Текст книги "Большевики. Причины и последствия переворота 1917 года"

Часть вторая
Революционные традиции

Глава 1
Декабристы

Отказываясь присягать императору Николаю I, 14 декабря 1825 года часть войск Санкт-Петербургского гарнизона подняла мятеж. Точнее говоря, офицеры заведомо ввели солдат в заблуждение, заверив, что новый император является узурпатором и готов с оружием в руках бороться за восшествие на престол. Офицеры-заговорщики, ради совершения революционного переворота воспользовавшиеся невежеством своих солдат и их привычкой к повиновению, вошли в историю под названием «декабристы».

Историю декабристов, строго говоря, нельзя соотносить с революционными традициями России. Однако, только разобравшись с действиями этой удивительной группы мужчин, принадлежавших к привилегированному классу общества, но, тем не менее, выступивших против существующего режима, можно понять многие события российской истории. В России начиная с декабря 1825 года разногласия между обществом и правительством, так до конца и не улаженные, легли в основу революционных выступлений. Итог всем выступлениям подвел октябрьский день 1917 года, когда с помощью вооруженного восстания, на этот раз успешного, Владимир Ленин встал во главе государства, установившего советский режим правления.

Все без исключения заговорщики являлись членами тайных обществ, появившихся в большом количестве после окончания войн с Наполеоном. Опьянение войной с французами, победное шествие по Европе сменились серыми буднями гарнизонной жизни. Вполне естественно, что молодые, наиболее энергичные офицеры стремились создать сообщества, где бы удалось найти выход обуревавшим их идеям. Война, завершившаяся победой, как это ни парадоксально, пошатнула царский режим; молодые, впечатлительные люди столкнулись с развитой и неизмеримо более свободной, нежели в России, культурой Запада. (Спустя более сотни лет, после победы русских в 1945 году, советское правительство сделало все возможное, чтобы оградить страну от проникновения западных идей и изолировать от общества тех, кто был готов к восприятию этих идей.) Офицеры не могли не обратить внимание на то, что, несмотря на поражение, во Франции не прекращалась культурная и общественная деятельность. Характерная черта России того времени – крепостничество для передового Запада было уже давно забытым понятием. Рабство и отсутствие индивидуальных прав и свобод, характеризовавшие царскую Россию, фактически отсутствовали в западном обществе, построенном на основе классовой системы.

Существовали и другие обстоятельства, заставившие молодых людей пуститься в опасное предприятие. Во время войны император Александр I выступал как олицетворение национального сопротивления французам, а затем как вершитель судьбы Европы. Правда, продолжалось это недолго; воодушевление сменилось упадком сил, а затем император впал в мистицизм. Его прежние планы по реформированию правительства и общества уступили место реакции и уверенности в том, что только армия и полиция способны сохранить статус-кво – существующее политическое и социальное отставание России. Послевоенные европейские договоры нанесли удар по национальной гордости России. Согласно решению Венского конгресса Финляндия и часть Польши в составе России получали автономию; император в них выступал как конституционный монарх. В России же он оставался абсолютным самодержцем.

В 1816 году в России появилось первое тайное общество. Оно было построено по типу масонских лож, в то время весьма активизировавших свою деятельность в России. На протяжении девятилетнего существования общество неоднократно преобразовывалось и меняло названия. В конечном счете оно разделилось на два общества: Северное, с центром в Санкт-Петербурге, и Южное – на базе Тульчинской управы, с центром в войсках 2-й армии на Украине. Основным стремлением членов тайных обществ являлось желание трудиться на благо и процветание своей страны, но самые горячие головы подумывали не только о coup d'etat, государственном перевороте, но даже об убийстве монарха. Любая организация, занимавшаяся обсуждением социальных и политических вопросов, учитывая особые условия в России в 1820-х годах (сохранившиеся вплоть до 1905 года), почти неизбежно должна была стать на противоправный путь, ведущий к революционному перевороту. В условиях абсолютизма не могло быть и речи о каких-либо, даже самых мягких, формах реформирования status quo – существующего положения. Растущее подозрение вызывали любые общественные организации. Это, в свою очередь, вело к тому, что шахматный клуб или литературный кружок являлся потенциальным источником подрывной деятельности. Поскольку сама мысль об умеренной реформе отождествлялась с изменой, время от времени даже люди самых что ни на есть умеренных политических взглядов склонялись к тому, что революция и террор могут рассматриваться как средство уничтожения наиболее явных социальных бед.

