Текст книги "Метель на кухне. Стихи и песни"

гастелло

 
Кислота
Выжигает на коже шрам.
Я не помню, как вышло так:
Сам себе оборвал стоп-кран.
Я не вижу мир.
 
 
Метод прост:
Не смотреть за своё плечо,
Где гирляндой искрит невроз,
И колготки снимает чёрт.
Хоум-видео.
 
 
Это память прочнее стали,
Эта память листает кадры.
Я себя узнаю руками,
Я себя по ролям читаю.
Моё прошлое крепче водки,
Моё прошлое крепче спирта.
На душе не скребутся волки,
По ночам мне так крепко спится.
 
 
Гул затих.
Я авансом верну долги.
Сердцу с небом не по пути.
В левом ухе звенит: «Солги!..»
Чтобы помнили.
 
 
Двести грамм
Помогают не слышать боль,
Избавляют от пошлых драм,
Что нацелены в левый бок.
Это – порнофильм.
 

бочка вина

 
Мы живём с тобой в прекрасном госуда…
Не нужны нам деньги, не нужна еда.
К работода…
Идём зада…
Ведь страна нас ценит, где-то там, в душе.
Из одежды – галстук на немытой ше…
Ляг на куше…
И не шурше…
 
 
  Но если есть бочка вина,
  Нам ничего больше не на…
  Проще лицо. Шире карман,
  Две по пятьсот. Мятый стакан.
  Наша страна шествует на…
 
 
В воробьёв пуляет наша артилле…
Здесь здоровых режут, а больных не ле…
Наступит ле… —
Посадят в кле…
А пока купайся во дворе в сугро..
Об асфальт два пальца – так нас любит Ро…
Мы шкаф откро…
Найдём сокро…
 
 
Нам подарит жвачку добрый полице…
Все, что в мире свято – не имеет це…
Вся суть в проце…
Стреляй не це…
Ну а мы с друзьями знаем много пе…
И хотим уехать на велосипе…
Но не отпе…
Своих цепе…
 
 
  Но если есть бочка вина,
  Нам ничего больше не на…
  Проще лицо. Шире карман,
  Две по пятьсот. Мятый стакан.
  Наша страна шествует на…
 

бензин

 
Под тающим льдом так медленно тлеет бензин
и руки замёрзли, хотя в моей фляжке есть спирт.
Так долго не виделись… Впрочем, о чём бы спросить?
Ну, как поживаешь? Нормально? Ну, что будем пить?
 
 
Деревни, столицы, моря и лесные ручьи.
Везде хорошо, но милее мне кухонный рай.
У нас всё в порядке, мы были и будем ничьи,
Но если я нужен тебе – хоть сейчас забирай.
 
 
Быть может, полгода, а может быть, несколько лет.
Так много случилось. О чём бы тебе рассказать?
Я молча возьму твою руку – и станет теплей,
И всё прочитаю в твоих потеплевших глазах.
 
 
Границы и страны, троллейбусы и поезда.
Зачем волноваться – ты знаешь, что я люблю дождь.
Ты скажешь: «С тобой так спокойно», – а я, как всегда,
Тебя обниму, хоть, конечно, я знаю – ты врёшь.
 
 
Быть может, недели, быть может, холодные дни.
Наверное, ты выйдешь замуж, и я буду рад.
Но ток в твоих пальцах, ты знаешь, мурашки от них.
И небо в глазах. И – лучше бы я был не прав.
 
 
Лишь несколько писем, лишь несколько пьяных ночей,
Но кажется мне, что мы знаем друг друга всю жизнь.
Бензин подо льдом тихо тлеет. Я снова ничей.
Но если тебе станет грустно – ты только скажи.
 

городской романс

 
В ресторан как-то ночью завалился чувак.
Был он трезвый не очень, лил на пиво коньяк.
Там сидела красотка в окруженьи мужчин.
Мoloko, чай и водка – праздник был без причин.
Красотою девичьей соблазнился чувак
И Джоконду Да Винчи пригласил танцевать,
Только он не учёл у мужчин пистолет.
Он такой был весёлый, теперь его нет.
 
