Текст книги "Зимний сад"

– Нет слов, чтобы выразить мой восторг по поводу нашего с вами знакомства, Мадлен. Мне хотелось бы лишь одного: чтобы мы смогли больше времени проводить наедине и поближе познакомились. – Он окинул ее цепким взглядом. – Вы необыкновенно красивая женщина, и я надеюсь, мы с вами снова здесь встретимся. Может быть, даже ночью. Для меня будет истинным наслаждением лицезреть вашу красоту при лунном свете. Да, истинным наслаждением.

Мадлен испытывала такое чувство, словно ее ударили по лицу. Но все же взяла себя в руки.

– О... вы очаровательны, Ричард. С нетерпением буду ждать приглашения на бал.

– И я тоже буду с нетерпением ждать того дня, когда смогу показать вам... свою библиотеку. До встречи, мадам.

Развернув лошадь, барон поскакал в сторону особняка. Посмотрев ему вслед, Мадлен невольно содрогнулась – этот человек ужасно ее напугал. Она чувствовала себя так, будто запуталась в паутине, а паук ее заметил и начал медленно к ней подкрадываться.

Тяжко вздохнув, она не спеша направилась к коттеджу. Когда же отошла на приличное расстояние, обернулась и, убедившись, что барон ее уже не увидит, подхватила юбки и пустилась бежать.

Глава 12

Большую часть дня Томас провел вне дома, хотя это вовсе не входило в его планы. После того как Мадлен отправилась знакомиться с Ротбери, он тоже принял ванну в местной гостинице – во-первых, потому, что привык делать это ежедневно, а во-вторых (и это было основной причиной), он очень беспокоился за Мадлен, и ему хотелось хоть чем-то себя занять в ее отсутствие. Сначала Томас собирался последить за ней, прячась за деревьями, но потом понял, что Мадлен и без него прекрасно справится. Ведь она знала, как себя вести, а барон при первой встрече особой опасности не представлял.

В середине дня Томас заехал к Саре Родни в надежде разузнать что-нибудь интересное о бароне Ротбери, вернее, о его особняке. Томаса ждало разочарование: ему сообщили, что миссис Родни уехала в Халсмер к дочери – та недавно родила, и роды, по словам дворецкого, были тяжелыми, поэтому Сара собиралась остаться в Халсмере до Рождества. К сожалению, не было другого способа узнать хоть что-то об особняке Ротбери, разве что расспросить самого барона либо поехать в Лондон и попробовать там отыскать какую-нибудь информацию. Томас знал, что в Уинтер-Гарден нет архива, где можно отыскать документы того времени, когда предки барона еще не владели особняком. Конечно, можно было бы написать сэру Райли и попросить его начать проверку, но Томасу не хотелось обращаться к сэру Райли с подобной просьбой. В конце концов он решил, что если потребуется, то напишет позже.

Следующим его визитом был визит к Пенелопе Бен-нингтон-Джонс. Дездемона, в отсутствие мужа жившая с матерью, была немного простужена, во всяком случае, так ему сказали. А вот Пенелопа с величайшей радостью приняла гостя. Томас уже дважды навещал эту даму, и она, хотя и была с ним любезна, держалась немного отчужденно. Впрочем, именно так ей и следовало себя вести: ведь он поселился в Уинтер-Гарден совсем недавно.

На сей раз Пенелопа была само радушие, и это вызывало подозрение. Томас зная, что хозяйка – женщина бесцеремонная и необыкновенно любопытная, и сегодня она вновь это подтвердила. Миссис Беннингтон-Джонс заставила гостя более двух часов рассказывать о себе – расспрашивала, откуда он, где воевал, где получил образование и зачем вызвал в Уинтер-Гарден француженку (естественно, они с Мадлен прекрасно знали свои роли и уже давно обсудили все вопросы, которые им, возможно, будут задавать). И все же миссис Беннингтон-Джонс удивила Томаса: к концу беседы у него сложилось впечатление, что хозяйка расспрашивала его не просто так, то есть не только по причине своего природного любопытства. «Вероятно, она начала собственное расследование», – мысленно усмехнулся Томас, покидая дом.