К этому порочному кругу добавился еще один, который, начиная с декабристов, определил все политические движения XIX столетия. Молодым аристократам приходилось признать, что их мечты о конституционной монархии и государственном перевороте не находят понимания и уж тем более поддержки у населения. В 1820-х годах в России отсутствовал средний класс, существовавший на Западе, и промышленный пролетариат, подобный тому, который уже развивался в Лондоне и Лионе. Основную массу населения России составляло неграмотное крестьянство, чересчур пассивное и ничего не смыслящее в политических выступлениях ради светлого будущего. Любая реформаторская и революционная деятельность неминуемо должна была перерасти в заговор, и доведенные до крайности заговорщики как к последнему средству должны были прибегнуть к радикальным мерам. Следовало поразить вершину пирамиды.

Царская семья была не в состоянии внушить уважение как государственный институт. Петр III, дедушка правящего монарха Александра I, был убит заговорщиками-дворянами при участии жены. Отец Александра I, Павел I, был убит с ведома сыновей, Александра I и его брата Константина. Однако хотя заговорщики неоднократно обсуждали убийство императора, множество причин мешало осуществлению их плана. Прежде всего, целью заговорщиков был не просто дворцовый переворот, предполагающий замену одного самодержца на другого, а изменение политической ситуации в России. Кроме того, почти все они были участниками войн с Наполеоном и служили под началом Александра I. Несмотря на усиление реакционной политики и то, что царь все больше стал напоминать своего безумного отца, он оставался тем, кто начал царствование с проведения либеральных реформ.

Но помимо преданности монарху и неприятия политических убийств, имелась еще одна, наиболее веская причина выжидательной позиции декабристов. Они были весьма далеки от создания действенной, скоординированной политической организации. Мотивы вступления людей в эту тайную организацию были весьма и весьма разнообразны. Кто-то не мог более терпеть грубость и жестокость воинской жизни, когда солдаты за малейшую провинность подвергались телесным наказаниям.[9]9
  В 1820 году караульная рота проявила неповиновение, после того как начальник караула, дав пощечину солдату, приказал роте последовать его примеру.


[Закрыть]

Многих привело в организацию чувство дружбы и жажда приключений. Ни совместно выработанной идеологии, ни согласованного плана революционных действий, ни ясного понимания, какая форма правления требуется России, не было. Северное общество склонялось к идее конституционной монархии с ограничением привилегий. Членам Южного общества, придерживающимся более радикальных взглядов, был ближе пример якобинцев времен французской революции. Вполне вероятно, что в случае удачи декабрьского восстания между этими двумя обществами разгорелся бы конфликт, а может, и гражданская война.

Радикальная философия Южного общества базировалась на идеях одного человека, полковника Павла Пестеля. Он, единственный из всех декабристов, может считаться прообразом будущих русских революционеров. Пестель рассматривал государственный переворот не только как способ свержения самодержавия, но и как возможность создания абсолютно другого типа государственного устройства. Интерпретируя идеи якобинцев, Пестель подошел к понятию социализма (на тот момент этого термина, как и самого движения, еще не существовало) настолько близко, насколько это было возможно в 1820-х годах в России.

Однако существуют и другие мнения относительно этого молодого офицера. Революционер и чиновник по своей сути, Пестель мало чем отличался от некоторых первых большевистских лидеров. Это, возможно, о нем воскликнул Ленин: «Поскоблите русского коммуниста, и вы обнаружите русского шовиниста». Немец по происхождению, лютеранин по вероисповеданию, Пестель был ярым русским националистом, сторонником централизованного государства, готовым рассматривать православие в качестве государственной религии. По его теории подданные империи, исповедовавшие другую веру, должны были приспосабливаться; в противном случае их следовало рассматривать как иностранцев; евреев надлежало выдворить из России и части Польши, принадлежавшей России. Молодой законодатель так и не смог отстоять свое мнение; декабристы поддерживали отношения с польскими революционными организациями и рассчитывали на их поддержку. Но совершенно ясно, что он хотел, говоря современным языком, чтобы Польша стала государством-сателлитом.

