Текст книги "Лик в бездне"

12. ДРЕВНИЙ ГОРОД ТАЙНЫ

Грейдон решил, что ему придется пересмотреть свое мнение о Черном Регоре. Он смеялся про себя, когда Регор хвастал своей хитростью, и решил, что тот прозрачен, как воздух. Теперь Грейдон знал, что ошибся.

Лукавое упоминание о возрасте Суарры продемонстрировало, как точно Регор читал в его душе. Это, однако, только одно перо из хвоста. Более значимо, что Регор понял: Грейдон утаил наиболее важную часть своей истории.

А кроме того, независимость мыслей, явно проявлявшаяся и в словах, и в делах. Возможно, он человек Хуона, но руководствуется собственными суждениями.

Доказательство этому – проявляемое им недоверие к Дорине.

И уж наверное, способ, которым он передал Хуону свои зловещие сомнения в ней, был достаточно хитрым; а еще – чувство юмора. Грейдон почему-то был абсолютно уверен, что Хуон его лишен начисто.

Коридор, которым они шли, оказался не длинным. Он заканчивался огромными дверями черного металла, которые охранялись одетыми в желтые юбочки индейцами.

– Помните! – предупредил Регор.

Створка двери скользнула в сторону, открывая паутину занавеси. Регор отодвинул ее, и вслед за ним прошел Грейдон.

Он стоял на пороге огромного зала.

С высокого потолка лился свет, золотой и ослепительный, словно солнечный.

Грейдон осмотрелся и увидел напротив расположенные двойным полукружием сиденья, вырезанные, казалось, из розового коралла. Сиденья занимали около сотни соплеменников Хитона, мужчины – в желтом, женщины – в ярких платьях. Брошенный на них быстрый взгляд сказал Грейдону, что все они отличаются той волнующей красотой, которая являлась наследием этой загадочной расы. Рассмотрев их, Грейдон снова содрогнулся, поняв, насколько он одинок и чужд им.

Прямо перед полукружием находилось небольшое возвышение, на нем – широкая, в подушках, скамья из розового коралла, а перед ней – тумба, похожая на ораторскую трибуну. На скамье сидела Дорина, рядом с ней высился Хуон.

Хуон быстро спустился вниз, в высшей степени вежливо приветствовал Грейдона и, взяв его под руку, провел на возвышение. Там Дорина ответила на поклон Грейдона каким-то междометием, небрежно подняв черные ресницы.

Регор опустился рядом с нею. Затем Хуон развернул Грейдона лицом к остальным и поднял его запястье с надетым браслетом. Увидев браслет, присутствующие приглушенно зашептались, руки их поднялись в приветствии.

– Это, – начал Хуон, – Братство. Изгои Ю-Атланчи, которых ненавидят и преследуют Лантлу и Хозяин Тьмы; верные дети Матери, готовые служить ей, если она это позволит. Я уже рассказал им кое-что из вашей истории и сказал, что мы, трое, поверили вам. Однако, несмотря на то, что они признали меня своим вождем, я – только один из них. Вынести решение – это их право. Говорите. Они слушают.

Грейдон подобрал нужные слова, затем начал свой рассказ. По мере развития описываемых событий, изгои слушали все более напряженно. Он понял, что решение о нем уже вынесено, а это собрание – только формальность; что еще до того, как он вошел, они, со слов Хуона, уже верили в его искренность. Понимание этого прибавило ему уверенности.

Когда он почувствовал их растущую симпатию и одобрение, ему сделалось спокойнее, и говорить ему стало легче.

Последние сомнения Грейдона исчезли, когда он довел рассказ до пещеры Лица. Они подались вперед…

Его рассказ глубоко взволновал слушателей. Гул голосов долго не прекращался. Наконец Хуон поднял руку в знак того, что собирается говорить. Взгляды присутствующих устремились на него.

– Мы поверили вам, Грейдон. Братство считает, что мы должны оказать вам помощь. – Он немного помолчал. – Но помните: силы наши невелики, и все, что мы можем для вас сделать – это дать вам возможность увидеть цель, к которой вы так стремитесь, и снарядить вам в подмогу небольшой отряд. Черный Регор возглавит его. Идемте.

