Текст книги "Большая книга мудрых притч со всего света"

Разум и воля
Египетская притча

До появления Озириса и Изиды и сотворения Мира существовал только один Разум. В Нем заключалась Воля. Они не могли никак перевесить друг друга и оба оставались в бездействии. В пространстве не создавалось ничего.

Анкх, Джед и Солнце. Около 1300 года до нашей эры. Виньетка из египетской Книги мертвых. Британский музей, Лондон

Разуму надоело это положение.

– Отделюсь я, – думает он про себя, – однажды от этой упрямой Воли! Я – Разум, у меня есть разные чудесные соображения.

Мне стоит только быть совершенно свободным – и стану я созерцать да думать, и приведу всю мудрость в действие, и создам нечто удивительное!

Но здесь я никак не останусь! Нас будет двое, родится число два, начало зла, лжи, кривизны, несовершенства, ссоры, оно все мне перепортит. Я полечу вдаль по беспредельной тьме, чтоб всегда быть единицей и действовать во всем с полным единством!..

В то же время Воля точно так рассуждала со своей стороны.

– Я – Воля, – говорит она себе тихомолком, – у меня бездна прихотей, одни затейливее других! Зачем мне вечно корпеть здесь с этим тяжелым Разумом? Я полечу себе вдаль по тьме, с ним уж конечно не останусь! Явится число два, будет беда.

Там стану я действовать по моему произволу, исполнять все свои капризы и мне будет весело. Где-нибудь в удобном месте я создам такие чудеса, которые Разуму и во сне не снились!

Как они составляли единицу, то, чтобы понять друг друга, договоры и объяснения были не нужны.

– Ну так разойдемся! – сказали оба они в одно слово.

– Ты погнись немножко вот в эту сторону, – присовокупил Разум, – я сделаю то же – и мы переломимся.

От первого соединенного усилия великая единица лопнула. Разум и Воля разорвались.

Счастливый союз*. Паоло Веронезе. Около 1570 года. Национальная галерея, Лондон

Воля тотчас помчалась. Отлетев на некоторое расстояние, она, однако ж, оглянулась назад – ей желательно было удостовериться, в которую сторону отправился Разум, чтобы с ним опять где-нибудь не столкнуться. Смотрит она и видит… Что это такое? Разум не трогается с места!

Она возвратилась к нему и спрашивает:

– Зачем ты лежишь здесь? Ты хотел лететь вдаль!

– Не могу пошевелиться, сестрица, воли никакой во мне не имеется! Толкни меня, пожалуйста, хорошенько!

Воля дала ему толчок изо всей мочи, и Разум полетел во тьме по направлению пространства, а Воля полетела по направлению времени.

Прошли века. Воля много напроказничала, она поминутно то создавала какой-нибудь странный мир, то уничтожала его, то починяла полуразрушенный, то бросала неоконченный и начинала новый. После бесчисленных опытов, в которых не было никакого толку, утомившись, пожелала она посмотреть, как действует Разум, по каким законам производит он постройку Миров в своей стороне.

Она полетела по направлению пространства и вскоре нашла Разум.

– Что это? – вскрикнула Воля с крайним изумлением. – Ты спишь? Ты ничего не сделал? Ты же хотел развернуть всю мудрость, созерцать, думать, выдумывать, сочинять удивительное?

– Ничего не думается, сестрица, – печально отвечал Разум, – не знаю, о чем и думать! Нет никакого желания! Пока составляли мы единое, ты рассуждала мною, разумом, я желал тобою, волею. Мы разошлись – и мне ровно ничего не хочется без тебя! А ты, я думаю, ничего без меня не смыслишь. Вот и начало зла, сестрица.

Мир еще не создан, а зло уже создалось само собою!

Аллегория истинной любви. Диптих. Ганс Мемлинг. Между 1485 и 1490 годами. Метрополитен-музей, Нью-Йорк

Я обдумал одно только, а именно, что мы очень нехорошо сделали, уничтожив наш союз. Как бы мы теперь ни удалялись друг от друга, мы уже двое! Будем ли бегать или искать друг друга, это зла не исправит, зло во все будет вмешиваться, потому что я и ты – теперь двое нас.

