Текст книги "Институты российского мусульманского сообщества в Волго-Уральском регионе"

Планы реформ. Особенностью структуры ОМДС было отсутствие механизма контроля над положением на местах. Формально эти функции были возложены на ахунов и мухтасибов. Однако, как мы указывали, отсутствовало четкое определение их обязанностей. Как правило, они были разбросаны по деревням и не всегда могли оказывать влияние на местных имамов. К тому же контакты с местными светскими властями официально шли через правление ОМДС, что, учитывая состояние путей сообщения в то время, было малореальным. В 1804 г. муфтий М. Хусаин предложил проект централизации духовных органов на местах. Он выступал против контроля со стороны местных властей над вопросами, входившими в компетенцию ОМДС, предлагал создать в Санкт-Петербурге коллегию по мусульманским делам и ее филиалы в основных мусульманских губерниях. Предложения М. Хусаина сводились к статусному и структурному сближению миллета мусульман ОМДС с османскими миллетами.

Первого муфтия ОМДС заслуженно упрекают в авторитарности – в нарушение решения Правительствующего Сената от 1802 г. он решал дела единолично. Широко известно и его взяточничество. Поэтому попытки сместить муфтия с должности возникали даже среди казыев ОМДС. Однако сказывалось знакомство с опытом управления в Бухаре и России, являвшим примеры неограниченного и небескорыстного правления. М. Хусаин стремился выстроить прямые отношения с верховной властью и создать общероссийскую структуру с центром в имперской столице. Вначале в качестве связующего звена он использовал О. А. Игельстрома, но тот покинул край в 1790–1796 гг. Тем не менее М. Хусаин стремился закрепить легитимность своей власти как на религиозном, так и на светском уровне, для чего старался получить в жены дочь одного из ханов. Первую попытку он предпринял в 1790 г., вторую – в 1798, и только третья – в 1800 г. – наконец завершилась его женитьбой на дочери бывшего хивинского хана Карая-султана – Каракуз, происходящей из рода Чингисхана[119]119
  Азаматов Д. Д. Оренбургское Магометанское Духовное Собрание… Уфа: Гилем, 1999. С. 124.


[Закрыть]. Такое его упорство приводит на память ключевую легенду булгарской традиции – о женитьбе одного из сахабов на дочери булгарского хана. По утверждению А. Франка, она содержится как минимум в одной из рукописей «Таварих Вали Мухаммад Ишана», написанной в 1784–1785 гг.[120]120
  Франк А. Исламская историография… С. 84–86, 148–150, 246–247.


[Закрыть] К тому же дочь муфтия Фатима была замужем за выдающимся казахским правителем – ханом Букеевской Орды Джангиром.

По своим земельным владениям и доходам М. Хусаин фактически стал крупнейшим мусульманским землевладельцем края. Согласно Указу императрицы Екатерины II от 26 января 1793 г., Хусаин получил право покупать у башкир земли и «заселять оные покупаемыми за границей иноверцами». Ему и его потомству также присваивалось право «продавать оных, с тем, однако, предостережением, чтобы покупка и продажа таковых людей простиралась токмо до иноверцев не христианского исповедания». М. Хусаин обладал обширным помещичьим хозяйством, недвижимостью в Уфе и Оренбурге. По некоторым данным, после смерти он оставил огромную по тем временам сумму в 50 000 рублей.

В 1803 г. М. Хусаин добивается замечаний в адрес губернской администрации от молодого императора Александра I. Российский правитель обосновывает необходимость уважения императора как представителя многочисленных мусульманских народов. Возможно, этот конфликт был вызван тем, что оренбургское губернское правление прямо поддержало ахуна Г. Габдрахимова в его конфликте с муфтием, пик которого пришелся на 1802–1805 гг.[121]121
  Азаматов Д. Д. Оренбургское Магометанское Духовное Собрание… С. 49–50; Денисов Д. Н. Габдрахимов Г. // Ислам на Урале. Энциклопедический словарь. М. – Н. Новгород: Медина, 2009. С. 80–81.


[Закрыть] М. Хусаин проиграл в этом конфликте, но сохранил свой пост, и с 1811 г. муфтии стали подсудны только Правительствующему Сенату.

