Текст книги "Исследование о природе и причинах богатства народов. Книги 4–5"

Глава II. Об ограничении ввоза из-за границы таких продуктов, которые могут быть производимы внутри страны

Ограничением при помощи высоких пошлин или абсолютным воспрещением ввоза из-за границы таких продуктов, которые могут производиться внутри страны, более или менее обеспечивается монополия внутреннего рынка для отечественной промышленности, занятой их производством. Так, запрещение ввоза из-за границы живого скота или солонины обеспечивает скотоводам Великобритании монополию внутреннего рынка мяса. Высокие пошлины на ввозимый хлеб, которые в годы среднего урожая почти равносильны запрещению, дают такое же преимущество производителям этого товара. Запрещение ввоза иностранных шерстяных изделий столь же выгодно шерстяным фабрикантам. Шелковое производство, хотя и работающее исключительно на иностранном сырье, недавно добилось такого же преимущества. Производство полотна еще не добилось его, но прилагает большие усилия к этому. Многие другие отрасли промышленности таким же образом добились в Великобритании или полной монополии, или почти монопольного положения по отношению к своим соотечественникам. Люди, мало знакомые с таможенными законами, не легко могут представить себе все разнообразие и многочисленность товаров, ввоз которых в Великобританию воспрещен или абсолютно, или при известных условиях.

Не может подлежать сомнению, что такая монополия внутреннего рынка часто служит больши́м поощрением для отрасли промышленности, пользующейся ею, и нередко привлекает к ней бо́льшую долю труда и капитала общества, чем это было бы при других условиях. Но, пожалуй, не столь очевидно, ведет ли она к развитию всей промышленности общества в целом и дает ли ей наиболее выгодное направление.

Вся промышленность данного общества в целом не может никогда выходить за пределы, определяемые размером капитала этого общества. Поскольку количество рабочих, которым может дать занятие отдельное лицо, должно находиться в известном отношении к его капиталу, постольку и количество тех рабочих, которым могут дать постоянное занятие все члены обширного общества, должно также находиться в известном отношении ко всему капиталу этого общества и никогда не может превысить это соотношение. Никакое регулирование торговли не в состоянии вызвать увеличение промышленности какого-либо общества сверх того, что соответствует его капиталу. Оно может лишь дать некоторой части промышленности такое направление, в каком она без этого не могла бы развиваться, и отнюдь не представляется несомненным, что это искусственное направление более выгодно для общества, чем то, по какому она развивалась бы, если бы была предоставлена самой себе.

Каждый отдельный человек постоянно старается найти наиболее выгодное приложение капитала, которым он может распоряжаться. Он имеет в виду свою собственную выгоду, а отнюдь не выгоды общества. Но когда он принимает во внимание свою собственную выгоду, это естественно, или, точнее, неизбежно, приводит его к предпочтению того занятия, которое наиболее выгодно обществу.

Во-первых, каждый человек старается приложить свой капитал по возможности поближе к своему дому и, следовательно, по возможности для вложения в отечественную промышленность при том неизменном условии, что он может таким путем получить обычную или почти обычную прибыль на капитал.