Воля спросила:

– Как же быть? Разве нет средства оградиться от зла?

– Одно только есть средство, любезнейшая сестрица, – отвечал Разум, – если не совсем оградиться, по крайней мере уменьшить его действие. И оно состоит в том, чтобы мы жили вместе и общими силами произвели третье, которое пополнит нас, новое и еще высшее совершенство.

– Как же это сделать, любезнейший братец? Я готова! – сказала Воля. – Научи!

– С моим удовольствием! – продолжал Разум. – Я буду муж, а ты будешь жена, и мы произведем чадо.

– Что же это будет за чадо? – спросила Воля.

– Это будет Любовь! – сказал Разум.

– Без Любви мир создать невозможно.

Одна она может противостоять злу. Мы, конечно, будем с тобою иногда ссориться, потому что нас двое, но Любовь примирит нас – и все пойдет ладно. Нужна только Любовь! Примемся, сестрица, за дело!

– Изволь, – сказала Воля. – Я люблю всякую новость и не прочь опыту!

Разум и Воля поцеловались – и родилась Любовь.

Слова великих мудрецов

По всей земле прошел голос их, и до пределов Вселенной слова их.

Римл. 10:18

Мудрец, достигший просвещения, рано или поздно обнаруживает, что для его учеников простой пример весомее множества наставлений. Притча становится ему величайшим подспорьем, ведь эта форма повествования, опираясь на понятные аналогии, побуждает мыслить и анализировать. Мудрец не может разжевать знания и вложить их в головы своих последователей. Он должен побудить их «жевать» самостоятельно, подтолкнуть к размышлению, обсуждению и пониманию внутренних закономерностей учения, иначе «птенцы» никогда не «оперятся» и не станут «летать», а будут довольствоваться ролью безликих и безымянных теней при великом наставнике. В этой части приведены библейские притчи Иисуса Христа, представлены деяния и высказывания китайских философов Мен-цзы (Менция) и Кун Фу-цзы (Конфуция), а также Будды и Бодхисатвы.

Явление Христа народу*. Александр Андреевич Иванов. 1837–1857 годы. Государственная Третьяковская галерея, Москва

Притча о талантах. Андрей Николаевич Миронов. 2013 год

Зарытый талант
Библейская притча

Один человек, отправляясь в чужую страну, призвал всех своих рабов и поручил им присматривать за имением. Одному он дал пять талантов, другому два, иному один – каждому по его силе; и тотчас отправился в путь.

Получивший пять талантов пошел, вложил их в дело и приобрел другие пять талантов. Точно так же поступил и получивший два таланта – приобрел другие два. Получивший же один талант закопал его в землю и скрыл серебро господина своего.

Прошло время. Господин тех рабов вернулся и стал требовать у них отчета. Первым к хозяину подошел раб, получивший пять талантов. Он принес с собой еще пять и сказал:

– Господин! Ты дал мне пять талантов; вот другие пять, которые я приобрел на них.

Тогда человек сказал ему:

– Хорошо, добрый и верный раб!

В малом ты был верен, над многим тебя поставлю.

Войди в радость господина твоего.

Следующим к хозяину подошел раб, получивший два таланта, и сказал:

– Господин! Ты мне дал два таланта; вот другие два, которые я на них приобрел.

И человек сказал ему:

– Хорошо, добрый и верный раб! В малом ты был верен, над многим тебя поставлю. Войди в радость господина твоего.

Последним к хозяину подошел раб, получивший один талант. Он сказал:

Хан Садуллах дает аудиенцию*. Автор неизвестен. Около 1655 года

– Господин! Я знал тебя как жестокого человека. Ты жнешь, где не сеял, и собираешь, где не рассыпал. Побоявшись, я пошел и скрыл талант в земле; вот тебе твое.

Человек же сказал ему в ответ:

– Лукавый и ленивый раб! Ты знал, что я жну, где не сеял, и собираю, где не рассыпал; потому тебе надлежало отдать мое серебро торгующим, а я, придя, получил бы его с прибылью.

Итак, возьмите у этого раба его один талант и дайте двум другим подневольным десять.

Ибо всякому имеющему дастся и приумножится, а у неимеющего отнимется и то, что он имеет.

