Текст книги "Нарисованные люди"

17

– Этим утром у мусорных контейнеров во дворе здания управления внутренних дел центрального района работником городской службы было обнаружено тело молодой женщины. По свидетельству очевидцев труп был завернут в ковер. На данный момент личность погибшей установлена. Это Ангелина Шатрова, дочь бизнес-магната Бориса Шатрова, которого совсем недавно также обвиняли в похищении и шантаже…

Короткий щелчок, и Диана отключает звук телевизора. Портрет убитой Ангелины все еще висит рядом с лицом ведущей, а после сменяется снимком Вадима Ларионова. Филиппов, наконец, решил оповестить всех граждан о личности преступника, ведь изначально полиция опасалась спугнуть Вадима и навредить Ангелине, но эти предосторожности не спасли похищенную от расправы. Яна часто задумывалась о том, сколько жизней может сломать один человек из желания мстить. Но мысли и гипотетические жертвы никак не вставали в один ряд с реальными убийствами и пытками. Рыжеволосая красавица теперь вряд ли когда-нибудь избавиться от панических приступов, а семье Шатрова – Борису и его ангельской дочери всю жизнь носить клеймо жертв. Сколько судеб может сломать одна месть.

Герц появился в квартире Князевой ближе к обеду, несмотря на недавно случившийся скандал, он был спокоен и сдержан, только Диана бросала на знакомого косые взгляды.

– Она все еще молчит? – с нескрываемой озлобленностью спросила рыжая. Допросы Катерины не давали никаких результатов, женщина отказывалась говорить до момента, пока не узнала об обнаружении убитой Ангелины. Вполне возможно, что они были знакомы, ведь их социальное положение являлось почти идентичным, они вращались в одном кругу. И известие о смерти дочери бывшего мужа должно было хоть как-то пробить титановую броню ее молчания.

– Да, – кратко ответил Гор и сел в кресло, бросив взгляд на экран телевизора, где все еще крутили криминальные новости. Причастность Шатровой к делу и тайна, которую она скрывала ото всех, ударила по Герцу, впервые Яна видела его настолько молчаливым и разбитым таким предательством. Он до последнего верил женщине, с которой был знаком долгие годы, и доказательства ее вины поставили под сомнения его репутацию и авторитет в глазах себя самого. Ковалёва коснулась мужской ладони и в поддерживающем жесте сжала крепкую кисть.

– Как ты мог, Герц? Меня поучал, а сам проворонил виновную у себя под носом! – возмущенно воскликнула Князева и вперила светлый взгляд в бывшего офицера. Мужчина хоть и выглядел равнодушным к словам девушки, но можно было представить, насколько он винит себя в том, как виртуозно Катерина обвела его вокруг пальца. Слова Бориса целиком отразили всю ситуацию, у Шатровой на самом деле прекрасно получилось скрыть собственные секреты.

– Перестань, Диана, все мы совершаем ошибки, – Яна повернулась к подруге и укоризненно посмотрела на нее. В последние дни все были сами не свои, слишком многое случилось за каких-то несколько недель. Хотелось обнять Гора и заверить его в его личной непричастности к тому, во что все обернулось, но трель телефона прервала мысль Ковалёвой. Герцу кто-то звонил. Мужчина вынул черный смартфон из внутреннего кармана пиджака и принял звонок.

– Да, понял, еду, – разговор длился меньше минуты, и острое предчувствие девушки ее не подвело. Она подняла вопросительный взгляд и подняла бровь. Григорий потер отросшую темную бороду и поднялся с кресла. – Звонил Филиппов. Катерина просит приехать, сказала, что расскажет все мне.

– Я поеду с тобой! – вскрикнула Яна, поднимаясь вслед за Герцем. Они встретились взглядами, и ему понадобилось мгновение, чтобы молчаливо признать для себя неотступность Ковалёвой в этой ситуации. Гор кивнул, и через несколько минут они уже мчались по проспекту до здания следственного изолятора №1, где и содержались подозреваемые на протяжении расследования. Майор встретил пару у центрального входа двухэтажного кирпичного строения с решетками на окнах и ограждениями из колючей проволоки на крыше.