В 1808 г. в Казанской и в 1822 г. в Оренбургской губерниях у местной администрации и мусульман возникали идеи создания губернских духовных правлений. В 1822 г. чиновники Оренбургского губернского правления предлагали создать в Петербурге Высшее духовное собрание в лице коллегии ахунов, имеющей право апелляционного суда по вопросам церковного права. Уже в начале XIX в. мусульманская элита и ряд чиновников понимали потребность увеличения автономии духовных властей, наличия строгой централизации духовной власти и соответствия структур духовных органов административно-территориальному устройству России. Все эти проекты не были реализованы, и практически единственным механизмом контроля со стороны ОМДС было временное изъятие Указа или отстранение от должности указного муллы[122]122
  Азаматов Д. Д. Оренбургское Магометанское Духовное Собрание… С. 33; Мэржани Ш. Аль-кыйсме ас-сани мин китаби мустафад аль-ахбар фи ахвали Казан ва Болгар. Казань, 1900. С. 168–175.


[Закрыть].

Если за противником жестко не стояли губернские власти, то М. Хусаин смещал его. Так, наиболее серьезной попыткой противостояния политике централизации ОМДС стала деятельность имама деревни Ура Казанской губернии Хабибуллы б. Хусаина аль-Уруви. Мулла Хабибулла учился в Бухаре и Кабуле вместе с будущим муфтием М. Хусаином. Хабибулла развернул свою деятельность главным образом среди мишарей Нижегородчины, где приобрел много шакирдов и мюридов. Благодаря поддержке губернских властей ему удалось занять ключевой пост имама мечети на Макарьевской ярмарке, которая тогда была основным торговым центром татарского мира[123]123
  Хабутдинов А. Имамы Ярмарочной мечети // Мадина. 2005. № 6(9). С. 14.


[Закрыть]. При этом он сместил с данного поста своего брата Фатхуллу, назначенного муфтием М. Хусаиновым. В это время имамы Ярмарочной мечети ежегодно назначались из числа лояльных муфтию имамов других регионов. Это было мощным финансовым подспорьем, как для имамов, так и самого муфтия. Нижегородские же власти и мусульмане предпочитали иметь стабильного имама. В 1804 г. Хабибулла отправился в Петербург, где добивался создания самостоятельных духовных правлений в Пензенской, Саратовской, Симбирской и Казанской губерниях. Саратовское губернское правление предлагало вариант создания такого рода Собрания при условии его номинального подчинения ОМДС. Штаты его правления фактически были аналогичны штатам ОМДС, причем предполагалось введение сана муфтия. Отличие состояло в том, что правление должно было финансироваться за счет самих мусульман. В 1813 г. казанский губернатор добился от князя А. Н. Голицына поддержки Х. б. Хусаина[124]124
  Фэхретдин Р. Асар. Т 1. Казань: Рухият, 2005. С. 290.


[Закрыть]. Однако административный ресурс муфтия и неудачное использование Хабибуллой суфийского термина «халифа» (воспринятое властями как претензии на полномочия османского султана и халифа) блокировали его деятельность[125]125
  Азаматов Д. Д. Оренбургское Магометанское Духовное Собрание… С. 32–33; Он же. О первой попытке реформирования Оренбургского магометанского духовного Собрания // Религия в современном мире. Казань, 1998. С. 155–157; Мэржани Ш. Аль-кыйсме ас-сани… С. 190–193.


[Закрыть].

М. Хусаин активно способствовал проведению российской внешней политики в Центральной Азии (среди казахов и туркмен) и на Кавказе (в Кабарде). Ему удалось добиться признания «духовной власти» российского муфтия у казахской элиты. В 1797 г. при содействии муфтия учреждается Ханский Совет для управления Малым жузом. По его рекомендации ханом был выбран лояльный России Айчувак. Благодаря усилиям М. Хусаина и Джангир-хана казахи начали учиться в медресе Каргалы, Стерлитамака и Стерлибашево. В 1805 г. муфтий участвовал в «секретной комиссии по делам туркмен». На Северном Кавказе он по поручению правительства организовывал родовые суды у горских народов и принимал присягу на верность России.

Муфтий был сторонником открытия школ европейского образца. 10 сентября 1818 г. он обратился к министру народного просвещения с ходатайством об открытии училища для подготовки духовенства с программой, близкой к программе русских главных училищ в Казани и Оренбурге. Подразумевалось, что лучшие выпускники могли бы продолжить образование в Казанском университете наряду с христианами. Этот проект не был реализован.