Негодного раба выбросьте во тьму внешнюю: там будет плач и скрежет зубов.

Палка или меч
Восточная притча

Менций почтительно спросил царя:

– Убить человека палкою или мечом – находишь ли ты в этом какую-нибудь разницу?

Царь сказал:

– Никакой.

– А убить человека мечом или дурным правительством – находишь ли ты в этом какую-нибудь разницу?

Царь сказал:

– Никакой.

Тогда Менций воскликнул:

– Ваши кухни полны мяса; ваши стойла полны откормленными на убой животными. Однако бледные лица земледельцев свидетельствуют о голоде, а поля усеяны трупами умерших от изнурения! Поступать так – значит отдавать людей на съедение хищным зверям! Ты же, о царь, должен быть отцом и матерью народа.

Ферма у засохшего дерева. Адриан ван де Вельде. 1658 год. Национальная галерея, Лондон

Смоковница
Библейская притча

Рассказали Христу о галилеянах, кровь которых Пилат смешал с жертвами. Иисус сказал им на это:

– Думаете ли вы, что эти галилеяне были грешнее всех галилеян и потому так пострадали? Нет, говорю вам, но, если не покаетесь, все так же погибнете.

Или вы думаете, что те восемнадцать человек, на которых упала Силоамская башня и побила их, были виновнее всех, живущих в Иерусалиме? Нет, говорю вам, но, если не покаетесь, все так же погибнете.

И рассказал Он сию притчу.

Один человек имел в своем винограднике посаженную смоковницу. Однажды он пришел искать на ней плода, но ничего не нашел. Тогда человек сказал виноградарю:

– Вот, я третий год прихожу искать плода на этой смоковнице, но ничего не нахожу; сруби ее. На что она землю занимает?

Однако тот сказал ему в ответ:

– Господин! Оставь смоковницу расти и на этот год. Я окопаю ее и обложу навозом – может, принесет плоды. Если же нет, то в следующем году срубишь ее.

Философ-земледелец
Восточная притча

Один философ Шинг Зианг пришел к Менцию и передал ему следующие слова другого философа Гиу Хинга, покинувшего город и подражавшего в своей жизни простым земледельцам:

Святой Иероним в пустыне. Андреа Мантенья. 1448–1451 годы. Художественный музей, Сан-Паулу

– Царь Тенг, – говорит Гиу Хинг, – воистину мудрый царь. Однако несмотря на это, все-таки философы еще не научили его главному – добывать хлеб.

Истинно мудрый царь сам обрабатывает землю и сам себя кормит вместе с народом; он управляет и в то же время пашет, как последний из крестьян.

Царь же Тенг никому не открывает своих хлебных амбаров и житниц. Поступая так, он обижает народ, чтобы кормить себя. Зачем же называют его мудрым?

Менций сказал:

– Конечно, философ-земледелец, так строго осуждающий царя Тенга, сам сеет хлеб, которым питается?

– Да.

– И сам ткет полотно, которым одевается?

– Нет. Философ покупает шерстяные одежды.

– Может быть, он надевает и шляпу?

– Да.

– Какую?

– Простую, полотняную, без украшений.

– Он сам ткет полотно для шляпы?

– Нет, получает его в обмен на хлебные зерна.

– Почему же философ сам не ткет полотна?

– Чтобы не отнимать лишнего времени у своих земледельческих работ.

– Пользуется ли философ медными или глиняными сосудами, чтобы варить себе пищу? Применяет ли он железный заступ, чтобы приготовить землю к посеву?

– Без всякого сомнения.

– И сам его делает?

– Нет, получает в обмен на хлебные зерна.

– Если земледелец, получающий в обмен на хлебные зерна орудия и кухонные сосуды, не думает причинять никакого вреда тем, кто их производит, то и они, в свою очередь, получая хлебные зерна в обмен на земледельческие орудия и кухонные сосуды, не думают причинять вред земледельцу. Зачем же философ Гиу Хинг, пашущий землю, не делается таким образом и горшечником, и кузнецом? Тогда бы он мог взять из собственной мастерской все предметы, которые ему необходимы.

Грабли (Сенокос). Иван Грохар. 1902 год. Городской музей, Любляна

Зачем столько хлопот с обменом хлебных зерен на произведения других ремесленников?

