Текст книги "Таинственный мистер Кин"

В Банффе он довольно быстро разыскал Луизу Буллар. Она работала в большом отеле. Не прошло и двенадцати часов, как мистер Саттерсвейт приехал в городок, а он уже разговаривал с бывшей горничной леди Барнаби.

Луиза Буллар оказалась крепко сложенной, лет тридцати пяти женщиной, с волнистыми темно-русыми волосами и потухшим взглядом. «Немного глуповата, – решил мистер Саттерсвейт, глядя на нее, – но верить ей можно».

Она охотно согласилась рассказать о трагедии в «Диеринг-Хилл».

– Я читала в газете – мистера Уайлда признали виновным. Это ужасно, сэр.

Похоже, она нисколько не сомневалась в том, что убийство совершил молодой фермер.

– Симпатичный джентльмен, а что наделал. Не хочу говорить плохо о погибшей, но в случившемся виновата сама леди Барнаби. Это она довела его до преступления. Если бы она отстала от него, то беды не случилось бы. А теперь каждый из них наказан. Знаете, с детских лет я помню плакат над моей кроваткой с цитатой из Библии: «Господь все видит». Что верно, то верно. Я чувствовала: в тот вечер непременно что-то произойдет! Видите, предчувствия меня не обманули.

– А откуда взялась такая уверенность?

– Дело в том, сэр, что, переодеваясь в своей комнате, я ненароком посмотрела в окно и увидела поезд. Из его трубы валил белый дым. Поднимаясь вверх, этот дым образовывал облако, похожее на огромную руку. Представляете – на фоне багряного неба огромная белая рука. Пальцы на ней скрюченные, как будто хотели что-то схватить. «Это – знамение! – сразу же подумала я. – Непременно что-то случится». И тут грянул выстрел. «Вот оно!» – сказала я себе и кинулась к лестнице. В холле я увидела Кэрри и других слуг. Мы вместе прошли в музыкальную комнату. Леди Барнаби, вся в крови, лежала в кресле с простреленной головой. Вы не представляете себе, какой это был ужас! Естественно, я рассказала сэру Джорджу о знамении, которое видела, но он, похоже, не придал этому никакого значения. То был жуткий день. Представляете, пятница, да к тому же тринадцатое. Вот и не будь тут суеверной!

Луиза Буллар продолжала говорить, а мистер Саттерсвейт внимательно слушал и время от времени просил ее уточнить тот или иной эпизод. В конце концов он понял, что ничего важного для себя не узнал. Бывшая горничная леди Барнаби изложила ему все, что ей было известно, и рассказ ее получился на удивление прост.

И все же мистеру Саттерсвейту удалось выведать у нее интересную информацию. Оказалось, что новое место ей предложил мистер Томпсон, секретарь сэра Джорджа. Жалованье было обещано приличное, и она, несмотря на то что ей пришлось бы спешно покинуть Англию, не колеблясь согласилась. В Канаде Луизу встретил некий мистер Денман, который и занялся ее трудоустройством. Он предупредил женщину, чтобы она ни в коем случае не писала своим бывшим коллегам по работе, так как у нее могли бы возникнуть проблемы с иммиграционной службой. Женщина слепо поверила ему и ни единой весточки о себе в Англию не послала.

Жалованье было настолько высоким, что мистер Саттерсвейт от удивления некоторое время не мог прийти в себя. Поразмыслив, он решил выйти на этого мистера Денмана.

Вызвать мистера Денмана на откровенный разговор оказалось не так уж и трудно. Тот охотно сообщил, что познакомился с Томпсоном в Лондоне и тот произвел на него хорошее впечатление. В сентябре от Томпсона пришло письмо. В нем сообщалось, что сэр Джордж по причинам личного характера хотел бы, чтобы его горничная уехала из Англии. Не мог ли он ее трудоустроить? В конверт была вложена солидная сумма. Она предназначалась для прибавки к жалованью горничной, чтобы предложение переехать на работу в Канаду выглядело более заманчивым.

– Понятное дело, – заговорщически произнес мистер Денман и лениво откинулся на спинку кресла. – Девушка-то симпатичная, да к тому же тихоня.

