Текст книги "Писать поперек. Статьи по биографике, социологии и истории литературы"

Например, С.П. Шевырев, предлагая властям (по-видимому, в 1826 или 1827 году) создать по официозному литературному журналу в Петербурге и Москве, в которых содержалась бы информация «о ходе наук и словесности в России и за рубежом» и которые воспитывали бы читателей в духе «истинно православном, истинно русском, истинно монархическом», утверждал, что этим «средством правительство сможет подчинить прямому своему наблюдению ход нравственного образования соотечественников»9595
  Цит. по: Андреева Т.В. Указ. соч. С. 235.


[Закрыть]. В 1834 или 1835 году М.П. Погодин подал в III отделение записку с резкой критикой «Северной пчелы» справа за то, что издатели газеты помещают сообщения о революциях, внутригосударственных конфликтах, волнениях, религиозных спорах и т.д. за рубежом, не давая интерпретации в полезном для российского правительства духе: «Она [“Северная пчела”] не может руководить мнением читателей, ибо сообщает только новые известия без всякого истолкования, а из читателей ее 9/10 частей сами не в силах растолковать так, как следовало бы русскому подданному <…>». Погодин просил позволить издавать газету, цель которой – «объяснять русским читателям желания правительства при том или другом новом постановлении и рассматривать текущие современные события Европы с точки зрения, свойственной русскому, понимающему, что для его великого отечества нет образцов нигде, что оно само себе образец и что действия правящей им священной власти – суть единственно полезные, единственно благодетельные для него нововведения <…>»9696
  Цит. по: Вацуро В.Э., Гиллельсон М.И. Сквозь «умственные плотины»: Очерки о книгах и прессе пушкинской поры. 2-е изд., доп. М., 1986. С. 259.


[Закрыть]. Разрешения на издание газеты Погодин не получил, но показательно, что он предлагал делать то же, что Греч и Булгарин, только лучше.

Позднее, в 1840-х годах, появилась свободная печать политических эмигрантов (П.В. Долгоруков, А.И. Герцен, И.Г. Головин и т.п.), но в 1820—1830-х спектр возможностей для лиц, желавших обсуждать с читателями актуальные проблемы, был гораздо уже.

Рассмотрим теперь, где же место Пушкина и Булгарина в рамках намеченного спектра.

Начнем с Пушкина. Казалось бы, реконструировать его социальные, политические и экономические взгляды достаточно просто – его тексты легко доступны, а его взглядам и творчеству посвящено необозримое множество работ.

Однако оказывается, что прямых его высказываний на эти темы сохранилось немного и привести их в систему довольно трудно; соответствующие интерпретации являются достаточно гипотетичными. Кроме того, указанные вопросы не вызывали особого интереса у исследователей, им уделялось гораздо меньше внимания, чем биографии Пушкина или поэтике его произведений. Следует учесть и то, что в этой сфере из-за сильной идеологизированности литературоведческой науки и сильной символической нагруженности фигуры Пушкина идеологическое давление и идеологические моды были особенно сильными, поэтому соответствующие работы сильно ангажированы, «подтягивают» Пушкина под нужные схемы; пользоваться ими можно только с сугубой осторожностью.

Поэтому ниже мы дадим краткую сводку высказываний Пушкина, позволяющих охарактеризовать его позицию в Николаевскую эпоху. Предварительно оговорим, что у Пушкина мы используем тексты, созданные с 1826 года (то есть при Николае I) по 1837 год, у Булгарина – с 1826 года по 1840-е годы (его взгляды в Николаевскую эпоху почти не менялись, поэтому, на наш взгляд, можно использовать и публикации 1840-х). При этом у Булгарина высказывания, как правило, датированы указанием на публикацию, у Пушкина же они хорошо известны, и читатель может легко датировать их самостоятельно, обратившись к академическому Полному собранию сочинений, сравнительно недавно переизданному и доступному, кроме того, в Интернете (на сайте ИМЛИ). Сложнее вопрос о различном функциональном характере цитируемых текстов (статья для публикации, набросок, письмо, дневниковая запись, изложение пушкинских высказываний в чужих воспоминаниях и т.п.), контексте высказывания и т.д. Вопрос этот важен и, если бы наша работа была специально посвящена идеологической позиции Пушкина, то, разумеется, характер высказывания следовало бы в каждом случае четко оговаривать. Но нам важно дать краткую общую характеристику пушкинских политико-идеологических взглядов для сопоставительного анализа, причем мы полагаем, что отдельные неточности вряд ли изменят общую картину, а прояснение модальности и прагматики каждого отдельного высказывания существенно увеличило бы объем публикации.