 
Классический случай городского романса,
Не приходится в том сомневаться.
Красота – такая зараза.
Не клади куда попало глаза.
 
 
Раз один чувак ночью шёл по мосту.
Видит: кто-то к перилам прижал красоту.
Раздаются стоны, раздаётся женский плач.
Либо звать на помощь, либо – бутсой в мяч.
Парень был не промах, дал маньяку в глаз.
Очень благородно он красотку спас,
Но в руках её баллончик был неспроста:
Надышался газ и упал с моста.
 
 
Хорошо, когда ребёнка растёт борода.
Ещё не Клинт Иствуд, но уже Джигурда.
Можешь в дискотеке девчонок подцеплять.
Если повезёт, то яйца не заболят.
И один бородач был красою сражён.
Подошёл и говорит: «Давай с тобою зажжём!»
Но лесбиянка-подружка знал каратэ,
И теперь у парня не растёт бородЭ.
 
 
Классический случай городского романса,
Ещё один чувак сломался.
Красота – такая зараза.
Не клади куда попало глаза.
 

коленки

 
Помню, было и мне тепло
а сейчас облетают листья
я тогда был не так уж плох
просто не успел застрелиться
 
 
Гаснут спички мои на ветру
мы на пару с дождём поплачем
одному бухать – тоже труд
помню план – убежать от плана
 
 
Нет вина и нет сигарет
на лету замерзают птицы
я не помню тебя пять лет
и уже успел опуститься
 
 
А в подъезде всё та же вонь
здесь тебя прижимал я к стенке
но забыл уже твой телефон
помню только твои коленки
 
 
Вредно пить стихи натощак
а слезой так легко умыться
засыхает моя душа
и летят к тебе мои мысли
 
 
Мне б ещё полстакана слёз
чтоб совсем осовела память
чтоб удариться лбом об лёд
и забыть, как же ты близка мне.
 

пираты Карибского луга

 
Жил-был у бабушки козлик
звали его Джонни Депп
Был такой неспокойный
дома совсем не сидел
 
 
«Дома сиди, козья морда,
рог свой не суй за порог!» —
Бабка свою проявляла заботу
Джонни ту бабку берёг
 
 
Звали ей Кира Найтли
тощей и страшной была
вовсе ничем не питаясь
просто любила козла
 
 
Но Джонни Депп был не промах
очень любил погулять
и по субботам, здоровья для пробы
шёл коз по канавам валять.
 
 
Вот он однажды пустился
в еженедельный свой блуд
глядь, стоит рядом волчище
звать его Орландо Блум.
 
 
Битва в веках не забыта
кто-то лишился хвоста
а чьи-то рога и чьи-то копыта
кору всю объели с куста.
 

нет имени

 
Бредит бит, боксом будит боль.
Этот блюз и рэп не для нас с тобой.
Трэш в ушах. Это страшный суд.
Равновесие нот даёт абсурд.
 
 
Я искал безопасный usb-вход,
Но стена мне даёт head-shot.
Нет, ни ноты мне не спасти,
В трубах трудно вперёд грести.
 
 
Песня в дверь – её в окно гони,
Ведь у музыки нет имени.
 
 
Мог молитвой полить мозги,
Сгинуть в луже с парой тяжёлых гирь.
В секте, может, и будет какой-то прок,
Только если ты сам пророк.
 
 
Так легко ощутить себя овцой
и питаться утренней росой.
Яхве скажет или решит Аллах —
Всё равно ты будешь не при делах.
 
 
Если встретишь Будду – в шею его гони,
Ведь у Бога не имени.
 
 
Сладок запах твоих волос:
Воля, разум – разом летят с колёс.
Пули в пыль, полыхает пульс.
Над могилой моей пусть поставят плюс.
 