С этим двусмысленным замечанием мистер Саттерсвейт никак не мог согласиться. Луиза Буллар не была похожа на любовницу, от которой решили избавиться. Просто кто-то по какой-то причине хотел, чтобы в Англии ее не было.

«Так что это за причина? – размышлял мистер Саттерсвейт. – Кому понадобилось, чтобы горничная как можно скорее выехала за границу? Сэру Джорджу, действовавшему через своего секретаря, или Томпсону, который прикрылся именем хозяина?»

Весь обратный путь мистер Саттерсвейт пытался найти ответ, но не мог. Получалось, что зря он приезжал в Канаду.

На следующий день после возвращения на родину он, все еще испытывая горечь разочарования от неудачной поездки, отправился в ресторан «Арлекин». Мистер Саттерсвейт не предполагал, что встретит там своего знакомого. Каково же было его удивление, когда за своим столиком увидел знакомую фигуру. Мистер Кин встретил его с улыбкой.

– Да, нечего сказать, – делая себе бутерброд с маслом, сказал мистер Саттерсвейт, – в прекрасную поездку вы меня послали.

– Разве я вас туда отправил? – удивленно вскинув брови, возразил мистер Кин. – Идея съездить в Канаду принадлежала вам.

– Чьей бы она ни была, но я потерпел полный крах: Луиза Буллар ничего ценного мне так и не сообщила. – Мистер Саттерсвейт вкратце рассказал о разговоре с бывшей горничной леди Барнаби.

Мистер Кин слушал его молча.

– Единственная важная информация – факт, что из Англии ее отправили специально. Здесь она кому-то сильно мешала. Но вот кому – непонятно.

– Ну, так уж и непонятно. – Мистер Кин явно побуждал собеседника поработать мозгами.

– Думаете, я действовал как плохой следователь? – возмутился мистер Саттерсвейт. – Да какие я только вопросы ей не задавал! А в том, что ничего важного она мне сказать не смогла, вина не моя.

– А вы уверены, что никакой важной информации от нее вы не получили?

Мистер Саттерсвейт настороженно посмотрел на него. Глаза Кина были печально-насмешливыми. Сбитый с толку, мистер Саттерсвейт горестно покачал головой.

Первым нарушил молчание мистер Кин. В его голосе сквозила непонятная деловитость.

– Совсем недавно вы отлично описали всех участников событий. Вам удалось кратко и ярко представить каждого из них. А теперь не могли бы точно так же описать место, где произошло убийство?

Мистер Саттерсвейт был польщен.

– Место? – переспросил он. – «Диеринг-Хилл»? Хорошо. Это – современное, можно сказать, типовое здание из красного кирпича. С многочисленными эркерами. Вид на него с улицы весьма унылый, но для жилья дом довольно удобный и явно рассчитан на богатых людей. Внутренней планировкой напоминает отель, спальные комнаты похожи на номера. В каждой – ванные с холодной и горячей водой, позолоченные люстры и множество светильников. Удобства на хорошем уровне, но дом этот не для сельской местности. От Лондона он расположен всего в девятнадцати милях.

Мистер Кин внимательно слушал его.

– Слышал, что железнодорожное сообщение там отвратительное, – заметил он.

– О, насчет этого я не в курсе. В «Диеринг-Хилл» я останавливался летом прошлого года. Да и то ненадолго. Правда, мне показалось, что добираться туда удобно. Поезда отправляются с вокзала Ватерлоо с интервалом в один час. Последний поезд отходит в десять сорок восемь.

– И сколько времени занимает поездка?

– Минут сорок пять. В двадцать восемь минут каждого часа поезд прибывает в Диеринг-Вейл.

– Ну конечно же! – воскликнул мистер Кин. – В тот вечер мисс Дейл провожала свою подругу на поезд, а он прибывал на станцию в восемнадцать двадцать восемь. Как же я об этом забыл!

Мистер Саттерсвейт задумался. Несколько минут он хранил молчание и наконец произнес:

– Вы выразили сомнение в том, что ничего важного я от Луизы Буллар не узнал. Полагаете, она мне все-таки сообщила что-то ценное?