Грейдона подвели к серебристой завесе, которая находилась за возвышением. За нею оказалось отверстие, величиной с небольшое окно. Справа от отверстия стоял изящный столик, на котором лежали несколько предметов, напоминающих карнавальные маски.

– А теперь – смотрите. Вот то место, которое вы ищете, – сказал Хуон.

Сквозь отверстие, в густом тумане, Грейдон едва различил громадное цветное пятно, затем овальные тени, отстоящие друг от друга на некотором расстоянии. Рядом с каждой тенью – по одной фигуре, похожей на человеческую, но исполинских размеров. Слева от теней – сплошная черная масса с вертикально перерезавшей ее светлой полосой.

Понемногу туман стал рассеиваться, очертания предметов стали более отчетливыми. Теперь Грейдон смог различить некоторые детали.

Овальные тени – пещеры, которые он видел мельком, когда откликнулся на зов Женщины – змеи, охраняющие их фигуры – колоссы, а слева – громадный откос пропасти, на зеленом и эбеново-черном фоне которой пролегла сверкающая серебряная полоса.

Это был большой водопад.

Хуон протянул выточенную из кристалла маску. Грейдон закрыл ею глаза. Цветное пятно прыгнуло вперед, рассыпалось перед ним, распалось, превратилось в украшенный башнями и башенками город, построенный джиннами из глыб и пластин сияющего красным золота и мерцающего серебра; с крышами, черепица которых – бирюза и сапфиры, тлеющие рубины и пылающие бриллианты. Он увидел пену огромного водопада, волновавшуюся, словно громадная вуаль. Он заметил, что нет двух одинаковых колоссов, что у некоторых – женские фигуры, а некоторые – словно боги Древнего Египта, со звериными и птичьими головами. Их высоту Грейдон оценил в сто футов. Его глаза задержались на одной статуе: обнаженное женское тело, очень пропорциональное, даже изысканно прелестное. Ее лицо было лицом скалящейся лягушки.

За городом находился длинный низкий холм. Его венчало здание, пропорции которого затмили даже колонное великолепие древнего Карнака. Выстроенное из белого мрамора, оно нависало над городом драгоценной жемчужиной.

Оно было – как одетая в белое весталка. Фасад – украшен колоннами, но на громадных колоннах не было орнамента.

В нем была надменная и отчужденная простота циклопов. Подобно колоссам, здание, казалось, наблюдало за всем происходящим.

Улиц Грейдон не видел. Лишь усеянные листьями тропинки с редкими прохожими.

Запад, юг, восток… всюду взгляд его упирался в достигавшую неба горную цепь. Скрытая от всего мира страна представляла собой огромную круглую чашу тридцати миль в диаметре, как оценил Грейдон.

Хуон указал на дворец.

– Там ваша цель. Там живут Мать и Суарра.

Отверстие закрылось. Хуон опустил занавес и повел Грейдона обратно к возвышению.

– Вы все видели, – сказал он. – То, чего вы не видели – это препятствия на пути между дворцом – дорога к которому кажется такой близкой и безопасной – и вами. Город хорошо охраняется, Грейдон, и все, кто его охраняет, – люди Лантлу. Вы не сможете добраться до Дворца, не рискуя быть схваченным множество раз. Поэтому оставьте всякую надежду тайком, без чьей-либо помощи, достичь Матери. Вас до этого неизбежно заполучит Лантлу. По древнему закону вас должны будут лишить жизни. Но, может быть (если вы смело войдете в город, показывая в качестве пропуска браслет и его именем требуя свидания с Матерью), может быть, вам без затруднений удастся достичь цели. Может случиться так, что Лантлу приведет в замешательство то, что вам удалось пройти мимо Посланников; не понимая кроющейся здесь тайны и того, как вам удалось достичь Ю-Атланчи, он не посмеет убить вас или не пустить к Матери.