Сразу же отметим, что просвещение и его результат – «образованность» для Пушкина – высочайшие ценности и в своих высказываниях он воспроизводит ключевую просвещенческую парадигму, согласно которой человечество двигается от состояния дикости, когда людьми управляют предрассудки и суеверия, к состоянию просвещения, когда царствуют знания и разум. Так, он отвергает «суеверия и предрассудки» (11, с. 239)9797
  Здесь и далее в тексте даны ссылки на том и страницу академического собрания сочинений Пушкина в 16 т.


[Закрыть], с удовлетворением отмечает, что в Европе «образующееся просвещение было спасено <…> Россией…» (11, с. 268), и сожалеет, что в России в период после свержения татарского ига обстоятельства «не благоприятствовали свободному развитию просвещения» (там же). Однако при Петре, по Пушкину, «европейское просвещение причалило к берегам завоеванной Невы» (11, с. 269).

Он считает, что «государственные учреждения Петра Великого» – «плоды ума обширного, исполненного доброжелательства и мудрости»9898
  Пушкин А.С. История Петра / Сост., подгот. текста, предисл. и коммент. В.С. Листова. М., 2000. С. 285.


[Закрыть]; поэтому «всякой русской произносит с уважением <…>» его имя (11, с. 153). Но при этом Пушкин – не абсолютный «западник», по его мнению, в ходе реформирования нужно учитывать специфические особенности России, характер ее прошлого: «Климат, образ правления, вера дают каждому народу особенную физиономию <…>. Есть образ мысли и чувствований, есть тьма обычаев, поверий и привычек, принадлежащих исключительно какому-нибудь народу» (11, с. 40); «…Россия никогда ничего не имела общего с остальною Европою; <…> история ее требует другой мысли, другой формулы, как мысли и формулы, выведенных Гизотом из истории християнского Запада» (11, с. 127). Поэтому, настаивая на европеизации России, он признает, что «влияние чужеземного идеологизма пагубно для нашего отечества <…>» (11, с. 43). В частности, он резко выступает против «французской философии» (12, с. 31), имея в виду философов-энциклопедистов Гельвеция, Дидро и др., взгляды которых характеризует как «жалкие скептические умствования» (12, с. 69). Называя правление якобинцев «временем Ужаса» (12, с. 34), он радовался (в 1834 году), что запрещен журнал «Московский телеграф», поскольку «мудрено с большей наглостию проповедовать якобинизм перед носом правительства <…>» (12, с. 324).

Пушкин возлагает надежды на проводимые правительством улучшения и реформы. Путешествовавший по России в 1830—1831 годах англичанин записал после беседы с ним, что Пушкин «того мнения (как все разумные и хорошие люди), что никакая большая и существенная перемена не может иметь места в политическом и общественном строе этой обширной и разнородной империи иначе, как постепенными и осторожными шагами, каждый из которых должен быть поставлен на твердую основу культурного подъема; или, другими словами, на просветлении человеческих взглядов и на расширении разумений. Многое еще остается сделать среди высших классов; когда они будут научены понимать свои истинные интересы и интересы своих бедных крепостных, тогда кое-что можно будет сделать, чтобы улучшить положение последних, – все это требует времени. Никакая перемена не может быть длительной, если не покоится на хорошей и прочной основе.

Русский крепостной находится еще не в таких условиях, чтобы желать и заслуживать освобождения от крепостной зависимости; если бы даже они однажды были освобождены от нее, то большая часть добровольно или по необходимости возвратилась бы под ярмо. Покровительство помещика подобно крылу матери, простертому над беспомощными птенцами; часто, очень часто они [помещики] несут из собственных запасов издержки по содержанию целых деревень, которые собрали плохой урожай или пострадали от болезни или других бедствий»9999
  Дневник К. Фрэнкленда (в переводе с английского) цит. по: Казанский Б.В. Разговор с англичанином // Пушкин: Временник Пушкинской комиссии. М.; Л., 1936. Вып. 2. С. 308.