Мистер Кин отмалчиваться не стал, но и на четко поставленный вопрос прямо не ответил.

– Мне кажется, вы не совсем правы, считая свою поездку в Канаду нерезультативной. В конце концов, мы теперь знаем, что горничную отослали намеренно. А если так, этому должна быть причина. Какая? Луиза Буллар могла что-то рассказать в суде. И это испугало убийцу.

– Согласен. Но что такого важного она могла рассказать?

– То, что видела, – ответил мистер Кин.

– И что это было?

– Как она сама сказала – «знамение».

Мистер Саттерсвейт удивленно уставился на приятеля:

– Неужели вы серьезно относитесь к этой ерунде? Вы, как и эта суеверная женщина, считаете, что облако дыма в небе и в самом деле было рукою Господа?

Но мистер Кин даже не улыбнулся.

– Да чепуха все это! – сбитый с толку его серьезным видом, воскликнул мистер Саттерсвейт. – Она же сама сказала, что это был дым от поезда.

– Интересно, то был поезд из Лондона или он шел в противоположном направлении? – чуть слышно произнес мистер Кин.

– Вряд ли он шел из Лондона. Поезд оттуда приходит без десяти минут. Так что он шел в Лондон. Да, но в таком случае… это было в шесть двадцать восемь. Хотя… не может быть! Ведь, по словам Луизы, выстрел раздался, когда она еще смотрела в окно. А мы знаем, что он прогремел в десять минут седьмого. Не мог же поезд отойти от станции на десять минут раньше.

– Да, едва ли он мог нарушить расписание, – согласился мистер Кин.

– Скорее всего, это был товарный состав, – задумчиво глядя перед собой, пробормотал мистер Саттерсвейт. – Но тогда…

– Но тогда не было необходимости так бояться горничной, – продолжил за него мистер Кин.

Глаза мистера Саттерсвейта от восторга заблестели.

– Поезд в восемнадцать двадцать восемь… – медленно произнес он. – Но если это был он, а выстрел прогремел, когда горничная смотрела на облако белого дыма, то почему все в «Диеринг-Хилл» утверждали, что убийца нажал на спусковой крючок раньше?

– Вероятно, потому, что часы в доме показывали неверное время, – предположил мистер Кин.

Мистер Саттерсвейт выглядел обескураженным:

– Что, все? Знаете, такое маловероятно.

– Думаю, это не случайное совпадение. Надо учесть, что убийство произошло в пятницу.

– В пятницу? А при чем здесь это? – удивленно вскинув брови, спросил мистер Саттерсвейт.

– Но вы же сами сказали: по пятницам сэр Джордж заводит часы, – как бы извиняясь, напомнил ему мистер Кин.

– И стрелки всех часов он отвел на десять минут назад, – словно боясь в это поверить, прошептал мистер Саттерсвейт. – Затем сэр Джордж пошел играть в бридж. Думаю, что еще утром ему удалось прочесть письмо жены, адресованное Мартину Уайлду. Да, наверняка так оно и было. Игру он закончил в половине седьмого и, возвращаясь домой, увидел у двери ружье. Выстрелив в затылок своей неверной жены, сэр Джордж незаметно выскользнул на улицу, бросил ружье в кусты, где его позже обнаружила полиция, и зашел в сад соседнего дома, где всего несколько минут назад играл в карты. Слуга, спешащий за хозяином, чтобы сообщить ему о несчастье, наткнулся на него у калитки. Итак, остается выяснить, почему не работал телефон. А здесь все предельно ясно: сэр Джордж специально вырвал шнур из розетки. Если бы кто-нибудь связался с полицейским участком, то там по звонку сумели бы установить точное время убийства. Теперь понятно: Мартин Уайлд не лгал, когда говорил, что от леди Барнаби он вышел в двадцать минут седьмого. Шел не торопясь и подошел к своему дому без четверти семь. Лишь одна Луиза Буллар представляла для сэра Джорджа опасность, поскольку видела в окне поезд. А по нему можно было установить точное время убийства. Тогда железное алиби убийцы растаяло бы как дым.

– Блестящее расследование, – похвалил его мистер Кин.

На щеках довольного мистера Саттерсвейта заиграл румянец.