В целом первая половина XIX в. упрочила позиции официального духовенства и буржуазии, ориентировавшейся на сотрудничество с государством. Первый муфтий ОМДС М. Хусаин (1788–1824) проводил политику, направленную на подчинение духовенства как ему лично, так и государству. Бухарская традиция, опиравшаяся на подчинение религии государству, отвечала этим целям.

Если Оренбургское и Казанское губернские правления совместно стремились ограничить контроль М. Хусаина за кадрами на местах, то после его смерти они вступили в конфронтацию по поводу назначения будущего муфтия. М. Хусаин скончался 17 июля 1824 г. через три месяца после отставки А. Н. Голицына, в результате чего был изменен статус Министерства духовных дел и народного просвещения. 132-й параграф закона о министерстве гласил, что «муфтии избираются по-прежнему магометанами»[126]126
  Азаматов Д. Д. Оренбургское Магометанское Духовное Собрание… С. 48–49.


[Закрыть]. С сентября 1825 г. казанские имамы и купцы при поддержке вице-губернатора Жилькина предложили кандидатуру старшего ахуна Казани, имама 5-й мечети Габдесаттара. Однако на закате своего царствования император Александр I не стремился к выборам и предложил оренбургскому губернатору представить свою кандидатуру. В качестве таковой был выдвинут Габдессалям Габдрахимов, назначенный Указом императора Александра I 30 сентября 1825 г. Новый муфтий вступил в борьбу с казанскими имамами и мударрисами. По утверждению Марджани, объектами его преследований стали имам 4-й («Голубой») мечети Казани Абдуннасир Рахманкулов, имамы 9-й мечети («Иске-таш») Мухаммедвафа б. Фазыл (Сайфутдинов) и Баймурад аль-Менгери (Мухарямов)[127]127
  Мэржани Ш. Аль-кыйсме ас-сани… С. 300–303.


[Закрыть]. Причем Мухаммедвафа б. Фазыл был избран казыем ОМДС.

Высшее духовное образование новый муфтий получил в Казани у Ибрагима Худжаши и в медресе Каргалы у мударрисов Габбаса б. Габдеррашида аль-Кушери и Габдуррахмана б. Мухаммадшарифа аль-Кирмани. В сентябре 1799 г. он стал имамом Оренбургской соборной мечети. Как лидер духовенства центра ОМДС, он вступил во вполне ожидаемый конфликт с муфтием М. Хусаином в 1802 г. В 1805 г. по просьбе хана Малого жуза Айчувака и Оренбургского губернского правления Габдрахимов стал ахуном и мударрисом. Он часто выполнял дипломатические и разведывательные поручения правительства в Казахстане и Средней Азии. В 1823–1824 гг. состоял членом комиссии по решению ордынских дел под председательством ханов Ширгазы и Айчувака. Тесному сближению Габдрахимова с казахской знатью способствовало то, что ахун занимался обучением их детей в собственном медресе. Все расходы на обучение и проживание детей казахских ханов и старшин оплачивала российская казна.

В 1830 г. по указанию властей Г. Габдрахимов принял непопулярную среди мусульман меру, требующую отказа от похорон в день смерти. 9 февраля 1827 г. последовало утвержденное императором мнение Государственного Совета о погребении умерших через три дня после кончины. Вышеупомянутый старший ахун Казани, имам 5-й мечети Габдесаттар б. Ахмет (Сагитов), по запросу Казанского губернского правления указал, что данное решение противоречит шариату. В поддержку его позиции выступил муфтий Таврического Магометанского духовного правления. Однако муфтий ОМДС Г. Габдрахимов заявил, что закон 9 февраля 1827 г. можно распространить на мусульман. Данная норма была утверждена Указом Сената 13 мая 1830 г.[128]128
  ПСЗРИ. 2. Т. 5. 1830. № 3659. С. 396–398.


[Закрыть]

При Габдрахимове был полностью укомплектован штат ОМДС, который в 1836 г. значительно расширился (до 17 человек) и просуществовал в таком виде до 1917 г.[129]129
  Полное собрание законов Российской Империи. 2. Т. 11. 1837 г. № 8780. С. 47.