– Герц, гражданка Ковалёва, – приветственно кивнул коренастый следователь и открыл перед Яной дверь, даже не интересуясь, почему она вообще приехала. – Сообщили Шатровой об обнаружении трупа Ангелины, и она почти сразу сказала вызвать тебя, Герц.

Филиппов довел их до допросной комнаты, у двери которой по обеим сторонам стояли надзиратели. Внутри не было никакого одностороннего стекла, как показывают часто в фильмах, это было абсолютное глухое помещение с металлическим столом по центру и тремя стульями. Высокая блондинка с короткой стрижкой сидела к вошедшим спиной, ее обычно идеально уложенная короткая стрижка взъерошена, а от макияжа на лице не осталось и следа. Круги под глазами – как свидетели недосыпа и непролитых слез. Гор молча прошел вперед, сбрасывая пиджак на ходу и оставляя его на спинке стула, на который дал Яне знак кивком головы. Девушка прошла к столу под удивленным взглядом Катерины села на предложенное место.

– А она здесь зачем? – раздраженный тон и демонстративно презрительный взгляд Шатровой разозлил Григория.

– Заткнись, – низкий жесткий тон, которого студентка надеялась никогда не услышать в свою сторону. – Задавай вопросы, Яна.

– Я не буду ничего при ней рассказывать! – взвизгнула истерично Шатрова и вздрогнула вместе с Ковалёвой, когда мужской кулак с оглушительным грохотом обрушился на поверхность стола. Герц склонился над Катериной и замогильным голосом произнес.

– Будешь. Иначе сядешь за своего дорогого братца, сядешь надолго, и исполнится все то, чего ты так боишься, а мне будет совершенно плевать на условия, в которых тебя содержат. Ты перешла границу, Катя. Перешла ее давно. Я думал, ты не настолько глупа, чтобы играть со мной, но, видимо, я ошибся, – с отвращением на лице Гор отдалился от женщины и зашел за Яну, опуская руки на спинку ее стула. – Где он сейчас. Где Вадим Ларионов?

Катерина прятала руки под столом, она отчаянно сжимала и покусывала губы и нездоровая дрожь сотрясала все ее тело. Для привыкшей к комфорту успешной бизнес-леди содержание в изоляторе – удар по психике. Возможное ухудшение условий вполне обоснованно вызвало естественный страх, так что Шатрова, наконец, заговорила.

– Я не думала, что он убьет ее, он разозлился… разозлился, что Шатрова отпустили, и убил ее. Я не думала, что он способен на такое, – на грани истерики произнесла Катерина сквозь подступающие всхлипы. – А чем ты отличаешься, Гор? Ты бы мстил не менее жестоко, если бы что-то сделали с ней…

Женщина посмотрела на Яну, и ее формулировка вызвала замешательство, какие отношения связывали брата и сестру? Что она имеет в виду?

– Вадим любил меня до безумия, любил странной и больной любовью, ты скажешь – это плохо, это нездоровые, не нормальные отношения, но никто не любил меня сильнее, – продолжила блондинка и быстро стерла упавшую на щеку слезинку. – Я вышла за Шатрова в 99-ом, потому что это был отличный вариант выбраться из деревни и обосноваться в городе. Почти сразу муж начал жестоко избивать меня, на мне не было живого места, но только лицо Борис не трогал. Чтобы никто не заподозрил о том, что это идеальный мужчина с обложки настоящая мразь внутри. Вадим клялся, что когда-нибудь расквитается с ним. Я успокаивала его, как могла, еще бы… пускай бьет, но хотя бы денег для жизни достаточно. Но все изменилось, когда я узнала, что после очередного избиения потеряла ребенка… своего ребенка. Шатров бил меня в живот ногами, хотя прекрасно знал о беременности. Тогда Вадим не сдержался, он взял биту и отделал Шатрова как хороший кусок мраморной говядины. В тот день я не чувствовала, что делаю что-то неправильно, это было самое верное решение в моей жизни. Брата посадили, но я нашла выход, и он вернулся ко мне.