– Остается решить последний вопрос: что делать дальше?

– Полагаю, следует связаться с мисс Дейл, – ответил мистер Кин.

Мистер Саттерсвейт пребывал в недоумении:

– Но я же говорил вам – она глупенькая девочка.

– Зато у нее есть отец и братья. Они наверняка сделают все, что нужно.

Вздох облегчения вырвался из груди мистера Саттерсвейта.

– Да, верно.

Вскоре он уже разговаривал с подругой Мартина Уайлда. Девушка слушала его затаив дыхание и вопросов ему не задавала. Когда мистер Саттерсвейт замолк, она тотчас поднялась:

– Я беру такси. И немедленно.

– Дорогая, зачем?

– Поехать к сэру Джорджу Барнаби.

– Что вы! – воскликнул мистер Саттерсвейт. – Ни в коем случае! Позвольте мне…

Он попытался ее переубедить, но Сильвия Дейл была полна решимости осуществить то, что задумала. Она не воспротивилась, когда мистер Саттерсвейт сел с ней в такси, но на уговоры не ехать к сэру Джорджу отвечала молчанием.

Когда они подъехали к городской конторе мистера Барнаби, девушка попросила мистера Саттерсвейта подождать ее в машине.

Через полчаса она появилась в дверях здания. Выглядела очень уставшей. Чудесные светлые волосы Сильвии теперь были похожи на паклю.

– Что случилось? – встревожился мистер Саттерсвейт.

– Я одержала победу, – чуть слышно произнесла она и, сомкнув тяжелые веки, откинулась на спинку сиденья.

– Что? – не веря своим ушам, переспросил мистер Саттерсвейт. – Как же вы это сделали?

– Я соврала ему, что Луиза Буллар все рассказала полиции и что дополнительное расследование показало: его видели, как он вернулся в дом, а через несколько минут вышел из него. И произошло это примерно в половине седьмого. Когда я сказала ему, что игра проиграна, он перепугался. «У вас еще есть возможность бежать, – сказала я. – Полиция придет за вами не раньше чем через час. Напишите признание в том, что вы убили свою жену. В противном случае я ни перед чем не остановлюсь». Он так запаниковал, что тут же написал признание. – Девушка протянула мистеру Саттерсвейту листок бумаги. – Вот оно, – сказала она. – Возьмите, возьмите. Вы знаете, что нужно сделать, чтобы спасти Мартина.

– И что, сэр Джордж даже подписал его?! – удивленно воскликнул мистер Саттерсвейт.

– Да, – ответила Сильвия Дейл. – Знаете, он оказался… не умнее меня. Я знаю, на какие глупости способны люди, когда начинают нервничать. В таком состоянии они нередко совершают поступки, о которых затем очень сожалеют.

Она поежилась. Желая приободрить девушку, мистер Саттерсвейт нежно похлопал по ее руке.

– Сейчас вам было бы полезно немного выпить, – сказал он. – Рюмочка спиртного поможет успокоиться. Кстати, мы совсем рядом с моим любимым рестораном «Арлекин». Давайте заглянем туда. Вы когда-нибудь в нем бывали?

Девушка молча покачала головой.

Мистер Саттерсвейт попросил таксиста остановить машину у дверей ресторана. Войдя с Сильвией в зал, он, в надежде встретиться с мистером Кином, повел ее к своему любимому столику. Однако столик оказался свободным.

– Что-нибудь случилось? – увидев, как вытянулось лицо у мистера Саттерсвейта, спросила девушка.

– Нет, – ответил он. – Просто я рассчитывал встретить здесь своего знакомого. Впрочем, это уже не важно. Когда-нибудь мы все равно с ним встретимся…

V
Душа крупье

Мистер Саттерсвейт сидел на открытой террасе отеля и, словно кот, нежился под теплыми лучами солнца.

Каждый год во второе воскресенье января он с пунктуальностью ласточки покидал Англию и держал курс на Ривьеру. В апреле мистер Саттерсвейт возвращался домой и следующие два месяца проводил в Лондоне. Еще не было случая, чтобы он пропустил скачки в Аскоте. А после соревнований спортивных команд Итона и Хэрроу мистер Саттерсвейт, прежде чем отправиться на отдых в Довиль или Ле-Туке, навещал своих знакомых, проживавших в тех местах. В сентябре и октябре большую часть времени он отдавал охоте, а в ноябре и декабре из Лондона, как правило, не выезжал.

