Текст книги "Убийство по алфавиту (пер. В.Орел)"

Глава 7
Мистер Партридж и мистер Риддел

Инспектор Глен был мрачен. Он, как я понял, потратил целый день, пытаясь установить полный список лиц, которых видели у входа в табачную лавку.

– И никто никого не заметил? – поинтересовался Пуаро.

– Нет, отчего же. Видели трех высоких подозрительных мужчин.., четырех невысоких, с черными усами.., двух бородатых.., трех толстых.., и все нездешние.., и все, если верить свидетелям, зловещего вида! Удивительно еще, что никто не заметил бандитов в масках и с револьверами, притом в момент преступления!

Пуаро сочувственно улыбнулся.

– Кто-нибудь говорит, что видел Эшера?

– Нет, никто. И это еще одно свидетельство в его пользу. Я уже говорил старшему констеблю, что это дело для Скотленд-Ярда. Это преступление не местного значения.

– Я согласен с вами, – ответил Пуаро.

– Да, мосье Пуаро, скверное дело.., скверное дело… Мне оно не нравится… – сказал инспектор.

До возвращения в Лондон у нас состоялись еще две беседы.

Первая была с мистером Джеймсом Партриджем. Мистер Партридж был последним, кто видел миссис Эшер живой. Он заходил к ней в лавку в 17.30.

Мистер Партридж оказался человечком низкого роста, по профессии – банковским клерком. Он носил пенсне, был сухощав, напоминал воробышка и выражался с исключительной точностью. Проживал мистер Партридж в домике столь же чистом и аккуратном, как он сам.

– Мистер.., э… Пуаро, – сказал он, взглянув на врученную ему моим другом визитную карточку. – От инспектора Глена? Чем могу быть вам полезен, мосье Пуаро?

– Мне известно, мистер Партридж, что вы были последним, кто видел миссис Эшер живой.

Мистер Партридж сложил кончики пальцев и посмотрел на Пуаро таким взглядом, будто перед ним фальшивая ассигнация.

– Это весьма спорное утверждение, мосье Пуаро, – сказал он. – Другие покупатели могли зайти к миссис Эшер после меня.

– Если так, они об этом не сообщили.

Мистер Партридж кашлянул.

– У иных людей нет чувства долга.

И он по-совиному взглянул на нас через пенсне.

– Совершенно справедливо, – кивнул Пуаро. – Вы, насколько мне известно, сами явились в полицию?

– Разумеется. Узнав об этом прискорбном событии, я осознал, что мои показания могут помочь следствию, а потому и явился в полицию.

– Здравый взгляд на вещи, – величественно произнес Пуаро. – Не сочтите за труд повторить свой рассказ мне.

– Охотно. Я возвращался домой, и точно в половине шестого…

– Виноват, откуда вы с такой точностью знаете время?

Мистер Партридж, видимо, не одобрял, когда его перебивают.

– Зазвонил колокол. Я посмотрел на часы и увидел, что они на минуту отстают. Это случилось на пороге лавки миссис Эшер.

– Вы были там постоянным покупателем?

– Я часто заходил туда по пути домой. Раз или два в неделю я имел обыкновение покупать две унции некрепкого “Джона Коттона”.

– Вы были знакомы с миссис Эшер? Знали о положении ее дел или о ее жизни?

– Отнюдь. Если не считать двух-трех слов о погоде, я, покупая табак, ни о чем с ней не разговаривал.

– Вы знали, что у нее есть пьяница-муж, который то и дело грозит убить ее?

– Нет, ничего этого я не знал.

– Однако вам было хорошо известно, как она выглядит. Не показалось ли вам в ней что-нибудь необычным вчера вечером? Может быть, она была встревожена или обеспокоена?

Мистер Партридж подумал.

– По-моему, она выглядела как обычно, – сказал он.

Пуаро встал.

– Благодарю вас, мистер Партридж, за то, что ответили на мои вопросы. У вас дома случайно нет справочника “Эй-би-си”? Мне нужно посмотреть расписание поездов на Лондон.

– Посмотрите на полке, у вас за спиной, – сказал мистер Партридж.

На полке стояли “Эй-би-си”, справочник Бредшо, биржевой ежегодник, справочник Келли[25]25
  Справочник Келли – серия адресных книг разных городов Великобритании (по названию издательства “Келлиз дирекгориз”).