Так, при условии одинаковой или почти одинаковой прибыли всякий оптовый купец, естественно, предпочитает торговлю внутри страны внешней торговле для нужд потребления, а внешнюю торговлю для нужд потребления – транзитной торговле. При занятии внутренней торговлей его капитал никогда не уходит из рук на столь продолжительное время, как это часто бывает во внешней торговле для нужд потребления. Он может лучше узнавать характер и положение лиц, которым оказывает доверие, а если ему случится быть обманутым, он лучше знает законы страны, у которой должен искать помощи. В транзитной торговле капитал купца как бы делится между двумя заграничными странами, ни малейшая часть его не возвращается необходимо домой и не оказывается под его непосредственным контролем и в его распоряжении. Капитал, который амстердамский купец затрачивает на доставку хлеба из Кёнигсберга в Лисабон и фруктов и вина из Лисабона в Кёнигсберг, должен обычно находиться наполовину в Кёнигсберге и наполовину в Лисабоне. Ни малейшая доля его не должна попадать в Амстердам. Естественным местопребыванием такого купца должен был бы служить Кёнигсберг или Лисабон, и только какие-либо особые обстоятельства могут заставить его предпочесть пребывание в Амстердаме. Впрочем, неудобство, причиняемое ему тем, что его капитал находится так далеко от него, обычно побуждает его доставлять в Амстердам часть кёнигсбергских товаров, предназначенных для Лисабона, и часть лисабонских товаров, предназначенных им для Кёнигсберга; и хотя это необходимо обременяет его двойным расходом на нагрузку и разгрузку, а также платежом лишних налогов и пошлин, он все же охотно идет на этот добавочный расход, лишь бы только всегда иметь в своем распоряжении и под своим контролем некоторую часть своего капитала. Таким-то образом всякая страна, принимающая сколько-нибудь значительное участие в транзитной торговле, становится всегда складочным местом или центральным рынком для товаров всех тех стран, торговлю которых она ведет. Купец в своем стремлении обойтись без вторичной нагрузки и разгрузки всегда старается продать на отечественном рынке столько товаров этих стран, сколько только может, и таким образом по возможности превратить свою транзитную торговлю во внешнюю торговлю для нужд потребления. Точно так же и купец, занятый внешней торговлей для нужд потребления, будет всегда рад, собирая товары для иностранных рынков, продать – при одинаковой или почти одинаковой прибыли – возможно бо́льшую часть их у себя на родине. Он избавляет себя от риска и хлопот, связанных с вывозом их благодаря тому, что он по возможности превращает свою внешнюю торговлю для нужд потребления во внутреннюю торговлю. Внутренний рынок является, таким образом, центром, если можно так выразиться, вокруг которого постоянно обращаются капиталы жителей всякой страны и к которому они всегда стремятся, хотя особые причины могут иногда отвлекать их для употребления в отдаленных местах. Но капитал, занятый во внутренней торговле, как уже показано, неизбежно приводит в движение большее количество отечественного труда и дает доход и занятие большему числу жителей страны, чем таких же размеров капитал, вложенный во внешнюю торговлю для нужд потребления, а капитал, вложенный в последнюю, обладает таким же преимуществом сравнительно с капиталом одинакового размера, вложенным в транзитную торговлю. Ввиду этого при одинаковой или почти одинаковой прибыли каждый отдельный человек, естественно, склонен употреблять свой капитал таким способом, при котором он оказывает наибольшее содействие отечественной промышленности и дает доход и занятие наибольшему числу жителей своей страны.

Во-вторых, всякий человек, затрачивающий свой капитал на поддержку отечественного труда, обязательно старается дать ему такое направление, чтобы его продукт обладал возможно большей стоимостью.

Продукт промышленности составляет то, что прибавляется ею к предмету или материалу, к которым прилагается промышленный труд. В зависимости от того, насколько значительна или незначительна стоимость этого продукта, будет и прибыль предпринимателя. Но всякий человек употребляет капитал на поддержку промышленности только ради прибыли, поэтому он всегда будет стараться употреблять его на поддержку той отрасли промышленности, продукт которой будет обладать наибольшей стоимостью и обмениваться на наибольшее количество денег или других товаров.

Но годовой доход любого общества всегда в точности равен меновой стоимости всего годового продукта его труда или, вернее, именно и представляет собой эту меновую стоимость. И поскольку каждый отдельный человек старается по возможности употреблять свой капитал на поддержку отечественной промышленности и так направлять эту промышленность, чтобы продукт ее обладал наибольшей стоимостью, постольку он обязательно содействует тому, чтобы годовой доход общества был максимально велик. Разумеется, обычно он не имеет в виду содействовать общественной пользе и не сознает, насколько он содействует ей. Предпочитая оказать поддержку отечественной промышленности, а не иностранной, он имеет в виду лишь свой собственный интерес, а направляя эту промышленность таким образом, чтобы ее продукт обладал максимальной стоимостью, он преследует лишь собственную выгоду, причем в этом случае, как и во многих других, он невидимой рукой направляется к цели, которая совсем и не входила в его намерения; при этом общество не всегда страдает от того, что эта цель не входила в его намерения. Преследуя свои собственные интересы, он часто более действительным образом служит интересам общества, чем тогда, когда сознательно стремится делать это. Мне ни разу не приходилось слышать, чтобы много хорошего было сделано теми, которые делали вид, что они ведут торговлю ради блага общества. Впрочем, подобные претензии не очень обычны среди купцов, и немного надо слов, чтобы уговорить их отказаться от них.