В то утро он выглядел хмурым. Благородная синева моря и жизнерадостная зелень садов Монте-Карло радовали всех, кроме него. Настроение ему портила публика, в своей массе серая и безликая. Отдыхающие на морском курорте никак не походили на тех людей, которых мистер Саттерсвейт привык здесь видеть. Некоторые из них, естественно, были игроками, навечно приковавшими себя к карточному столу. К ним он относился еще терпимо, поскольку считал их злом, искоренить которое невозможно. Но где же представители высших слоев общества, к которому он принадлежал?

– Да, как же все переменилось… – мрачно произнес мистер Саттерсвейт. – Теперь сюда едут все, даже те, кто раньше и думать об этом не мог. Я по-стариковски привязан к этим местам, а вот молодежь предпочитает отдыхать в основном в Швейцарии.

Ему не хватало элегантно одетых иностранных баронов и графов, великих князей и принцев. Единственный принц, которого он случайно встретил, работал швейцаром в одном, увы, не самом фешенебельном отеле. Он скучал по очаровательным дамам в дорогих туалетах. Правда, кое-кто из них возникал на горизонте, но то были единицы, а не толпы, как прежде.

Мистер Саттерсвейт, словно прилежный студент, изучал науку, название которой было «человеческая жизнь», и в ней ему нравились только самые запутанные места. Сейчас, когда жизненные ценности изменились, а он, в силу своего возраста, измениться никак не мог, мистер Саттерсвейт испытывал глубокое разочарование.

Неожиданно среди прогуливающихся по набережной он увидел графиню Царнову. Вот уже многие годы она приезжала на Ривьеру в одно время с мистером Саттерсвейтом. Впервые он увидел ее в компании одного великого князя, во второй раз – австрийского барона. В последующие годы даму сопровождали мужчины явно еврейского происхождения – с желтоватым цветом лица, большими крючковатыми носами и непонятной любовью к массивным украшениям из золота. В последние пару лет графиня появлялась в обществе молодых людей, почти юношей.

Вот и на этот раз она шла с очень молодым кавалером. Мистеру Саттерсвейту, видевшему этого американца раньше, стало жаль его. Франклин Радж был типичным представителем одного из центральных штатов – симпатичным, наивным и большим любителем порисоваться. Этакий странный конгломерат природного практицизма и идеализма. В Монте-Карло он прибыл с группой очень похожих друг на друга молодых американцев. Среди них были и девушки. В Европу они приехали впервые, и все, что видели в Старом Свете, вызывало у них то бурный восторг, то резкую критику.

Англичане, живущие в том же отеле, им не нравились, но неприязнь была взаимной. Что касается мистера Саттерсвейта, по своей природе космополита, то он относился к этим американцам без какого-либо предубеждения. Ему импонировали их прямота и искренность. Правда, порой они вели себя так шумно, что он, как человек в высшей степени воспитанный, недовольно морщился.

«Нет, графиня этому молодому американцу совсем не пара», – отметил про себя мистер Саттерсвейт.

Когда они поравнялись с ним, он в знак приветствия приподнял шляпу. Женщина, глядя на него, улыбнулась и слегка склонила голову.

Это была высокая кареглазая брюнетка с фигурой манекенщицы и черными как вороново крыло ресницами и бровями. Мистер Саттерсвейт, знавший больше остальных мужчин, к чему прибегают женщины, чтобы выглядеть неотразимыми, сразу же догадался, за счет чего достигнут такой цвет. Кожа на ее лице была ровного матово-кремового цвета, губы – не малиновые и не ярко-красные, а светло-вишневого цвета, под глазами – умело наложенные тени. На этот раз на графине было платье резко контрастирующих между собой цветов – черного и белого. В руке она держала нежно-розовый зонтик, удачно сочетавшийся с цветом ее лица.