Пестель изложил свои идеи с истинно немецким педантизмом в секретном проекте программы под названием «Русская правда». Согласно проекту Пестеля Россия должна была стать демократической республикой, и, по словам автора, «народу следовало сообщить о том, что он будет освобожден и чего ему следует ожидать». Когда после 1905 года наконец-то в России удалось опубликовать проект Пестеля, редактор в манере, присущей российской интеллигенции (он считал, что любые формы борьбы с самодержавием похвальны и заслуживают одобрения), писал: «Если что и может защитить Пестеля от клеветы и упреков в его адрес, так это величие его замысла, претворенного в грандиозный теоретический труд».[10]10
  См.: Пестель UM. Русская правда. Под ред. П. Щеголева. СПб., 1906.


[Закрыть]

Для того времени изобретательность автора, широта его интересов и в самом деле производили ошеломляющее впечатление. Пестель намеревался уничтожить крепостничество и покончить с классовыми различиями, связанными с происхождением. Он считал, что должна быть проведена национализация земель, и давал гарантию, что каждый гражданин сможет получить в пользование земельный надел, достаточный для поддержания семьи. Но он пошел дальше якобинцев, насколько это было возможно в 1820-х годах, по пути к тоталитарному государству. Одна из глав проекта посвящена необходимости создания тайной полиции и агентурной сети.[11]11
  После ареста Пестеля чтение отрывков, наподобие этого, вероятно, вызывало особое одобрение: «Секретные расследования и шпионаж не только позволительны и законны, но также крайне полезны, а возможно, являются даже единственным средством, с помощью которого служба порядка (полиция) сможет добиться своих целей».


[Закрыть]

Пестель разражается тирадами (здесь его подводит чувство юмора) против тайных союзов и заявляет, что, будь его право, запретил бы любые тайные организации. Излишне подробно останавливается на функциях полиции, ее численности и вопросе вознаграждения (педантичный немец, сидящей в Пестеле, заставляет его вдаваться в подробности, почему полицейские должны быть более высоко оплачиваемыми, чем солдаты: откровенно говоря, их обязанности не столь почетны!).

Будем справедливы, реформатор начала XIX века не имел нашей сегодняшней возможности понять, что тирания во имя высоких идей будет скорее пагубно отражаться на свободе человека, чем стремиться к защите его законных интересов; на Западе до сих пор не все усвоили это правило. В качестве оправдания следует сказать, что в 1820 году Пестель не мог осознать столь необходимую связь между свободой и государственными законами. К тому же он продемонстрировал очевидные диктаторские замашки и амбиции. Парламентские институты Англии и Франции (как часто это будет повторяться русскими революционерами) существовали для установления господства высших классов. До наступления в России реальной демократии Пестель предусмотрел период диктатуры, и члены Северного общества предполагали, кто должен был стать диктатором. Пестель был ярым противником самодержавия и твердо придерживался мнения о необходимости не только полного уничтожения института самодержавия, но и физического истребления действующего императора, всех претендентов на трон и всего царствующего дома. Болезненно-обостренное чувство насилия, развитое в этом политическом мыслителе и теоретике, будет характерно для развития революционного движения в России.

Причиной восстания послужил ряд непредвиденных обстоятельств. В 1825 году Александр I, не достигший еще своего пятидесятилетия, внезапно умер. Официальным преемником должен был стать старший из его братьев, великий князь Константин. Унаследовавший более, чем ему причиталось, семейной «странности», к тому же состоящий в морганатическом браке, он отказался от своих прав на престол в пользу брата Николая. Смерть Александра, не оставившего прямых наследников (члены царской семьи знали о существовании тайного документа о назначении наследника, который не был обнародован), повергла империю в пучину беспорядков. Константин находился в это время на посту наместника Польши. Ожидая в Санкт-Петербурге отказа брата от прав на престолонаследие, Николай тем не менее провозглашает Константина царем и приводит войска к присяге ему. К этому времени пришел отказ, и поступил новый приказ о «переприсяге» Николаю 14 декабря. Заговорщикам была предоставлена уникальная возможность, воспользовавшись замешательством, связанным со столь необычным событием, претворить в жизнь свои планы.