Как философ, покинувший город для деревень, не боится таких суетных занятий?

Тогда Шинг Зианг ответил:

– Нельзя в одно и то же время заниматься и ремеслами, и земледельческими работами.

– А если так, – возразил Менций, – то значит, управление государством есть, по мнению философа Гиу Хинга, единственное занятие, которое можно соединить с земледельческими работами? Есть дела, которые принадлежат великим людям, и есть такие, которые принадлежат обыкновенным людям. Один человек, обрабатывая землю, приобретает себе посредством обмена все вещи, производимые различными ремесленниками. Если бы каждый был вынужден делать сам для себя все необходимое, то ни у кого ни для чего не хватило бы времени! Вот почему сказано: одни работают умом, другие руками.

Те, кто живет умом, управляют людьми; те, кто работает руками, подчиняются людям.

Подчиняемые доставляют людям пищу, управляющие ее получают. Таков общий закон мира.

Нищие. Вильгельм фон Диц. 1907 год. Частная коллекция

Лучше недруг
Буддийская притча

Так повествовал учитель, пребывая в Джетаване и намекая на рабыню Анатхапиндики.

У последнего была рабыня по имени Рохиники.

Однажды ее престарелая мать, придя на то место, где молотили рис, прилегла там. Мухи окружили старуху и стали кусать ее, словно кололи иглами.

Тогда женщина обратилась к дочери:

– Милая, мухи меня кусают, отгони их.

– Сейчас отгоню, матушка, – ответила та.

Она подняла молот, намереваясь бить мух на матушкином теле, и, действительно ударив мать молотом, убила ее.

Увидев это, рабыня стала плакать, приговаривая:

– Матушка моя умерла!

Это обстоятельство рассказали Анатхапиндике, который, похоронив старуху, отправился в вихару где все и поведал учителю.

Выслушав, мудрец сказал:

– Лучше мудрый недруг, чем сострадательный дурак. Посмотри на глупую Рохиники: она скорбит, убив мать.

Внутреннее и внешнее
Восточная притча

Один царь, разъезжая с придворными по своим владениям, встретил двух нищих старцев в изорванных одеждах. Он тотчас же остановился, вышел из колесницы, поклонился им до земли и поцеловал их.

Придворные оскорбились таким поступком правителя, унижающим, по их пониманию, царское достоинство, однако сказать об этом не решились. Объяснить государю совершенное неприличие взялся родной брат. Царь выслушал его и пообещал дать ответ.

Молодой принц и наставник. Автор неизвестен. Около 1600 года. Метрополитен-музей, Нью-Йорк

Город имел такой обычай: к гражданину, приговоренному к смертной казни, накануне посылался герольд с трубой, который трубил перед окнами дома.

Вечером того же дня царь послал трубача к дому брата. Тот опечалился и всю ночь провел без сна.

Наутро царский брат вместе со своей женой пошел во дворец. Государь принял его в своих внутренних покоях и сказал:

– Неразумный! Ты испугался проповедника моей воли, хотя не сделал против меня ничего, достойного смертной казни. Как же тебе можно было учить меня, когда я отдал предпочтение нищим – проповедникам Божьим, которые громогласнее всякой трубы проповедуют мне о смерти и страшном пришествии моего Владыки, пред которым я без числа согрешаю? Так нынче показывая свое безумие, устрашился ты.

Однако царь не оставил без обличения и придворных вельмож. Он приказал подготовить четыре ящика: два из них позолотить снаружи и внутрь положить смердящих костей; другие два обмазать смолой и сажей, а внутрь насыпать драгоценностей.

Приготовив это, царь позвал вельмож и спросил их:

– Какие ящики лучше: позолоченные или обмазанные смолой и сажей?

Вельможи указали на первые. Правитель приказал раскрыть одни и другие, и все увидели содержимое. Тогда царь сказал придворным:

– Знайте, что нужно обращать внимание на внутреннее и сокровенное, а не на внешнее.

Вы обиделись, когда я поклонился плохо одетым нищим, а я видел, что они честны и благородны душой.

