Текст книги "Псы войны"

– Чего оно хочет? – крикнул Бланко из окна.

– Оно хочет… – Эстебан остановился и на мгновение закрыл глаза, и только тогда де Сехос поняла, насколько он испуган и как борется со страхом. – Оно хочет воспользоваться нашим интернет-соединением.

Бланко и де Сехос ошарашенно переглянулись.

– И еще хочет поесть. Его друзья хотят есть, – продолжил Эстебан. – Нужно закатить им пир.

14. Рекс

И вот мы идем к человеческому поселению. Не вражескому. Патока называет их гражданскими. Я запрашиваю базу данных: я понимаю само слово, но не могу решить, как отличить – гражданский это или нет. Это делал Хозяин. Почему Патока лучше меня в этом разбирается? Долго мне еще нужно следовать советам Патоки?

У этих гражданских много оружия. В основном плохое, которым очень сложно нас ранить, даже Дракона. База данных сверяет оружие за несколько секунд: производитель, модель, боеприпасы, скорость выстрела. У двух человек оружие мощнее, база данных опознает его как военное. Это противоположность гражданскому.

Канал Патоки: «Они могли забрать оружие у солдат. В этом районе было много боев».

Канал Дракона: «Цель определена».

Он выбрал одного из гражданских с военным оружием.

Патока говорит, что мы не должны драться. Дракон говорит, это не бой, он просто получил цель. Дракон говорит, что должен быть готовым.

Канал Дракона: «Мы можем полагаться только на себя. Нельзя доверять людям».

Канал Рой: «Окружение завершено».

Рой окружила деревню неплотным кольцом. Пчелы незаметно расселись на стенах, изгородях и крышах и наблюдают за всем происходящим.

Канал Патоки: «Скажи «привет».

Я говорю «привет». Воздух густо пахнет страхом. Некоторые мелкие гражданские постоянно шумят, я слышу их даже внутри зданий. Шум меня раздражает, и я хочу, чтобы они замолчали. Запах страха – это запах врага. Я дергаюсь, а вместе со мной и Большие Псы. Из моей груди доносится низкий рык. Я хочу его остановить, но не могу.

Уже давно никто не называет меня Хорошим Псом. Чип обратной связи молчит. Я в полной растерянности.

Дракон не может сказать «привет». У него нет голосового блока, как у меня и у Патоки. Гражданские боятся меня и Патоку, но Дракона они боятся гораздо больше. Они сохраняют от него значительно бóльшую дистанцию, чем от нас. И еще как-то странно подносят руки к груди и горлу. Мне это кажется забавным. Разве они не знают, что Дракон самый неопасный из нас? Разве они не знают, что Дракона надо бояться, когда он невидим? Наверное, не знают. Мне кажется странным, что кто-то не может знать очевидного.

Канал Патоки: «Они тащат корову».

Канал Рой: изображение мертвой коровы, изображение мертвой птицы, изображение мертвых врагов.

Иногда я не понимаю Рой.

Шесть гражданских тащат из деревни мертвую корову. Самый крупный – их командир. Сужу по тому, как все ведут себя с ним. Он приказывает им бросить корову перед нами, и они быстро отходят, командир последним. В нем и остальных появляется какой-то новый страх. Он смотрит то на меня, то на корову, то опять на меня. Его руки дрожат, и он сжимает их в кулаки.

Дракон скользит на брюхе вперед, и гражданские синхронно отскакивают, словно могут пораниться, находясь рядом с ним. Он смотрит на них подвижными глазами и открывает пасть, демонстрируя зубы. Вообще-то зубы не очень хорошие, не такие крепкие, как у меня, но очень острые.

Мой канал: «Стойте».

Дракон зависает над коровой и раздраженно шипит, требуя свою долю.

Но я чувствую запах: резкий запах в коровьем мясе, и база данных идентифицирует его как производное от 4-гидроксикумарина.

Мой канал: «Это плохая корова. От нее мы заболеем».

Канал Патоки: хшшш…

Просто помехи, но осознанные, она дает нам понять, что размышляет.

Канал Дракона: хшшш…

То же самое.