Неудавшийся государственный переворот был не чем иным, как грубым обманом. Декабристы отдавали себе отчет, что их политические лозунги не найдут не то что поддержки, а даже понимания у широких слоев народных масс. Воспользовавшись невежеством солдат, заговорщики предприняли отчаянную попытку убедить их в том, что Константин не отказывался от престола, а его брат, Николай, незаконно захватил трон, заключив старшего брата в тюрьму. Само собой разумеется, что при существовавшем на тот период времени уровне связи не могло идти речи о синхронных действиях всех ветвей общества и тех, кто находился на Петровской (Сенатской) площади в Санкт-Петербурге. Несостоятельность и неуверенность заговорщиков (самые решительные находились далеко от столицы, в южных гарнизонах) с самого начала обрекли восстание на провал. Лишь часть столичного гарнизона, введенная в заблуждение, вышла на площадь воевать «за Константина»; восстание было подавлено артиллерийским огнем.

Хотя восстание продолжалось всего один день и было с легкостью подавлено, его последствия оказали серьезное влияние на тридцатилетнее царствование Николая I. Многие прогрессивные историки придерживались, вообще-то говоря, необоснованного мнения, что император был крайне встревожен этими событиями. Будь Николай (по натуре солдафон и диктатор) более демократичным, на него, безусловно, заговор произвел бы сильное впечатление. В течение нескольких дней после событий 14 декабря стало совершенно ясно, что в заговор были вовлечены не только горстка офицеров и их сторонники в Санкт-Петербурге, но большое количество людей по всей России. Среди них были представители самых знатных фамилий, начиная с князей Оболенского и Трубецкого, и наиболее перспективного офицерства. Поскольку теперь их знакомые и друзья составляли элиту русского общества, самодержавию, похоже, приходилось опасаться именно того самого класса, который, по сути, должен был являться его главной опорой. Жестокое обращение Николая с декабристами (многие историки увидели в этом проявление черт жестокосердного и хитроумного тирана) продемонстрировало, кроме всего прочего, элементы присущей ему истерии. Он лично беседовал со многими заключенными. Временами начинал злиться и осыпал их оскорблениями, а то вдруг переходил на дружеский, даже братский, тон. Император всея Руси не считал ниже своего достоинства лично отдавать распоряжения, как нужно обращаться с заключенными, следует ли их держать в цепях, пускать ли к ним посетителей. И действительно, после неудавшегося восстания он стал меньше похож на деспота, чем следователь внутренних органов тоталитарного государства в XX веке.

Пушкин передает поэтическое послание, пытаясь поддержать друзей-декабристов. Из сибирской ссылки один из них (Александр Одоевский) отвечает другу от имени декабристов, подчеркивая фразу – «из искры возгорится пламя». Первый печатный орган, издаваемый русскими революционерами в XX веке, «Искра», своим названием подчеркивал преемственность революционных традиций и неразрывную связь пролетариата с дворянами, которые почти век назад поднялись против самодержавия.

Конечно, это единение не означает единства мировоззрения. Большинство декабристов имели довольно слабое представление о политических и социальных стремлениях общества.

Находясь под следствием, они во всем сознались и многие отреклись от революционных целей, отдаваясь на милость императора. В большинстве случаев они отрекались от убеждений (по степени эмоциональности они перекликаются со сталинскими «чистками» 30-х годов) не из чувства страха или в надежде на смягчение приговора. Нет, это были мужественные люди. Просто многие декабристы не были в достаточной степени убеждены в справедливости своего дела и испытывали чувство вины перед друзьями и родными.

Судьба декабристов послужила стимулом для дальнейшего развития революционного движения. Как бы ни были они наивны, какими бы запутанными ни были их мотивы и сомнительными средства, они глубоко чувствовали несправедливость жизни. Уверенный в себе император, проводящий разумную политику, продемонстрировал бы снисходительность к людям, отрекшимся от своих убеждений и потерпевшим полное фиаско в своей попытке совершить государственный переворот. Их выступление, как и жестокость наказания, создало вокруг декабристов атмосферу мученичества; царское самодержавие навлекло на себя позор варварской расправой с восстанием. Надо сказать, что фактически никакого суда над декабристами не было. Следствие закончилось, но обвиняемые не получили возможности выступить в суде, у них не было ни адвокатов, ни какой-либо другой помощи. Пятерых декабристов приговорили к смертной казни через повешение; царь заменил первоначально вынесенный приговор о четвертовании.[12]12
  Как ни странно, учитывая жестокость российского уголовного законодательства, в те времена смертный приговор не входил в свод законов по религиозным соображениям. Существует легенда, что, когда у одного из осужденных оборвалась веревка и процедуру повешения пришлось повторить, он воскликнул: «Бедная Россия! Они даже повесить как следует не могут!»