[Закрыть]. И в предназначенной для публикации статье Пушкин отмечал, что «судьба крестьянина улучшается со дня на день по мере распространения просвещения. <…> Конечно: должны еще произойти великие перемены (по-видимому, речь идет об освобождении крестьян. – А.Р.); но не должно торопить времени и без того уже довольно деятельного. Лучшие и прочнейшие изменения суть те, которые происходят от одного улучшения нравов, без насильственных потрясений политических, страшных для человечества…» (11, с. 258). Пушкин считает правительство прогрессивной силой, дающей толчок общественному развитию и стимулирующей его. Так, он пишет в середине 1830-х годов: «Великолепное московское шоссе начато по повелению императора Александра; дилижансы учреждены обществом частных людей. Так должно быть и во всем: правительство открывает дорогу, частные люди находят удобнейшие способы ею пользоваться. <…> со времен восшествия на престол дома Романовых у нас правительство всегда впереди на поприще образованности и просвещения. Народ следует за ним всегда лениво, а иногда и не охотно» (11, с. 244). Поэтому Пушкин считает, что цель для молодых дворян – «искренно и усердно соединиться с правительством в великом подвиге улучшения государственных постановлений, а не препятствовать ему <…>» (11, с. 47).

Все надежды Пушкина – на то, что сформируется общественное мнение (предпосылкой чего является возможность обсуждать в печати общественные вопросы) и власть будет прислушиваться к нему. Он высоко оценивает «могущество общего мнения, на котором в просвещенном народе основана чистота его нравов» (11, с. 163), и полагает, что «никакая власть, никакое правление не может устоять противу всеразрушительного действия типографического снаряда» (11, с. 264). Поэтому Пушкин выражает желание, чтобы «все писатели, заслуживающие уважение [и] доверенность публики, взяли на себя труд управлять общим мнением <…>» (11, с. 90). Он говорит о «гласности прений о действиях так называемых общественных лиц (hommes publiques)» как «одном из главнейших условий высоко образованных обществ» (11, с. 162).

Критикуя Радищева за то, что он «как будто старается раздражить верховную власть своим горьким злоречием», «поносит власть господ как явное беззаконие», «злится на цензуру», Пушкин излагает свою позитивную программу постепенного воздействия на власть, побуждающего ее к реформам: «…не лучше ли было бы указать [власти] на благо, которое она в состоянии сотворить? <…> не лучше ли было представить правительству и умным помещикам способы к постепенному улучшению состояния крестьян; <…> не лучше ли было потолковать о правилах, коими должен руководствоваться законодатель, дабы с одной стороны сословие писателей не было притеснено и мысль, священный дар божий, не была рабой и жертвою бессмысленной и своенравной управы; а с другой – чтоб писатель не употреблял сего божественного орудия к достижению цели низкой или преступной?» (12, с. 36).

На основе анализа пушкинских «Замечаний о бунте» Н. Эйдельман пришел к выводу, что, по мнению Пушкина, восстание Пугачева продемонстрировало правительству необходимость смягчения крепостного права, обеспечения законности, гласности, привлечения к управлению более способных людей и т.д.100100
  См.: Эйдельман Н.Я. Пушкин: история и современность в художественном сознании поэта. М., 1984. С. 153—154.


[Закрыть]

Пушкин полагает, что прогресс достигается не революциями, не насильственными переменами (он говорил о «страшной стихии мятежей» (12, с. 335)), а естественным путем. Он хочет не смены существующих институтов, а их некоторого улучшения, более качественной их деятельности. Например, он пишет, что «цензура есть установление благодетельное, а не притеснительное; она есть верный страж благоденствия частного и государственного, а не докучливая нянька, следующая по пятам шаловливых ребят» (12, с. 74).

В 1923 году П.Е. Щеголев утверждал, что «в 1825—1826 годах Пушкин совершил переход от вольномыслия своей молодости к освященным традициями теориям отечественного патриотизма. В этом патриотизме не без напряжения, но со всею искренностью он укреплял себя и дошел уже до покаянного состояния, до мучительных раскаяний в заблуждениях своей юности всех порядков: религиозных, моральных и политических. В 1831 году, под ближайшим воздействием Жуковского и придворной среды, Пушкин завершил свой переход в сторону официального патриотизма и отшлифовал свой политический символ»101101
  Щеголев П.Е. Николай I в дневнике Пушкина // Щеголев П.Е. Первенцы русской свободы. М., 1987. С. 377.


[Закрыть]. Примерно о том же, хотя и не в столь жесткой форме, пишут И. Сурат и С. Бочаров. Они считают, что к декабрю 1825 года «изменились его социально-политические воззрения – радикальным увлечениям юности противополагалась теперь в его сознании более консервативная модель общественного развития»102102
  Сурат И., Бочаров С. Пушкин: Краткий очерк жизни и творчества. М., 2002. С. 69.


[Закрыть].

Но насколько справедливы такие выводы?