– Скорее всего, он сделает вот что, – проворчал Регор, – поскольку Лантлу – кто угодно, только не дурак, он вас очень тепло встретит, выведает у вас все, отложит встречу (под предлогом, что Мать следует подготовить к вашему визиту), вероятно, усыпит вас каким-нибудь наркотиком, подмешав его в ваше питье, и, пока вы спите, посоветуется – с Повелителем Тьмы – что с вами делать дальше. Не думаю, что таким путем вы когда-нибудь доберетесь до Матери.

Одобрительный гул прокатился по Братству.

В знак согласия кивнул и Хуон.

– Однако, ему придется оценить меру риска, – сказал он. – Если вы забраковываете этот план, встает вопрос о нашей помощи. Честно говоря, Грейдон, она не может быть слишком большой. Тех, кто еще жив из Старой Расы, осталось немного. По всей вероятности, нас две тысячи. Здесь – едва ли сотня. Из тех, кто в городе – вместе с нами – около трехсот, может, несколько больше. Там они приносят нам больше пользы, чем если бы находились здесь. Еще полтысячи – Делатели снов. Ничто земное их не беспокоит. Остальные – с Лантлу: единые с ним и в делах, и в развлечениях, последователи, в той или иной степени. Повелителя Тьмы. Мы не в том положении, чтобы в открытую схватиться с Лантлу. Он повелевает ксинли, как охотничьими сворами, так и теми, которые предназначены для езды, а последние так же ужасны, как и ксинли – охотники. Через Повелителя Тьмы он властвует над урдами, человекоящерами. Наше оружие против всех них: мечи и пики, луки и стрелы, боевые палицы. Некогда у нас было оружие иного рода – громовое, огненное, испускающее молнии и убивающее всех, на кого оно было направлено: летучие тени, которые можно было направить на что угодно, превращавшие в лед все, на чем они останавливались; особый вид огня, пожиравший все живое там, куда он попадал, и другие необычные смертоносные приспособления. Но, как рассказывают наши легенды, после одной войны это оружие было спрятано в одной из пещер, чтобы мы никогда не могли использовать его друг против друга. Но, возможно, оно было уничтожено. В любом случае, у нас его нет.

С ноткой горечи Хуон добавил:

– Я говорю вам это, Грейдон, чтобы объяснить, почему мы не берем вас под руку и не идем церемониальным маршем к белому дворцу. Если бы у нас был хоть один из видов того старинного оружия…

– Если бы оно у нас было, мы бы именно так с вами и маршировали; – загрохотал Регор. – Если оно все еще существует, Мать знает, где оно находится. Поэтому вы обязаны добраться к ней и убедить ее позволить нам получить это оружие. Клянусь адом, если Повелитель Тьмы – это Властелин Зла, тогда Адане следует больше позаботиться о собственной безопасности! Он, возможно, тоже знает, где оно спрятано!

– Вот что мы можем сделать, Грейдон, – продолжал Хуон. – Мы можем договориться с нашими друзьями в городе, где вас спрятать, если нам удастся тайно доставить вас туда. После этого нам придется придумать, как доставить вас во Дворец. Как только это будет сделано – все. Если Лантлу попытается схватить вас, это будет означать открытую войну между ним и Матерью, а это, честно говоря, в наших интересах. Опасаться нужно того, что вас могут обнаружить до того, как вы доберетесь к Матери. Тем не менее, я уверяю вас, что у вас больше шансов добраться к ней с нашей помощью, чем без нее!

– Верю, – ответил Грейдон. – Но так или иначе, Хуон, что-то подсказывает мне, что наши судьбы переплелись, и в случае моей победы у вас появится надежда. И для всех, кто хотел бы увидеть, как жизнь в Ю-Атланчи меняется. В любом случае, если вы меня примете, я свяжу свою судьбу с вашей.

Лицо Хуона просветлело. Он пожал руку Грейдону, а Регор тем временем что-то бормотал и молотил Грейдона по плечу.

Над Братством пронесся вздох облегчения. Внезапно сквозь этот шум пробился голос Дорины, томный и нежный.