[Закрыть]

Но чувство жалости и сострадания к ста двадцати декабристам, осужденным на разные сроки на каторгу и поселение в Сибирь, затмило даже ужас, связанный с казнью, которая в России, в отличие от Запада, применялась в исключительных случаях при совершении наиболее тяжких преступлений. Многие были приговорены к пожизненному заключению. Жены могли последовать за мужьями только в том случае, если бросали детей, понимая, что никогда больше не вернутся домой. Кто-то оказался в Сибири просто потому, что некоторое время посещал тайное общество, хотя и не участвовал непосредственно в заговоре. Адские условия труда определялись тяжестью вины заговорщиков. Наиболее выносливые из ссыльных приспособились к условиям жизни в Сибири, а вот слабые лишались рассудка или умирали. В 1856 году, после смерти Николая I, был издан манифест об амнистии декабристов, и оставшиеся в живых смогли вернуться в Европейскую Россию и воссоединиться с семьями. История декабристов и их семей не для одного поколения российского общества служила доказательством бесчеловечности системы, которая продолжала отыгрываться на людях, не представлявших никакой опасности.

Однако восстание декабристов явилось не просто человеческой трагедией. День 14 декабря наложил отпечаток на все царствование Николая I. Маловероятно, что он когда-нибудь мог поверить в конституционализм или либерализм. Но он был умным человеком, понимавшим, в чем кроются причины отставания России, и весьма сожалевшим об этом. Если бы не восстание, Николай, вероятнее всего, натворил бы гораздо больше бед. Теперь, после выступления декабристов, царское самодержавие страшилось любых перемен. В годы наиболее интенсивного индустриального и социального развития Европы все усилия России в этих направлениях, напротив, были сведены существующим крепостничеством на нет. Реформа 1860-х годов не смогла возместить ущерб, нанесенный четырьмя прошедшими десятилетиями. Проблема российского крестьянства оставалась главным источником отставания страны и косвенной причиной революционных взрывов, которые периодически сотрясали общество вплоть до 1917 года.

Восстание декабристов положило начало современной эре политических событий в России. Ссылка революционеров-дворян развеяла последний миф о XVIII веке как эпохе российского просвещенного абсолютизма. Периоды компромисса и реформ представлялись призрачными интерлюдиями между этапами борьбы двух непримиримых сил XIX века – реакционных и революционных. Царизм получил наглядный урок: обществу, включая привилегированные классы, нельзя доверять. Если часть дворянства (многие из них были связаны узами родства с царской фамилией) способна на «безрассудное стремление к изменениям» существующего режима, где же искать защиту институту самодержавия? В ответ режим попытался преобразовать Россию в некое подобие современного полицейского государства, поскольку уже нельзя было слишком рассчитывать на характерные для классической модели признаки – лояльность и пассивность подданных. Бюрократическим нововведением явилось создание Третьего отделения Имперской канцелярии – прототип печально известных учреждений, процветавших в России (и в период самодержавия, и в советские времена) и дошедших до наших дней. Охранка, ВЧК, КГБ разделяли с Третьим отделением грандиозную моралистическую концепцию охраны государства; прозаичные функции обычной полиции не шли ни в какое сравнение с деятельностью этих организаций. Третье отделение, отыскивая и ликвидируя подрывные элементы, должно было не просто сохранять, а усиливать всеобщее благосостояние. Современный тоталитаризм окружил некой сентиментальностью такого рода институты. Чего только стоит легенда, что Николай назначил начальником Третьего отделения графа Бенкендорфа, уполномочив его осушить слезы и успокоить православных россиян.

На самом же деле Третье отделение должно было заниматься крупномасштабным политическим шпионажем, доносительством и пресекать в корне любую подрывную деятельность, чтобы (как это произошло 14 декабря) она не смогла перерасти в государственную измену. Поскольку прежние административные органы проявили неоправданную, если не сказать – преступную небрежность, тайной полиции следовало действовать в обход обычных каналов, а ее шеф становился доверенным лицом монарха и одним из наиболее высокопоставленных имперских сановников. Вскоре функции Третьего отделения были значительно расширены и включили решение таких, казалось бы, не связанных с его деятельностью вопросов, как политика в области культуры, статистики и тому подобное.[13]13
  При Сталине секретная служба, занимая место непосредственно за диктатором, главным историком Советского Союза, не просто охраняла государственные архивы, а в каком-то смысле создавала их.