Пушкин за развитие страны, но постепенное; за заимствование у Европы, но умеренное, с учетом потребностей и специфики России. Он не восхваляет прошлое страны, нравы и обычаи ее жителей, не прославляет православие, стоит на просвещенческих позициях. Это реформаторская позиция, только очень осмотрительная, «постепеновская».

Сравним теперь пушкинские взгляды с булгаринскими. И в своих многочисленных газетных статьях, и в записках в III отделение Булгарин неоднократно высказывался на эти темы. Реконструировать его взгляды не сложно, стоит лишь проделать трудоемкую работу по знакомству с его многочисленными статьями и записками. Однако исследований на эту тему практически нет; кроме пионерской и весьма ценной диссертации Т. Коепника103103
  Koepnick T. The Journalistic Careers of F.V. Bulgarin and N.I. Grech: Publicism and Politics in Tsarist Russia, 1812– 1859. The Ohio State University, 1976.


[Закрыть], рядом наблюдений которого я воспользовался, опереться почти не на что.

Булгарин в своих социальных взглядах следует просвещенческой идеологии. Он писал, что «поставляет прогресс в постоянном и постепенном совершенствовании нравственной природы человека просвещением, промышленностью и развитием средств к общему благосостоянию»104104
  Ф.Б. Журнальная всякая всячина // Северная пчела (далее – СП). 1848. 17 янв.


[Закрыть]. В ходе этого движения люди познают мир и освобождаются от предрассудков, начинают руководствоваться в своих действиях разумом. Для ускорения этого процесса нужно просвещать массы населения, предоставлять им возможность получать образование и обеспечивать материалом для чтения.

По Булгарину, накапливая знания и избавляясь от предрассудков, люди лучше понимают, что им действительно нужно и как достичь своей цели, действуют более эффективно и приближаются к общему благоденствию; он писал, что любопытство «усовершенствовало род человеческий и ведет его к высокому предназначению»105105
  Ф.Б. Настоящий момент и дух нашей литературы // СП. 1836. 14 янв.


[Закрыть]. Всячески настаивая на том, что нужно учиться, и в частности в университетах, Булгарин писал, что тогда «просвещение, как теплота, сообщалось бы всем сословиям, к общей пользе, а истребление невежества и предрассудков упрочили бы общее благоденствие»106106
  Ф. Письмо из Петербурга в Москву (к В.А. У[шакову]) // СП. 1830. 7 окт.


[Закрыть].

Булгарин считал, что важнейшие предпосылки социальной стабильности и благоденствия – законность и правосудие. Он так формулировал свою точку зрения: «Для познания степеней благоденствия в существенном мире есть особый род барометра, составленного из двух трубок, в которых сохраняются просвещение и правосудие. По мере возвышения сих двух предметов возвышаются трудолюбие, промышленность, торговля, земледелие, народонаселение, богатство и довольство; а по мере понижения просвещения и правосудия и прочие предметы понижаются и упадают ниже точки замерзания <…>»107107
  Мысли профессора здравого смысла в неучрежденном поныне университете на мысе Доброй надежды, Харитона Брандскугеля, о всякой всячине // СП. 1829. 2 июля.


[Закрыть].

Залог процветания Булгарин видел в таких чисто буржуазных добродетелях, как трудолюбие и бережливость; он всячески подчеркивал необходимость жить скромно, без роскоши: «Все хотят богатства, и все знают, что для приобретения его надобно трудиться, а для труда нужны спокойствие и тишина, власть законов и сила власти»108108
  Ф.Б. Отличительные черты нравов в наше время // СП. 1839. 24 июля. Булгаринская трактовка социальной жизни резюмирована в его фантастической повести «Невероятные небылицы, или Путешествие к средоточию Земли» (1825), где описаны три страны: Игноранция, в которой господствует невежество, Скотиния, где царствует полупросвещение, и Светония, где жителей «приучают с молодости <…> подчинять страсти рассудку, довольствоваться малым, не желать невозможного, трудиться для укрепления тела и безбедного пропитания, следовательно, для приобретения независимости, и наконец употреблять все <…> способности, все силы душевные и телесные на вспоможение <…> ближним. Исполняя все это и повинуясь законным властям, большая часть <…> счастлива <…>» (цит. по: Булгарин Ф. Полн. собр. соч. СПб., 1844. Т. 7. С. 26).


[Закрыть].