[Закрыть], “Кто есть кто”[26]26
  “Кто есть кто” – ежегодный биографический справочник; помещает сведения преимущественно о британских подданных. Издается с 1849 года.


[Закрыть] и местная телефонная книга.

Пуаро снял с полки “Эй-би-си”, сделал вид, что смотрит расписание, а потом поблагодарил мистера Партриджа и удалился.

Следующим нашим собеседником был мистер Альберт Риддел, и разговор принял совсем иной оборот. Мистер Альберт Риддел работал на укладке рельсов, и наша беседа состоялась под громыхание посуды, которой бряцала жена мистера Риддела, видимо, нервная особа, под рычание собаки мистера Риддела и при нескрываемой враждебности со стороны самого мистера Риддела.

Он оказался неуклюжим великаном с широкой физиономией и подозрительными глазками. Мы застали его в момент, когда он ел мясной пирог, запивая его заваренным до черноты чаем. Оторвавшись от чашки, он злобно глянул на нас.

– Рассказал все, что надо, и баста, – прорычал мистер Риддел. – Мне-то, в конце концов, что за дело? Таскался в этот чертов участок, а теперь снова-здорово – выкладывай все заново каким-то иностранцам.

Пуаро с усмешкой покосился на меня и сказал:

– Право, я вам сочувствую, но что поделаешь! Речь идет об убийстве, не так ли? Требуется чрезвычайная осторожность.

– Сказал бы ты лучше джентльмену, что ему нужно, Берт, – нервно заметила жена.

– Заткни пасть! – заревел великан.

– Вы ведь не по собственной воле явились в полицию? – словно между прочим заметил Пуаро.

– Еще чего! Это, черт возьми, не мое дело.

– Как вам будет угодно, – спокойно сказал Пуаро. – Произошло убийство.., полиция разыскивает тех, кто был в лавке.., мне лично кажется.., как бы сказать.., естественным, если бы вы явились сами.

– У меня работа. Освободился бы – сам бы и пришел…

– Однако вышло иначе. Полиции сообщили о том, что вас видели у миссис Эшер, и полиция сама обратилась к вам. Их удовлетворили ваши показания?

– А почему бы нет? – свирепо спросил Берт. Пуаро только плечами пожал.

– Вы на что это намекаете, мистер? Против меня разве есть что? Все знают, кто пришил бабусю, – этот ее чертов муж.

– Но его не было на улице вечером, а вы были.

– Убийство мне шьешь? Не выйдет! Какого черта мне это нужно? Думаешь, я у нее банку ее вшивого табака стянуть хотел? Думаешь, я паршивый маньяк-убийца, что ли? Думаешь, я…

Он угрожающе вскочил со стула.

– Берт, Берт… – заблеяла его жена. – Замолчи! Берт, они подумают…

– Успокойтесь, мосье, – сказал Пуаро. – Мне от вас нужны только показания о посещении лавки. Ваш отказ кажется мне.., как бы это сказать.., не вполне объяснимым.

– Какой еще отказ? – Мистер Риддел плюхнулся на место. – Я не против, спрашивайте.

– Вы вошли в лавку в шесть?

– Верно.., точнее, минуты две спустя. Хотел купить пачку сигарет. Толкнулся я в дверь…

– Она была притворена?

– Ну да. Я подумал: может, лавка закрыта. Но нет. Вошел я – там никого. Постучал по прилавку, подождал немного. Никто не появился, ну я и ушел. Вот и все – кушайте на здоровье.

– Вы не видели тела за прилавком?

– Не видел, да и вы бы не увидели.., если б нарочно искать не стали.

– На прилавке лежал железнодорожный справочник?

– Да.., обложкой кверху. Мне еще в голову пришло, что старуха, наверно, уехала куда-то на поезде да впопыхах не заперла лавку.

– Может быть, вы брали справочник в руки или сдвигали его с места?

– Нужна мне эта пакость. Я уже рассказал, что там делал.

– И, входя в лавку, вы никого не встретили?

– Нет. Слушайте, ну что вы приоали?

Пуаро поднялся:

– Никто к вам не пристает.., до поры до времени. Прощайте, мосье.

Берт остался сидеть с открытым ртом, а Пуаро вышел, и я вслед за ним.

На улице он посмотрел на часы.