[Закрыть]

Третье отделение заложило основы будущей системы российских спецслужб с их своеобразным подходом к таким понятиям, как государственная измена и подрывная деятельность в отношении государства. Большинство государств, имевших тайную полицию, прибегали к услугам агентов-провокаторов. Однако именно Россия была первым государством, где под действия спецслужб подводилась философская база. Как зло является составляющей каждого человека, так и в обществе всегда зреет потенциальная измена; она может быть обнаружена и в литературной критике, и в исторических трудах, и в живописном полотне, на первый взгляд абсолютно безобидном. Спецслужбы, соответственно, должны не просто предотвращать или карать явные действия, направленные на подрыв государства, но раскрывать неосуществленные преступления и сурово наказывать за возможность их совершения. Позже мы увидим, что агенты спецслужб не только проникали в секретные организации, но, как это ни парадоксально, нередко провоцировали на противоправные действия. Со временем революционное движение должно было обрести психологическое сходство со своими преследователями: дух инквизиторства, постоянный поиск «изменников» и неуважение к законным нормам и правилам.

Посеянные Николаем на русской почве семена тоталитаризма наиболее очевидно проявились в культурной сфере. До 1825 года основным источником тревоги являлись приходящие с Запада политические идеи, подвергавшиеся жестоким гонениям со стороны правящего режима. Французская революция положила конец идеям просвещения, с которыми носилось русское самодержавие. В 1815 году был сделан очередной шаг к реакционной политике, символом которой стал Священный союз, созданный по инициативе русского самодержца Александра I. Восстание декабристов заставило правительство осознать важность идей, как философских, так и политических, и чреватых серьезными последствиями высказываний разного рода писательского люда. Теперь журналистика и литература подвергались особо пристальному изучению. Будь то сюжет исторического романа или описание страстей в поэтическом произведении – все теперь подвергалось тщательному изучению в целях выявления изменнических настроений и антипатриотических чувств. Власти старались подкупить журналистов и литераторов. Под строжайшую цензуру попал величайший поэт России. Пушкину, связанному узами дружбы с декабристами, словно школьнику, пришлось выносить оскорбительное обращение, выслушивая то похвалу, то ругань в адрес своих произведений.[14]14
  Император через начальника Третьего отделения вернул Пушкину стихотворение («Деревня») со следующей припиской: «Ответьте ему, поблагодарив за стихотворение, но укажите, что для любого правительства одинаково опасен провозглашаемый им принцип, который фактически уже привел его на грань пропасти…» (Sidney Monas. The Third Section, Police and Society in Russia under Nicholas 1. Cambridge, Mass., 1961. P. 207.)


[Закрыть]

Возникла новая популяция журналистов, так называемая продажная «желтая» пресса, оплачиваемая правительством. Ожидалось, что они, осмеивая западные идеи и нововведения, встанут на защиту абсолютизма, православия и русского национализма. Невозможно было выполнить поставленную задачу, не сообщая сути западных идей, а потому даже самые подобострастные и продажные писаки время от времени попадали в тюрьму. То же самое происходило и в рядах официальных цензоров: где уверенность в том, что бдительность и рвение вышестоящих чиновников не позволит обнаружить им тайный смысл в самом безобидном романе или статье?

Современная русская культура зарождалась в атмосфере крайней подозрительности. В каком-то смысле попытка применения репрессивных мер спровоцировала неизбежное. Когда из цепи были удалены некоторые звенья, русская литература активно включилась в решение политических и социальных вопросов, а высокопрофессиональная критика превратилась в один из основных способов революционной пропаганды. В XIX веке самодержавие было попросту не способно организовать культурную жизнь по образцу современного тоталитарного государства. Репрессии внесли раскол между правительством и образованными людьми, которые со временем стали называться интеллигенцией. Этот термин стал практически синонимом оппозиционного духа по отношению к основным институтам империи. Только большевистская революция смогла положить конец разногласиям, уничтожив и Российскую империю, и интеллигенцию.