Дракон и Патока знают больше меня. Может, даже Рой знает больше меня. Но все-таки командую я. Я принимаю решения.

Я говорю людям:

– Это плохая корова. Принесите хорошую корову.

Плохая, хорошая – опять эти сложные понятия. Разве убитой корове не все равно, плоха или хороша она для еды? Неужели перед тем как убить, ей говорят: «Хорошая корова»?

Патока переводит мои слова на испанский.

Люди переговариваются, некоторые кричат. Из-за стен по-прежнему доносится плач. В руках у людей по-прежнему оружие. От них по-прежнему несет страхом. Я по-прежнему рычу. Слишком много стимулов, слишком много отдельных признаков вражеского присутствия.

Появляется еще одна корова. Это хорошая корова, ее принесли те же люди. Они отходят подальше, не сводя с меня глаз.

Они боятся. Они принесли мне хорошую корову, потому что боятся.

Мой канал: «Это хорошо, что они боятся?»

Я не хочу, чтобы это прозвучало как вопрос, но в тот момент в моей голове одни вопросы. Я ни в чем не уверен.

Канал Патоки: «Лучше, чтобы они помогали нам не из страха».

Канал Дракона: «Какая разница?»

Он бросается вперед и впивается зубами в корову, дергая головой, чтобы оторвать кусок.

Канал Патоки: «Рекс, я получаю данные через их спутниковую связь. Соединение очень медленное, и я могу подключиться только к общедоступным источникам. Мне понадобится очень много времени, чтобы найти необходимое».

Канал Рой: «Ты мне поможешь?»

Канал Патоки: «Не знаю. Веду поиск».

Мой канал: «В чем тебе помочь?»

Канал Рой: «Целостность 89 %». Изображение мертвой птицы.

Так вот что это означает.

Канал Дракона: «У Рой проблемы. У нас проблемы. Мы не должны здесь находиться».

Он имеет в виду не деревню. Он имеет в виду мир людей.

Я говорю им, что Хозяин нас найдет. И все будет хорошо. Я надеюсь, что чип обратной связи вознаградит меня за попытку в это поверить, но он так же растерян, как и я.

Дракон шипит, пугая людей. Он говорит по своему каналу: «Зачем все это? Мы должны убивать. Мы должны есть. Мы должны быть свободными. Какой нам прок быть рядом с людьми?»

Патока не согласна. Патока надеется на что-то, но не может выразить это словами. Патока садится, чтобы сосредоточиться на загрузке данных по жалкому спутниковому каналу. Я думаю, нам стоит убить людей и спокойно использовать их технологии. Я думаю, мы могли бы спрятаться поблизости и незаметно подключиться к их связи. Я думаю, находиться в деревне – самый опасный путь для достижения самостоятельно поставленных целей. Я говорю Патоке все это.

Канал Патоки: «Рекс, цель операции состоит не просто в том, чтобы найти канал связи».

Правда, она все равно не объясняет мне цели. Но я должен ей доверять. И я ей доверяю.

Я смотрю на людей, их оружие и их страх.

– Возвращайтесь домой, – велю я им. – Здесь вам больше смотреть не на что. Займитесь своими делами.

Потом я получаю от Патоки перевод и повторяю слог за слогом своим сердитым рыком. Каждое слово наводит на людей все больший ужас.

15. Де Сехос

– Поверить не могу, ты пытался их отравить! – прошипела де Сехос.

Бланко развел руками.

– Если бы они сожрали чертово мясо, мы бы от них избавились и ты бы еще мне спасибо сказала.

– Нет, не сказала бы. Что ты вообще знаешь об их биохимии? Я врач, Хосе, и даже не знаю, есть ли она у них вообще! Внутри они могут быть как машины.

Они скрылись в ризнице, чтобы вдоволь позлиться друг на друга незаметно для монстров. Хотя не исключено, что монстры все равно их слышат. Возможно, тому полупсу, их командиру, достаточно лишь навострить кибернетические уши, и он услышит в Реторне каждый шепот.

– Теа, я думал, ты изучала этих тварей, – вмешался отец Эстебан и поднял руки, призывая к миру в святом месте.