– Если мы поторопимся, мой друг, то, может быть, успеем на поезд девятнадцать две. Не будем же медлить!

Глава 8
Второе письмо

– Итак? – с энтузиазмом спросил я. Мы сидели в вагоне первого класса в полном одиночестве. Экспресс только что выехал из Эндовера.

– Преступление, – произнес Пуаро, – совершено мужчиной среднего роста, косым и рыжим. Он прихрамывает на правую ногу, а на спине у него родимое пятно.

– Пуаро! – воскликнул я.

На какое-то мгновение я поверил ему, но потом огонек в глазах моего друга все поставил на место.

– Пуаро! – повторил я, но уже с упреком.

– Mon ami, чего же вы хотите? Вы смотрите на меня с собачьей преданностью и ждете от меня прорицаний на манер Шерлока Холмса? На самом же деле я не знаю, как выглядит убийца, не знаю, где он живет, не знаю, как до него добраться.

– Если бы он оставил какие-то улики… – пробормотал я.

– Да, улики.., именно улики вас и привлекают. Жаль, что он не курил, не уронил пепел и не наступил на него ботинком, подбитым гвоздиками с фигурными шляпками. Нет, он не столь любезен. Но так или иначе, мой друг, у нас есть железнодорожный справочник. Вот вам и улика – “Эй-би-си”!

– Так вы думаете, он забыл его по ошибке?

– Конечно нет. Он нарочно оставил его. Об этом свидетельствуют отпечатки пальцев.

– Но на справочнике нет отпечатков.

– Об этом я и говорю. Вечер был вчера по-июньски теплый. Ну, кто в подобный вечер выйдет на улицу в перчатках? Такой человек наверняка привлек бы к себе внимание. А значит, если на “Эй-би-си” нет отпечатков, их аккуратно стерли. Невиновный оставил бы отпечатки – виновный нет. Наш убийца намеренно положил справочник на прилавок – какая-никакая, а улика. Кто-то купил справочник.., кто-то принес его.., здесь есть скрытые возможности.

– Вы думаете, мы так что-нибудь разузнаем?

– Честно говоря, Гастингс, я не слишком на это рассчитываю. Убийца, этот неизвестный икс, очевидно, гордится своими способностями. Едва ли он оставит за собой след, по которому его можно будет сразу найти.

– Так что от “Эй-би-си” толку мало?

– Мало, если встать на вашу позицию.

– А если на другую?

Пуаро ответил, но не сразу. Потом он медленно проговорил:

– Тогда толк есть. В данном случае перед нами неизвестная личность. Убийца прячется во тьме и не хочет из нее выходить. Но по самой природе вещей он не может спрятаться от света. В некотором смысле мы ничего о нем не знаем, но в то же время знаем, и много. Я вижу, как его фигура постепенно приобретает очертания: мужчина, который умеет четко и аккуратно писать.., который покупает дорогую бумагу.., который чувствует необходимость выразить свою личность. Я представляю себе его в детстве – ребенком, которым, вероятно, пренебрегают, от которого отмахиваются… Я вижу, как он растет с внутренним чувством неполноценности.., как он борется с ощущением несправедливости… Я чувствую, как в нем растет потребность к самоутверждению, к тому, чтобы привлечь к себе внимание, а жизнь сметает его с пути и, возможно, нагромождает одно унижение на другое. И вот в его душе спичка поднесена к пороховой бочке…

– Все это чистые домыслы, – возразил я. – Вам это не принесет практической пользы.

– А вы предпочитаете обгорелую спичку, сигаретный пепел, следы башмаков? И всегда предпочитали. Однако мы можем задать себе несколько практических вопросов. Почему Эй-би-си? Почему миссис Эшер? Почему Эндовер?

– Прошлое этой женщины представляется мне довольно простым, – начал размышлять я. – Разговоры с этими двумя людьми ничего не принесли. Они сказали нам только то, что мы и так уже знали.

– Сказать по правде, я от них многого и не ожидал. По мы не могли пренебречь двумя возможными кандидатами в убийцы.

– Не хотите ли вы сказать, что…

– Не исключено, что убийца живет в Эндовере или поблизости. Это и есть возможный ответ на наш вопрос “Почему Эндовер?”. Итак, перед нами двое людей, о которых известно, что они побывали в лавке в интересующее нас время дня. Любой из них может быть убийцей. И пока нет никаких данных в пользу того, что тот или другой не убийца.

