. традиционные религии объявлены неадекватными современности. В Манифесте 1973 г. не говорится о том, что наука не смогла опровергнуть Божественное бытие. В Манифесте 2000 г. религия уже объявлена ответственной за защиту отсталых социальных институтов, за торможение научного познания и т. п.[16]16
  Среди тех, кто подписал Манифест 2000 г., были и известные российские ученые, в том числе академики В. Гинзбург и Ж. Алферов. Гинзбург, однако, не присоединился к известному протесту 139 академиков против внедрения в школы пропитанной оккультизмом валеологии.


[Закрыть]

В противопоставление одностороннему, исключительно положительному представлению о современном гуманизме приведем интересный с духовно-нравственной и социально-психологической точек зрения комментарий к фильму «Планета обезьян: революция»[17]17
  После мировой эпидемии остались лишь островки цивилизации. В одном из них несколько тысяч граждан одеваются, кормятся, лечатся из запасов. Они решают запустить малую ГЭС неподалеку от города. В тех местах обитает племя полуразумных обезьян, которыми руководит вождь, сторонник мирного сидения в резервации. Но его «зам» разжигает войну.


[Закрыть] редактора веб-проекта «Однако», публициста Виктора Мараховского (Мараховский, 2014). По его словам, в фильме представлены иллюстрация состояния постиндустриального общества и архетипы современного человека. Высказанные мысли актуальны и в связи с апокалиптическими предчувствиями, на которых играет современная глобальная манипуляция. Речь идет о выживших в глобальной катастрофе людях, которые вынуждены воевать с теми, кто не отдает ресурсы. Дикарю-обезьяне не нужна одежда, бензин и пр. «Настоящему человеку» для выживания надо больше. Поэтому войны между людьми и обезьянами не избежать. «Обезьяны» с копьями – метафорическое обозначение «незападных» народов, которые должны мирно сидеть под деревьями в гармонии с природой. Дикарь, схвативший автомат, объявляется врагом человека. В. Мараховский отмечает, что «цивилизованный мир» скорбит по белым людям, разбившимся в «Боинге», и обвиняет во всем «русских дикарей» с Донбасса – «обезьян с автоматами», не замечая их гибели в больших количествах. Четко прослеживается идея о том, что партнерами Западу мы никогда не будем.

Для понимания манипулятивных возможностей гуманизма полезно знать, что современное представление о нем включает следующие черты:

– на место Бога ставится человек или научно-технический прогресс;

– происходит смена нравственных ориентиров, установка на блокирование передачи традиционных религиозных и культурных ценностей (согласно ювенальной юстиции, например, родителям, по сути, запрещается передавать детям собственные нравственные представления и ценностные ориентации);

– провозглашено требование контроля рождаемости и свободы «убийства во чреве»;

– пропагандируется «нормальность» всех сексуальных извращений, включая педофилию; предполагается отмена запрета на родственные браки, в том числе и однополые;

– утверждается право людей на эвтаназию;

– происходит унификация национально-культурных особенностей народов: государства обязаны делегировать часть суверенитета транснациональной власти, на защитников национальной культуры и государственных интересов ставится клеймо национализма.

Особое место в манипуляции современным «гуманистическим сознанием» играют политкорректность и толерантность, понимаемые мной как то, что может мешать осознаванию глобальной психоманипуляции и, соответственно, противодействию ей. Иными словами, это своеобразные блоки в системе индивидуального и коллективного сознания. И в этом качестве данные социально-политические установки выступают уже не только как гуманистические ценности, а парадоксальным образом обретают качество информационно-психологического оружия. Любую тему можно закрыть для обсуждения под предлогом неполиткорректности (ведь даже погодные предпочтения могут быть для кого-то неприятны). И уже большинство людей с этим согласится. Говорить о негативных моментах в содержании данных терминов трудно. Прикрытие солидное – человеколюбие, благие цели. Заметим также, что политкорректно-толерантная блокировка движения к адекватности социального восприятия происходит на фоне деклараций о свободе слова и иных проявлений демократичности и либерализма.

Надо знать, что термин «толерантность» появился для обозначения «терпимости» организма по причине ослабления иммунологического ответа на патогенное воздействие. Говоря обобщенно и упрощенно, речь идет о неспособности организма сопротивляться заразе. Самым толерантным является организм, умирающий от рака. Обратим внимание и на духовно-нравственное прочтение проблемы. Аналогии с толерантностью западного общества очевидны. Оно не может в своем сегодняшнем состоянии противостоять многоаспектной коррозии. Толерантность – это отсутствие удерживающего фактора против распространения деструктивных идей, культов. Социально-психологическая установка на толерантность противоположна совести, призванной указывать, что есть добро и правда, а что – зло и ложь. Полезно также вспомнить, что еще апостол Павел учил не толерантности, а, напротив, нетерпимости к греху: «Не обманывайтесь: ни блудники, ни идолослужители, ни прелюбодеи, ни малакии, ни мужеложники, ни воры, ни лихоимцы, ни пьяницы, ни злоречивые, ни хищники – Царства Божия не наследуют» (1 Кор. 6: 9–10) (Владислав Цыпин, протоиерей, 2016).