Гордо шагавший рядом с ней Франклин Радж буквально светился от счастья. Глядя на него, мистер Саттерсвейт пустился в размышления: «Вот наивный глупец! Хотя какое мне до этого дело. Ведь он все равно не послушался бы меня. А жаль. Мой совет пришелся бы ему как нельзя кстати».

Однако в тот момент он больше всего волновался не за парня, а за молоденькую девушку из группы американских туристов. Мистер Саттерсвейт знал, что дружбу Франклина с графиней Царновой она никак не одобрит.

Он поднялся, сделал несколько шагов и вдруг увидел, что к нему направляется та самая молоденькая американка. На ней была юбка из белого муслина с узким поясом, подчеркивавшим ее тонкую талию, а на ногах – удобные для пеших прогулок туфли. В руке она держала путеводитель. Бывало, американки, посетив проездом Париж, начинали одеваться как царица Савская, но Элизабет Мартин – так звали эту невысокую девушку – в их число явно не входила. Ее привлекали не тряпки, а достопримечательности Старого Света. Она интересовалась культурой и искусством и, будучи стесненной в средствах, старалась как можно больше увидеть и познать.

Однако мистер Саттерсвейт не считал ее человеком высокоинтеллектуальным – для него она была просто милой девушкой.

– Доброе утро, мистер Саттерсвейт, – поздоровалась с ним Элизабет. – Вы случайно не видели Франклина… мистера Раджа?

– Видел всего несколько минут назад.

– И надо полагать, со своей подругой графиней, – резко произнесла девушка.

– Н-да… с ней, – запинаясь, признался мистер Саттерсвейт.

– Не нравится мне она, – повысила голос Элизабет. – А Франклин от нее без ума. Вот только непонятно почему.

– Наверное, из-за ее аристократических манер, – осторожно предположил мистер Саттерсвейт.

– Вы с ней знакомы?

– Да. Но совсем немного.

– Беспокоюсь за Франклина. Вроде бы разумный человек, а ведет себя, как малое дитя. Никогда бы не подумала, что он отдаст себя в руки этой сирены. А пытаешься ему открыть на нее глаза, так он начинает возмущаться. Скажите, а она и в самом деле графиня?

– Точно не знаю, – ответил мистер Саттерсвейт. – Возможно, что да.

– Типичная английская осторожность, – фыркнула Элизабет. – Единственное, что могу сказать о ней: у нас в Саргон-Спрингс на эту расфуфыренную птичку никто бы и внимания не обратил.

Мистер Саттерсвейт хотел сказать ей, что, может быть, и так, но они сейчас не в Саргон-Спрингс, а в княжестве Монако, где графиня Царнова в большей степени соответствует здешнему окружению, нежели мисс Мартин, но, естественно, промолчал.

Американка направилась в сторону казино, а мистер Саттерсвейт снова сел на скамейку и продолжил греться на солнышке. Однако вскоре к нему подошел радостный Франклин Радж.

– Как здесь хорошо! – воскликнул парень. – Да, сэр, вот это жизнь! Не то что у нас в Штатах.

Мистер Саттерсвейт задумчиво посмотрел на него.

– Жизнь везде одинакова, – устало произнес он. – Только одеваются люди по-разному.

– Что-то я вас не понял.

– Не поняли? Это потому, что вы еще очень молоды. Но, извините, не стариковское это дело – поучать молодежь.

– Ну что вы! – обнажив в улыбке ряд ослепительно белых зубов, воскликнул Франклин. – Какие тут могут быть извинения. Знаете, а вот от казино я совсем не в восторге. Я ожидал большего. Всегда считал, что игра на деньги – нечто более захватывающее, а мне там стало скучно и противно.

– Игра для азартных игроков – это балансирование между жизнью и смертью, – заметил мистер Саттерсвейт. – Они подобны работающим без подстраховки канатоходцам. Видите ли, о том, что происходит за игральным столом, интереснее читать. А смотреть, как играют другие, и в самом деле скучно.

Парень в знак согласия кивнул.

– А вы, судя по всему, человек светский, – сказал он. – У вас высокое положение в обществе. Вы знаете всех герцогов, графов, князей…

– Не всех, но многих действительно знаю. У меня также много знакомых среди евреев, португальцев, греков, аргентинцев…

– Да-а?