После этого он направился к леди Клер, и та, разумеется, не отказалась его принять. Сидя в гостиной и попивая чай, Томас вполуха слушал нескончаемую болтовню хозяйки – она рассказывала о первых годах своего замужества и о еще более ранних годах, когда за ней без устали ухаживали джентльмены со всей округи, привлеченные ее богатством и красотой. И, судя по всему, леди Клер не лгала. Глядя на нее, Томас думал: «Да, конечно же, в молодости она была поразительно хороша собой, но ее погубило пристрастие к опиуму. Возможно, сказалось и одиночество...» Он не жалел ее – достаточно было того, что она сама себя жалела.

Визит затянулся, но Томасу, как он ни старался, так и не удалось узнать ничего интересного. Казалось, что хозяйка намеренно избегает разговоров о бароне Ротбери и о его книгах. Как только гость затрагивал эту тему, леди Клер заговаривала о чем-нибудь другом. В конце концов Томас смирился, сказал себе, что леди Клер все равно ничего не знает, вернее, знает лишь одно: барон желает приобрести всю ее коллекцию и щедро платит за хорошие книги. Томас покидал леди Клер в твердой уверенности, что больше от нее ничего не узнает.

Было уже пять часов, когда он направился к своему коттеджу. Похолодало, и накрапывал дождь, но Томас не замечал ни дождя, ни холода. К сожалению, ему и в этот день не удалось узнать ничего нового, пожалуй, за исключением того, что они с Мадлен стали объектами самого пристального внимания, особенно раздражало неумеренное любопытство миссис Беннингтон-Джонс. Барон наверняка насторожился – в этом не могло быть сомнений.

Размышляя о расследовании, Томас ни на минуту не забывал о Мадлен – этой очаровательной и странной женщине. О ней он думал постоянно, думал с первого дня их встречи. Испытывает ли она к нему хоть какие-то чувства? На этот вопрос Томас не знал ответа.

И конечно же, его все больше беспокоило их с Мадлен совместное расследование. К счастью, она еще не догадывалась, что расследование слишком уж затягивается, но в конце концов догадается, ведь эта женщина очень неглупа. Догадается и задаст себе вопрос: чем он, ее напарник, занимается и что делает для того, чтобы расследование побыстрее завершилось? Более того, не исключено, что Мадлен наконец-то сообразит: в ее помощи нет никакой необходимости. И действительно, он мог бы обойтись и без нее, а барона Ротбери можно было бы арестовать уже несколько недель назад, предъявив ему неопровержимые улики (улики не составило бы труда собрать намного быстрее и совершенно другими методами). Но Томасу нужна была Мадлен. Большего желания, чем находиться с ней рядом, он еще никогда в жизни не испытывал и вряд ли когда-нибудь испытает. Это он решил вызвать ее в Уинтер-Гарден для выполнения задания, а когда Томас что-то задумывал, он добивался своей цели, и никто не мог его остановить, даже сэр Райли. Впрочем, сэр Райли не имел права голоса: ведь он был подчиненным Томаса, о чем Мадлен, разумеется, не догадывалась.

Конечно же, Мадлен уже поняла, что самый главный подозреваемый – барон Ротбери. А сам он понял это еще до ее приезда. Но ему хотелось побыть с ней подольше, и он пытался убедить себя: их длительное проживание под одной крышей не имеет ничего общего с его чувствами к этой женщине. Томас прекрасно понимал, что обманывает себя. Он специально взялся за это расследование, чтобы познакомиться с Мадлен и завоевать ее расположение. Правда, он не очень-то надеялся на успех, но все же решил попытаться... У него был один-единственный шанс, и он сказал себе, что постарается им воспользоваться.