– Может быть, убийца – этот громила Риддел, – кивнул я.

– Ну, я склонен сразу отмести Риддела. Он нервничал, скандалил, ему явно было не по себе…

– А это обнаруживает…

– Натуру, диаметрально противоположную автору письма Эй-би-си. Самоуверенность и хитрость – вот те черты, которые мы должны искать.

– Нам нужен человек, который любит показать себя?

– Не исключено. Но некоторые люди скрывают под нервозностью и неприметностью тщеславие и самодовольство.

– Не думаете ли вы что маленький мистер Партридж…

– Он подходит больше. Более определенно сказать нельзя. Он ведет себя так, как действовал бы автор письма… Сразу же отправляется в полицию… Вылезает на передний план… Радуется своему положению.

– Так вы считаете…

– Нет, Гастингс, но я верю, что убийца не местный, но мы должны исследовать все возможности.

И хотя я все время называю убийцу “он”, мы не должны исключать возможности того, что здесь замешана женщина.

– Не может быть!

– Согласен, нападение было произведено по-мужски, но женщины пишут анонимные письма чаще, чем мужчины. Об этом не следует забывать.

Я помолчал минуту, а потом сказал:

– Что же нам делать дальше?

– Вы сама энергия, Гастингс, – сказал Пуаро и улыбнулся мне.

– Но что же нам делать?

– Ничего.

– Ничего?

Я не смог скрыть разочарования в своем голосе.

– Кто я? Маг? Волшебник? Что прикажете мне делать?

Обдумав этот вопрос, я не нашел на него готового ответа. Однако я чувствовал, что необходимо что-то предпринять – ведь под лежачий камень вода не течет.

Я сказал:

– У нас есть “Эй-би-си”… Есть бумага, на которой написано письмо, и конверт…

– Само собой, в этом направлении делается все необходимое. Для такого рода расследования в распоряжении полиции есть все средства. Если в этом плане что-то может быть обнаружено, так оно и случится, не сомневайтесь.

Этим мне и пришлось удовлетвориться.

В последующие дни я обнаружил, что Пуаро, как ни странно, не склонен обсуждать дело Эй-би-си. Когда я пытался заговорить об этом, он только нетерпеливо отмахивался.

Когда я обдумал ситуацию, мне показалось, что я постиг причину его молчания. В деле миссис Эшер Пуаро потерпел поражение. Эй-би-си вызвал его на поединок – и Эй-би-си победил. Мой друг, привыкший к непрерывным успехам, оказался настолько чувствительным к неудаче, что не мог вынести даже разговоров на эту тему. Возможно, это было признаком суетности в столь великом человеке, но даже у самых трезвых из нас от успехов может закружиться голова. В случае Пуаро головокружение назревало многие годы. Неудивительно, если последствия этого головокружения в конце концов стали явными.

Я с пониманием отнесся к слабости моего друга и больше не заговаривал о деле Эй-би-си. В газете я прочел отчет о предварительном следствии. Он был совсем коротким, письмо Эй-би-си в нем не упоминалось, а вердикт гласил: “Убийство, совершенное неизвестным лицом или лицами”. Преступление почти не привлекало внимания прессы. В нем не было ничего занимательного для публики. Пресса быстро забыла об убийстве старухи в переулке и обратилась к более притягательным темам.

Сказать по правде, и я постепенно стал забывать об этом деле, отчасти, я думаю, потому, что мне было неприятно каким-то образом связывать Пуаро с мыслью о провале, но 25 июля дело Эй-би-си напомнило о себе.

На выходные я уехал в Йоркшир и поэтому пару дней не виделся с Пуаро. Назад я вернулся в понедельник днем, а с шестичасовой почтой пришло письмо. Я помню, как задохнулся Пуаро, вскрыв конверт.

– Началось, – сказал он.

Я смотрел на него, ничего не понимая.

– Что началось?

– Вторая глава дела Эй-би-си. Минуту я недоуменно смотрел на него. Я действительно напрочь забыл об этом деле.

– Читайте, – сказал Пуаро и протянул мне письмо.

Как и раньше, письмо было напечатано на хорошей бумаге.

“Дорогой мистер Пуаро!

Ну, что скажете? Первый раунд за мной, правда? Эндоверское дело прошло великолепно, верно?