– Чей это был ребенок, Катя, – отозвался Герц ровным и холодным тоном, вызывая на лице женщины бурю смятения. – Шатров узнал о вашей связи, решил, что он не отец? А ты настроила брата, который мстил не только за сестру и любовницу, но и за своего нерожденного ребенка?

Григорий бесстрастно высказал самые порочные представления Яны, возникшие в ее голове сразу же после слов Катерины о любви. Девушка отвела взгляд в сторону и перевела дух, морально непросто было наблюдать за тем, как многолетние чужие тайны вскрываются как шкура перезревших фруктов под палящим солнцем.

– Да. Это был ребенок Вадима, – кратко отозвалась Шатрова и опасливо посмотрела на Гора. – Но я не думала, что брат решит зайти так далеко, похищение Ангелины это была крайняя мера…

– Где он сейчас, – это был не вопрос, а требование. – Вам обоим уже некуда отступать, Катя.

– Он в доме наших родителей, в селе в тридцати километрах от города. Вот адрес, – Катерина подвинула к себе листок бумаги, лежавший на столе, и взяла ручку.

– Мы с тобой еще поговорим, Шатрова, – угрожающий тон Герца смягчился, когда он свернул лист бумаги и взял пиджак, касаясь плеча девушки. – Идем, Яна.

Катерина осталась в допросной одна, у двери пару встретил майор, которому Герц тут же отдал записку с адресом. Мужчины действовали быстро, вполне возможно, что преступник мог в любой момент покинуть свое убежище, поэтому на счету была каждая минута. Гор отвез Яну в квартиру к Диане, их прощание вышло скомканным и скорым. Григорий склонился к девушке и не отрывался от ее губ пару минут, хотя оба прекрасно знали, как он спешит.

– Ты ведь можешь не ехать, – произнесла тихо Ковалёва, проводя ладонями по широкой мужской груди. Именно в это мгновение с головой ее накрыло волнение. – Они ведь… должны сами справиться.

Герц улыбнулся и снова поцеловал Яну, проводя ладонью по жемчужным прядям, лежащим на ее плечах.

– А ты прекрасно знаешь, что я поеду, потому что это дело с самого начала касалось меня, – он все еще чувствовал себя виновным из-за смерти Ангелины, из-за похищений, потому как не увидел истинного обличия своей подруги, до последнего не верил в ее причастность. Девушка понимала, как важно для Гора добиться цели, но справедливой ли была его цель или это новая месть?

Они попрощались на пороге квартиры Князевой, мужчина оставил свой пиджак Яне и скрылся за лифтовой дверью. Это был вечер четверга. Мимо окон квартиры Дианы пронеслась скорая помощь, но девушки не обратили на нее внимания, ведь не знали, что карета с медиками вызвана к следственному изолятор №1, где надзиратель на обходе в камере №4 обнаружил истекающую кровью бездыханную Катерину Шатрову.

* * *

Методичное постукивание фалангой пальца о деревянную столешницу выводило из себя. Герц бросил взгляд из-под хмуро сведенных бровей на Филлипова, а тот раскрыл картонную папку и вытянул белоснежный лист бумаги.

– Давай, Ларионов, – проговорил следователь и положил прямо перед собеседником ручку. – Или можешь просто все рассказать, чтобы не утомлять себя писаниной.