Насильственные действия, резкие перемены вредны. «Французская революция привела в восторг мечтателей, потом сковала сердца ужасом, и наконец результаты ее образумили образованное сословие. Люди убедились наконец, из опытов, что каждый насильственный переворот есть не что иное, как борьба невежества с умом, лени с трудолюбием, нищенства с богатством, ложного честолюбия с заслугою – убедились и раскаялись! Ум, трудолюбие, богатство и истинная заслуга вошли в свои права, или где еще не взяли должного перевеса, там стремятся к тому. Мы живем в эпоху благодетельного переворота, производимого в умах и сердцах европейцев опытностью, порожденною древом познания добра и зла. Мы теперь знаем, что свобода есть не что иное, как независимость состояния (т.е. верный доход) и охранение своего состояния и особы повиновением законам и властям, уважением к правительству и надеждою на него». Человечество «должно, следуя пословице: тише едешь, дальше будешь, идти ровным шагом, по пути, указанному законами отечества»109109
  Ф.Б. Отличительные черты нравов в наше время.


[Закрыть].

Идеал Булгарина – Россия «славная, сильная, с просвещением, без идей революционных»110110
  Видок Фиглярин: Письма и агентурные записки Ф.В. Булгарина в III отделение / Издание подготовил А.И. Рейтблат. М., 1998. С. 111. Далее ссылки на это издание даются в тексте, с указанием страницы.


[Закрыть]. Согласно Булгарину, «русские быстрыми шагами шествуют путем совершенствований и просвещения. Но пересаждая, постепенно, на русскую умственную почву все полезное, все здравое и душепитательное, Россия, ведомая к величию мудростию правительства, отвергает все ядовитое и вредное, выродившееся из европейской образованности. Пред нами блистательная участь, за нами спасительные уроки»111111
  Булгарин Ф. Россия в историческом, географическом и литературном отношении. Истории ч. I. СПб., 1837. С. XXII– XXIII.


[Закрыть].

При этом несомненно, что Булгарин – сторонник перемен; он никогда не идеализирует допетровскую Русь и всегда в панегирических тонах пишет о деятельности Петра I, который, «по воле Всевышнего, пересоздал» Россию: «…что было до Петра в России? Мрак, из которого должно было сотворить свет, нестройная масса, которой надлежало дать форму и жизнь»112112
  [Булгарин Ф.] Журнальная всякая всячина // СП. 1841. 5 нояб. О роли Петра I см. также: Ф. Наше положение и наш долг // СП. 1831. 15 июня.


[Закрыть]; «Мы обязаны Петру величайшим благом, какое только Провидение доставляет человеку, а именно просвещением»113113
  Булгарин Ф. О новом издании «Деяний Петра Великого», сочинения Голикова, и об отечественных предприятиях вообще // СП. 1837. 25 июня. Булгарин постоянно рецензировал посвященные Петру I книги. См., например: Ф.Б. [Рец. на: Строев Вл. История Петра Великого <…> для детей. Пб., 1837] // СП. 1837. 8 февр.; Ф.Б. [Рец. на: Никитенко А. Похвальное слово Петру Великому <…>. СПб., 1838] // СП. 1838. 1 апр.


[Закрыть].

В качестве движущей силы перемен в России он видит правительство. Заявив, что цель государств – «благо человечества, усовершение нашего бытия образованностию, мудрым законодательством, обеспечение существования на случай вражеского нашествия, победами и славою»114114
  Ф.Б. Взгляд на Россию в 1829 году // СП. 1830. 7 янв.


[Закрыть], он с похвалой отмечал деятельность царского правительства по каждому из этих направлений.

Единственной подходящей для России формой правления Булгарин считал самодержавие: «Взгляните на объем России, исчислите населяющие ее народы, рассмотрите многообразные потребности областей ее, столь различных между собою климатом, почвою, нравами, верою и языком жителей; сообразитесь, рассудите, и вы удостоверитесь, что Россия не может быть управляема как Англия и Франция, которых пространство можно сравнить с несколькими нашими губерниями и которых население, так сказать, сбито в плотную массу. <…> Все противное единству в управлении вредно и даже пагубно для России, ибо разделение воли ослабляет все ее части и замедляет ход ее»115115
  Ф.Б. Несколько мыслей об истинно-народном русском воспитании // СП. 1833. 8 дек.


[Закрыть].

Он писал, что «только одно монархическое устройство, с средоточением власти в одном лице, с большими недвижимыми имениями, с государственными (а не вольными) банками прочно и твердо <…>»116116
  Ф. Б[улгарин]. Журнальная всякая всячина // СП. 1846. 14 дек.