– «Изучала» – слишком сильно сказано, – ответила она. – Когда стало известно, что они используют своры собак, я нашла, что сумела. И вычислила, что рано или поздно они на нас наткнутся. Это самые последние технические достижения, и владельцы технологий – вероятно, три или четыре военные лаборатории – не публикуют результаты исследований в научных журналах. Но я все-таки кое-что выяснила.

– Ты говоришь «своры собак», – сказал Эстебан, – и один из этих симпатяг явно похож на пса, но остальные…

– Собаки были первыми, – подтвердила де Сехос. – Их уже почти десять лет используют как боевые единицы. На фото, которые я видела, они в основном были так же похожи на людей и размером с эту громадину, но собак использовали, потому что они привыкли работать с людьми. Как я читала, собаки воспринимают мир скорее как люди, чем как волки.

– Точнее, виртуальный мир, – мягко сказал Эстебан.

– Знаю, церковь обсудила этот вопрос вдоль и поперек, но я стараюсь придерживаться широких взглядов.

Бланко фыркнул, и Теа благодарно кивнула.

– В общем, как только собак стали использовать в охране и в бою, лаборатории начали рассматривать и другие варианты. Наверняка эти… хм… породы? модели? используются впервые. У каждого есть своя задача, надо полагать.

– Я… – поморщился Эстебан. – Неприятно это говорить, но думаю, их больше трех. – И в ответ на изумленные взгляды он объяснил: – Похоже, у нас появились пчелы. Многие их заметили. Только двигаются они не как пчелы, а когда мне принесли одну в бутылке, она не была похожа на местный вид. – Он передернул плечами. – Простите, я вечно что-нибудь исследую.

– И что ты сделал с этой пчелой? – спросила де Сехос.

– Отпустил, – поспешно заверил Эстебан. – Но раз у нас внезапно появился целый рой чужеродных пчел, я просто подумал, а не могут ли они быть…

– Не знаю, – ответила де Сехос. – Я ничего не читала про пчел.

– Имя им – легион, – пробормотал священник.

– А ты не мог бы просто… их прогнать? – спросил Бланко с отчаянием в голосе. – Что будем делать? Они всех убьют.

– Мы не знаем, чего они хотят, – возразила де Сехос и добавила в ответ на сердитый взгляд: – Знаю, знаю, вряд ли что-нибудь хорошее. Но сейчас они просят только пищу, а у нас есть скот. У нас полно коров, надолго хватит, чтобы набить им брюхо. А еще им зачем-то нужна спутниковая связь. Так может, они… заблудились? – Она услышала в своем тоне недостаток убежденности. – Но главное, что они не разъярились и не поубивали всех и каждого.

– Пока что, – мрачно вставил Бланко.

– Пока что, – согласилась она. – И мне кажется, что когда мы говорим об их желаниях, то это прежде всего желания их хозяев. Думаю, они ждут приказов.

– Каких приказов? – спросил Бланко.

Она пожала плечами.

– Что ж, можем сами у них спросить.

Вызвался отец Эстебан, но в конце концов именно де Сехос пересекла на закате поле, отделяющее их от трех монстров. Ящерообразное существо спустилось в колодец и лакало воду, а потом вылезло наружу и заснуло. Медведь сидел, уставившись в ясное небо. Пес лежал, но при приближении де Сехос резко перекатился и встал на четыре ноги, уставившись на нее.

Теа всегда жила в окружении собак. У ее родителей было не меньше трех одновременно, и крупные тоже – негодные для бегов борзые и немецкие овчарки. Боязнь собак у некоторых людей всегда казалась ей смешной. А теперь она засела у нее в крови. Низкий рык зверя переворачивал все внутри. Она опустила глаза, чтобы не видеть его напряженный взгляд, слегка раздвинутые губы и острые клыки за ними.

– Мне хотелось бы с вами поговорить, – выдавила она с колотящимся сердцем.

Она заметила, как зверь дернулся вперед. Потупленный взгляд предоставлял отличную возможность рассмотреть его передние лапы – нет, руки. Когти выглядели скорее кошачьими, чем собачьими, не потребовалось особо богатого воображения, чтобы представить, как они разрывают тело. От пса пахло мочой, потом и кровью.