– Мне кажется, что вы упустили простейшее решение всей этой проблемы. Несомненно, Грейдон оказался здесь из-за Суарры в не меньшей степени, чем из-за Матери. Несомненно, Суарра, мягко выражаясь, заинтересована в нем. А Суарра – любимица Матери. Надо тайно сообщить Суарре, что Грейдон вернулся, и пусть она скажет, где она с ним встретится, и при встрече подскажет, как ему лучше добраться к Адане.

Грейдон заметил, что Регор смотрит на нее с подозрением, но Хуон с радостью воспринял предложение, и после небольшого обсуждения ее совет был одобрен братством. Было решено немедленно послать к Суарре вестника для того, чтобы сообщить ей, что Грейдон – здесь. В доказательство этому Грейдон, по совету Регора, написал письмо в одну строчку: «Клянусь пером караквенкве, лежащим у моего сердца, что это правда». Только это, и ничего больше. Местом встречи, также по предложению Регора, была назначена первая из пещер колоссов: та, что ближе всего находилась к большому водопаду. Она была расположена почти на уровне озера.

– Никто не остановит ее и не спросит, куда она направляется, – убеждал Регор. – Она может сказать, что послана с какой-то целью Матерью. Никто не осмелится помешать – и зачем бы? Она и прежде посещала пещеры. Хорошо бы, чтобы встреча состоялась после наступления сумерек, скажем, в пять часов. Меня и еще полдюжины людей будет достаточно, чтобы охранять Грейдона. Я знаю дорогу, где опасность быть обнаруженными невелика.

Так и решили.

Подготовили послание Суарре, и курьер – один из индейцев – отбыл.

Грейдон не совсем понял, как послание достигнет Суарры, но пришел к смутному выводу, что оно будет передаваться от одного индейца к другому, пока не попадет к эмерам – служителям и телохранителям Дворца, не обязанным никому хранить верность, за исключением Матери и Властителя Глупости.

Они проследят, чтобы Суарра получила послание.

Этот день Грейдон провел с Хуоном и его Братством и нашел, что они веселы и умны, что они восхитительные товарищи, а женщины обладают опасным очарованием.

Странно, но Дорина уделяла ему заметное внимание, однако ревность Хуона спала.

Как и Хуона, ее интересовало все, связанное со смертью, и эту часть вечера, проведенную рядом с Дориной, Грейдон нашел не такой уж веселой.

Наконец она надолго притихла, а затем сказала:

– Хуон грозит, что если выиграет эту войну и придет к власти в Ю-Атланчи, то откроет для всех нас Ворота Смерти. Почему бы нам не иметь права выбора?

Не дав ему времени для ответа, она пристально взглянула на него сузившимися глазами и с крайней непреклонностью сказала:

– Ну, я ради него умирать не намерена! Можете так и сказать Матери, если когда-нибудь до нее доберетесь!

Она внезапно отвернулась и оставила Грейдона.

Позже, когда он ложился спать, пришел Регор, уселся и сказал:

– Парень, у меня плохое предчувствие. Я и сам хотел предложить эту встречу с Суаррой, и все же мне не нравится, что этот совет исходит от Дорины, так что Суарра встретится с нами не в пять часов, а в три. Местом встречи, к тому же, будет не первая пещера, а пещера Женщины-лягушки.

– Но послание уже ушло, – сказал Грейдон. – Как узнает об этом Суарра?

– Не беспокойся, – парировал гигант. – По своему хитрому обыкновению, помимо того послания я отправил другое, свое собственное. Даже посланец, который несет его, не знает, что в нем. Если мы получим в ответ от Суарры перо караквенкве, это будет означать, что она все поняла. Если не получим, то… Что ж, тогда нам придется идти в первую пещеру.

Он мрачно кивнул.

– Повторяю: мне не нравится, что идея исходит от Дорины. Ну да ладно…

Он ворчливо пожелал спокойной ночи и удалился.

13. ПЕЩЕРА ЖЕНЩИНЫ-ЛЯГУШКИ

На третий день, утром, Грейдон услышал от Регора, что Суарра получила его послание, и их встреча состоится этой ночью. Она послала перо птицы караквенкве, чтобы показать, что все поняла и будет в пещере Женщины-лягушки.