Но главное веселье впереди. Позвольте мне привлечь ваше внимание к Бексхиллу. Число: 25 сего месяца.

Живем – не скучаем!

Примите и проч.

Эй-би-си”.

– Боже мой, Пуаро! – воскликнул я. – Значит, этот негодяй собирается совершить еще одно преступление?

– Само собой, Гастингс. Чего вы еще ожидали? Вы думали, что на эндоверском деле все кончится. Разве вы не помните, что я говорил вам? Это только начало.

– Но это чудовищно!

– Да, это чудовищно.

– Мы столкнулись с маньяком-убийцей.

– Да.

Спокойствие Пуаро производило куда большее впечатление, чем любая героическая поза. Содрогнувшись, я вернул ему письмо.

На следующее утро состоялась конференция на высшем уровне. Главный констебль Сассекса, заместитель комиссара полиции, инспектор Глен из Эндовера, инспектор Картер из сассекской полиции, Джепп с молодым инспектором по фамилии Кроум и доктор Томпсон, знаменитый психоаналитик, – все собрались вместе. На письме стоял почтовый штемпель Хэмпстеда, но, по мнению Пуаро, этому не следовало придавать большого значения.

Дело было подвергнуто всестороннему обсуждению. Доктор Томпсон оказался приятным человеком средних лет, который, несмотря на свою ученость, изъяснялся обычным языком, избегая специфических терминов.

– Нет сомнения, – сказал заместитель комиссара, – что два письма написаны одной и той же рукой. Их писал один и тот же человек.

– И мы имеем основание заключить, что этот человек несет ответственность за эндоверское убийство.

– Верно. Теперь-то мы предупреждены о том, что второе убийство запланировано на двадцать пятое, то есть на послезавтра, в Бексхилле. Какие шаги мы можем предпринять?

Главный констебль Сассекса посмотрел на своего инспектора.

– Ну, Картер, что скажете?

Инспектор задумчиво покачал головой:

– Трудное дело, сэр. Нет никаких ключей к тому, кем может быть жертва. Если по совести, то какие шаги мы можем предпринять?

– У меня есть предположение, – негромко сказал Пуаро.

Все повернулись к нему.

– Я думаю, что фамилия намеченной жертвы, возможно, начинается на букву “би”.

– В этом что-то есть, – неуверенно сказал инспектор.

– Алфавитный комплекс, – задумчиво проговорил доктор Томпсон.

– Это всего лишь возможность, не более. Это пришло мне в голову, когда я увидел фамилию Эшер, четко написанную на вывеске над дверью несчастной женщины, убитой в прошлом месяце. Когда я получил письмо, в котором упоминается Бексхилл, мне пришло в голову, что жертву, так же как и место преступления, возможно, выбирают по алфавитному принципу.

– Это не исключено, – сказал доктор, – с другой стороны, фамилия Эшер может быть и совпадением… На этот раз жертвой, как бы ее ни звали, может опять оказаться пожилая владелица лавки. Не забудьте, мы имеем дело с сумасшедшим. И пока он никак не обнаружил своих мотивов.

– Откуда у сумасшедших мотивы, сэр? – недоверчиво спросил инспектор.

– Как откуда, уважаемый? Железная логика – одна из особенностей остротекущей мании. Может быть, убийца верит, что ему Богом назначено убивать священников.., или врачей.., или пожилых владелиц табачных лавок… И за этим всегда стоит совершенно логичная причина. Мы не должны идти на поводу у этой алфавитной гипотезы. То, что за Эндовером следует Бексхилл, может оказаться чистой случайностью.

– Так или иначе, Картер, мы можем принять определенные предосторожности, выявить тех, фамилии которых начинаются на “би”, особенно мелких лавочников, и вести наблюдение за всеми табачными и газетными киосками, в которых работает по одному человеку. Не думаю, что мы можем сделать что-нибудь большее. Естественно, следует по возможности следить за всеми незнакомцами.

Инспектор издал стон:

– Да ведь школы закрываются, и начинаются каникулы! На этой неделе люди буквально переполнят городок.

– Мы должны сделать все возможное, – резко ответил главный констебль.

Тут заговорил инспектор Глен:

– Я буду держать под наблюдением всех, связанных с делом Эшер: этих двух свидетелей, Партриджа и Риддела, и, конечно, самого Эшера. Если они вознамерятся уехать из Эндовера, за ними будет вестись слежка.