Принцип толерантности призывает принимать любые «способы проявления человеческой индивидуальности» и отказаться от «абсолютизации истины» (Декларация ЮНЕСКО, 1995). Но если снять блок в сознании, связанный с навязываемым понятием «толерантность», то мы увидим, что в предельном своем развитии она ведет к смерти свободы слова и мысли, к уничтожению нравственности. Также можно отметить, что наиболее нетерпимыми к иным мнениям оказываются именно защитники толерантности. Например, защитники прав секс-меньшинств отказываются считаться с правом нормальных людей на соблюдение традиционных семейных ценностей.

В сборнике «Беспощадная толерантность», интересном для нашего анализа вопроса, заложена линия социальной фантастики на тему «толерантного либерального апокалипсиса» – спрогнозированы варианты общественной жизни, в которой толерантность возведена в абсолют, описаны все ее проявления, включая агрессивное нашествие иных культур. (Мы живем…, 2012).

Итак, толерантность в обществе, опираясь на идею «безгрешной вседозволенности» на фоне отсутствия нравственных идеалов, критериев добра и зла, социальных табу, может достичь уровня, при котором ее проявления станут показателями психологического и духовно-нравственного нездоровья. Обсуждение сакральных понятий, высших духовных смыслов будет запрещено. Свобода же превратится в свободу расчеловечивания, толкающую человеческую цивилизацию к самоуничтожению. Европа уже приступила к легализации педофилии, инцеста. События последних лет с мигрантами является еще одной иллюстрацией опасности толерантности для общества.

Нельзя не обозначить тему «трансгуманизма». Это не просто понятие, концепция, но социально-политический проект, масштабное международное движение, выступающее за использование НИТ для «улучшения» человека, увеличения его физических и интеллектуальных возможностей. При этом духовно-нравственный аспект проблемы уходит далеко на второй план, хотя речь идет об опасности изменения человеческой сущности, – например, утраты способности любить, сострадать. Конечной целью объявлено мифическое «бессмертие в физическом теле». В главе 6 мы вернемся к разговору о трансгуманизме.

Анализом данных понятий мы завершаем рассмотрение основных взаимодействующих смысловых «игроков» в «манипулятивной герменевтике». Духовно-нравственная составляющая либеральных идей – ложное понимание сущности свободы человека, которое оправдывает «недолжное в нем», связанное с проявлением его «низшего Я» – страстей и пороков. И такая «свобода» способствует деградации, препятствует очищению внутреннего мира личности, возвышению человеческого бытия.

Для рассматриваемого вопроса большое значение имеют идеи И. А. Ильина (Гостев, Борисова, 2012). Важными характеристиками центрального понятия его философско-психологического наследия – духовной личности – выступают дар свободы и сила личного самоуправления. Современная психология недостаточно внимания уделяет духовным аспектам волевого акта. Но воля – это способность свободного самоопределения, сознательного выбора, способность принимать решения с точки зрения нравственных критериев. Свобода воли человека поэтому выражается в способности принять для себя исполнение законов духовной жизни. И в этом ключ к пониманию сущности человеческой свободы – сотворения человеком собственной жизни в соответствии с Промыслом Божьим о себе. Свобода – это способность владеть и своими страстями, и своими талантами, а также строить свою жизнь по критериям добра.

Можно выделить три основных смысла понятия свободы. Во-первых, это понимание свободы как разрешенных социально-политических действий. Свобода – это преодоление всего, что подчиняет человека извне (К. Ясперс). Но социальные свободы без нравственно-духовных критериев превращаются в насилие одних над другими. Возникает очевидный вопрос: как быть с тем фактом, что любую свободу можно использовать во зло? Права одних – это беззащитность других. Свобода информации приводит к праву на дезинформацию и психоманипулирование. Свобода слова позволяет очернять святыни. «Свобода ради свободы и без ограничений» стала «наркотиком», и все большее число людей попадает в зависимость от него, обретая сущностную несвободу. При «внешней безбожной свободе» конкретный человек растит в себе зло, которое выступает разрушительной силой для человечества. Прогресс становится регрессом, цивилизация – одичанием, свобода – деспотизмом. Сегодня, однако, подобные перевертыши скрыты двойными социально-политическими стандартами.