– Даже Хуон не знает, куда мы идем, – сказал Регор. – Если бы он знал, Дорина выпытала бы у него все. И даже два ночных сна не уменьшили моего недоверия. Давая свой совет, она имела в уме что-то большее, чем просто облегчить вашу дорогу к Адане или удовлетворить ваше желание увидеться с девушкой, чьей теткой, скажем так, она является, – закончил он.

Он ухмыльнулся.

Грейдон и сам уделил значительное внимание этому вопросу. Он много думал и теперь повторил Регору свой странный разговор с Дориной.

– Возможно, – сказал он, – она задумала ловушку, чтобы предать меня Лантлу. Она, видимо, полагает, что если я доберусь до Матери, наше предложение будет немедленно принято. Далее, если Лантлу будет побежден, и Хуон придет к власти, произойдет то, чего она так страшится: Хуон откроет Двери Смерти – для нее тоже. Тогда как если меня устранить по дороге, дела, вероятно, будут идти по-прежнему, что даст ей время отговорить Хуона от его намерения. Это – единственное основание, какое я смог подвести под ваши подозрения, если у них действительно есть какие-либо основания.

Регор задумчиво слушал.

– Не секрет, что в этом вопросе Дорина противостоит Хуону. Это всегда вызывало конфликт между ними. Его желание иметь детей так же сильно, как и ее – остаться бессмертной. До того; как мы пришли сюда, он убеждал ее вместе с ним открыть обе Двери. Она отказалась. Существуют другие женщины, которые согласились бы, но Хуон однолюб. Он убил бы Дорину, если бы обнаружил, что она – предательница, но он не хочет стать отцом ребенка какой-либо иной женщины.

Ворча, он зашагал по комнате.

– Сказанное вами убеждает меня в правильности догадок…

Он остановился.

– Сказанное вами убеждает меня в правильности догадок. Однако в этом вопросе существует и другая сторона, и я не думаю, что Дорина ее не заметила. Если вы попадете в ловушку, то, по всей вероятности, в ловушку попадет и Суарра. Встречаясь с вами, она идет на большой риск. Этого достаточно, чтобы гарантировать ей приговор Совета, который контролирует Лантлу, то есть в лучшем случае ее объявят вне закона. Совет вправе так поступить с нею. Но если я хоть немного знаю женщин, не забывайте, что Мать Змей – женщина, она не позволит, чтобы ее приемная дочь пострадала. И в конечном итоге, пожалуй, – уничтожение Лантлу, либо смерть самой Матери. А это, если не ошибаюсь, именно то, чего Дорина не хочет.

– Господи-Боже, Регор! – пораженный ужасом, воскликнул Грейдон. – Почему вы не предупредили меня до того, как я рассказал им, что Суарра вернулась ко мне? Если эта ведьма даст знать Лантлу, Суарра обязательно окажется в его власти.

– Нет, – ответил гигант, – это не так. Понимаете, парень, тогда вместе с нею был Властитель Тиддо. Она лишь выполняла его приказ.

– Может быть, он придет вместе с ней и сегодня вечером? – с надеждой спросил Грейдон.

– Нет.

Регор покачал головой.

– Я не верю в то, что он придет. Есть разница. Вы, четверо, шли к своему наказанию, и если бы не Мать, вы вместе с остальными скатились бы в пропасть каплей золотого пота. Тогда вмешалась Мать. Думаю, она снова это сделает ради Суарры, но не ради вас. Кроме того, как вы говорили мне, она сказала, что вы должны добраться к ней с помощью собственного ума и смелости. Таким образом, я твердо полагаю, что ни на какую защиту сегодня вечером мы рассчитывать не можем, разве что сами что-нибудь придумаем.

Он снова что-то невнятно проворчал.

– Более того, Адана – женщина и, следовательно, непостоянна.

Он наставил копье на Грейдона, словно палец.

– Она может решить, что, в конце концов, вы – не обязательное условие благополучия Суарры. Или она может на мгновение устать от всего этого дела, и это короткое безразличие может прийтись на наиболее неблагоприятный для вас момент.