– Чего ты хочешь?

Она оказалась в его тени, буквально между лапами. Зловонное дыхание окутывало ее с каждым вздохом, но слова выходили из горла без движения губ; в испанском звучали странные модуляции, будто очередной турист читает фразы из разговорника. И тут она поняла, что это искусственный голос, и это испугало ее еще больше. Что бы ни говорил пес, звучало это как грохот угрозы.

– Мне стало интересно… – Она задумалась, насколько велик его словарный запас, насколько он ее понимает. У него же есть разум, как у человека? Судя по тому, что читала де Сехос, биоформы обладают органическим мозгом, а не просто компьютером. – Я хотела кое о чем спросить.

Существо наклонилось ближе, плоская морда легонько ткнулась ей в плечо. На одно безумное мгновение де Сехос захотелось погладить его, как слюнявого старого бладхаунда ее родителей, тот любил, когда ему чешут шею. Только Цезарь не откусил бы за это руку.

– О чем? – прорычал пес, и звук завибрировал в воздухе, холодя кровь и останавливая дыхание.

– Ты… – Ее голос невольно задрожал.

– Кто ты?

– Я… пожалуйста…

– Что пожалуйста? – спросил пес.

– Пожалуйста, отодвинься. Ты меня пугаешь, – выпалила она, хотя под конец слова превратились в писк. – И когда зверь не набросился, де Сехос добавила: – Извини. Я понимаю, тебя таким сделали.

Довольно долго пес молчал и не шевелился, и она наконец решилась поднять взгляд и посмотреть прямо на него. Его глаза были точно собачьими, как у всех известных ей собак. Интересно, какую жизнь он бы вел, если бы не был создан в лаборатории? Будет ли он приносить палку? Ходить на прогулки и лежать перед камином?

Она многое прочла в его глазах, но знала, что все выдумала. Это существо создали в военной лаборатории, оно преданнее робота и дешевле человека.

Но все-таки оно отошло на несколько шагов.

– Меня зовут доктор Теа де Сехос. Ты знаешь, кто такой доктор?

– Да. – Пес поерзал, и вместо рычания она услышала тонкий вой, удивительно тихий для такой громадины. – Меня зовут Рекс. Я командир.

Ее дыхание и сердцебиение начали возвращаться к нормальным уровням.

– Привет, Рекс. Ты можешь ответить на мои вопросы?

И снова скулеж, как у самого несчастного пса на свете. Потом он отвернулся и покачал тяжелой головой.

– Поговори с Патокой. Она все знает.

Она осторожно обошла Рекса, чувствуя его молчаливый страдальческий взгляд, и вытянула шею, чтобы посмотреть на медведя.

– Прошу прощения, – сказала она. – Видимо, Патока – это ты.

Массивная косматая голова уставилась на нее как будто даже близоруко. А когда заговорила – все так же без помощи губ и челюстей, – голос был женским и приятным, но уже не таким громким. Несоответствие внешности и звука сбивало де Сехос с толку. Она даже представила, что если заглянуть в огромную пасть, в животе обнаружится хорошо одетая женщина с белозубой улыбкой телеведущей.

Де Сехос собралась с духом.

– Можешь рассказать про «Редмарк»?

Ни тон голоса, ни язык тела не дали явного намека, но все же она отметила легкую подозрительность, когда медведица отозвалась:

– Что ты хочешь знать?

Ее испанский звучал естественнее, чем у пса. С закрытыми глазами и заткнутым носом ни за что не догадаешься, что говоришь с медведем весом в восемьсот кило.

– Логотип на всем вашем оборудовании, – напомнила де Сехос. – Мы знаем, что вы… – монстры, – …что подобных вам привезли в нашу страну «Редмарк» и прочие военные компании. Мы знаем, что вы… – их имущество —…что вы работаете на них. Вероятно, с вашей помощью я могу поговорить с вашими работодателями, чтобы узнать… – Медведица немного потопталась, и слова застряли у де Сехос в глотке. Она закончила только после долгой паузы: – Узнать, чем мы можем быть им полезны.

– Нет, – сказала Патока.