[Закрыть]. Задача монарха – обеспечение порядка и законности в стране, защита частной собственности. В стране должны существовать четкие, приведенные в систему законы117117
  См. также поданную в III отделение записку «Юридические соображения о единственном средстве к пресечению бесконечных процессов в России» (Видок Фиглярин. С. 99—101).


[Закрыть]. Осуществленную при Николае I кодификацию отечественного законодательства Булгарин называл «великим подвигом» (Видок Фиглярин. С. 484).

Понятно, что в России похвально отзываться о республиканском или конституционно-монархическом образе правления было нельзя. Однако, судя по всему, в своих похвалах самодержавию Булгарин был искренен. Наблюдения за революциями во Франции, за гибелью Польши и Польским восстанием 1830—1831 годов породили у него отвращение к революциям, более того – к попыткам рядовых членов общества определять судьбу страны и, напротив, уважение к порядку и единоначалию.

Характерно его отношение к Наполеону. Тут уж цензура не влияла на его оценки, а он всегда превозносил Наполеона как человека, который смог справиться с хаосом революционной Франции, установил порядок и законность в стране и обеспечил ее процветание118118
  Подробнее см.: Рейтблат А.И. Булгарин и Наполеон // Новое литературное обозрение. 1999. № 40. С. 87—93.


[Закрыть].

Булгарин неоднократно подчеркивал патерналистский характер царской власти, заботу царя о своих подданных и ответную любовь народа к царю; по его словам, россияне – члены одной семьи, управляемой отцом-царем. В то же время он считал, что правительство должно учитывать общественное мнение и действовать не насилием, а убеждением. Особую роль при этом он уделял прессе. В записке для III отделения он писал, что нужна «некоторая гласность» (Видок Фиглярин. С. 46), что главная цель «Северной пчелы» «состоит в утверждении верноподданнических чувствований и в направлении умов к истинной цели, то есть: преданность к Престолу и чистоте нравов» (Там же, с. 75).

Весьма показательно для характеристики взглядов Булгарина его отношение к Западу. Всегда подчеркивая неприменимость в России западных политических взглядов и концепций, он в то же время настаивал на необходимости заимствовать научные и практические знания, знакомиться с литературой и искусством Запада и т.д. Булгарин так наставлял театрального рецензента «Северной пчелы»: «Ради бога не ругайтесь, не насмехайтесь над французами, немцами и вообще иностранцами! Они выше (на 100 000 000 градусов) нас образованностью и литературою и нам смешно быть их судьями! <…> Дух “Пчелы”: честный и благородный Европеисм – без гнусных революций и дерзости – но общая толеранция и уважение к иностранному просвещению»119119
  Письмо Ф.В. Булгарина Р.М. Зотову от 27 мая 1843 г. // Лица: Биографич. альманах. М.; СПб., 1995. Вып. 6. С. 403.


[Закрыть]. Когда Н. Греч стал критиковать существующие во Франции свободу печати, гласность, представительное правление, Булгарин резко возразил ему120120
  См. письмо Греча Булгарину от 7 октября 1845 года (Новое литературное обозрение. 2000. № 42. С. 273).


[Закрыть].

Рассуждая на экономические темы, он постоянно апеллировал к опыту Англии в промышленности и торговле и указывал на необходимость по возможности следовать ему.

Булгарин много писал о необходимости промышленного развития России и всячески приветствовал деятельность правительства в этом направлении. Во-первых, он ценил промышленное развитие само по себе, поскольку «машины суть настоящий скипетр власти человека на Земле. <…> Машины сохраняют нам драгоценнейший дар неба, время, и увековечивают нашу опытность и совершенствования»121121
  Ф.Б. Мысли на выставке // СП. 1839. 8 июня.


[Закрыть]. Во-вторых, он указывал на необходимость промышленного развития России для достижения экономической независимости от других государств. Булгарин отмечал, что Россия вывозит сырье, а ввозит разные товары, нередко произведенные из российского сырья. Он мечтал о том времени, когда «вместо того, чтобы продавать свое за границу и выписывать чужое из-за границы, не иначе, как чрез посредство иностранных конторщиков-комиссионеров и торговать на иностранных кораблях, русские купцы будут иметь голос в коммерческой европейской аристократии, имея своих русских мастеров, свои русские купеческие корабли и свои банки»122122
  Ф.Б. Путевые заметки и впечатления // СП. 1840. 10 июня.


[Закрыть].