В этой связи следует отметить некоторые полезные психологические идеи, касающиеся последствий трансформации человечества в постсекулярный мир. В работах А. И. Неклессы (см., например, Глобальное сообщество…, 2002) подчеркивается, что секулярность ограничивает власть традиции над человеком, утверждает автономность от традиционалистской конфессиональности, дает человеку статус свободной личности. Но секуляризация – следствие воздействия библейской веры на мировую историю (Ф. Гогартен), которое дало «представительную демократию», национальное государство, породило левые идеологии, представление о государстве как о политической машине и взгляд на личность как на «винтик» в ней. Сегодня же классовые, национальные перегородки перестраиваются; происходит революция элит, на историческую арену выходит третий мир, реабилитируется метафизическое измерение бытия. И традиционная светскость «раскалывается», расчленяя привычные представления. Постсекулярность проявляется в альтернативной социальной практике, массовой индивидуализации на фоне неоархаизации сознания, в идеях постчеловечества и трансгуманизма, в перспективах «киборгизации» тела и интерактивной техносферы и пр. Все это является реакцией на разрушение представлений о прогрессе и «исходно добром» человеке, ответом на моральный релятивизм, деградацию культуры. Став свободнее в выборе ценностных ориентиров, люди переживают крушение мироустройства. Происходящее активирует темную сторону человеческой природы. Мир, отмечает А. И. Неклесса, пребывает в ожидании самовосстановления человечества, которое, однако, может закончиться инволюцией.

Показательно, что оруэлловские романы «1984» и «Скотный двор» стали реальностью в странах либерал-демократии. Эдвард Сноуден продемонстрировал, что в США нарушаются права человека, связанные с неприкосновенностью личной жизни. Ответ же мировой общественности показал, что свобода и права человека остаются для людей ценностью. И вызывает удивление реакция на это «пятой колонны» и даже представителей спецслужб у нас в стране. На телевидении можно было видеть, как некоторые ведущие шоу иронизировали по поводу поступка Сноудена, объясняя его личными проблемами и психопатическими особенностями, а сам Сноуден представлялся «изменником родины и ее спецслужбам».

Также отметим, в принципе, известное: в случае войны или чрезвычайной обстановки в стране президент США получает неограниченные полномочия в осуществлении жесткого контроля над жизнью общества и государства. «Американской мечте» противоречит отсутствие социальной справедливости. Государство не обеспечивает равные возможности; окончание же элитных школ и университетов гарантирует карьеру. Чрезвычайные полномочия могут быть запрошены уже в преддверии предчувствуемых событий. Джордж Сорос указывал, что с ростом недовольства в обществе неизбежны бунты в американских городах. И это станет поводом для «закручивания гаек», использования грубой силы для восстановления порядка, появления репрессивной политической системы. Не совмещаются со «свободой» и вмешательства в дела суверенных государств под флагом несения им «демократии и свободы».

В связи со сказанным особую актуальность приобретают трактовки свободы с духовно-метафизических позиций.

Свобода человека в самоопределении между добром и злом. Никто не властен над такой свободой, даже Бог, создавший человека со свободой воли и возможностью отпадения от Него. Римо-католический архиепископ Лефевр, не принявший новаций Второго Ватиканского собора, считал, что свобода существует, чтобы повиноваться Богу, но из нее хотят сделать нечто абсолютное, безотносительное к чему бы то ни было. И это приводит к разрушению семьи, Церкви, религиозных сообществ (см.: Грачева, 2010, с. 216–217).

Еще одно прочтение понятия свободы – духовная свобода как власть человека над собой. Только преодолевший «рабство страстям» становится истинно свободным человеком.

Вопросы свободы в первых двух аспектах имеют смысл только при наличии свободы от страстей и греха. В целом же свобода должна заботиться о благе другого человека – вот ключ к пониманию того, чем должна быть свобода в ее многоплановости. Только те права человека могут быть признаны выразителями добра, которые искореняют эгоизм и способствуют произрастанию в людях любви к Богу и ближнему. Для психологической науки полезной представляется православная мысль о том, что там, где свобода становится идолом, там начинается «человек-зверь», а свобода превращается в узаконенное орудие зла.

И. А. Ильин раскрывает именно духовное понимание свободы. Он говорит, что свобода по существу своему есть именно свобода духа. Каждый человек призван к такой свободе. Он должен превратить свой земной путь в непрерывное духовно-нравственное очищение, сделать свой дух главным, определяющим фактором и «свободным двигателем личной жизни». Свобода, отмечает И. А. Ильин, не дана человеку как абсолютная независимость от всего, но задана ему как возрастающая независимость от зла и пошлости (анализ психологического наследия И. А. Ильина см.: Гостев, Борисова, 2012). Поэтому человек, утверждая свою свободу, должен «допросить себя о своей духовной зрелости», проявляющейся в том числе в чувстве ответственности.

Итак, в условиях манипуляции системой сознания «свободное открытое общество» является мифом в указанном в предыдущих разделах смысле. Иллюзорный компонент данного мифологического представления – иллюзия свободы – обладает, тем не менее, пока достаточной силой, чтобы на нем строилась пропаганда западных ценностей. В то же время растет число тех, кто более адекватно воспринимает реальность и понимает, что речь может идти лишь об относительной свободе для «избранных». Однако еще недостаточно осознается, что свобода порока и нравственного разложения свободой не является. Следующий раздел посвящен еще одной грани темы свободы.