Рекс за спиной у де Сехос снова заскулил.

Она окаменела, потому что ящерообразный монстр поднял голову, его глаза вращались в разные стороны, внимательно изучая все вокруг. Один глаз остановился на ней, высунулся тонкий голубоватый язык. Она глубоко вдохнула.

– Мы не имеем отношения к войне, – произнесла она четким голосом, в надежде, что ее слышит оператор-человек. – Мы не поддерживаем анархистов. Большинство здешних жителей не имеют другого дома, им некуда идти. Я врач, меня послало сюда правительство еще до войны. «Редмарк» и другие ведь поддерживают правительство, так?

Медведица встала на задние ноги – огромная фигура заслонила солнце, – а потом медленно опустилась на все четыре и фыркнула.

– Нет, – повторила она тем же убедительным тоном.

– Нет? То есть они не…

Сзади стоял пес, сбоку – ящер, а перед ней медведь, гора шерсти, сбруи, когтей и оружия. А воздух кишел чужеродными пчелами.

– Здесь нет «Редмарк», – сообщила медведица.

– То есть вы пытаетесь связаться с ними или?..

Вывод казался совершенно логичным, но медведица зарычала, звук шел из глубины глотки, настоящей глотки, и не имел ничего общего с прежним утонченным голосом.

– Связи с «Редмарк» нет, – чуть громче сказала медведица. – Я проверяю все линии. Связи с «Редмарк» не будет.

И тут все встало на свои места, момент не из приятных. Секунду назад ее окружали монстры, но, по крайней мере, их держали на поводках; по крайней мере, где-то за ними маячило человеческое лицо, с которым можно вести переговоры. А теперь вокруг были те же монстры, и все оказалось даже хуже, чем она представляла. Они сами по себе. И могут сделать что угодно.

А потом медведица покачала головой и почесала подбородок.

– Рекс знает запах твоей больницы, – сообщила она ни с того ни с сего. – Рекс знает эти раны по другим человеческим поселениям, в которых мы побывали, когда выполняли приказы. У твоих пациентов странные ожоги и тошнота, верно, доктор Теа де Сехос?

Де Сехос уставилась медведице в глаза, такие крохотные на широком лице.

– Да, – признала она, – именно так.

Медведица издала грудной рык.

– Тогда ты, наверное, не хочешь, чтобы сюда пришла «Редмарк».

16. Рекс

Меня пробуждает звук машин, много приближающихся двигателей милях в четырех. С внезапной надеждой я изо всех сил прислушиваюсь к той части себя, откуда шли слова Хозяина. Бесполезно, это ведь не рука и не ухо, которые можно направить в нужную сторону. Эта часть еще во мне, но в то же время ее нет.

Ни слова от Хозяина. Я не могу поймать ничего на коротковолновой частоте «Редмарк».

Я навостряю уши. Как минимум шесть машин, одни больше, другие меньше. База данных предполагает, что в основном гражданские, возможно, одна бронированная, судя по звуку. Не похожи на те, что использует «Редмарк». Значит, это не друзья.

Я бужу остальных.

Дракон просыпается медленно – еще ночь, и он с ворчанием посылает мне данные своего гибридного метаболизма, там температура его тела и справка о необходимом тепле для максимальной эффективности. Я велю ему заткнуться и переключиться на режим высокой активности, чтобы он сам генерировал тепло.

Канал Дракона: «Я буду очень голоден. Но, похоже, у нас много коров».

Патока садится, встряхивается и зевает. Она спрашивает меня о приказах, и я передаю звуковой перехват.

Теперь Патока и сама слышит машины. Она сверяется с моей базой данных и почесывается.

«Это проблема», – решает она.

Я спрашиваю: «Ты не знаешь, кто они?»

Канал Патоки: «Последние данные, полученные по спутниковой связи, предполагают несколько вариантов. Это могут быть анархисты, хотя сейчас они действуют восточнее. Но в неразберихе войны по стране рассеялось много вооруженных банд. Одни получают оружие от анархистов, другие от проправительственных сил или криминальных картелей. Пока идут военные действия, эти банды невозможно обуздать, поскольку они избегают встреч с основными силами».