Томас невольно улыбнулся. Он знал, что Мадлен страстно его желает, прошлым вечером окончательно в этом убедился. И она не подняла его на смех, когда он сегодня утром рискнул быть с ней предельно откровенным. Томас знал, что Мадлен не станет над ним смеяться, потому-то и решился на подобное признание. Только ей, только Мадлен он мог признаться, что уже давно не был близок с женщиной. Ей он доверял безгранично.

Когда Мадлен наконец-то приехала в Уинтер-Гарден, Томас попытался ей понравиться. Но даже в своих самых смелых мечтах он не мог представить, что она почувствует к нему физическое влечение и признается в этом. Томас прекрасно понимал, что Мадлен смущена своими чувствами к нему, и не собирался торопить события. Она должна была почувствовать страстное желание, такое страстное, какого еще никогда не испытывала. А как поступить дальше – решать ей.

Вдали показался знакомый коттедж, Томасу ужасно захотелось броситься к нему бегом: ведь там его ждала Мадлен. Когда несколько минут спустя он открыл переднюю дверь, его встретила Мадлен – очевидно, услышала, как он шел к двери. Томас повесил на вешалку плащ и внимательно посмотрел на нее. На ней было домашнее простенькое платье с белым накрахмаленным передником. Волосы она распустила и перехватила их лентой на затылке. Одного взгляда на нее было достаточно, чтобы у Томаса учащенно забилось сердце – никогда еще Мадлен не казалась ему такой милой и такой очаровательной. И при этом она, как всегда, была элегантна, сдержанна и преисполнена чувства собственного достоинства.

Взглянув на него с ласковой улыбкой, Мадлен сказала:

– Я уже успела приготовить ужин. У нас на столе свежий хлеб, жареная свинина с морковью под соусом и печеные яблоки. Видите ли, я не очень-то хорошо готовлю, особенно английские блюда, так что не могу дать никаких гарантий, что будет вкусно.

Томас усмехнулся и, шагнув к ней, сказал:

– Я умираю от голода, так что проглочу все, что вы мне предложите.

Мадлен окинула его критическим взглядом:

– Вы промокли насквозь. Может быть, вам сначала переодеться?

Томас покачал головой:

– Я голоден. – «И не хочу от тебя уходить», – добавил он мысленно. – Да... а почему вы сами готовите? Разве Бет сегодня не приходила?

Мадлен молчала. Томас пристально посмотрел на нее, и она, вспыхнув, отвернулась.

– Видите ли, Томас... Я отослала ее домой несколько часов назад. Ей нечего здесь делать. Она слишком молода и очаровательна, чтобы порхать по коттеджу. Думаю, у нее найдутся более интересные занятия на этот вечер. – Мельком взглянув на него, Мадлен направилась на кухню.

«Что она имеет в виду? – спрашивал себя Томас. – И почему употребила такое странное слово – «порхать»? Может быть, я ослышался»?

– Вы сказали... «порхать»? – переспросил он. Мадлен не ответила. Она уже гремела на кухне кастрюлями и сковородками. Томас направился к ней.

– Мадлен, почему вы сказали «порхать»? Я не ослышался?

Она стояла у плиты. Не глядя на него, пробормотала:

– Просто я ревную, Томас.

Томас ухватился за спинку стула – ему казалось, что если бы он не сделал этого, то не устоял бы на ногах. Мысли его путались, и он никак не мог придумать ответ, не знал, как реагировать на подобное признание.

Неужели Мадлен действительно ревнует его к дочери викария? Может, она шутит? Похоже, что нет. Да, разумеется, не шутит. Она, как всегда, говорит искренне. Только почему же она ревнует?..

– Мадлен, но почему? – спросил он наконец. По-прежнему стоя к нему спиной, она пожала плечами. Потом вдруг заговорила:

– Потому что она молода и очень вам предана. Я понимаю, вы снова захотите жениться, но мне кажется, эта девица вам не подходит. Она слишком наивна для такого опытного мужчины, как вы. Было бы лучше, если бы вы поискали себе другую. И потом я же ее не уволила. Мне просто не хотелось, чтобы она сегодня была здесь.