Нервный тик Вадима не прекращался, он с усмешкой смотрел поочередно на мужчин и молчал. Катерина дала точные данные, село в двадцать домов, жильцы половины из которых давно уже ушли на тот свет, с одной улицей не давало альтернатив для побега. Ларионова взяли быстро и тихо, он был удивлен обнаружению и явно не готовил побег, но облава не сломила его характер. Они смотрели друг на друга уже два часа, а брат Шатровой не произнес ни слова.

– Ты не хочешь узнать, как именно мы нашли тебя? – прислонившись спиной к холодной стене, покрытой мутно-зеленой краской, Герц слегка прищурился. Ларионов был непробиваем и не реагировал на чужие слова. – Катя поделилась со мной тем, какие отношения вас связывали. Интересная история. На что ты рассчитывал? Что сменишь личность и заживешь долго и счастливо с родной сестрой? А она… какая незадача, решила мстить, наплевав на то, сколько всего тебе пришлось пережить на нарах.

На лице Вадима промелькнуло звериное остервенение, но он успешно спрятал эмоцию. Парень был умен и изворотлив, в этом и выражались, вероятно, их семейные черты. Ларионов искусно менял внешность. Князева рассказывала о главаре похитителя вещи противоположные словам Яны. «У него были длинные каштановые примерно до подбородка волосы, от него пахло рыбой, безразмерная толстовка с капюшоном скрывали силуэт», – это описание разительно отличалось от блондина в стильной рубашке и с дорогими часами на запястье со слов Яны, но человек был один и тот же. Сейчас от обесцвеченного блондина не осталось и следа, Вадим снова перекрасил волосы и сменил стиль, так что его поиск мог затянуться надолго.

– Это сестра сдала тебя, Ларионов, – промолвил Гор, продолжая давить на явно не стабильную психику. Убийство Ангелины Шатровой не являлось частью плана, он убил из ярости, из желания отомстить за погибшего ребенка, за задержание сестры. И сейчас Вадим был на грани, он вновь начал стучать костяшками пальцев по столу, держа скованные наручниками руки перед собой.

– И покончила с собой, – добавил Филиппов, хотя и немного слукавил, ведь лежащая в реанимации Катерина еще могла выжить, хоть и потеряла катастрофически много крови. – Не было там никакого ребенка, Вадим. И избиений никогда не было, она обманула тебя.

Ларионов вскочил, но вовремя среагировавший на движение Герц перехватил парня и усадил его обратно за стол, где майор неспешно выкладывал копии справок о фиксировании повреждений, которые Шатрова представляла как доказательства в судах.

– Справки липовые, именно поэтому разбирательства тогда не было, а в ее медкарте можно легко найти статью о врожденном бесплодии, она обманула тебя, парень, и успешно использовала, ведь не могла быть беременна, – констатировал факты следователь. Шатрова очень тщательно скрывала состояние своего здоровья, умело используя манипуляцию как способ достижения целей.

– Это ложь, – глухо прошептал бывший заключенный и захрипел, сдерживая рыдания и ударяясь головой о поверхность стола. Гору вновь пришлось удерживать парня, пока тот не нанес себе увечий.

– Рассказывай. С самого начала. Зачем вам было нужно похищать Князеву? На кого ты работаешь, помимо своей сестры? – Герц тряхнул Ларионова за плечи и отпустил его, хотя в душе хотелось испробовать пару забытых приемов с давней службы. Филиппов исподлобья глядел на подозреваемого, который все никак не мог начать говорить. Он мялся и не мог усидеть на месте, все еще не в силах поверить в вероломство родной сестры.