 
В тишине наших тёплых тел
Пахнет чем-то из вечных тем,
но не смей говорить «люблю» —
Под ногами моими раскрытый люк.
 
 
Все названия прочь от себя гони,
Ведь у любви нет имени.
 
 
Что с того, я тоже один из всех.
Моим именем звался Одиссей.
Но веб-камер много, все целят в лоб,
У него ж всего был один циклоп.
 
 
Так не верь мне и даже не думай так.
Я всего лишь связка чужих цитат.
То ли афро-рок, то ли русский рэп.
Ни того, ни другого на свете нет.
 
 
Может быть, и нет также нас самих.
Меня точно нет – ведь у меня нет имени.
 

эта девочка

 
Иногда ей скучно, она идёт гулять,
И глаза от светофоров не болят,
Ведь на небе солнце, а в ушах битлы,
И по лужам можно не идти, а плыть.
Воробьи смеются и играют с ней.
Семечки в кармане поднялись в цене.
Улыбается пушистым облакам,
Солнце кажется ей красным яблоком.
 
 
Эта девочка ходит и мечтает.
Эта девочка по ночам летает.
Вот в маршрутке мелькнёт её силуэт,
А потом она выходит – и ты смотришь вслед.
 
 
Пароход плывёт по большой реке
И горит фонарик в её руке.
Был вчера кораблик простым письмом,
А сегодня к морю пуститься смог.
Нет, вообще-то, редко она грустит.
Если что, может феньку тебе сплести,
Может хохотать, но не делать вид,
Что мечтает об очень большой любви.
 
 
Ты, пожалуй, знаешь её давно
И, скорей всего, с ней ходил в кино.
И тогда она тебе показалась странной:
Сколько можно мечтать о мультяшных странах?
А теперь она похожа на одну из картин
Ренуара и ты хочешь к ней подойти,
Но автобус встаёт средь бетонных лент,
И она выходит – а ты смотришь вслед
 
 
На девочку, что ходит и мечтает.
Эта девочка по ночам читает.
Вот в маршрутке мелькнул её силуэт,
А потом она выходит, и ты, как дурак, ей смотришь вслед.
 

голос врага

 
В знойной Кастилье Мария была всех прекрасней,
Но дону Педро пятнадцати лет отдана.
Хоть старый муж по ночам трудился напрасно:
Лёжа в постели, слышала голос она.
 
 
Ах, этот голос, голос врага…
Ах, эта рагга, рагга, раггга, рагга.
 
 
И с молодым Хуанито, садовником резвым
Как-то бежала Мария из города прочь.
Но, может, зря Хуанито её не зарезал.
Дьявольский голос шептал ей каждую ночь.
 
 
– Давай наставим ему рога!
Ах, этот голос, голос врага…
 
 
Так вот красотка Мария попала на площадь
И там любой офицер делал с ней, что хотел.
Каждый баран в Барселоне и каждая лошадь
Знали, что в уши дьявольский голос ей пел.
 
 
– Давай наставим им всем рога!
Ах, этот голос, голос врага…
 
 
Но как-то утром Марии явился Спаситель
И не смогла она перед ним устоять.
Санта-Марию все знают в знойной Кастилье.
В монастыре излучает она благодать.
 
 
Она наставила чёрту рога!
Ах, эта рагга, рагга, раггга, рагга.
 

самолётик

 
Ты уже не веришь в страну цветов
но заваришь в чашке в который раз
кто-то плеер снова нажал на стоп
и поёт один лишь на кухне кран
 
 
Так легко прощаться не навсегда
хоть открытки вряд ли уже дойдут
только в трубах тихо журчит вода
просто это ты принимала душ.
 
 
Мировой океан
бесконечный Тибет
Ты услышишь в стихах
посвящённых тебе
Африканский песок
и тропический лес
на губах будет соль
когда я вернусь через пару лет.
 