Томас молча опустился на стул. «Это просто поразительно! – думал он, глядя на стоявшую перед ним женщину. – Она ревнует меня к молоденькой провинциальной девице. Ведь Бет семнадцать или восемнадцать, а мне почти сорок. Возраст, конечно, большого значения не имеет, но зачем мне наивная девочка, когда я могу общаться с такой очаровательной и умной женщиной, как Мадлен?»

Томас в недоумении покачал головой. Мадлен ревнует... Невероятно!

Взъерошив еще влажные волосы, он откашлялся:

– Мэдди, вы единственная женщина, которая меня интересует.

Она наконец-то повернулась к нему и кокетливо улыбнулась.

– Но, Томас, я ведь не молода и не наивна, и, естественно, на таких, как я, не женятся.

Он тяжело вздохнул и пробормотал:

– А что вас заставляет думать, что я захочу жениться? Мадлен уставилась на него в изумлении:

– Но вы же джентльмен. Следовательно, вам нужна жена. Если вы захотите снова жениться, вам понадобится женщина вроде Бет. Только я считаю, будет лучше, если вы найдете кого-то постарше.

– Вот как? Вы действительно так думаете? Она кивнула:

– Разумеется. Конечно, я со временем уеду, и ваше дело, как вы будете потом жить. Но пока я живу в одном коттедже с вами, я не хочу смотреть, как вы флиртуете с этой девчонкой. Меня это почему-то раздражает.

Он?! Флиртует?! Может, она все-таки шутит? Нет, похоже, говорит серьезно. Но конечно же, говорит глупости.

Томас чувствовал, что ему необыкновенно приятно слушать эти глупости.

Взглянув Мадлен в глаза, сказал:

– Бет просто вежлива и предупредительна, не более того. И поверьте, я никогда не стал бы за ней ухаживать, потому что равнодушен к ней. – Понизив голос до шепота, он продолжал: – Мадлен, я думаю о вас. Да, только о вас.

Она чуть побледнела и робко улыбнулась.

Потом в ней что-то изменилось: на лице ее появилось выражение решительности, и она, отвернувшись к плите, энергично помешала ложкой в кастрюле, затем отложила ложку и принялась развязывать тесемки передника.

Затем Мадлен снова повернулась к Томасу – и у него перехватило дыхание. Ее глаза, голубые, как небо, смотрели на него необыкновенно ласково. Немного помедлив, она бросила передник на пол и молча подошла к нему. Потом развязала ленту, которой были перехвачены ее волосы, и, склонившись над Томасом, стала пристально вглядываться в его лицо, словно пыталась разглядеть каждую черточку.

Томас почувствовал на щеке ее дыхание, и ему показалось, что он вот-вот задохнется – горло сдавило, и сердце бешено колотилось.

Закрыв глаза, Мадлен склонилась еще ниже, и Томас тоже прикрыл глаза – он ожидал, что она сейчас коснется его губ обжигающим поцелуем. Но в следующее мгновение он вдруг почувствовал, как Мадлен легонько провела языком по шраму.

Томас прерывисто вздохнул. Ничего подобного он не ожидал. И эта нечаянная ласка наполнила его душу восторгом. «Если это сон, – думал он, – то такого чудесного сна я еще никогда не видел, а если смерть, то это самая замечательная смерть – лучшей не пожелаешь».

– Томас... – прошептала Мадлен.

Не в силах более сдерживаться, он привлек ее к себе и запустил руки в густые шелковистые волосы – ему уже давно хотелось прикоснуться к этим роскошным прядям, сейчас струившимся меж его пальцев.

Отыскав губы Мадлен, он впился в них страстным поцелуем, и она, тихонько застонав, ответила на его поцелуй. От нее пахло яблоками и вином, и от этого чудесного запаха кружилась голова, а желание нарастало с каждой секундой.