Очевидно, что каждый человек, сообразуясь с местными условиями, может гораздо лучше, чем это сделал бы вместо него любой государственный деятель или законодатель, судить о том, к какому именно роду отечественной промышленности приложить свой капитал и продукт какой промышленности может обладать наибольшей стоимостью. Государственный деятель, который попытался бы давать частным лицам указания, как они должны употреблять свои капиталы, обременил бы себя совершенно излишней заботой, а также присвоил бы себе власть, которую нельзя без ущерба доверить не только какому-либо лицу, но и какому бы то ни было совету или учреждению и которая ни в чьих руках не оказалась бы столь опасной, как в руках человека, настолько безумного и самонадеянного, чтобы вообразить себя способным использовать эту власть.

Установление монополии внутреннего рынка для продукта отечественной промышленности в той или иной отрасли ремесел или мануфактур в известной мере равносильно указанию частным лицам, каким образом они должны употреблять свои капиталы, и должно почти во всех случаях являться или бесполезным, или вредным мероприятием. Это регулирование, очевидно, бесполезно, если продукт отечественной промышленности может быть доставлен на внутренний рынок по такой же цене, как и продукт иностранной промышленности. Если это невозможно, регулирование, по общему правилу, должно оказаться вредным. Основное правило каждого благоразумного главы семьи состоит в том, чтобы не пытаться изготовлять дома такие предметы, изготовление которых обойдется дороже, чем при покупке их на стороне. Портной не пробует сам шить себе сапоги, а покупает их у сапожника. Сапожник не пробует сам шить себе одежду, а прибегает к услугам портного. Фермер не пробует ни того ни другого, а пользуется услугами обоих этих ремесленников. Все они находят более выгодным для себя затрачивать весь свой труд в той области, в которой они обладают некоторым преимуществом перед своими соседями, и все необходимое им покупать в обмен на часть продукта, или, что то же самое, на цену части продукта своего труда.

То, что представляется разумным в образе действий любой частной семьи, вряд ли может оказаться неразумным для всего королевства. Если какая-либо чужая страна может снабжать нас каким-нибудь товаром по более дешевой цене, чем мы сами в состоянии изготовлять его, гораздо лучше покупать его у нее на некоторую часть продукта нашего собственного промышленного труда, прилагаемого в той области, в которой мы обладаем некоторым преимуществом. Общая сумма промышленного труда страны, будучи всегда пропорциональна капиталу, который пользуется им, от этого не уменьшится, как не уменьшится и труд вышеупомянутых ремесленников; ему придется лишь искать область, в которой он может быть употреблен с наибольшей выгодой. Вне всякого сомнения, он прилагается не с наибольшей выгодой, когда направлен на изготовление предмета, который может быть куплен дешевле, чем произведен им самим. Стоимость его годового продукта, несомненно, более или менее понизится, когда он таким образом отвлекается от производства товаров, обладающих большей стоимостью по сравнению с товаром, на изготовление которого он направляется. Согласно нашему предположению товар этот может быть куплен за границей по более дешевой цене, чем при изготовлении внутри страны. Следовательно, он может быть куплен на часть товаров, или, что то же самое, на часть цены товаров, которые произвел бы внутри страны промышленный труд, употребляемый равным капиталом, если бы ему было предоставлено следовать своим естественным путем. Промышленный труд страны, таким образом, отвлекается от более выгодного к менее выгодному занятию, и меновая стоимость его годового продукта, вместо того чтобы увеличиться, как хотел законодатель, должна неизбежно уменьшаться в результате каждого подобного ограничения.