Патока использует много длинных слов, но у всех есть ссылки на базу данных, так что я понимаю их значение.

Канал Дракона: «Значит, не нужно иметь с ними дело».

Патока задумчиво шипит помехами.

«Приказы, Рекс?»

«Отступить и подготовиться вступить в бой при необходимости, – решаю я. Это хороший приказ. Я хороший командир. – Рой, проснись. Режим повышенной активности».

У Рой больше проблем с холодными ночами, чем у Дракона. Ее маленькие тела должны вырабатывать больше тепла из-за большей площади поверхности. Рой делает это с помощью крыльев, перенаправляя часть энергии полета на нагрев. Но так у нее быстро закончится запас энергии.

Рой должна прижаться к Патоке, решаю я. Это не идеальный выход, и я знаю, что Патоке будет не очень приятно, но вскоре все пчелы зарываются в ее шерсть, их твердые черные тельца окружают ее как живой щит.

Как живой щит. Эта мысль меня удивляет. Она для меня совершенно новая, словно не из моей головы. И я тут же хочу поделиться ею с остальными. «Как живой щит», – повторяю я. Рой и Дракон не понимают, а Патока покрыта пчелами и раздражена. Интересно, могу ли я поделиться этой мыслью с кем-нибудь из людей, например с доктором де Сехос? Может, эта мысль из человеческой части моей ДНК.

Мы тихо уходим из деревни. Я знаю, что люди за нами наблюдают, хотя не понимаю почему. Они ведь все равно не смогут нам помешать, если мы решим, что они враги.

Мы отходим в поля, избегая коров, чтобы не напугать их. Мы пригибаемся очень низко, даже Патока, и наблюдаем, слушаем, принюхиваемся. Я подумываю послать часть пчел на разведку, но они слишком быстро истощатся и умрут, а новых нам взять неоткуда.

Теперь и люди услышали машины и начали бегать между зданиями. Большую часть мелких людей увели в большой каменный дом – церковь, поправляет меня база данных. Некоторые бегают довольно хаотично, а остальные занимают огневые позиции, как перед нашим приходом.

Машины приближаются по грунтовой дороге с севера. Во главе колонны машина с открытым верхом с четырьмя людьми. После нее – броневик, старая списанная модель, но с тридцатимиллиметровым орудием, готовым к бою. Я сравниваю его со Слонобоем Патоки – орудие на броневике сравнимо по огневой мощи и превосходит в дальности. За бронированной машиной следуют грузовики с невооруженными людьми и припасами – и те и другие привязаны, чтобы не слишком сильно тряслись. Последним едет автобус, когда-то он был ярко раскрашен, но теперь выцвел. Он заполнен вооруженными людьми.

Я отправляю сигнал: «Девяносто семь новых людей в поле видимости, неизвестное число в броневике. Из людей в поле видимости пятьдесят три вооружены».

Я запрашиваю базу данных о типах оружия. У новых людей в основном штурмовые винтовки старых моделей, они могут убить Дракона, но не Патоку или меня. Некоторые обвешаны гранатами, это более серьезный повод для беспокойства. Орудие на броневике – самая существенная угроза и при прямом попадании может серьезно ранить даже Патоку.

Канал Дракона: «Это не имеет значения. Мы с ними не воюем».

Машины останавливаются перед въездом в деревню, из них выходят вооруженные люди. Я слышу разговор и передаю его Патоке, чтобы она могла воспользоваться моим превосходством в слухе.

Начинается стрельба, орудие на броневике разворачивается на дома. Поднимается крик – изнутри здания, где находится большинство жителей, и из машин через громкоговоритель (мегафон, подсказывает база данных) новые люди говорят, что они из какой-то революционной армии, название которой Патока никогда не слышала. Они выставляют требования.

Орудие броневика стреляет в стену церкви, и в ней образуется дыра. Я слышу крики на высоких нотах. Оборона местных жителей недостаточна. Если бы я отдавал им приказы, то скомандовал бы покинуть слабую позицию, но они настолько слабы во всем, что все равно не могут победить.

Канал Дракона: «Нужно уходить».