– Дьявольщина! – закричал Грейдон.

Он вскочил.

– Вы, наверняка, очень веселый спутник, Регор!

– Ну, – посмеивался Регор, – если вам нужна веселая мысль, то вот она: то, что Мать – женщина, это правда. Поэтому никто из вас не может наверняка знать, что она выкинет!

Вселив в Грейдона наводящую уныние уверенность в своей абсолютной правоте, Регор удалился.

Остаток дня Грейдон провел с Хуоном и несколькими членами Братства. Как и за день до этого, все они стремились побольше узнать о том мире за пределами Запретной Страны, в котором он вырос и повзрослел.

Дорина не появлялась.

Их заинтересовали его винтовка и пистолет, но показалась сомнительной эффективность этого оружия против динозавров.

Словно детей, вспышка их интересовала больше, чем то, что делает пуля. Они объяснили, что ксинли уязвимы только в одном месте – в области шеи под челюстью, и что единственный способ убыть их – ударить снизу вверх пикой в это место.

В охотничьих сворах около двух сотен динозавров. Не больше чудовищ используется и для верховой езды.

Размножаются они редко, и их число медленно, но неуклонно уменьшается из-за драк между ними. Твари большего размера легко поддаются использованию в качестве лошадей, и на любой из них можно ездить.

Своры состоят из рыскающих в поисках добычи и все пожирающих дьяволов. Полный контроль над ними имеет только Лантлу.

Существует амфитеатр, где регулярно происходят гонки больших динозавров. Он также является ареной, где устраиваются сражения между специально отобранными динозаврами из охотничьих свор и маленькими группами человекоящеров, на которых периодически делаются облавы, чтобы уменьшить их численность. Теперь Грейдон узнал, почему ни один из индейцев не умирает таким образом, чтобы просветить Хуона в его попытках познать различные виды смерти: когда индейцы начинают стариться, их скармливают сворам.

Кроме того, оказалось, что Лантлу страстно увлечен такой игрой, как охота на человека. Совершивших проступок перед законом, а также совершивших проступок против него лично (открыто в первом случае и тайно – во втором) нередко выводят за границы страны, отпускают и травят.

Грейдон также узнал, каким образом Регор получил свои шрамы и потерял руку.

Посмевший выступить против одной из жестоких игр Лантлу, он попался в ловушку, затем его отпустили и устроили травлю. Он ухитрился ускользнуть от преследователей, от всех, кроме одного охотничьего динозавра. Регор бился с ним и убил его. Страшно израненный, каким-то чудом, напряжением всех жизненных сил, он добрался до убежища Хуона, и там был вынянчен и возвращен к жизни. За его поимку Лантлу назначил цену лишь ненамного меньшую, чем за поимку Хуона.

Понимание Грейдоном этого потерянного народа становилось все глубже.

Это были остатки того, что некогда являлось расой, уровень развития которой превосходил любую цивилизацию Земли за всю историю ее существования; расой, вершин научных познаний которой никогда и никто не достигал. Этот народ – все, что осталось от могучей волны доисторической цивилизации. Маленькая лужица быстро застаивающейся воды. Сверхзащищенные, сверхнеуязвимые, застрахованные от любого нападения, избавленные от необходимости прилагать к чему-либо усилия, они сохранили красоту своих тыл. Но инициатива, стремление к дальнейшему продвижению, побуждение к возвращению утраченных знаний своих предков атрофировались или, в лучшем случае, остановились на мертвой точке. За исключением этой красоты (да еще – беспокоящей их мысли о долговечности) они казались обычными, очаровательно вежливыми людьми.

Между ними был явно резкий раскол.

Хуон и его Братство – атавизм. Они стремятся вернуться к прошлому, к более человеческому периоду жизни своей расы. Лантлу и его последователи идут в противоположном направлении – к жестокости, к равнодушию, к получению удовольствий от причиненных другим страданий.

Они неуклонно опускаются на черное дно зла, что делает их орудием Темного.