Правда, благодаря таким мероприятиям отдельная отрасль промышленности может возникнуть в стране скорее, чем это было бы в противном случае, и по истечении некоторого времени ее изделия будут изготовляться внутри страны дешевле, чем за границей. Но, хотя промышленный труд может таким образом быть с выгодой направлен в особое русло скорее, чем это было бы в противном случае, отсюда вовсе не следует, что общая сумма промышленного труда, или дохода страны, может быть каким-либо образом увеличена при помощи подобных мероприятий. Промышленный труд общества может возрастать только в меру возрастания его капитала, а этот последний может возрастать лишь в меру того, что может быть постепенно сбережено из дохода общества. Между тем непосредственным результатом каждого такого мероприятия является уменьшение дохода общества, а то, что уменьшает его доход, разумеется, вряд ли может увеличивать его капитал быстрее, чем это было бы, если бы капиталу и промышленному труду было предоставлено самим находить себе свое естественное применение.

Если даже в результате отсутствия подобных мероприятий общество никогда не введет у себя упомянутой отрасли мануфактур, оно из-за этого отнюдь не станет беднее в какой-либо период своего существования. В каждый данный момент весь его капитал и промышленный труд могут все же быть заняты, хотя и в других областях, и притом таким образом, который наиболее выгоден в данное время. В каждый данный момент его доход может достигать того максимума, который способен давать его капитал, и как капитал его, так и доход могут возрастать с максимально возможной быстротой.

Естественные преимущества, какими обладает одна страна перед другой при производстве определенных продуктов, иногда так велики, что всеми признается безнадежной всякая борьба с ними. Путем применения стеклянных рам, парников и теплиц в Шотландии возможно выращивать очень хороший виноград, и из него можно также выделывать очень хорошее вино, обходящееся по меньшей мере в тридцать раз дороже такого же качества вина, привозимого из-за границы. Будет ли разумным закон, запрещающий ввоз этих заграничных вин исключительно в целях поощрения производства кларета и бургундского в Шотландии? Но если очевидной нелепостью было бы обращать к какому-либо занятию в тридцать раз большее количество капитала и промышленного труда страны, чем требуется для того, чтобы купить за границей такое же количество нужных товаров, то также является нелепостью – хотя и не столь вопиющей, но совершенно такого же рода – обращать к подобному занятию хотя бы на одну тридцатую или на одну трехсотую долю больше капитала или промышленного труда. В данном случае не имеет никакого значения, являются ли те преимущества, какими обладает одна страна сравнительно с другой, естественными или приобретенными. Поскольку одна страна обладает такими преимуществами, а другая лишена их, для последней всегда будет выгоднее покупать у первой, а не производить самой. Преимущество, которым обладает ремесленник перед своими соседями, занимающимися другими профессиями, является приобретенным, и тем не менее как он, так и они находят более выгодным покупать друг у друга, вместо того чтобы производить предметы не по своей специальности.

Наибольшую выгоду от указанной монополии на внутреннем рынке извлекают купцы и владельцы мануфактур. Запрещение ввоза заграничного скота и солонины, а также высокие пошлины на иностранный хлеб, в годы среднего урожая равносильные запрещению ввоза, даже приблизительно не столь выгодны для скотоводов и фермеров Великобритании, насколько другие ограничения подобного рода выгодны ее купцам и владельцам мануфактур. Мануфактурные изделия, в особенности более дорогие, гораздо легче перевозятся из одной страны в другую, чем скот или хлеб. Ввиду этого внешняя торговля занимается главным образом скупкой и доставкой мануфактурных изделий. При торговле мануфактурными изделиями самое незначительное преимущество позволяет иностранцам с успехом конкурировать с нашими рабочими даже на нашем внутреннем рынке. Но требуется очень большое преимущество, чтобы они могли конкурировать при продаже сельскохозяйственных продуктов. Если бы был допущен свободный ввоз иностранных мануфактурных изделий, некоторые из отечественных мануфактур, вероятно, пострадали бы от этого, а некоторые даже разорились бы, значительная часть капитала и промышленного труда, занятая в настоящее время в них, была бы вынуждена искать какого-нибудь другого применения. Но самый свободный ввоз сельскохозяйственных продуктов не мог бы иметь подобных последствий для сельского хозяйства страны.