Канал Патоки: «Нет, стойте».

Я просто наблюдаю. Новые люди выставляют требования, а местные, похоже, сдаются. Они выходят без оружия. Я вздрагиваю, потому что такую тактику я никогда не рассматривал. Мы бы так никогда не поступили. Сдаться. Эта мысль проскальзывает в мою голову. Могли бы мы так поступить?

Я снова слышу сердитые слова. Некоторых местных жителей заталкивают в грузовик. Вновь прибывшие хотят, чтобы мелкие люди вышли из церкви. В двери стоит человек в черном – тот, что первым пришел говорить с Патокой. Его голос звучит убедительно, но я слышу в нем страх.

Я слегка вою. Я в растерянности, потому что не знаю, враги нам местные жители или нет, и не знаю, враги нам новые люди или нет. Я уверен в себе, когда вокруг враги.

Я снова слышу разговор. Человека в черном бросили на землю и наставили на него оружие. На его спине стоит ботинок.

Канал Дракона: «Цель определена».

«Какая цель?» – спрашиваю я.

Канал Дракона: «Просто цель. Какая разница?»

Патока глубоко вздыхает.

«Рекс», – передает она.

«Тебя беспокоит, что они могут вывести из строя спутниковую связь?» – спрашиваю я.

Канал Патоки: «И это в том числе».

Наши коммуникации очень быстрые, гораздо быстрее, чем примитивные человеческие крики.

«Рекс, – повторяет Патока. – Я размышляю о нашем будущем».

Я редко понимаю что-то лучше Патоки. Но это как раз тот самый случай.

«Ты думаешь, что новые люди – враги», – говорю я.

Канал Дракона: «Они враги старых людей».

Он привычно переключается с одной цели на другую, подсчитывая дистанцию и направление ветра.

Канал Патоки: «Думаю, будет полезно объявить их врагами».

Некоторых из старых людей приставили к стене церкви. Но они продолжают кричать. Человека в черном пинают. К нему подбегает доктор Теа де Сехос, но ее грубо отталкивают и тоже бьют.

Я вою, очень глубоко внутри. Она не друг. Она не Хозяин, она не носит логотип «Редмарк». Но она человек, с которым я разговаривал. Она существует в моей голове как личность, с которой у меня есть отношения. Она не просто не-друг и не-враг, как остальные.

Но кто друг, а кто враг, решает Хозяин. Я не должен решать это сам. Правда, Хозяина здесь нет. Командир теперь я, мне некому подчиняться и спрашивать о приказах. База данных и чип обратной связи молчат.

«Я думаю, они враги», – говорю я и жду наказания от чипа обратной связи, чтобы появился Хозяин и сказал: «Плохой Пес!», чтобы мне на голову обрушился весь мир.

Но ничего не происходит, я произнес эти слова и принял решение, свое собственное. Нет, дело не только в этом. Когда я их произнес, они становятся правдой. Те люди становятся врагами. Я сделал их врагами.

Канал Дракона: «Цель определена».

Я проверяю его выбор цели и подтверждаю как приемлемый.

«Рой, ко мне», – приказываю я, и она приходит в движение, припадает к моему телу шершавыми ножками, это лишний груз, но я терплю. Я отдаю ей тепло, чтобы Рой могла использовать энергию для полета.

Мои приказы: «Дракон, приоритетные цели (список). Патока, поддержи меня огнем, потом следуй за мной. Рой, приоритетный список целей будет обновляться по мере разворачивания боевых действий».

Канал Дракона: сигнал готовности.

Канал Патоки: сигнал готовности. «Подтверждаю, Рекс».

Канал Рой: сигнал готовности. «Вперед!»

Я двигаюсь вперед на всех четырех, со скоростью тридцать миль в час после трехсекундного ускорения. Рой изо всех сил цепляется за меня, но пчелы постоянно падают и догоняют меня, чтобы снова прицепиться.

Канал Дракона: «Бах! Следующая цель определена».

Враг за орудием на броневике откидывается назад.

Канал Патоки: «Бум!»