Те, кого называют Делателями снов, застыли, удалились от всего человеческого. Грейдон подумал, что он понимает, почему Хуон стремится открыть эти таинственные Двери, годами старается избавить свой народ от бессмертия, которое сделалось проклятием этой расы: смутное убеждение, что, сделав это, он вернет источник юности своему народу, пробудит в нем его былую силу.

Теперь Грейдон принимал бессмертие как факт. Поразмыслив о Коне, он уже не мог сомневаться, что наука, создавшая эту чудовищную помесь паука и человека, несомненно могла совершить меньшее чудо – продление жизни на неопределенно долгий срок.

Другим доказательством того же служили люди-ящеры. Помимо всего прочего, существовала Женщина-змея, Адана, Мать Змей, и несомненная реальность ее существования свидетельствовала: «Когда могут быть такие, как я, и там, где есть такие, как я, – возможно все!»

День был на исходе. На окруженную горами чашу Запретной Страны начали спускаться сумерки. Незадолго до начала выступления Регор принес Грейдону кольчугу из черного металла и вместе с Хуоном натянул ее на Грейдона.

Кольчуга оказалась необычайно легкой и гибкой. Наколенники и дубленые, достигающие лодыжек сапоги Грейдон отверг, предпочтя свои собственные прочные ботинки. Подпоясавшись собственным же ремнем, Грейдон заткнул за него один из автоматических пистолетов и несколько запасных обойм.

Второй пистолет – хотя он и не смог бы достать его – Грейдон оставил в кобуре под левой подмышкой. Зачем он это сделал, он и сам не знал, разве что знакомое ощущение пистолета придавало ему больше уверенности. Он видел, что Регор и Хуон не очень верят в его оружие и, чтобы удовлетворить их, позволил Регору прикрепить к поясу ножны, в которых находился острый короткий меч черного металла, а также взял у него необычной формы булаву. Регор сказал, что если случится битва, то она будет рукопашной. Грейдон понял, что гигант знает, что говорит, и что необычное оружие может оказаться полезным.

Но себе он сказал, что в первую очередь будет полагаться на свой автоматический.

Проблему представляла винтовка.

Грейдону не хотелось оставлять ее, поскольку была вероятность, что у Суарры может быть какой-то план, как ему добраться к Матери Змей, не возвращаясь в убежище. Если бы возможная схватка оказалась рукопашной, как предсказывал Регор, винтовка была бы полезнее, чем пистолет, палица или меч: они даже стали бы помехой. Грейдон нашел компромисс. Он попросил, чтобы ее нес один из воинов-индейцев, причем держался к нему как можно ближе. На том и порешили. Затем Хуон надел ему на голову подбитый мягким кольчужный шлем. Шлем плотно прилегал к голове, закрывая уши и спускаясь на плечи.

Когда все было сделано, Хуон сжал руками плечи Грейдона.

– Грейдон, – сказал он, – что-то говорит мне, что с вашим появлением весы Ю-Атланчи, так долго пребывавшие в неподвижности, пришли к движению. Вы – новая гиря, которая нарушила их покой, и, кто знает, послужит это добру или злу? Кто знает: Лантлу ли перевесит тех, кто противостоит ему, или случится обратное и весы снова придут в равновесие? Но я предчувствую, что жизнь в Ю-Атланчи скоро изменится. Так или иначе, но старый порядок близится к концу. И еще: что вы и я, Грейдон, никогда здесь больше не встретимся, вернее, встретимся еще раз ненадолго и расстанемся под темно-красными небесами, из которых падают тени, убивающие холодом тени, сталкивающиеся со сгустками пламени, а затем никогда больше не встретимся. До той поры – всего вам лучшего, Грейдон.

Он резко повернулся и большими шагами вышел из комнаты.

– Хотел бы я знать… – пробормотал Грейдон.

Он вздрогнул, будто ледяные руки обхватили на мгновение его плечи, на которых только что лежали руки Хуона.

– И я бы хотел знать, – отрывисто сказал Регор. – Но похоже, что вы, по крайней мере сегодня, еще встретитесь. Поэтому сегодня вечером вам Смерти не видать.