[Закрыть] Муфтий был инициатором строительства зданий религиозного назначения в Уфе (Первой соборной мечети, вакуфного дома и резиденции ОМДС). По инициативе Г. Габдрахимова после эпидемии холеры 1831 г. начинается обучение мусульман-лекарей для башкирско-мещеряцкого войска на медицинском факультете Казанского университета. В 1834–1865 гг. Первую Казанскую гимназию окончили 22 мусульманина, а в 1840–1860 гг. в Казанском университете обучался 31 мусульманин. Среди них был будущий муфтий ОМДС М. Султанов (муфтий в 1885–1915 гг.). Габдрахимов написал брошюру «Польза человеческого рода» (1834), в которой изложил краткую историю медицины, доказывал ее пользу и необходимость для человечества, утверждал, что «наука врачевания» по степени важности для человека находится на втором месте, уступая только богословию. Он боролся против пьянства среди мусульман, а также таких народных праздников, как сабантуй и джиен.

После смерти Г. Габдрахимова в 1840 г. Оренбургское губернское правление не выдвинуло кандидатов, выступило против попытки ряда имамов выдвинуть кандидатом ахуна д. Туркеево Белебеевского уезда Оренбургской губернии Габдельхалика Ахтямова[130]130
  Отец Абуссугуда Ахтямова и дед Ибниамина и Ибрагима Ахтямовых.


[Закрыть].

В итоге решение было принято в Петербурге. В рамках реформ Николая I по созданию бюрократического государства в 1836 г. был создан Устав ОМДС. Император и его брат, великий князь Михаил Павлович, уделяли большое внимание религиозному воспитанию мусульман-военнослужащих. В крупнейших городах Волго-Уральского региона существовали должности военных ахунов, имамы были назначены в ряд основных военно-морских портов, на казенный счет содержались мечети при Казанском пороховом и Ижевском оружейном заводах. С 1850 г. была создана должность главного ахуна башкирско-мещеряцкого войска в лице имама мечети Караван-Сарая в Оренбурге. Из этой среды в 1840 г. был назначен новый муфтий ОМДС Габдулвахид Сулейманов. Первые два муфтия (М. Хусаин и Г. Габдрахимов) были известны как высокообразованные улемы и мударрисы, связанные с властями и национальной буржуазией Оренбургской губернии. Сулейманов не имел такого опыта и образования. С 1822 г. он был гражданским имам-хатыбом г. Санкт-Петербурга, затем преподавателем мусульманского вероучения в ряде военно-учебных заведений столицы. Их куратор, великий князь Михаил Павлович, сыграл ключевую роль в назначении нового муфтия. Муфтий стремился придать ОМДС статус губернского учреждения, выводя его тем самым из-под контроля оренбургского губернатора. Но усиление контроля властей над мусульманами армии, флота и военных предприятий не означало стремления центра придать больше влияния ОМДС. К середине века оно уже не было нужно властям для продвижения вглубь Азии, так как приоритет был отдан присоединению Казахстана и Центральной Азии к России[131]131
  Хабутдинов А. Габдулвахид Сулейманов – муфтий николаевской эпохи // Медина. 2006. № 7(20). С. 17.


[Закрыть].

Обеспечение догматического единства мусульман округа ОМДС, распространение мечетей и школ на всей его территории, унификация татарского языка как официального языка Собрания – все это заложило основу для формирования этнической общности татар на основе членов миллета. Но духовенство не обладало системой финансирования, собственностью, системой сбора налогов, системой контроля над положением на местах. Баи – лидеры общин, финансируя функционирование мечети, мектеба или медресе, держали под контролем и программу обучения, кадровую политику и мобильность преподавателей и учащихся. Кадровый состав духовенства контролировался также губернскими правлениями и начальниками кантонов на территории Башкирии. Таким образом, автономная структура управления религиозной жизнью мусульман не была выстроена. Основной заслугой духовенства и буржуазии было восстановление системы мусульманского образования на уровне локальных мектебов и медресе в региональных центрах. Практически все мусульмане стали членами официально зарегистрированных приходов-махаллей. Вместе с тем отсутствовали медресе полного цикла, подобные классическим медресе мусульманских государств.

Первые муфтии ОМДС беспрестанно вели переговоры с казахскими правителями, участвовали в российских миссиях на Северном Кавказе и по делам туркмен. В те годы от мусульман окраин России, прежде всего казахов, требовалось стабильное признание светской власти – российских императоров, а духовной – оренбургских муфтиев. Основным противовесом выступал османский султан и халиф – светский и религиозный глава мусульманского мира в одном лице (ряд мусульман России еще в начале прошлого века именно в нем видели своего законного правителя). В качестве других вариантов правителей выступали бухарские, кокандские и хивинские ханы и муфтии, а для казахов – еще и китайские императоры.