 
Так смешно с балкона летит листок
телефоны, индексы – мой контакт
ты почти не веришь в страну цветов
самолётик твой не считает так
 
 
Унесёт меня он не навсегда
я ещё зайду через пару лет
ты меня, конечно, поймёшь тогда
мы живём с тобой на одной Земле
 
 
Где Мировой океан
бесконечный Тибет
Ты услышишь в стихах
посвящённых тебе
Африканский песок
и тропический лес
на губах будет соль
когда я вернусь через пару лет.
 

друзья

 
Сидим мы как-то раз в одном подвале
Мы знаем, расставаться нам нельзя
мы по пивку пропустим
осколками закусим —
как хорошо, что рядом есть друзья!
 
 
Пускай нам выставляют счёт покруче
нам долговые ямы не грозят
все лампы вдруг потухнут
и мы уйдём по трупам
зачем ещё, скажи, нужны друзья?
 
 
Раз в баре вшестером сидим и квасим
мы спорим, подступиться к нам нельзя
тут слева засмеялись
мы сразу все поднялись —
как хорошо, что рядом есть друзья!
 
 
Пускай тех чуваков всего лишь двое
и пули за ушами не скользят
не двинем на попятный
нам нет пути обратно
зачем ещё, скажи, нужны друзья?
 
 
И вот опять сидим с друзьями в баре
напился друг и встать уже нельзя
мы выпьем по три кружки
его возьмём под ручки —
как хорошо, что рядом есть друзья!
 
 
Пускай его штаны лежат под стойкой
приехало такси и встать уже нельзя
мы на квартиру едем
приветы всем соседям
зачем ещё, скажи, нужны друзья?
 
 
Однажды всё же наступает утро
так сложно утром разлепить глаза
кто там храпит на ухо?
быть может, это глупо,
но страшно, когда рядом спят друзья.
 
 
Я встану сам без помощи домкрата
теперь уж хули жать на тормоза
ведь если можешь встать ты
то значит всё в порядке
и значит мы по-прежнему друзья!
 

педали

 
Улыбается время, кидает ключ.
Умывается нож. Колбаса и плющ
Приглашают в гости ночных бродяг.
Это твои судьи рядком сидят.
 
 
Все глазные яблоки – по мешкам
И ушные улитки забились в шкаф.
Из души не выломать лишний клык
И в дорожку-нитку не вдеть иглы.
 
 
Каждый волос кажется как чужой.
Вилку съешь – выплюнется ножом,
И от почвы пахнет чужим носком —
Это время дразнится языком.
И минуты троллят самих себя.
Твои чувства молча лежат в гробах.
Твои руки и ноги укроет снег,
А колёса оттают лишь по весне.
 
 
А пока я кручу педали
Вслед за солнцем вперёд по ямам.
Счастье можно искать годами,
Чтоб потом отдыхать в Майами.
Ветер волосы ласково гладит.
Глобус крутится подколёсно.
Если дождик – пускай поплачет.
Это суше, чем твои слёзы.
У меня нет убойной тачки,
Лишь умение быть счастливым.
Это время и прёт, и тащит,
И циклон – мой любимый климат.
 
 
Усмехается время. Кидает шар.
И в панельном кубе гниёт душа.
Ты так любишь свой дармовой уют.
Люди из монет цепь тебе скуют.
 
 
Знают папы-мамы, газпром-лукойл,
Что надёжен купленный покой.
Тут погоны в метрах, и понт на взлёт,
И мечты из детства идут под лёд.
 
 
Людям не нужна, зато всем должна,
И уже не важно, с чьего рожна.
Пусть в апрельских тезисах девять букв,
Я весну такую видал в гробу.
Это время кажет тебе язык.
Слёзы капают с потолка в тазы.
Это натюрморт: колбаса и плющ.
Если встречу счастье – кило куплю.
 
 
Но я буду крутить педали
Вслед за солнцем вперёд по ямам.
Счастье можно искать годами,
Чтоб потом подыхать в Майами.
Ветер волосы нежно гладит.
Глобус крутится подколёсно.
Если дождик – пускай поплачет.
Это суше, чем твои слёзы.
У меня нет убойной тачки,
Лишь умение быть счастливым.
Это время и прёт, и тащит,
И циклон – мой любимый климат.
 