Томас потянулся к ее груди, однако Мадлен отстранила его руку и, высвободившись из объятий, пристально взглянула ему в глаза. И почти тотчас же рука ее прикоснулась к его отвердевшей плоти.

– Мадлен... – выдохнул Томас.

– Тихо... – Она приложила палец к его губам.

По-прежнему глядя ему в глаза, Мадлен принялась расстегивать пуговицы на его брюках. Наконец пальчики ее добрались до нижнего белья из тонкого хлопка, и Томас непроизвольно вздрогнул. Мадлен не убрала руку, напротив, принялась стаскивать с него белье.

Он оцепенел. «А что, если... Ведь у нее было много мужчин, что, если ей сейчас покажется, что я недостоин ее?» – промелькнуло у Томаса. От этой мысли его бросило в жар; ему казалось, что сердце его вот-вот выскочит из груди.

В следующее мгновение Мадлен опустила глаза и принялась разглядывать Томаса без всякого стеснения. Он по-прежнему не шевелился. И не мог вымолвить ни слова. Впрочем, это не имело значения – ведь он все равно понятия не имел, что сказать.

Наконец Мадлен подняла голову и с улыбкой проговорила:

– Ты замечательный мужчина, Томас.

Он судорожно сглотнул. Даже если Мадлен говорила неправду, все равно он почувствовал, что она желает его, и это было необыкновенно приятное ощущение. Когда она положила руку на его восставшую плоть, Томас с трудом удержался от стона.

Мадлен принялась поглаживать его кончиками пальцев и ласкать. А потом случилось невероятное: опустившись на колени, она наклонила голову с явным намерением поцеловать его.

Томас не верил своим глазам. Не мог поверить, что это происходит именно с ним. Женщина, которую он любил всем сердцем, самозабвенно ласкала его. Да, она покрывала поцелуями его горячую плоть и по-прежнему поглаживала кончиками пальцев.

Запустив руки в ее волосы, Томас закрыл глаза и прошептал:

– Мадлен, о, Мадлен...

Она тихонько вздохнула, на мгновение подняла голову, а потом снова принялась ласкать его. Еще немного – и Томас не совладает с собой. Он попытался осторожно отстранить Мадлен, но она не позволила ему это сделать.

– Тебе же приятно, Томас, – прошептала она. И он сдался – всецело отдался наслаждению. Мадлен продолжала ласкать его, и Томас наконец-то прерывисто застонал и, откинувшись на спинку стула, закрыл глаза.

– Мэдди, о, Мэдди... – прохрипел он, содрогаясь всем телом. В следующее мгновение произошло то, что должно было произойти. Из горла Томаса вырвался крик, он вцепился в волосы Мадлен – и тотчас же затих в изнеможении.

Секунда проходила за секундой, и постепенно возникало ощущение неловкости. Наконец Мадлен подняла голову, взглянула на Томаса и тут же положила голову ему на колени. Томас почувствован прикосновение ее теплой щеки, хотя по-прежнему сидел с закрытыми глазами. Он все никак не мог отдышаться, не мог успокоить бешено колотившееся сердце, и ему не хотелось, чтобы минуты дивного наслаждения закончились.

Мадлен вновь подняла голову и, пристально посмотрев на него, тихо проговорила:

– Я хочу тебе кое в чем признаться, Томас.

Он открыл глаза и молча погладил ее по голове. Улыбнувшись, Мадлен продолжала:

– Я только однажды это делала, да и то только потому, что меня об этом попросили. И мне не понравилось. Но сегодня я получила истинное наслаждение, потому что делала это для тебя. Ты понимаешь?

Томас внимательно посмотрел на нее и улыбнулся.

– Да, понимаю, – хрипло прошептал он. Мадлен в смущении потупилась:

– Да, только однажды... Поэтому я ужасно боялась... что не получится.

Томас снова погладил ее по волосам:

– Это было замечательно, Мэдди.

– Значит, тебе понравилось?.. Томас улыбнулся:

– Мне все в тебе нравится.