Для мусульман России было жизненно важным прекращение бесконечных восстаний и мятежей, которые сотрясали огромное пространство Евразии с падения Золотой Орды. Новая евразийская империя в лице России завоевывала былые территории Улуса Джучи и также стремилась к внутреннему спокойствию, расцвету экономики, к гарантии прав веротерпимости и собственности. Указ Святейшего Синода о веротерпимости 1773 г. открыл дорогу для стабильности в регионе, которая в основном сохранилась до 1917 г. Оренбургские муфтии и духовенство ОМДС, торговцы Казани и Каргалы обеспечили проникновение в мусульманские районы русских законов, капиталов, языка. Муфтии сделали многое для воспитания казахской элиты, лояльной Российскому государству. Как справедливо пишет уроженец Оренбурга московский исламовед Г. Г. Косач, «иных путей реализации русской колониальной экспансии в это время просто не существовало, или они могли быть слишком разорительными для России». Эта роль ОМДС была утрачена лишь в 1850-е гг., когда во время Крымской войны начался поход русской армии вдоль Сырдарьи на юг Казахстана, завершившийся в 1880-е гг. присоединением к Российскому государству всей Центральной Азии.

Слабость организационных структур ОМДС создавала возможности для реформирования, несравнимые с ситуацией в мусульманских государствах, и особенно в Бухаре. Духовенство с финансовой стороны зависело от буржуазии, что превратило вопрос образовательной реформы в дело доброй воли самой буржуазии. В период жесткой ориентации буржуазии на рынки среднеазиатских государств отход от бухарской догматики был невозможен. Но и в эту эпоху существовало понимание необходимости расширения компетенции ОМДС. В глазах миссионеров именно ислам в лице мусульманского духовенства был основным орудием «отатаривания» и превращения оседлого и кочевнического нерусского населения Поволжья, Южного Урала, Степей и Сибири в мусульман. Таким образом, на территории башкирских кантонов присутствовали все три группы татарской элиты: землевладельцы, буржуазия и духовенство, на других территориях – только две последние.

Оренбургское Магометанское Духовное Собрание в годы реформ и контрреформ. В условиях ликвидации Татарских Ратуш Казани и Каргалы как органов олигархической буржуазии ОМДС оставалось единственным центром концентрации представителей национальной элиты для обеспечения религиозных и образовательных целей. Если ранее казыи избирались в Казанской Татарской Ратуше из числа имамов Казанской губернии, то к 1871 г. из 36 избирателей только один представлял Казань, и выборы перешли под контроль местных властей. В итоге буржуазия утратила контроль над кадровым составом ОМДС.

После смерти муфтия Г. Сулейманова в 1862 г. вновь возникает проект выборов муфтия ОМДС. Теперь, в 1862–1864 гг., центром общественной активности выступает экономический центр татарской буржуазии – Нижегородская ярмарка. Здесь в качестве кандидата называется ахун Стерлитамака Камалетдин б. Шарафаддин (Ногаев). Свою кандидатуру выдвинули и мусульмане столицы. Проект выборов в 1863 г. поддержал и исполняющий должность оренбургского гражданского губернатора Г. С. Аксаков. Он предлагал избрание делегатов от имамов и муэдзинов, потомственных дворян, купцов 1-й гильдии, потомственных почетных граждан и выпускников вузов и средних учебных заведений. Съезд должен был избрать трех кандидатов на должность муфтия. Эту идею поддержали, по сути, казанский и самарский губернаторы. По проекту профессора Санкт-Петербургского университета А. Казем-бека, созывавшийся в Уфе съезд должен был избрать трех кандидатов в муфтии. Окончательный выбор принадлежал Министерству внутренних дел. Таким образом, проект был синтезом идей славянофилов о Земском Соборе (С. Г. Аксаков был сыном одного из лидеров славянофилов С. Т. Аксакова[132]132
  См.: Кускильдин Д. Г. Аксаков Г. С. // Башкирская энциклопедия. Т. 1. Уфа, 2005. С. 98; Иванова Г. О. Аксаков С. Т. // Там же. С. 99.