Портрет Чикаси Гойо*. Утагава Куниёси. 1827–1830 годы

Золотая середина
Китайская притча

В тронном зале княжества Чу стояло ведро, служившее для подъема воды из колодца.

Конфуций, очень хорошо знавший, для чего использовалось это ведро в отдаленные времена монархии, сомневался, что его и теперь применяли в этих же целях. Он обратился к мандаринам, приставленным для охранения всего, что находилось в зале, и спросил:

– Для чего ведро поставлено рядом с троном?

Один из чиновников, полагавший, что он знаком с древностями лучше других, даже дал объяснение, заставившее философа улыбнуться.

Тогда Конфуций попросил его зачерпнуть воды из колодца. Тот осторожно и тихо опустил туда ведро, но оно было легким, поэтому, не зачерпнув воды, плавало на поверхности.

Ведро вытащили, и Конфуций велел вылить из него воду. Присутствующие с удивлением ответили, что оно пусто. Тогда философ сказал, что нужно опустить ведро в колодец другим образом.

Один из присутствовавших взял ведро и бросил его в колодец изо всей силы. Оно тотчас наполнилось водой и пошло ко дну.

Конфуций, глядя в колодец, стал искать ведро глазами:

– Где оно, я его не вижу?

– Вода глубока, и вы будете напрасно напрягать зрение, чтобы увидеть то, что находится на дне, – ответили ему.

– Вы говорите правду, – сказал Конфуций. – Теперь я сам возьму ведро и проделаю важный опыт.

Он достал ведро, вылил из него всю воду, опустил в колодец ни слабо и ни сильно, а потом, осторожно покачивая, наполнил водой в таком количестве, что оно держалось в равновесии.

– Вот, – сказал он, обращаясь к окружавшим, нетерпеливо ждавшим окончания этой сцены, – наблюдайте изображение хорошего правления и искусства уметь держаться разумной середины.

Бодхисатва Гаутама*. Настенная роспись лаосского монастыря

Излишняя слабость или излишняя суровость вредны – надо уметь совмещать силу с умеренностью.

В древние времена такой опыт применялся при восшествии на престол нового правителя, и этот полезный урок отпечатывался в его уме.

Посмотри, возница
Буддийская притча

В древности, когда в Бенаресе царствовал Брахмадатта, у него родился сын Бодхисатва. Научившись всем наукам в Такшасиле, после смерти отца он законно правил царством.

В это время один пастух, стерегший коров в лесу, загонял их в стойла. Он не заметил одну стельную корову и, не загнав ее, ушел домой.

У этой коровы возникла дружба со львицею. Они сделались подругами и начали вместе расхаживать по лесу.

Вслед за этим у коровы появился теленок, а львица же породила львенка. Теленок и львенок вследствие семейной дружбы сделались также крепкими друзьями и везде расхаживали вместе.

Однажды их дружбу усмотрел некий охотник. Набрав добычи в лесу, он отправился в Бенарес и передал ее царю.

– Не видал ли ты, милый, в лесу какого-либо невиданного чуда?

– Ничего другого, о царь, я не видал, как только льва и буйвола, в дружбе вместе расхаживающих, – отвечал охотник.

– Если между ними явится третий, то станет опасно для них, – сказал царь. – Когда ты увидишь это, поведай мне.

– Хорошо, – ответил охотник.

Пейзаж с быком. Франческо Казанова. Около 1802 года

И он отправился в Бенарес. В это время ко льву и буйволу присоединился шакал. Вернувшись в лес и видя, что между львом и буйволом находится третий, охотник пошел в город, чтобы известить царя.

Между тем шакал думал:

«Прежде я ел всякое мясо, кроме львиного да буйволового. Поссорю-ка я друзей и попробую их мяса!»

И стал он каждому из них говорить:

– Он про тебя вот как отзывается!

В результате поссорил их, заставил побраниться и сделал так, что оба погибли.

Охотник, придя к царю, поведал:

– Между двумя появился третий.

– Кто такой? – спросил правитель.

– Шакал, о царь, – отвечал охотник.

– Он их поссорит и умертвит, – сказал государь, – и мы придем, когда они уже будут мертвы.

Сел царь в колесницу и поехал по дороге, которую указал охотник. Однако приехал он тогда, когда лев и буйвол после брани уже погибли. Довольный же и радостный шакал ел мясо то одного, то другого.