Так, например, если бы был сделан совершенно свободным ввоз скота из-за границы, могло бы ввозиться столь небольшое количество его, что скотоводы Великобритании были бы мало затронуты этим. Живой скот, пожалуй, представляет собою единственный товар, перевозка которого обходится дороже морем, чем по суше. При сухопутной перевозке скот сам доставляет себя на рынок. При перевозке морем приходится возить с немалыми расходами и неудобствами не только самый скот, но и корм для него и воду. Небольшое протяжение морского пути между Ирландией и Великобританией делает ввоз ирландского скота более легким. Но хотя свободный ввоз его, разрешенный раньше только на определенный срок, теперь установлен навсегда, это не могло сколько-нибудь чувствительно отразиться на интересах скотоводов Великобритании. Те части Великобритании, которые граничат с Ирландским морем, все являются скотоводческими районами. Ирландский скот не может ввозиться для них, он должен перегоняться через эти обширные районы с немалыми расходами и неудобствами, пока не попадет на подходящий для него рынок. Но откормленный скот нельзя перегонять на столь далекое расстояние. Поэтому возможен ввоз только тощего скота, а такой ввоз может задевать интересы не откармливающих районов, для которых он скорее выгоден, поскольку понижает цену тощего скота, а только районов, которые разводят скот. Небольшие размеры ввоза ирландского скота со времени разрешения его, а также высокие цены, по которым по-прежнему продается неоткормленный скот, свидетельствуют, по-видимому, что даже те районы Великобритании, которые занимаются разведением скота, не очень пострадали от свободного ввоза ирландского скота. Сообщают, что ирландские бедные классы иногда насильно препятствовали вывозу скота. Но, если экспортеры находили сколько-нибудь значительную выгоду в продолжении своей торговли, они легко могли, имея на своей стороне закон, сломить это противодействие толпы.

Надо еще заметить, что районы, откармливающие скот, должны отличаться высокой земледельческой культурой, тогда как районы, занимающиеся разведением скота, обычно стоят на низком уровне земледельческой культуры. Высокая цена тощего скота, увеличивая стоимость невозделанных земель, является как бы премией за отказ от ее возделывания и улучшения. Для страны с высокой земледельческой культурой гораздо выгоднее ввозить нужный ей тощий скот, чем самой разводить его. Как сообщают, Голландия в настоящее время следует этому правилу. Горы Шотландии, Уэльса и Нортумберленда представляют собою районы, непригодные для значительных улучшений, и предназначены, по-видимому, природой быть скотоводческими районами Великобритании. Неограниченная свобода ввоза иностранного скота могла иметь лишь тот результат, что она помешала этим скотоводческим районам воспользоваться ростом населения и благосостояния остального королевства, повысить цены на скот до чрезвычайных размеров и таким образом обложить фактическим налогом все более развитые и более культурные районы страны.

Неограниченная свобода ввоза солонины точно так же могла столь же мало задевать интересы скотоводов Великобритании, как и свободный ввоз живого скота. Солонина не только очень громоздкий товар, но в сравнении со свежим мясом представляет собою товар и худшего качества, и более дорогой, поскольку на него затрачено больше труда и издержек. Поэтому она никогда не может конкурировать со свежим мясом, хотя и может конкурировать с солониной, изготовленной внутри страны. Она может употребляться для снабжения продовольствием судов, отправляющихся в дальнее плавание, и для других подобных целей, но никогда не может служить в сколько-нибудь значительных размерах для питания населения. Малый размер ввоза солонины из Ирландии со времени объявления его свободным служит наглядным доказательством того, что нашим скотоводам не приходится опасаться его. Нет никаких данных, что ввоз солонины сколько-нибудь отразился на цене мяса.

Даже свободный ввоз иностранного хлеба может весьма мало отражаться на интересах фермеров Великобритании. Хлеб – гораздо более громоздкий товар, чем мясо. Фунт пшеницы при цене в один пенни так же дорог, как фунт мяса при цене в 4 пенса. Небольшие размеры ввоза иностранного хлеба даже во времена сильнейших неурожаев могут убедить наших фермеров, что им нечего бояться самой неограниченной свободы ввоза. Средний ввоз достигает, согласно весьма осведомленному автору трактатов о хлебной торговле[7]7
  Smith Charles. Three tracts on the corn-trade and corn-laws. London, 1766.