Когда в российской печати стал дискутироваться вопрос о том, нужно ли и возможно ли строить железные дороги в России, Булгарин после недолгого периода колебаний стал одним из самых горячих сторонников строительства железных дорог. Его многочисленные статьи о железных дорогах – пламенный панегирик этому техническому новшеству: «Пусть на меня гневаются все противники железных дорог, но я твердо убежден, что это изобретение есть венец гениальности и самое верное средство к обогащению, образованию и усовершенствованию рода человеческого. <…> Железная дорога и паровоз сокращают время и пространство, следовательно, раздвигают пределы жизни человеческой, сосредоточивая опытность, ум, пользу, разлитые на необъятном пространстве. <…> Железные дороги сожмут Россию в одну компактную массу; сосредоточив все ее силы, сольют вместе все ее богатства <…>. Железные дороги сделали бы из Петербурга и Москвы один город, которого предместьями были бы Астрахань, Одесса, Казань, Пермь, Рига и Варшава!»123123
  Ф.Б. Мысли на выставке // СП. 1839. 8 июня. См. также: Булгарин Ф. Патриотический вопрос: могут ли существовать в России чугунные дороги и будут ли они полезны? // СП. 1836. 12 окт.


[Закрыть]

Понимая, что отечественная промышленность не может конкурировать с западноевропейской, Булгарин писал о необходимости запретительных тарифов и поддерживал меры, предпринимаемые правительством в этом направлении124124
  См.: Ф.Б. Наблюдения в отечестве // СП. 1835. 17 янв.


[Закрыть], но при этом отмечал, что нельзя совершенно лишить отечественную промышленность конкуренции с зарубежной, поскольку такая конкуренция будет стимулировать повышение качества отечественных товаров125125
  См.: Булгарин Ф. О переменах в русском тарифе // СП. 1837. 10 февр.


[Закрыть]. Он полагал, что «запретить вещь к привозу можно тогда только, когда свой товар будет совершенно равен по доброте и цене иностранному и когда своего товару будет достаточно для потребления в государстве»126126
  Мысли профессора здравого смысла в неучрежденном поныне университете на мысе Доброй надежды, Харитона Брандскугеля, о всякой всячине // СП. 1829. 20 июня.


[Закрыть].

Показательно и отношение Булгарина к крестьянскому вопросу. Вскоре после воцарения Николая I Булгарин в записке, написанной для III отделения, сетовал, что «для крестьян еще ничего не сделано <…>. Кажется, надлежало бы постановить что-нибудь общее в обеспечении этого класса людей, многочисленного и сильного братством с солдатами» (Видок Фиглярин. С. 168). Он считал, что постепенно нужно освободить крестьян. В 1848 году он писал в III отделение, что еще в 1820-х подавал записку127127
  Эта записка либо не сохранилась, либо Булгарин излагает ее очень вольно, имея в виду размышления о крестьянах, посланные М.Я. Фоку 7 августа 1826 года (см.: Видок Фиглярин. С. 60—62).


[Закрыть], в которой высказывал мнение, что «крестьяне не могут всегда оставаться в нынешнем положении – и рано или поздно дойдет до топорной экспликации. <…> Для каждого сословия: дворянского, среднего и крестьянского – должен быть особенный, но один закон, т.е. права. <…> я полагал, что начать надобно с того, чтоб все хорошее, существующее в обычаях, сделать законом, т.е., разделив Россию по климатам, на три полосы, северную, среднюю и южную, все благоустройство (т.е. избрание в рекруты, барщину или оброк, сельское управление), существующие в образцовых имениях, – ввести законом во все имения. Это был бы первый шаг на этом поприще <…> объявить свободу вдруг – страшно, но можно действовать исподволь, так что чрез 50 лет дело сделается легко. Но начать когда-нибудь надобно» (Видок Фиглярин. С. 562—563). Известно, что Булгарин продал родовое имение в Белоруссии, а купил себе новое под Дерптом, в Эстляндии, где крестьяне получили свободу еще в 1816 году. Конечно, Дерпт привлекал Булгарина и многим другим, но есть основания считать, что важную роль играло и нежелание владеть людьми.

Подведем итог этого краткого обзора. Булгарин – не консерватор, а сторонник реформ, но реформ, постепенно проводимых центральной властью. В качестве наиболее важных реформ он видит просвещение народа, совершенствование законодательства и судопроизводства, а также развитие промышленности и торговли.