– Просто я хочу сказать, что вращаюсь в высоких кругах английского общества, – пояснил мистер Саттерсвейт.

Франклин Радж задумался.

– С графиней Царновой вы тоже знакомы, – наконец произнес он. – Правда?

– Совсем немного. – Мистер Саттерсвейт постарался ответить точно так же, как и на вопрос Элизабет Мартин.

– Вот женщина, с которой интересно общаться! Считается, что европейская аристократия свою роль в истории уже сыграла и теперь постепенно вымирает. Если это и так, то только их мужская половина. А что касается женщин, то я с этим не согласен. Разве не интересно водить дружбу с таким утонченным человеком, как графиня Царнова? Она такая красивая, умная. А происхождение! Короче говоря, настоящая аристократка!

– Неужели? – с наигранным удивлением спросил мистер Саттерсвейт.

– А разве нет? Вы знаете, из какого она рода?

– Не знаю, – признался мистер Саттерсвейт. – Видите ли, мне мало что о ней известно.

– Она – потомок рода Радзинских, – с гордостью, словно речь шла о нем, а не о чужом человеке, произнес Франклин. – Это – одно из старинных венгерских семейств. У нее была удивительная жизнь. Вы видели, какое на ней жемчужное ожерелье?

Мистер Саттерсвейт в ответ молча кивнул.

– Подарок боснийского короля. Оказывается, она сумела тайком вывезти для него какие-то очень важные документы.

– Да, я слышал, что эти жемчуга преподнес ей король Боснии. Хотя, по слухам, его величество столь щедро одарил графиню за то, что та была его любовницей.

– А сейчас я вам про нее такое расскажу!..

И Франклин Радж принялся пересказывать историю жизни своей новой знакомой. Чем дольше мистер Саттерсвейт слушал его, тем больше поражался богатству воображения графини. Нет, она не сирена, как ее назвала ревнивая Элизабет Мартин, подумал он. А этот молодой человек хоть и не мальчик, но наивен, словно ребенок. По словам графини, у нее были недруги, и порой ей приходилось очень нелегко. Что ж, это могло быть и правдой. Во всяком случае, женщина, описывая свое прошлое, представляла себя как знатную аристократку, холодную и расчетливую, близкого друга канцлеров и европейских монархов, человека, с которым считались даже короли.

– Боже, что только не выпадало на ее долю! – с жалостью в голосе воскликнул американец. – И самое удивительное то, что у нее никогда не было близкой подруги. Всю жизнь она от женщин ничего, кроме гадостей, не видела. Они постоянно плели вокруг графини интриги.

– Это вполне возможно, – вынужден был согласиться мистер Саттерсвейт.

– Но это же ужасно! – с жаром выпалил Франклин Радж. – Вы со мной не согласны?

– Да, здесь я с вами, пожалуй, не соглашусь, – задумчиво произнес мистер Саттерсвейт. – Видите ли, у женщин своя шкала оценок, и нам их все равно не понять. Они четко знают, что делают.

– Нет, я так не считаю, – резко возразил Франклин. – Самое страшное на свете – женская ненависть. Ничего ужаснее ее быть просто не может. Вы знакомы с Элизабет Мартин. Так вот, в принципе, она во всем со мной согласна. Мы часто говорим с ней на подобные темы. Правда, она еще совсем молоденькая, но мыслит как зрелая женщина. И тем не менее, когда дело касается лично ее, она становится не лучше других. Не зная графини, Элизабет говорит о ней только плохое. Я пытаюсь ее вразумить, а она и слушать не хочет. Все это неправильно! Верно, мистер Саттерсвейт? Знаете, я приверженец демократических принципов и считаю, что все мужчины на земле – братья, а женщины – сестры.

Он замолк. Мистер Саттерсвейт попытался представить ситуацию, когда между графиней Царновой и молодой американкой могли бы возникнуть дружеские отношения, но из этого ничего не вышло.

– А вот графиня, – после многозначительной паузы произнес Франклин Радж, – о ней самого высокого мнения: постоянно восхищается ею, считает очаровательной девушкой. И о чем это свидетельствует?