пол-шестого

 
Спит сержант, спит наряд и дневальный спит
на портрет путина дрочит замполит
мы в казарме с тобой лишь вдвоём не спим
изучаем изгибы наших тощих спин
 
 
Нас разбудят пол-шестого утра
Прапор рявкнет: «Эй, вы, два пидара!»
 
 
Хаки-цвет не для нас. Лучше голубой.
Потому и пошли мы в десант с тобой
откосить не смогли, ведь здАровы мы
как в стране жить с такой обороною?
 
 
Здесь не знают слова эЛГэБэТэ
БэТээРы этой нужны гопоте.
 
 
Не читал здесь никто билля о правах
натуралы все спят, я – к тебе в кровать
Родину берегут эти мудаки
нам бы лишь подержать друг друга за штыки
 
 
Ну а если начнётся война
мы поднимем знамя Вашингтона.
но нас разбудят пол-шестого утра
Прапор рявкнет: «Эй, вы, два пидара! Подъём!»
 

денег нет

 
Кто-то стал студентом и хотел всё знать
прочитать все книги мир спасти от зла
у Карнеги научился всем улыбаться
знал что свобода – когда можно съебаться
 
 
он неплохо плавал, не горел в огне
и тайком мечтал о чужой жене
слушал новости на радиоволне
лишь одна беда – денег нет.
 
 
Он пошёл работать, стал грузить дрова
при такой работе не нужны слова
он пахал ночами, а днём боялся
как бы от трудов не отсохли яйца
 
 
он купил штанов по смешной цене
хорошо что он не был на войне
ну и что, что в голове – голоса извне?
есть проблемы хуже – денег нет.
 
 
Он пришёл на рынок и за кассу встал
продавал шурупы и цветной металл
на электродрелях думал он подняться
смысл жизни казался ему понятным.
 
 
он считал бабло, слушал звон монет
хоть росли запросы в сухом вине
и подпяточный расшатался нерв
он пошёл лечиться – бац! денег нет.
 
 
Проклял он тогда частный капитал
в областном бюджете нашёл фристайл
получил подвал, стал учить подростков
Пушкин – это сложно, Маяковский – просто.
 
 
он не знал, что так много людей в казне
с каждым днём худел, становился бледней
а когда доел прошлогодний снег
обнаружил – та же хрень! – денег нет.
 
 
Он сошёл с ума и на крышу влез
стал ходить по стенам со страховкой и без
вдруг потом стал землю копать лопатой
о такой ли судьбе мечтали мама с папой?
 
 
хорошо в траншее сидеть на дне
кто-то сверху пляшет, а ты – в говне
так и плыл чувак вместе с пеной дней
и однажды понял: хорошо-то как! денег нет.
 
 
Ведь если деньги есть, можно их пропить
потерять или просто фуфла купить
накопить сундук и сидеть на ж..пе
слушать только то, что звучит в мажоре
 
 
и бояться: а вдруг рухнет сверху Божий гнев?
а так – ты грешить не сможешь, если денег нет
 
 
Зато – будешь видеть солнце, мерцанье звёзд
красоту увидишь за тыщи вёрст
хошь – купайся летом, хошь – ныряй зимой
приходи к друзьям, как к себе домой
 
 
понял этот кто-то простую вещь
что за деньги не купишь благую весть
он теперь спокоен, доволен весь
денег нет? и хрен с ним! Счастье есть!
 

запойный блюз

 
Пустая посуда
Закроет глаза.
Вчерашнее чудо
Засело в мозгах.
 
 
Очнувшись от жажды
На радуге слов
Пью горькую жадность
Ночных голосов.
 
 
Не скажут соседи
Помогут менты
Вся память осела
На дне пустоты
 
 
Чуть тёплое тело
И брюки в слезах
Горячий и белый
Стою на часах.
 