[Закрыть]), идеи городской реформы о выборе правительством главы самоуправления из трех избранных общественностью кандидатур и идеи о выборности главы миллета. Все эти принципы самоуправления, вероятно, были созвучны «оттепели» рубежа 1850–1860-х гг. Однако они контрастировали с обстановкой, сложившейся после пожаров в Санкт-Петербурге, ареста Н. Г. Чернышевского в 1862 г. и польского восстания 1863–1864 гг. Не случайно в 1864 г. оренбургский и самарский генерал-губернатор, генерал от артиллерии А. П. Безак, ограничился выбором из трех кандидатур, рекомендованных ему местной администрацией. Генерал-губернатор в это время занимался не вопросами самоуправления, а участвовал в разработке планов присоединения Средней Азии к России. Именно А. П. Безак предложил кандидатуру С.-Г. Тевкелева[133]133
  Азаматов Д. Д. Оренбургское Магометанское Духовное Собрание… С. 56–60.


[Закрыть]. Оба они участвовали в Русско-турецкой войне 1828–1829 г. и в подавлении польского восстания 1831 г.[134]134
  Хабутдинов А. Тевкелев С.-Г. // Ислам на европейском Востоке. Энциклопедический словарь. Казань, 2004. С. 321–322; Семенов В. Г., Семенов В. П. Безак // Башкирская энциклопедия. Т. 1. Уфа, 2005. С. 401.


[Закрыть]. Вероятно, свою роль сыграли также родовые и личные связи и поездки кандидата, в том числе для встреч с А. Казем-беком.

После смерти самого С.-Г. Тевкелева в 1885 г. с требованием об избрании муфтия выступили как жители двух интеллектуальных столиц татар – Казани и Каргалы, – так и татарские купцы на Нижегородской ярмарке. В итоге Мухаммадьяр Султанов был утвержден муфтием в 1886 г. центральным МВД по представлению губернских властей[135]135
  Азаматов Д. Д. Оренбургское Магометанское Духовное Собрание… С. 60–61.


[Закрыть]. С 1889 г. казыи и кандидаты стали утверждаться МВД по представлению муфтия. Требование знания русского языка повысило роль казыев в отношениях с администрацией и в аппаратной деятельности[136]136
  Хабутдинов А. Духовное Управление мусульман между реформами и революциями (1862–1917) // Минарет. 2005. № 1. С. 20–24.


[Закрыть].

Муфтии не были противниками развития образования, но они не предпринимали решительных шагов в этом направлении, во многом из-за того что образование мусульман не входило в круг компетенции ОМДС. Ш. Марджани, а затем Р. Фахретдин выразили недовольство деятельностью муфтия С.-Г. Тевкелева из-за его неспособности провести какие-либо реформы. Вначале тот на словах поддержал проект светской школы, созданный Х. Фаизхани и Ш. Марджани, а затем фактически отказал им в помощи. В глазах Марджани и Фахретдина, муфтии С.-Г. Тевкелев и М. Султанов не выполняли функций лидеров мусульманской общины, ее защитников и просветителей[137]137
  Мэржани Ш. Аль-кыйсме ас-сани… С. 311; Фэхретдин Р. Асар. 3 жозья. Оренбург, 1902. С. 438–439.


[Закрыть]. Это создавало почву для действий миллета в защиту своих интересов помимо официального института ОМДС. Вместе с идеей выборности муфтия возникают проекты реформы собственно ОМДС. В 1863 г. ОМДС предложило стройный проект создания 65 округов, возглавляемых ахунами. Они приобретали контрольные функции в сферах семейного права, надзора за приходскими имамами, мектебами и медресе. Ахуны должны были представлять ежегодный отчет правлению ОМДС[138]138
  Азаматов Д. Д. Оренбургское Магометанское Духовное Собрание… 1999. С. 93–94.


[Закрыть].

В противовес идеям улемов о передаче власти на местах в руки ахунов муфтий С.-Г. Тевкелев в 1867 г. представил проект «О правах магометан по вероисповеданию»[139]139
  Загидуллин И. Проект «Устава управления духовными делами магометан» 1867 г. оренбургского муфтия С. Тевкелева // Гасырлар авазы. 2009. № 1. С. 18–28.