[Закрыть], 23 728 квартеров всех видов хлеба и не превышает ¹/₅₇₁ всего годового потребления. Но подобно тому как премия на хлеб вызывает увеличение вывоза в урожайные годы, так в годы неурожайные она должна вызывать больший ввоз, чем это имело бы место при отсутствии премии при данном состоянии земледелия. Благодаря этому изобилие одного года не компенсирует скудости другого, и это необходимо повышает среднее количество как вывозимого хлеба, так и ввозимого. Если бы не существовало премии, вывозилось бы меньше хлеба и потому, вероятно, ввозилось бы в среднем также меньше, чем в настоящее время. Торговцы хлебом, занимающиеся закупкою и доставкою хлеба между Великобританией и другими странами, имели бы меньше дел и могли бы чувствительно пострадать, но землевладельцы и фермеры пострадали бы очень мало. Ввиду этого я замечал сильнейшее желание возобновления и сохранения премии не столько среди землевладельцев и фермеров, сколько среди торговцев хлебом.

Землевладельцы и фермеры, к их большой чести, менее всех заражены извращенным духом монополии. Владелец большой мануфактуры нередко бывает встревожен, если другое предприятие такого же рода возникает на расстоянии 20 миль от него. Голландский предприниматель шерстяной фабрики в Абвиле поставил условие, чтобы ни одно заведение подобного же рода не открывалось в районе 30 лье от этого города. Фермеры и землевладельцы, напротив, по общему правилу, склонны скорее содействовать, чем препятствовать обработке и улучшению ферм и поместий своих соседей. Они не имеют никаких секретов, какими владеет большинство владельцев мануфактур; напротив, они скорее любят сообщать своим соседям и распространять, насколько возможно, все новые приемы и методы, которые они нашли выгодными. «Pius Questus, – говорит старик Катон[8]8
  Caton. De re rustica. [Точное название: M. Porci Catonis. De Agri Cultura.]


[Закрыть], – stabilissimusque, minimeque invidiosus, minimeque male cogitantes sunt, qui in eo studio occupati sunt»[9]9
  [ «Доход этот самый чистый, верный и вовсе не вызывает зависти, и люди, которые на этом деле заняты, злого не умышляют нисколько». (лат.)]


[Закрыть]. Земледельцы и фермеры, рассеянные по всей стране, не могут так легко объединяться и сговариваться, как купцы и владельцы мануфактур, которые, будучи сосредоточены в городах и пропитавшись преобладающим в последних духом корпоративной исключительности, естественно, стараются приобрести по отношению ко всем своим соотечественникам те же исключительные преимущества, какими они обычно обладают по отношению к жителям своих городов. В соответствии с этим они, по-видимому, являлись инициаторами и авторами тех ограничений ввоза иностранных товаров, которые обеспечивают их монополию внутреннего рынка. Вероятно, в подражание им и из желания не уступать тем, кто, по их мнению, намеревался угнетать их, землевладельцы и фермеры Великобритании настолько забыли благородство, свойственное их классу, что стали требовать исключительного права снабжать своих соотечественников хлебом и мясом. Они, наверное, не дали себе труда поразмыслить, насколько меньше могут быть затронуты свободой торговли их интересы сравнительно с интересами людей, примеру которых они последовали.

Запрещение на основе постоянно действующего закона ввоза иностранного хлеба и скота на деле равносильно провозглашению того, что население и промышленность страны никогда не должны превышать те размеры, при которых они могут содержаться за счет сырого продукта ее собственной почвы.

Однако имеются, по-видимому, два случая, когда, по общему правилу, выгодно наложить некоторые тяготы на иностранную промышленность в целях поощрения промышленности отечественной.

Первый случай имеет место тогда, когда какая-либо отдельная отрасль промышленности необходима для обороны страны. Оборона Великобритании, например, в весьма большой степени зависит от количества ее моряков и кораблей. Навигационный акт поэтому вполне уместно пытается предоставить морякам и судоходству Великобритании монополию торговли их собственной страны, устанавливая в одних случаях полное запрещение, а в других подвергая тяжелому обложению судоходство других стран. Главные положения этого акта таковы:

1) Всем судам, на которых их владельцы, капитаны и три четверти экипажа не состоят британскими подданными, воспрещается под страхом конфискации судна и груза вести торговлю с британскими поселениями и колониями или заниматься каботажной торговлей в Великобритании.