 
Мы все – часовые
Вчерашнего дня
Так хочется выпить
И жажду унять
 
 
Оскалится хмуро
Мотивчик простой:
Прощай, моя дура,
И здравствуй, запой!
 

гонка

 
Я играю пьянку длиной в неделю.
Тормозить так сложно, мошонке – звонко.
Сердце кружит в пляске, но что поделать,
Раз танцуешь плохо, и в ёлках – волки?
 
 
Ты играешь метко, но пишешь в гору
И в обгон судьбы не скрипит телега.
В твоём сердце места – на полвагона.
Без меня не быть, и со мной не легче.
 
 
Здесь развод мостов, так, что сводит ноги
И по горлу весело бредит бритва.
И в кювете – столб, и в кармане – ножик.
В поле кружат бесы без чувства ритма.
 
 
Вырываешь руки – кручу верёвки.
В этой гонке бронхи мои не сдюжат.
Я играю труса по самой бровке
и скулю негромко: «Спасите душу!
 

салатик

 
У меня на даче есть подружка Катя
мы пойдём в шалашик, сделаем салатик
много есть продуктов, их не знает дачник
это синий клевер, красный одуванчик.
 
 
Вечер будет тёплый, солнце – это грелка
мы еду нарежем, выложим в тарелки
синий одуванчик и зелёный клевер
мы в салат порежем и пойдём на север.
 
 
Может быть, мы зайца на поляне встретим
мы его покормим, побежит, как ветер
очень он полезен, синий одуванчик
может быть, к нам в гости вдруг заглянет мальчик?
 

новый Остап

 
Вот он идёт с чемоданом и стулом
шарф на груди и сам без носков
хочешь, спроси, он, наверно, оттуда
там никто не носит белых штанов
 
 
Он полевод в горах казахстана
экскурсовод вдоль великой китайской стены
он продал чукчам оленей целое стадо
он – почтальон для ветеранов войны
 
 
Эй, занимай места:
на сцене – новый Остап.
 
 
Он экстрасенс, он почти что малахов
Знает, как варить борщ и любит детей
и если нужно, то он служитель Аллаха
но, если нужно – он-таки ортодокс-иудей
 
 
Эй, занимай места:
на экране – новый Остап.
 
 
Он телезвезда, он босс футбольной команды
фабрикант звёзд и последний герой
он подарил ракету самому Муаммару
как журавлей всех нас ведёт за собой
 
 
Эй, занимай места:
на трибуне – новый Остап.
 
 
Эй, голосуй за него, ты не ошибёшься
кликни по ссылке – и вирус в твоей голове
может, ты б выбрал другого – да некого больше
в жёлтых штиблетах он гордо идёт по Москве
 
 
…а я иду-шагаю по Москве
и я продать ещё смогу
солёный Тихий океан
и тундру, и тайгу…
 

гололёд

 
Ты думаешь просто
Ты ходишь по крышам
Игривые крысы
Изгрызли вопросы
Ты часто летаешь
Над чашечкой кофе
И белые кости
Без страха считаешь
 
 
Весна. Гололёд.
Озябшие дни.
И как же без слов?
Да, как же без них…
На встречу с землёй
Колени болят.
Весна. Гололёд.
А лёд – это я.
 
 
Ты делаешь фото
Гуляешь по стенам
И тёплые стельки
Гуляют по ботам
И окна, и двери
Смеются над страхом
Смешная утрата
Простого доверья.
 

джедай

 
Здесь так много лестниц, но все ждут лифт.
Вечерами чай, утром голова болит.
Лишь себя лелеять – это лучший понт,
И на лбу Нарцисса выступает пот.
И взрослеть никто не хочет до сорока,
Но себя все любят, так что устаёт рука,
И у всех детсадовская обида и боль,
Лишь бы каждой гайке нашёлся болт.
 