[Закрыть]. Здесь он фактически выступает за превращение махалли в самодостаточную общину по образцу деревни государственных крестьян, созданную реформой графа Киселева 1837–1841 гг. и близкой ей реформой помещичьих крестьян 1861 г. Согласно проекту Тевкелева появляется должность назира. В проекте указывается, что «Всякий приход… избирает назира – попечителя мечети и молитвенного дома – сроком менее трех лет, главная обязанность которого заключается в попечении о средствах мечети и школы, ежели таковая при мечети существует, и попечении [о] благотворительных учреждениях прихода» (п. 13). «Состоящим при мечетях и молитвенных домах духовным лицам и назирам вменяется в обязанность: заведовать внутренним устройством и хозяйством мечетей, молитвенных домов, находящихся при них медресе, школ и благотворительных заведений, где они существуют, каковы богадельни [для] престарелых, сирот и увечных» (п. 14). Назиру «будет предоставлено собирать все рода добровольных приношений как для мечети, так для школ и для благотворительных учреждений, каковым пожертвованиям должен вести счет по каждому предмету отдельно, не смешивая пожертвования в пользу мечети с пожертвованиями на школу и на благотворительные учреждения. Назир же обязывается вести приходо-расходные книги всех вообще пожертвований, каковые счета ежемесячно должны быть засвидетельствованы и подписаны муллой и муэдзином» (п. 15). С.-Г. Тевкелев фактически стремится возродить традиции упраздненных башкирских кантонов, где кантонное начальство в лице сотских (1798–1838, 1863–1865) и деревенских начальников (1838–1863) было выше имамов и контролировало сферу собственности[140]140
  ПСЗРИ. 1. Т. XXV. 1830. № 18477. С. 189–197; Асфандияров А. З. Кантонное управление в Башкирии (1798–1865 гг.) Уфа, 2005.


[Закрыть].

Фактически С.-Г. Тевкелев предлагает выстроить модель системы миллетов, опираясь не столько на власть лидера миллета, сколько на самоуправление махаллей. Тем самым религиозная община получила бы систему религиозных и благотворительных органов по типу османских имаретов. Глава османской городской организации, кади, был не только судьей, ответственным за исполнение законов шариата, но выполнял также финансовые, административные и гражданские обязанности. В османских городах абсолютное большинство земель принадлежало различным вакфам: «Институты, ответственные за обеспечение гражданских служб, такие как медресе, публичные бани, караван-сараи, дар уш-шифа (госпитали), тимархане (психиатрические больницы), табхане (помещения для выздоравливающих) и другие, занимавшиеся обеспечением таких служб инфраструктуры, как водоснабжение и канализация, финансировались имаретами (тип организации) и другими религиозными учреждениями. В немусульманских районах такие службы обеспечивались собственными религиозными организациями». Очень важным был контроль этих общин над своим земельным фондом[141]141
  Tekeli I. The development of the Istanbul Metropolitan area: Urban administration and planning. Istanbul, 1994. P. 12–13.


[Закрыть].

Именно контроль над землей не мог не вызвать сопротивление оренбургского генерал-губернатора Н. А. Крыжановского. Он даже назвал С.-Г. Тевкелева «религиозным фанатиком». Затем и он понял, что такая характеристика как минимум странна для гусарского офицера, получившего ордена в сражения с мусульманскими государствами. Однако Н. А. Крыжановский настаивал на том, что на Тевкелева влияет «магометанское духовенство»[142]142
  Азаматов Д. Д. Оренбургское Магометанское Духовное Собрание… С. 63.


[Закрыть]. Полагаю, что вопрос в данном случае упирался в собственность, а не в религию. После передачи с 1 февраля в гражданское ведомство населения кантонов начался процесс сокращения их земельных владений. Н. А. Крыжановский находился на посту оренбургского генерал-губернатора феноменальные 16 лет: 1865–1881 г. Он стал инициатором принятия Указов от 11 февраля 1869 г. и от 4 июня 1871 г.[143]143
  Давлетбаев Б. А. Крыжановский Н. А. // Башкирская энциклопедия. Т. 4/ Уфа, 2007. С. 555.


[Закрыть], результатом действия которых явилось сокращение площади башкирских вотчинных земель с 13,8 млн десятин в начале 1860-х гг. до 6,6 млн десятин к концу XIX в.[144]144
  Акманов А. И. Землевладение // Там же. С. 56–57.


[Закрыть] Именно эта конфискация земельной соственности определила программу общественного движения мусульман Приуралья и основу программы башкирской автономии в 1917 г. Содержание же всех религиозных и благотворительных учреждений общины потребовало бы расходов, т. е. сохранения за ней общего земельного фонда.