– Только о том, что у этой женщины богатый жизненный опыт, а мисс Мартин только начинает его набираться.

– А вы знаете, сколько графине лет? – неожиданно спросил молодой человек. – Она мне призналась. Я считал, что ей еще и тридцати нет, а ей, оказывается, уже тридцать пять. Правда, она выглядит моложе?

Мистер Саттерсвейт, который оценивал возраст графини лет эдак в сорок пять – сорок девять, удивленно вскинул брови:

– Я посоветовал бы не верить всему, что говорят в Монте-Карло.

Мистер Саттерсвейт прекрасно понимал – с парнем спорить бесполезно! Франклин Радж чувствовал себя настоящим рыцарем и непременно бы отверг все критические замечания о графине. Тем более без убедительных доказательств ее лукавства.

– А вот и сама графиня! – вскакивая со скамьи, воскликнул американец.

Графиня грациозно подошла и села рядом с мужчинами. Мистер Саттерсвейт находил ее красивой, но слишком холодной. Она явно кокетничала, то и дело интересовалась его мнением по тому или иному вопросу. Короче говоря, вела себя с Саттерсвейтом как с одним из самых авторитетных на Ривьере людей.

Но он нисколько не сомневался в том, что графиня Царнова вела свою игру и весь разговор был ею тщательно продуман.

Вскоре поняв, что он здесь лишний, молодой рыцарь поднялся и, извинившись, покинул их. Графиня и пожилой англичанин остались наедине.

Она опустила зонтик и принялась его кончиком рисовать на песке фигуры.

– Я вижу, этот юный американец вас заинтересовал, – с теплотой в голосе заметила графиня.

– Да, приятный юноша, – сухо ответил ей мистер Саттерсвейт.

– И очень симпатичный, – задумчиво произнесла женщина. – Я многое рассказала ему о себе.

– Вот как?

– Да. Я поведала ему то, о чем другим никогда не говорила, – мечтательно произнесла она. – Знаете, мистер Саттерсвейт, у меня была удивительная жизнь. Не многим довелось испытать то, что испытала я.

Мистер Саттерсвейт, как умудренный жизненным опытом человек, решил не перечить. В конце концов, все, что она рассказала Франклину Раджу, могло быть и правдой. Маловероятно, но все же…

Поэтому он промолчал. Графиня по-прежнему мечтательно смотрела поверх голубой глади залива. И неожиданно мистер Саттерсвейт увидел в ней совсем другого человека. Теперь она казалась ему не хищницей, а затравленным и отчаянно цепляющимся за жизнь зверьком. Он краем глаза продолжал наблюдать за женщиной и отметил, как в уголках ее глаз залегли мелкие морщинки, а на виске пульсировал кровеносный сосуд.

Вновь и вновь он возвращался к мысли о том, что графиня и в самом деле похожа на загнанного зверька. И она будет безжалостной к любому, кто попытается встать между ней и Франклином Раджем. И все же он не мог разгадать ее. Графиня всегда шикарно одета, драгоценности на ней настоящие. Значит, она далеко не бедная. Быть может, просто жаждет любви? Ведь немало случаев, когда женщины ее возраста влюблялись в юношей. Но мистер Саттерсвейт интуитивно чувствовал что-то необычное в поведении графини Царновой.

Он понимал, что разговор с ним – своего рода вызов. Царнова видела в нем своего главного противника. «Возможно, надеялась расположить меня к себе в расчете на то, что я стану хвалить ее молодому и красивому американцу. – От этой мысли мистер Саттерсвейт улыбнулся. – Ну уж нет, я слишком мудр, чтобы попасться на крючок, и знаю, когда заговорить, а когда и промолчать».

В ту же ночь мистер Саттерсвейт увидел графиню в казино. Она играла в рулетку и явно испытывала судьбу. Наконец, поняв, что фортуна окончательно от нее отвернулась, графиня, изящно поведя плечиком, отошла от игрального стола.

Выглядела она, как всегда, эффектно: великолепное платье из золотистой ткани, отороченное зеленым кантом, элегантно дополняли знаменитое жемчужное ожерелье и жемчужные серьги.