Политика Николая I оказала губительное влияние на развитие общественного сознания и в целом на революционное движение. Действия царя увеличили и без того жгучий интерес к Западу. Мысль о «бескультурье» России все чаще и чаще посещала интеллигенцию. В качестве компенсации за оскорбление своей отсталой страны интеллигенция проповедовала мессианское восприятие ее будущего: России предначертано отставание от других стран, поскольку именно благодаря этому ей удастся избежать недостатков западной цивилизации и создать более справедливый и совершенный тип общества. В наше время в некоторых развивающихся странах отставание в развитии нередко выливается в шовинизм, в заявления о духовном превосходстве над материалистическим Западом. В XIX веке российская интеллигенция действовала более тонко, но сколь плачевными оказались далеко идущие последствия. Они помешали реально оценить силу и слабость общества. Отчасти популярность идей социализма среди русской интеллигенции явилась отражением того факта, что социализм подвергал критике западную идеологию и громил европейские институты, подвергавшие нападкам отсталую Россию и превозносившие западных богов.

Правление Николая I явилось началом этого запутанного интеллектуального путешествия. В наши дни западные идеи являются чем-то вроде запретного плода; принятие по отношению к ним репрессивных мер только добавляет им привлекательности. Официальное преследование часто превращало рядовых мыслителей в борцов за свободу, а очередную новость – в наиважнейшее событие в культурной жизни России. Именно такой была судьба «Философических писем», написанных отставным офицером Чаадаевым, которому в 1836 году удалось опубликовать одно из них. В письме (в оригинале написанном по-французски), передававшемся из рук в руки, своего рода историческом эссе, в несколько напыщенном тоне высказывалось сожаление об отлученности России от всемирной истории, о духовном застое и недостатке традиций. «Где наши мудрецы, где наши философы… кто сегодня думает о нас?» Автор не принимал в расчет предыдущие попытки вывести страну из спячки; Петр Великий придал России только внешний налет цивилизации. Чаадаев упоминал о трагедии декабристов: «…другой великий правитель… провел нас из одного конца Европы в другой; пройдя триумфальным маршем через большинство цивилизованных стран, мы восприняли идеи и устремления, которые привели к огромной трагедии, отбросив нас на полстолетия».[15]15
  См.: Тершензон М. Труды Чаадаева. М., 1913. Т. 1. С. 84.


[Закрыть]

Этот изящный образчик французской прозы путешествовал по гостиным Санкт-Петербурга, где собиралась наиболее мыслящая часть интеллигенции, и нельзя сказать, что являлся предметом ежедневных обсуждений. Но стоило опубликовать письмо, и оно стало расцениваться как диверсионный акт. Чаадаев был объявлен сумасшедшим и попал одновременно под медицинское и полицейское наблюдение. Вспомним, как Н.С. Хрущев, столкнувшись с творчеством советских художников-абстракционистов, громогласно поинтересовался, являются ли они нормальными людьми или извращенцами. Наказание Чаадаева за инакомыслие было хорошо продуманным садистским актом со стороны Николая I, хотя этот приступ ярости нового российского диктатора, похоже, был стихийным.

Письмо Чаадаева изложено банальными фразами, без какого-либо намека на революционность, что впоследствии использовалось западниками в качестве основного аргумента: Россия может стать цивилизованной страной и занять достойное место в мировой истории только путем заимствования западных идей. Это неявно прослеживалось в планах Северного общества декабристов и соответствовало стремлениям царей, от Петра Великого до Александра I.[16]16
  Единственной оригинальной мыслью в довольно-таки сомнительном творении Чаадаева является та, что основная причина отсталости России кроется в принятии православия. Он продемонстрировал близорукость интеллигенции. Говоря «Запад», они подразумевают Францию и Англию и реже Испанию и Португалию.


[Закрыть]

В действительности режим сыграл сам с собой злую шутку, подвергнув критике «Философические письма» как работу сумасшедшего, поскольку в ней было затронуто направление российской общественной мысли. Лишенные возможности повлиять на существующие государственные институты, русские мыслители были вынуждены находить утешение в сфере философской и исторической фантазии. Лишенные возможности проверить правильность своих умозаключений в процессе дискуссий, публичного признания и в практическом применении, люди, воображающие себя реформаторами, были способны только парить в метафизических высотах в пылу горячих философских споров, опускаясь на грешную землю лишь затем, чтобы разрабатывать бессмысленные планы осуществления революционных переворотов и закончить жизнь в царских тюрьмах или в ссылке, в Сибири или на Западе.