Царь стоял в колеснице и видел тех мертвых. Разговаривая с возницею, он сказал следующие стихи:

 
Посмотри, возница, у этих двух
не было одних и тех же жен
и одинаковой пищи,
И как хорошо все-таки придумал
этот разрушитель дружбы,
Где подлые звери поедают льва и буйвола,
там лживое слово,
как меч, врезается в тело.
Тот возляжет на это ложе,
которое ты видишь, о возница,
Кто внемлет словам лжеца,
поселяющего вражду.
Те обретают радость,
те люди точно на небо пришли,
Которые не внемлют словам,
поселяющим раздор!
 

Подвижник сидит на леопардовой шкуре*. Автор неизвестен. Конец XVIII века. Национальный музей, Токио

Подвижник
Буддийская притча

Во времена царствования Брахмадатты в Бенаресе невдалеке от небольшой деревни жил лицемер подвижник.

Один домохозяин, построив ему в необитаемом месте хижину из листьев, поселил его там; в своем же доме он угощал гостей изысканными яствами. Этот домохозяин был убежден, что лицемерный подвижник отличался высокой нравственностью. Боясь воров, он принес ему в хижину сто золотых нишек и, зарыв их там в землю, сказал:

– Господин, побереги это.

Подвижник ему отвечал:

– Почтенный, не надлежит говорить этого выступившим на праведный путь. Для чужого у нас нет вожделения.

Домохозяин сказал:

– Прекрасно, господин! – поверил ему и ушел.

Через несколько дней злой подвижник, рассчитывая, что на золото можно хорошо пожить, взял деньги, пошел и спрятал их в одном месте по дороге, а затем вернулся в свою хижину. На другой день, пообедав в доме своего знакомца, он сказал так:

– Почтенный, давно уже обитаю я около тебя. При жизни на одном месте ты привязываешься к людям. Всякая привязанность для выступивших на путь есть грех. Потому я уйду.

Домохозяин неоднократно упрашивал гостя остаться, однако тот не захотел возвращаться.

Тогда хозяин, видя такое решение лицемера, сказал:

Странствующий аскет с собакой. Автор неизвестен. Между 1725 и 1750 годами. Окружной музей искусств, Лос-Анджелес (Калифорния)

– Ступай, господин.

Он проводил его до ворот деревни и вернулся назад.

Подвижник, пройдя немного, подумал: «Нужно обмануть этого домохозяина».

Он засунул в свои косы стебель травы и поворотил назад.

– Зачем господин вернулся? – спросил его домохозяин.

– В моих косах, почтенный, застрял стебелек с крыши твоего дома. Того, что не было дано, не должны брать выступившие на путь, а потому я и пришел к тебе с этим стебельком.

– Брось его и ступай, господин, – сказал домохозяин, а сам подумал:

«Даже стебелька чужого не берет! О, как щепетилен мой почтенный!»

В это время Бодхисатва, отправляясь в дальние страны по торговым делам, поселился в этом доме.

Слыша речь подвижника, он подумал: «Этот злой человек непременно украл что-нибудь у хозяина дома».

– Возлюбленный, не прятал ли ты чего у этого подвижника?

– Да, спрятал сотню золотых нишек.

– Так поди посмотри их!

Домохозяин отправился в хижину и, не найдя золота, поспешно вернулся.

– Нет золота, возлюбленный! – сказал он.

– Твои монеты взял не кто иной, как этот лицемер подвижник! Пойдем догоним его и отнимем украденное.

Они быстро пошли следом за вором, поймали его, прибили ногами и руками и отняли золото.

Бодхисатва, смотря на драгоценности, сказал:

– Украл сто нишек и, не отдав их, привязался к стебельку!

Порицая вора, он произнес стих:

 
Речь твоя, сладко говорящий,
поистине красива.
К стебельку привязался,
но не к сотне украденных нишек.
 

Обезьяна*. Джордж Стаббс. 1799 год. Галерея искусств Уокера, Ливерпуль

Увещая и порицая, Бодхисатва сказал:

– Не повторяй этого скоро, лицемерный подвижник!

После этого он ушел по своим делам.