Обсудили еще несколько предложений, после чего совещание перешло в отрывочный разговор и завершилось.

– Пуаро, – сказал я, когда мы шли по берегу реки, – это убийство, конечно, удастся предотвратить. Он повернул ко мне усталое лицо.

– Сумасшествие одного против рассудка целого города? Мне страшно, Гастингс, мне очень страшно. Вспомните, как долго продолжались подвиги Джека Потрошителя.

– Это чудовищно, – сказал я.

– Безумие, Гастингс, ужасная вещь… Мне страшно… Мне очень страшно…

Глава 9
Убийство в Бексхилле

Я до сих пор помню, как проснулся утром 25 июля. Было около половины восьмого.

Пуаро стоял у моей кровати и легонько тряс меня за плечо. Одного взгляда на его лицо было достаточно, чтобы я вышел из состояния полусна и полностью очнулся.

– В чем дело? – спросил я, вскакивая с кровати. Его ответ прозвучал просто, но те два слова, которые он произнес, были насыщены переживаниями.

– Это случилось.

– Что? – воскликнул я. – Вы хотите сказать… Но ведь двадцать пятое только началось.

– Это произошло ночью… Или, точнее, ранним утром.

Пока я вставал и торопливо одевался, Пуаро вкратце пересказал мне то, что ему сообщили по телефону.

– В Бексхилле на берегу обнаружено тело молодой девушки. В ней опознали Элизабет Барнард, официантку одного из кафе, которая жила со своими родителями в недавно построенном домике. По заключению врача, смерть наступила между половиной двенадцатого и часом ночи.

– Они уверены, что это то самое убийство? – спросил я, торопливо намыливая щеки.

– Под телом найден справочник “Эй-би-си”, открытый на Бексхилле.

Я содрогнулся.

– Это чудовищно!

– Faites attention[27]27
  Будьте внимательны (фр.)


[Закрыть], Гастингс. Не хватало только еще одной трагедии у меня в квартире!

Я раздраженно стер кровь с подбородка.

– Каков план наших действий?

– За нами вот-вот заедет машина. Я принесу вам сюда чашку кофе, чтобы не задержаться с отъездом.

Двадцать минут спустя мы неслись в полицейской машине через Темзу по дороге из Лондона.

С нами был инспектор Кроум, присутствовавший на совещании и официально назначенный расследовать дело.

Кроум был полицейским совсем иного типа, чем Джепп. Совсем еще молодой, он был молчалив и высокомерен. Хорошо образованный и начитанный, он, на мой взгляд, был чересчур самодоволен. Недавно ему удалось распутать серию убийств, в которых жертвами были дети; он терпеливо выследил преступника, который сидел теперь в Бродмуре[28]28
  Бродмур – психбольница тюремного типа в графстве Беркшир.


[Закрыть].

Кроум, очевидно, был подходящим человеком для того, чтобы расследовать это дело, но мне казалось, что он сам слишком хорошо это сознает. С Пуаро он обращался чуть свысока и снисходил к нему, как молодой человек к старичку, а беседу вел в самодовольной манере выпускника привилегированной школы.

– У меня состоялась длинная беседа с доктором Томпсоном, – сказал Кроум. – Доктор очень интересуется “цепными” или “серийными” преступлениями. Такие преступления – продукт особым образом искаженного сознания. Я не специалист и, конечно, не могу вникнуть в детали, какими они представляются с медицинской точки зрения. Он кашлянул.

– Собственно.., в моем последнем деле.., не знаю, читали ли вы о нем.., в деле Мейбл Хомер, школьницы из Максвслл-Хилла.., убийца Кеппер оказался необыкновенным субъектом. До чего трудно было доказать его виновность! А ведь это было уже третье его убийство! На вид нормальный – вроде нас с вами. Но теперь есть разные тесты, лингвистические ловушки, знаете ли, последнее слово науки, в ваши времена такого не было. Раз уж человек себя выдал – он у вас в руках! Он знает, что вы знаете, нервы не выдерживают, и он начинает выдавать себя направо и налево.

– Это иногда случалось и в мои времена, – заметил Пуаро.

Инспектор Кроум взглянул на него и любезно кивнул:

– Вот как?