Итак, в основных пунктах Пушкин и Булгарин близки: они высоко оценивают преобразования Петра и стоят за политическое и экономическое развитие России, которое должно происходить постепенно, по воле правительства, без бунтов и революций. Оба выступают за реформы: облегчение положения крестьянства, а потом и его освобождение; законность (хорошие законы и их исполнение); смягчение цензуры и возможность открыто обсуждать существующие в государстве и обществе проблемы; привлечение в государственный аппарат способных и достойных людей. По их мнению, задача просвещенных и образованных людей – по мере сил содействовать этим усилиям, прежде всего – с помощью печатного слова.

Для того чтобы более четко продемонстрировать наличие у Булгарина и Пушкина общей системы координат, их близость в постановке социальных проблем и в предлагаемых путях их решения, сравним два текста – записку Пушкина «О народном воспитании», написанную в 1826 году по указанию Николая I, и записку Булгарина «Нечто о Царскосельском лицее и о духе оного», также, по-видимому, созданную по заказу властей в 1826—1827 годах (скорее всего – в конце 1826 года)128128
  Записка Булгарина цитируется по сборнику «Видок Фиглярин», записка Пушкина – по т. 11 его академического Полного собр. соч. (М.; Л., 1949).


[Закрыть].

Поводом для создания записок послужили размышления о причинах восстания декабристов. Для обоих авторов просвещение является непреложной ценностью; оба считают, что не оно виновато в восстании. Булгарин: «…не наука и не образ преподавания оных виновны в укоренении либерального духа между лицейскими воспитанниками» (с. 108), Пушкин: «…одно просвещение в состоянии удержать новые безумства, новые общественные бедствия» (с. 44). И Пушкин, и Булгарин полагают, что и знаний юношество получало недостаточно, и, главное, воспитание было поставлено неверно: «Недостаток просвещения и нравственности вовлек многих молодых людей в преступные заблуждения» (Пушкин, с. 43); Булгарин также отмечает неудачное и малоэффективное обучение в отечественных учебных заведениях и пишет, что в русских университетах «молодые люди утопали в разврате и вовсе не учились» (с. 106), «ныне наступил век убеждения, и чтобы заставить юношу думать, как должно, надобно действовать на него нравственно» (с. 109).

Пушкин пишет, что лет пятнадцать назад «воспитание ни в чем не отклонялось от первоначальных начертаний» (с. 43), и Булгарин утверждает, что тогда «продолжались различные благие начинания в отношении к воспитанию, к просвещению и государственному управлению» (с. 106).

Пушкин полагал: «[В 1820-х годах] мы увидели либеральные идеи необходимой вывеской хорошего воспитания, разговор исключительно политический; литературу (подавленную самой своенравною цензурою), превратившуюся в рукописные пасквили на правительство и возмутительные песни; наконец, и тайные общества, заговоры, замыслы более или менее кровавые и безумные» (с. 43). Булгарин высказывает схожие соображения: «Молодые люди, будучи не в состоянии писать о важных политических предметах, по недостатку учености, и желая дать доказательства своего вольнодумства, начали писать пасквили и эпиграммы противу правительства, которые вскоре распространились, приносили громкую славу молодым шалунам и доставляли им предпочтение в кругу зараженного общества» (с. 108—109).

Оба автора предлагают меры по защите молодого поколения от вредных идей. Меры эти сводятся к ужесточению контроля за молодежью.

По мнению Пушкина, чтобы усилить роль государства в воспитании, следует решительно «подавить воспитание частное» (с. 44) и обучение за рубежом и затруднить службу (увеличить срок получения чина) тем, кто не учился в государственных учебных заведениях.

В государственных учебных заведениях Пушкин предлагает усилить контроль за учащимися, в частности создать в кадетских корпусах «полицию, составленную из лучших воспитанников» (с. 45), за «возмутительные» рукописи – исключать из учебного заведения и т.д. Булгарин тоже предлагает усилить контроль, но, в отличие от Пушкина, больше полагается не на репрессивные меры, а на умелое «направление умов» – убеждение, ласку и справедливость. Показательно, что если Пушкин считает, что занятия литературой, публикация сочинений учащихся в журналах и т.п. «отвлекает от учения, приучает детей к мелочным успехам и ограничивает идеи, уже и без того слишком у нас ограниченные» (с. 46), то Булгарин, напротив, предлагает «давать занятие умам, забавляя их пустыми театральными спорами, критиками и т.п.». Запрет на публикацию театральных рецензий и полемических статей по театральным вопросам приводит к тому, что «юношество обращается к другим предметам и, недовольное мелочными притеснениями, сгоняющими их с поприща литературного действия, мало-помалу обращается к порицанию всего, к изысканию предметов к порицанию, наконец, – к политическим мечтам и – погибели» (с. 110—111).