Автобус подпрыгивает на высоту человеческого роста, когда Слонобой стреляет ему в бок, снаряд проходит через тонкий металл и разрывается внутри. Патока насчитывает семь убитых и раненых среди вооруженных людей, которые еще не успели высадиться.

Вновь прибывших охватывает паника, они кричат и стреляют. Меня они пока не видят. Новая мысль: а когда увидят, тогда и закричат по-настоящему.

Канал Дракона: «Бах! Следующая цель определена».

У человека, наставившего оружие на того, в черном, отлетает часть головы.

Канал Патоки: «Бум!»

Машина с открытым верхом взрывается, шасси взлетает в воздух. Водитель убит.

Враг сообразил, откуда ведется обстрел. Броневик начинает двигаться, остальные находят укрытие и целятся в Патоку и Дракона. Патока бежит ко мне.

В деревне я избрал извилистый путь. Я не там, где они ожидают. Я бегу по улицам на максимальной скорости, они даже не видят, как я приближаюсь.

Большие Псы стреляют, снимая вооруженных людей, которые ближе всех к местным. Местные разбегаются во все стороны, так что целиться сложно, но мои глаза подсвечивают врагов красным на темном фоне.

Я врезаюсь в группу местных – скорость слишком высока, чтобы остановиться, – и сшибаю их с ног. Приемлемые потери. Я иду на врага.

Мои приказы: «Рой, вперед».

Я вгрызаюсь во врагов зубами и когтями. Рой отрывается от меня и превращается в жалящее облако. В нас так бурлит накопленная за ночь энергия, что весь мир выглядит медленным и ленивым. Я переключаюсь на режим нанесения ран, потому что один раненый солдат доставляет врагу больше проблем, чем два мертвых. Я хватаю их за конечности зубами и трясу. Вращаю и подбрасываю их челюстями. Я бросаю врагов в стены и на крыши.

Я даю Рой список приоритетных целей, и она кружит над броневиком, пытаясь найти путь внутрь. За орудием снова сидит враг, отбросив тело предыдущего. Дракон убивает его – бах! – и Рой проникает через люк.

Канал Рой: «Целостность 84 %, запас яда 69 %».

Яд производят сами пчелы, но теперь новые пчелы не появляются. И все равно Рой наслаждается боем.

Теперь в руках у местных оружие. Некоторые местные стреляют. Доктор де Сехос оказывает медицинскую помощь, я бы и сам ей это приказал, если бы она была пятым членом отряда. Вокруг меня летают пули, похожие на злобных насекомых, но они могут меня лишь поцарапать.

Теперь по деревне топает Патока, бросаясь на врагов, когда они собираются вместе. Они очень быстро перестают собираться вместе и бегут к машинам. Остались только грузовики. Сидящие там люди не вступили в бой и не развязали себя.

Мы с Патокой спорим о них. Патока говорит, они не враги, и посылает снаряд в двигатель одного грузовика, чтобы он не уехал. Другой грузовик не может уехать, потому что Дракон развлекается, целясь в каждого, кто садится за руль.

Врагов осталось немного, и они отступают. Отступление хаотичное, они просто бегут, никто не прикрывает огнем, ничего такого, что предусматривает тактическое отступление.

Дракон убивает всех, я ему разрешаю. Это его займет, а чип обратной связи, наверное, говорит ему «Хороший Дракон» каждый раз, когда он попадает в цель. Кроме того, они враги, а врагов мы убиваем. Ведь для этого мы и созданы.

Наконец-то восходит солнце, я ненадолго снимаю с себя ношу командира и просто смотрю на кишащее пчелами небо. Потом я приказываю Дракону дать мне воспользоваться его зрительным каналом, потому что он гораздо лучше различает цвета.

Вокруг меня трупы врагов. Они стали врагами по моей воле. Я принял решение как командир. Никто не скажет мне за это «Хороший Пес» или «Плохой Пес». В кого я превращаюсь?

Я отправляю сообщение только Патоке: «Я скучаю по Хозяину. Я скучаю по Харту».

Канал Патоки: «Я знаю, Рекс».

Мой канал – Патоке: «Так мы поступили правильно?»

Канал Патоки: «Надеюсь. Доверься мне, Рекс. Ты должен мне верить».