 
 И все как дети верят: придёт джедай
 Со своим светодиодом, всем бабла раздаст.
 Если ты не гоблин и не чёрный ситх,
 Всё получишь, всё, что не попроси.
 Прилетит к нам скоро синий вертолёт
 И покажет порно, плюшек надаёт.
 Мы глядим на небо, раскрывши рты
 В ожидании космической доброты.
 
 
Целясь в оптику своих больных мышей,
Мы распустим слюни под harlem shake.
В разговоре не знаешь, где вставить смайл.
Раз чинить не можешь, то хотя б сломай.
И всех плющит лишь от чужих идей,
Но все говорят, что это постпостмодерн.
Те, кто в адеквате – в дугу скривились,
Но у них торпеда, как антивирус.
 
 
Отказаться от детства никак нельзя,
Но где твои глаза и где мои глаза?
Каждый ждёт, чтоб его кто-то пожалел,
О другом же думать обычно лень.
Может, будет время, мы устанем ждать.
На любой закон – своя борода.
Я услышу смех, ты увидишь боль,
И на каждую гайку найдётся болт.
 
 
 И все как дети верят: придёт джедай
 Со своим светодиодом, всем бабла раздаст.
 Если ты не гоблин и не чёрный ситх,
 Всё получишь, всё, что не попроси.
 Прилетит к нам скоро синий вертолёт
 И покажет порно, плюшек надаёт.
 Мы глядим на небо, раскрывши рты
 В ожидании космической доброты.
 

еsse homo

 
У тебя в кармане – банка пива
Или пистолет системы Кольт,
В рукаве – заточенный напильник.
Мне до дома топать далеко.
 
 
От запора тоже лечат страхом.
Не толста кишка – легко порвать.
Телефон не жалко мне утратить,
Жалко слабых потерять права.
 
 
Ты срока мотал по малолетке.
Я читал романы братьев Гримм.
Нашу трусость время не излечит.
Гордость надевается на гриль.
 
 
Кто успеет, тот и будет первым.
Ты меня развёл на позвонить.
Я в чернила окунаю нервы,
Ведь душа по пятницам звенит.
 
 
  Так давай сгоняем за поллитрой.
  Всё равно – ты мусор или вор.
  Ночью на районе третий – лишний
  И в глаза не светит ничего.
 
 
Может, мне оставишь пару тяжек?
Да, спасибо, что нашёл очки.
Нету стёкол – спирту разбодяжим,
Лишь бы мне автопилот включить.
 
 
Если честно, хер с ним, с телефоном.
Не возьмёшь – сам выкину в сугроб.
Мусор лили гопник – esse homo.
Мы одной закручены игрой.
 
 
  Если есть у нас ещё пол-литра,
  Пофиг мне – ты мусор или вор.
  Зажигалка освещает лица,
  И у нас душевный разговор.
 
 
Ты меня на память обшмонаешь.
Я дурацкой песней разживусь.
Кто-то станет лучше, понимаешь?
Кто-то будет вечно на плаву.
 
 
Оба мы искали и любили.
Оба получали по мослам.
Музыкант и урка – два дебила.
Тот, кто с телефоном, – тот и слаб.
 
 
  Если бы была ещё поллитра,
  Было б пофиг, мент ты или кент.
  Наши поцарапанные лица
  Растворятся в чёрном далеке.
 

зимнее безумие

 
Наливай. Я ещё не пьян.
Никуда не хочу идти.
Фонари мне глаза слепят.
Зимний ветер в ушах свистит.
 
 
Я приду в себя, наливай.
Я вернусь к себе, не спеши.
Оседают на дне слова,
А во мне – опять ни души.
 
 
  Тихая история зимнего безумия
  Плавно заползает в мой небритый стакан.
  Я опять без дома и без улицы.
  Доедает вечер тоска.
 
 
Засыпая на вписках чужих,
Понял я без ненужных слов,
Что любовь короче, чем жизнь,
А бессонница – дольше снов.
 
 
Так ещё стакан наливай,
Мне ещё пол-ночи грешить.
Оседают на дне слова,
А во мне – опять ни души.