Они вышли из комнаты в помещение охраны, где их ждала дюжина одетых в юбки аймара. Это были крепкие мужчины, вооруженные палицами и копьями. За поясами у них были заткнуты короткие острые мечи. Регор передал винтовку одному из индейцев и объяснил, что он должен делать. Индеец смотрел на нее с сомнением, пока Грейдон, улыбаясь, не щелкнул туда и обратно несколько раз предохранителем, демонстрируя, что поставленный на предохранитель спусковой крючок двигаться не может. Успокоенный аймара перекинул ремень через голову и занял свое место. На боку его раскачивалась винтовка.

Дорогу показывал Регор. Сперва отряд шел по широкому, хорошо освещенному туннелю, от которого разбегались меньшего размера проходы. Отряд все шел, и Грейдон осознал, что ограждавшая Страну стена вся, как норами, пронизана пещерами и коридорами, большими и маленькими. Ему стало любопытно, созданы ли они природой или вырублены древними обитателями Ю-Атланчи, а если – последнее, то с какой целью. Он также много размышлял о свечении стен, но понять, в чем их секрет, не смог. Либо камень был покрыт каким-то стекловидным веществом, неизвестным современной науке и обладающим радиоактивными свойствами; либо древние нашли какой-то способ использования атомной структуры камня таким образам, чтобы на пересечении кристаллических плоскостей возникали центры свечения… Тепла свет не испускал, тени не отбрасывал и очень походил на мягкое свечение светлячков.

Они прошли немногим больше мили, когда туннель стал расширятся, превратился в пещеру, в конце которой – сплошная стена.

– Здесь, – сказал Регор, заговорив впервые за это время, – начинаются наши опасности.

Он стоял рядом со стеной, вслушиваясь, затем вынул из-за пояса какой-то имеющий форму конуса предмет. Регор прижал его к вырезанному на стене символу, находившемуся на уровне его плеч.

Шестифутовый кусок стены стал медленно, словно занавес, подниматься. Когда он отошел от пола на несколько дюймов, два индейца легли на живот и заглянули в образовавшуюся щель.

Каменный занавес поднялся еще на фут.

Извиваясь, индейцы пролезли под ним и исчезли.

Регор опустил руку, движение камня прекратилось. Прошло, вероятно, минут пять, когда индейцы, извиваясь, пролезли обратно и кивнули гиганту. Он снова прижал к символу конус.

Камень быстро поднялся, открыв низкий проход, в который, пригнувшись, стремительно прошли эмеры, за ними – Регор и Грейдон.

Несколько ярдов им пришлось передвигаться согнувшись, а затем Грейдон смог выпрямиться. Перед ним была огромная пещера, залитая слабым красноватым светом, таким слабым, что он едва отличался от темноты.

Стена, через которую они прошли, вновь стала цельной, никаких следов прохода в ней не осталось.

Индейцы сомкнулись кольцом вокруг Регора и Грейдона. Быстро и бесшумно, как бесплотные духи, они двинулись вперед.

Грейдон хотел заговорить, но Регор сделал предостерегающий жест. Их обнимала красноватая темнота.

Сквозь сумрак и странно гнетущий свет по усыпавшему пол желтому песку отряд быстро шел вперед.

Как индейцы ориентировались, Грейдон сказать бы не мог, но движения их были уверенными, и быстрый шаг ни разу не замедлялся.

Внезапно индейцы приблизились к нему так, что уже касались его, и в этот самый миг отряд перешел из темноты в уже абсолютный мрак.

Скорость движения не уменьшалась.

Словно долго вздохнув, проворчал что-то Регор, и прозвучала отданная шепотом команда.

Индейцы остановились. Вспыхнул туманно светящийся шар и двинулся впереди группы.

За ним оставалась бледная полоса света, будто шар заставлял частицы воздуха туманно фосфоресцировать.

Полоса расходилась веером.

По круто уходившему вниз проходу, открывшемуся при этом свете, группа прошла тысячу футов, затем – две тысячи, а затем свечение начало тускнеть.