Некоторое время все мы молчали. Когда мы проезжали Нью-Кросс, Кроум сказал:

– Если у вас есть вопросы по нашему делу, я к вашим услугам.

– У вас, я полагаю, нет описания убитой девушки?

– Ей было двадцать три года. Она работала официанткой в кафе “Рыжий кот”…

– Pas са.[29]29
  Не это (фр.)


[Закрыть] Я хотел узнать, была ли она хороша собой.

– Об этом у меня сведений нет, – с холодком произнес инспектор Кроум, словно хотел сказать: “Уж эти мне иностранцы! Все одним миром мазаны!”

В глазах Пуаро зажегся веселый огонек.

– Вам это не кажется важным? Однако pour une femme [для женщины (фр.) это играет большую роль. Часто внешность определяет ее судьбу!

Инспектор Кроум и здесь прибег к своей излюбленной формуле.

– Вот как? – вежливо спросил он. Снова наступило молчание.

Лишь когда мы подъехали к Севеноукс, Пуаро снова начал разговор:

– Вас информировали, как и чем была удушена девушка?

Инспектор Кроум коротко ответил:

– Девушку удушили ее собственным поясом, плотным вязаным поясом.

Глаза Пуаро широко открылись.

– Ага! – сказал он. – Наконец-то у нас есть вполне определенная информация. Это ведь кое о чем говорит, не правда ли?

– Я пока не видел этого пояса, – холодно произнес инспектор Кроум.

Меня вывели из терпения осторожность инспектора и отсутствие у него фантазии.

– Эта деталь – клеймо для преступника, – сказал я. – Удушить девушку ее собственным поясом! Исключительное зверство!

Пуаро бросил на меня взгляд, смысла которого я не понял. В его глазах читалось добродушное нетерпение. Я решил, что мой друг, должно быть, остерегает меня от излишней откровенности в присутствии инспектора.

Я погрузился в молчание.

В Бексхилле нас встретил инспектор Картер. Вместе с ним был инспектор по фамилии Келси, приятный молодой человек с умным лицом. Келси был введен в курс дела и должен был работать вместе с Кроумом.

– Вы захотите провести самостоятельное расследование, Кроум, – сказал инспектор. – Поэтому я ограничусь основными пунктами, а потом можете приступать к работе.

– Благодарю вас, сэр, – ответил Кроум.

– Мы сообщили о смерти девушки ее родителям, – продолжал инспектор. – Они, конечно, потрясены. Я пока не допрашивал их, чтобы они могли прийти в себя, так что с ними вам придется начинать с самого начала.

– У девушки есть другие родственники? – спросил Пуаро.

– В Лондоне у нее есть сестра-машинистка. С ней уже связались. Кроме того, у девушки был молодой человек – собственно, вчера вечером у них было назначено свидание.

– Что удалось извлечь из справочника “Эй-би-си”? – спросил Кроум.

– Справочник здесь, – кивнул инспектор в сторону своего стола. – Отпечатков пальцев на нем нет. Открыт на странице с расписанием поездов из Бексхилла. По-моему, новый экземпляр. Вряд ли его часто открывали. И купили его не у нас. Я опросил всех хозяев писчебумажных магазинов.

– Кто обнаружил тело, сэр?

– Полковник в отставке Джером, ранняя пташка, любитель свежего воздуха. Около шести утра он выгуливал собаку. Шел вдоль берега в сторону Кудена, потом спустился к морю. Собака отбежала и принялась что-то вынюхивать. Полковник позвал ее. Собака не идет. Полковник пригляделся и решил, что дело нечисто. Подошел поближе и посмотрел. Дальше повел себя как надо: к телу не прикоснулся и сразу нам позвонил.

– Убийство произошло где-то около полуночи?

– Между полуночью и часом – это твердо установлено. Наш убийца – шутник, но человек слова. Сказал – двадцать пятого и сделал – двадцать пятого, хотя сутки только-только начались.

Кроум кивнул:

– Да, это на него очень похоже. Больше никакой информации? Никто ничего интересного не видел?

– Насколько нам известно, нет. Но пока еще рано. Скоро к нам набегут все, кто вчера вечером видел девушку в белом в сопровождении мужчины. А поскольку, я думаю, вчера в обществе молодых людей прогуливалось не меньше четырехсот – пятисот девушек в белом, дел будет невпроворот.