– Новицкий нанял парней из ЧОПа Шатрова, он хотел подставить конкурента, сыграть сценку, мол криминальный авторитет послал дуболомов требовать долг, хотя долга никакого не было. Но эта рыжая весь план испоганила, начала торговаться, чоповские ребята не раскумекали что за чем и согласились, а Новицкий в бешенстве давай мне звонить, что надо девчонку проучить, в дела взрослые чтобы не лезла. Катя давно была с ним знакома, говорила, Новицкий нам друг, ведь он также Шатрова ненавидит. Мы заключили сделку, я делаю грязную работу, поттираю и убираю за этим боровом, а он помогает засадить эту мразь надолго. Потом была еще одна девчонка, которая тоже свой нос совала, куда не надо. Катя позвонила мне, когда парней в том цеху накрыли, сказала пока не высовываться, сидеть тихо, ведь самое интересное начинается. У них хорошо получилось перевесить все на Шатрова, и Новицкий показания против него давал, и Катя вовремя дала показания. Разыграли все как по нотам. Но его отпустили, ведь богатеньким законы не писаны. Сестра позвонила мне, рассказала о том, что случилось, тогда решил делать все сам. Дочь Шатрова была легкой целью: слоняется без дела, границ дозволенного не видит, тупой муженек рядом ошивается как шавка. Вот я эту шлюху и подцепил, а когда узнал, что Катю задержали решил – если мстить, то по-крупному. Я бы и Новицкого прирезал, хитрый ублюдок решил, что может нас подставить и прикрыть свою задницу, но не успел, – с каждым словом на лице Ларионова появлялась эта характерная наемническая гордость. Он явно гордился своими достижениями, радуясь, что в итоге ничего не мешает ему поделиться своей потрясающей историей, от которой любого здравомыслящего человека затошнило бы. Он расправился с Шатровой со зверской яростью и жестокостью, но с четким планом – не трогать лицо, помня, как несколько лет назад сестра рассказывала ему истории об издевательствах мужа.

Лихо закрученная интрига, наконец, сложилась в общую картину, Герц покинул допросную, оставляя бюрократические детали профессиональному человеку. Порочный круг, где люди, подчиняясь низменным желаниям, тяге к власти, мести или извращенной любви, привел каждого из участников к определенному финалу. Кроме одного. Новицкий успешно избегал прямого предъявления обвинения, но теперь на руках у следствия были доказательства, и бизнесмену впору было прощаться со свободой и компанией. Вадима увели в изолятор ближе к трем часам ночи, чистосердечное признание должно было смягчить его обвинение, но Гора совершенно не интересовала судьба Ларионова. Нацепившая на себя новую роль – доведенной до самоубийства женщины – Катерина пойдет как соучастница, несмотря на то, как она явно рассчитывала свидетельствовать в суде и свалить все на брата. Расследование длилось несколько месяцев, и один человек, не имеющий отношения к полиции, по-настоящему двигал его вперед. Образ Яны всплыл в памяти и вызвал успокоение на душе. В этой девушке не было необоснованных амбиций, лживости или лицемерия, которого так не терпел Герц, вероятно, именно поэтому он ждал каждой встречи с ней, как ждут возвращения домой или дня рождения в детстве. Яна Ковалёва не была барышней в башне, которую нужно спасать, она была живой и настоящей, со своей непростой судьбой, страхами и проблемами, и это тянуло сильнее, чем пресловутая идеальность.

Тихий пустынный коридор. Слышны только поскрипывания советских кресел с механическими сидушками, на одном из таких он и расположился. Герц упирался головой о сомкнутые в замок руки, локти упирались в колени, и если бы не обстоятельства, он бы уже давно уснул. На часах, висящих прямо напротив, пятый час утра. Новицкого привезли в домашнем халате и закрыли в одной из камер под визг бизнесмена и бесконечные угрозы.

– Майор! Майор! – бегущий по коридору надсмотрщик, заметил Григория и часто дыша, указал на дверь, куда Филиппов зашел еще полчаса назад.

– В чем дело? – Герц хмурясь выпрямился и посмотрел на испуганного паренька, который, по всей видимости, работал в изоляторе совсем недолго.

– Ларионов… – мужчина вскочил, а служащий покачал головой. Из кабинета вышел Филиппов, отреагировав на шум за дверью. – Ларионов повесился. Он мертв.