2) Целый ряд наиболее громоздких предметов ввоза может доставляться в Великобританию только на судах, удовлетворяющих описанным условиям, или же на судах той страны, где произведены эти товары, причем владельцы, капитаны и три четверти экипажа их должны быть подданными этой страны; но, даже будучи ввезены на судах этого рода, товары эти облагаются двойной пошлиной. При ввозе же на судах какой-либо иной страны установлена конфискация судна и товаров.

Когда был издан этот закон, голландцы были, как и являются до сих пор, главными транспортерами Европы; установленные ограничения совершенно лишили их возможности транспортировать товары в Великобританию или ввозить к нам товары других европейских стран.

3) Воспрещается под угрозой конфискации судна и груза ввоз целого ряда наиболее громоздких предметов, даже на британских судах, откуда бы то ни было, кроме той страны, где они производятся.

Эта мера тоже, вероятно, была направлена против голландцев. Голландия в эту эпоху являлась, как и в настоящее время, главным складом всех европейских товаров; это постановление запрещало британским судам принимать на борт в Голландии товары других европейских стран.

4) Соленая рыба всякого рода, китовые плавники, китовый ус, жир и ворвань, добытые и заготовленные не на борту британских судов, при ввозе в Великобританию облагаются двойной пошлиной.

Голландцы являются и до сих пор главными, а в то время были единственными, рыболовами Европы, старавшимися снабжать рыбой другие страны. Эта мера очень затруднила им снабжение Великобритании рыбой.

Хотя Англия и Голландия не находились в состоянии войны друг с другом во время издания Навигационного акта, между этими двумя государствами существовала сильнейшая вражда. Она возникла во время управления Долгого парламента, который впервые проектировал этот акт, и вскоре после того вылилась в войну с Голландией при протекторе[10]10
  [Имеется в виду Оливер Кромвель.]


[Закрыть] и Карле II. Поэтому возможно, что некоторые из ограничений этого знаменитого акта порождены национальной враждой. Тем не менее они отличаются такой мудростью, точно были продиктованы самым зрелым размышлением. Национальная вражда в данном случае наметила себе ту самую цель, какую подсказало бы и самое зрелое размышление, – ослабление морского могущества Голландии, единственной морской силы, какая могла угрожать безопасности Англии.

Навигационный акт не благоприятствует внешней торговле или возрастанию того богатства, которое порождается ею. В своих торговых сношениях с другими народами нация, подобно купцу в его сношениях с различными лицами, заинтересована покупать возможно дешевле и продавать возможно дороже. Но наибольшие шансы покупать дешево она будет иметь в том случае, если наиболее полной свободой торговли будет поощрять все народы привозить к ней товары, которые ей надо покупать, и по той же причине у нее будут наибольшие шансы продавать дорого, когда ее рынки будут таким же образом привлекать наибольшее число покупателей. Навигационный акт, правда, не налагает никаких пошлин на иностранные суда, прибывающие в целях вывоза продуктов британской промышленности. Даже прежняя пошлина с иностранцев, которая уплачивалась за все товары, как вывозимые, так и ввозимые, была различными последующими законами отменена для большей части вывозимых предметов; но если запрещениями или высокими пошлинами затрудняется приезд иностранцев для продажи товаров, то они не всегда могут приезжать и для закупок, потому что, приезжая без груза, они должны терять фрахт от их страны до Великобритании. Таким образом, уменьшая число продавцов, мы неизбежно уменьшаем и количество покупателей и потому вынуждены не только платить дороже при покупке иностранных товаров, но и продавать наши собственные товары по более дешевой цене, чем если бы существовала более полная свобода торговли. Однако, принимая во внимание, что оборона страны гораздо важнее, чем богатство, Навигационный акт представляет собою, пожалуй, одно из самых мудрых мероприятий Англии по регулированию торговли.