– Пожалуй, сэр, мне пора приступать, – сказал Кроум. – Надо побывать в кафе и в доме девушки. Я схожу и туда и туда. Келси может пойти со мной.

– А мистер Пуаро? – спросил инспектор.

– Я охотно буду вас сопровождать. – С такими словами Пуаро отвесил Кроуму легкий поклон.

Мне показалось, что Кроум был этим слегка раздосадован. Келси, который прежде не видал Пуаро, широко ухмыльнулся.

К сожалению, при первом знакомстве с моим другом люди всегда склонны рассматривать его как комическую фигуру.

– Как насчет пояса, которым ее задушили? – спросил Кроум. – Мистер Пуаро полагает, что это важная улика, и, вероятно, хотел бы ее осмотреть.

– Du tout[30]30
  Отнюдь (фр.)


[Закрыть], – немедленно ответил Пуаро. – Вы меня не так поняли.

– Из этого пояса ничего не выжмешь, – заметил Картер. – Он же не кожаный – на кожаном остались бы отпечатки пальцев. А этот шелковый, вязаный, идеально подходит для убийства.

Я поежился.

– Ну что же, – сказал Кроум, – нам пора.

Мы тронулись в путь.

Сперва мы зашли в “Рыжего кота”. Это ничем не примечательное маленькое кафе располагалось у моря. Внутри стояли столики, покрытые скатертями в оранжевую клетку, и исключительно неудобные плетеные стулья с оранжевыми сиденьями. В подобных заведениях обычно специализируются на подаче утреннего кофе, пяти различных сортов чая (девонширского, “Фарм-хауса”, фруктового, “Карлтона” и простого) и в обеденное время – на нескольких блюдах в дамском вкусе, таких, как омлеты, креветки и macaroni au gratin[31]31
  особый вид приготовления макарон (фр.)


[Закрыть].

Мы как раз поспели к утреннему кофе. Хозяйка торопливо провела нас в чрезвычайно запущенную заднюю комнату.

– Мисс.., э… Меррион? – спросил Кроум. Мисс Меррион удрученно проблеяла своим тонким голоском:

– Да, это я. Все это крайне огорчительно. Крайне. Страшно представить, как это повлияет на работу кафе!

Мисс Меррион была худощавой женщиной лет сорока с клочковатыми оранжево-рыжими волосами и сама разительно напоминала рыжего кота. Она нервно перебирала оборки и кружавчики, которые украшали ее костюм, надеваемый, видимо, только на работе.

– У вас отбою не будет от посетителей, – подбодрил ее инспектор Келси. – Вот увидите! Не будете успевать чай разносить!

– Отвратительно, – сказала мисс Меррион. – Просто отвратительно. Эта история не оставляет веры в человечество.

Впрочем, глаза у нее заблестели.

– Что вы можете рассказать об убитой, мисс Меррион?

– Ничего, – с готовностью сказала мисс Меррион. – Совершенно ничего.

– Давно она тут работала?

– Второй год.

– Вы были ею довольны?

– Она была неплохой официанткой – работала быстро и была вежлива с клиентами.

– И недурна собой? – осведомился Пуаро. Мисс Меррион, как делали в таких случаях и другие, одарила его взглядом, говорившим: “Ох уж эти иностранцы!”

– Она была милой, чистоплотной девушкой, – холодно ответила она.

– Когда она вчера вечером ушла с работы? – спросил Кроум.

– В восемь. В это время мы закрываемся. Ужинов у нас не подают. На ужины нет спроса. Горячее время у нас кончается около половины седьмого, хотя посетители заходят и в семь, и позже – съесть омлет и выпить чаю.

При упоминании этих блюд Пуаро содрогнулся.

– Она говорила вам, как собирается провести вечер?

– Разумеется, нет, – твердо ответила мисс Меррион. – Не такие у нас были отношения.

– Никто не заходил за ней? Не ждал?

– Нет.

– Она вела себя как обычно? Не волновалась? Не грустила?

– Право, не могу сказать, – бесстрастно произнесла мисс Меррион.

– Сколько официанток у вас работает?

– Обычно две, а еще двух я беру с двадцатого июля до конца августа.

– Но Элизабет Барнард работала у вас постоянно?

– Да, постоянно.

– А что собой представляет вторая официантка?

– Мисс Хигли? Это славная девушка.

– Она дружила с мисс Барнард?