Мадлен тихонько рассмеялась. Она прекрасно знала, что Томас всегда говорит то, что думает. И ей вдруг захотелось крепко обнять его и прижаться к нему.

– И ты тоже мне нравишься. Ужасно нравишься, Томас. Он осторожно провел ладонью по ее щеке, и Мадлен, наслаждаясь этой лаской, прикрыла глаза. Потом, снова взглянув на Томаса, с надеждой в голосе спросила:

– Значит, теперь ты согласишься стать моим любовником?

Томас лукаво улыбнулся:

– Да, теперь соглашусь. – Помолчав, он добавил: – Но мне бы не хотелось торопиться.

«Почему он так сказал? – думала Мадлен. – Может, из-за своей ноги? Ничего, со временем перестанет стесняться». Она решила, что сейчас не стоит с ним спорить.

Томас поерзал на стуле, и Мадлен поняла, что ему стало неловко: ведь он по-прежнему был обнажен от пояса до бедер.

– Пойду приведу себя в порядок, – сказала Мадлен вставая. – А потом мы поужинаем. – Оправив юбки, она подняла с пола передник и перебросила его через спинку стула. – Я встречалась с Ротбери. Очень интересная встреча... Расскажу тебе о ней за ужином. Этот человек – паук, Томас.

Он хмыкнул и принялся натягивать брюки.

– Паук? А я думал, барон тебе понравится. Мадлен посмотрела на него с удивлением:

– Если бы барон не занимался неблаговидной и незаконной деятельностью и если бы жил во Франции, думаю, он мог бы мне понравиться. Но не здесь.

– Не здесь? – переспросил Томас.

«И не сейчас», – мысленно добавила Мадлен. Ею вновь овладело замешательство: она не понимала своего отношения к Томасу. С тех пор как Мадлен с ним познакомилась, ее мнение о нем и отношение к нему менялось несколько раз. Решив пока не ломать над этим голову, она сказала:

– Не помешаешь соус? Не хочется, чтобы он пригорел. Томас кивнул:

– Да, конечно. Помешаю.

Мадлен уловила в его интонации некоторое недоумение, но сделала вид, что ничего не заметила. Перехватив волосы лентой, она направилась к двери, но тут же остановилась и, обернувшись, с беспокойством посмотрела на Томаса.

– По-моему, он что-то заподозрил. Потому что сказал, что расспрашивал о тебе в Истли, но якобы там никто тебя не знает.

Мадлен не хотелось, чтобы Томас подумал, что она не доверяет ему, однако она надеялась услышать какие-то объяснения. Но Томас молчал. Молчал, уставившись в пол.

– Видишь ли, Мадлен, – пробормотал он наконец, – из-за своего увечья я стал затворником и почти никого в Истли не знаю. Меня, разумеется, тоже знают очень немногие. К тому же я живу на окраине городка и практически не выхожу из дома. Поэтому неудивительно, что барону ничего не удалось обо мне узнать!

Ему было необыкновенно трудно произносить эти слова, и Мадлен прекрасно его понимала. Решив прекратить разговор на эту тему, она лишь осмелилась спросить:

– Тебя совсем не беспокоит то, что барон тебя подозревает?

Томас отрицательно покачал головой:

– Абсолютно не беспокоит. Барон нервничает, но вряд ли он что-то знает. Во всяком случае, он не знает ничего определенного.

Мадлен немного помолчала, прислушиваясь к стуку дождя по крыше. Потом вновь заговорила:

– Томас, а когда ты мне расскажешь, что случилось с твоими ногами?

Он в задумчивости провел ладонью по подбородку:

– Скоро расскажу.

Мадлен взглянула на него с ласковой улыбкой и прошептала:

– А ты сыграешь со мной вечером в шахматы?

Томас наконец-то поднял голову, и взгляды их встретились.

– Непременно сыграю, Мадлен. Интересно, сколько тебе потребуется партий, чтобы меня обыграть?

Она снова улыбнулась:

– Мне начинает казаться, что очень много. Да, Томас, очень много...