По мнению И. К. Загидуллина, С.-Г. Тевкелев был сторонником разделения властей: «законодательная власть» – общее собрание прихода, «исполнительная» – духовные лица и попечитель (назир), «судебно-ревизионная» – духовенство или доверенные, избранные для выполнения этой миссии. Однако стоит отметить, что речь идет о возникновении новой, действительно исполнительной власти в лице назира, получавшей контроль над всеми средствами общины как минимум на три года. С.-Г. Тевкелев наделял назира в махалле фактически полномочиями мухтасиба: с согласия прихожан он был обязан «наблюдать и ответствовать за порядком и благочестием в мечети и равно по приходу». Как указывает И. К. Загидуллин, «светское начало, тесно переплетенное с материальным попечением исламских институтов, выходило на первый план». Это его заключение чересчур радикально, так как назир не мог вмешиваться ни в вопросы шариатского семейного права, ни в вопросы образования[145]145
  Загидуллин И. К. Вакуфы в имперском правовом пространстве // Материалы всероссийского семинара: Ислам и благотворительность. Сборник статей. Казань: Институт истории АН РТ, 2006. С. 65–67.


[Закрыть]. Самостоятельность власти назира определялась и отсутствием механизма его смещения. В отличие от власти кантонного начальств она была подконтрольна общинникам, но резко сокращала власть имамов.

Сам С.-Г. Тевкелев родился в ауле Килимово Белебеевского уезда Оренбургской губернии (ныне Буздякского района Башкортостана). Его прадед Кутлугмухаммед подписал с ханом Аблаем договор, обозначавший начало присоединения Казахстана к России, заложил основания городов Оренбурга, Челябинска и Орска, за свои заслуги был удостоен императрицей Анной Иоанновной звания генерал-майора. Он был владельцем более 3 тысяч десятин земли и в 1848–1851 гг. был избран предводителем дворянства Бугульминского уезда Оренбургской губернии. Для него упразднение Башкирско-мещеряцкого войска в 1865 г. означало утрату контроля дворянства над жизнью общинников. У башкирского населения сложились представления о незаконности изъятия земель, вылившиеся в борьбу за их возвращение. Наиболее ярко эта тенденция проявилась в деятельности правительства Башкирской автономии А.-З. Валиди в 1917–1920 гг. Если для мусульман Поволжья и татар диаспоры главной былазащита религии и школы, то для башкирского сословия именно земельная проблема имела первостепенный характер: «счастье башкира – в земле»[146]146
  Государственная Дума: стенографические отчеты. Созыв 1. Сессия 1. Т. 2. СПб., 1906. Стб. 641, 923.


[Закрыть].

Поэтому дворянство Приуралья стремилось сохранить контроль над земельным фондом общин. Конфликт Марджани и Тевкелева мог быть вызван и их принципиально разным пониманием соотношения власти имама и назира, т. е. духовенства и дворянства в общине. Марджани являлся основателем модели «мутаваллиата» (попечительского совета) – органа коллегиального и независимого от ОМДС. С.-Г. Тевкелев же постулировал презумпцию виновности в отношении духовенства (ст. 51): «Собрание имеет наблюдение о том, чтобы муллы и ахуны не обременяли прихожан вымогательствами за требы, но вместе с тем заботится о средствах мечетей и где есть возможность, то о содержании духовных лиц, извлекая эти средства из вакуфов или имуществ, пожертвованных благотворительными лицами в пользу мечетей и в пользу служащего при мечетях духовенства». Таким образом, имамы и муэдзины имели право контролировать только приходо-расходные книги.

По проекту С.-Г. Тевкелева ахуны не должны обладать контрольной функцией в сфере семейного права. Именно самому ОМДС «подлежит, кроме того, обсуждение и решение следующих дел: семейные неудовольствия супругов, прелюбодеяния, браки против желания, разводы, разрешение всех жалоб на мулл и ахунов по делам веры, разрешение споров по наследству, ежели спорящие не желают обращаться в судебные места, а хотят рассудиться по шариату; рассмотрение дел между детьми и родственниками в пределах семейного быта» (п. 55). ОМДС, а не ахунам передается и функция ревизий: «Помощник муфтия и муфтий ежегодно должны по возможности обревизовать медресе и мечети, обращая особое внимание как на познание учащих и учащихся, так и на самое направление образования, и отчет о ревизиях своих обязаны представлять по окончании оных в Департамент иностранных исповеданий (ДДИИ)».

«Если же… ни муфтий, ни его помощник не могут отправиться в продолжение года для ревизии медресе, то они поручают эту обязанность… ахунам, но в таком случае отчет о ревизии школ представляется ахунами муфтию и от него с замечаниями муфтия и его помощника в Департамент иностранных исповеданий» (п. 47).