Текст книги "Щелкни пальцем только раз"

Книга вторая
Дом на канале

Глава 7
Добрая ведьма

Утром следующего дня, прежде чем выйти из дому, Таппенс еще раз внимательно посмотрела на картину над каминной полкой – не столько для того, чтобы зафиксировать в памяти детали, сколько для того, чтобы запомнить положение дома на местности. Теперь она увидит его не из окна вагона, а из машины, с дороги. И угол будет совсем другой. Может быть, ей встретится много горбатых мостиков, много таких же высохших каналов и даже, не исключено, похожие дома (в последнее Таппенс не верила).

Картина была подписана, но неразборчиво. Единственное, что поняла Таппенс, – фамилия художника начиналась с «Б».

Отвернувшись от картины, она еще раз проверила вещи: железнодорожный справочник с прилагавшейся к нему картой железных дорог, несколько военно-геодезических карт. Отмеченные на них пункты – Медчестер, Уэстли, Маркет-Бейзинг, Миддлшем, Инчвелл – образовывали треугольник, исследовать который ей предстояло. С собой Таппенс взяла небольшую дорожную сумку – до «района оперативных действий» она предполагала добраться за три часа, после чего ей предстояло немало поколесить по сельским дорогам в поисках нужного канала.

Сделав остановку в Медчестере и перекусив, Таппенс выехала на дорогу второго класса, проложенную вблизи железнодорожной линии и проходившую через лесистую местность с множеством речушек и ручьев.

Как и в большинстве сельских районов Англии, дорожных указателей здесь имелось великое множество, но названия на них ничего Таппенс не говорили, а дороги, похоже, вовсе не обязательно вели в указанное место. И вообще, дорожная система в данной части страны отличалась неким лукавством. Следуя по ответвляющейся от канала дороге с надеждой попасть туда же, куда идет и сам канал, вы оказывались совсем не там. Направляясь в сторону Грейт-Майклдена, вы встречали указатель, предлагающий на выбор Пеннингтон-Спэрроу или Фарлингфорд. Выбирая Фарлингфорд, вы тут же на него и натыкались, но уже следующий указатель уверенно направлял вас в Медчестер, то есть практически в обратную сторону. Так уж получилось, что найти Грейт-Майклден Таппенс не довелось, и она довольно долго блуждала в поисках потерявшегося канала. Возможно, знай миссис Бересфорд название деревни, задача решалась бы легче. Отслеживание каналов по карте походило на складывание мозаики. Раз за разом она выезжала к железной дороге и, приободрившись, устремлялась к Биз-Хиллу, Саут-Уинтертону и Фаррел-Сент-Эдмунду. Последний был некогда железнодорожной станцией, но, как выяснилось, перестал ею быть некоторое время назад! Ну почему здесь нет приличной, благонравной дороги, которая шла бы вдоль канала или железнодорожной линии, думала Таппенс. Насколько все было бы легче…

Время шло, а она все больше и больше запутывалась. Порой ей попадалась расположенная у канала ферма, но ведущая к ферме дорога не желала идти к каналу, а бежала через холм к местечку под названием Уэстпенфолд – с церковью и прямоугольной башенкой.

Двигаясь далее по разбитой дороге, единственному, похоже, выезду из Уэстпенфолда – чувство ориентации (надежность которого постоянно уменьшалась) подсказывало, что она ведет в направлении противоположном, – Таппенс неожиданно для себя прибыла к развилке и указателю с обеими отломанными стрелками.

– И куда теперь? – спросила она себя. – Кто это знает? Я точно не знаю.

Таппенс повернула влево.

Дорога виляла то влево, то вправо, потом повернула, расширилась и, взбежав по холму, выскочила из леса на открытую местность. Одолев вершину, она резко устремилась вниз. Неподалеку прозвучал протяжный жалобный вопль…

– Похоже на поезд, – пробормотала с надеждой Таппенс.

Это и был поезд.

Ее взгляду открылась железнодорожная линия и товарный поезд, тащившийся по ней с горестным пыхтением и всхлипами отчаяния. За насыпью виднелся канал, а по другую сторону канала стоял дом, который Таппенс узнала с первого взгляда. Картину дополнял переброшенный через канал горбатый мостик из розового кирпича. Дорога нырнула под насыпь, вынырнула с другой стороны и побежала к узкому мосту – по которому Таппенс проехала с величайшей осторожностью, – дальше повернула к дому, расположившемуся по правую от нее сторону. Таппенс поискала взглядом вход, но ничего похожего не обнаружила. От дороги дом защищала довольно высокая стена.

Теперь он был справа от нее. Таппенс остановила машину, пешком вернулась к мосту и посмотрела на дом оттуда.

Большинство высоких окон прятались за зелеными ставнями. Дом выглядел тихим и нежилым, мирным и дружелюбным в лучах заходящего солнца. Никаких указаний на то, что в нем кто-то живет, Таппенс не увидела. Она вернулась к машине и проехала чуть дальше. Стена, относительно высокая, сопровождала ее справа. Левую сторону дороги окаймляли кусты, за которыми простирались зеленые поля.

Таппенс подъехала к кованым железным воротам, припарковала машину у обочины, вышла и, подойдя к воротам, заглянула через металлические прутья. Потом привстала на цыпочки. И увидела сад. Возможно, когда-то здесь и была ферма, но теперь был сад, протянувшийся, предположительно, до лежавших за ним полей и определенно не выглядевший заброшенным. В нем работали, за ним ухаживали, и пусть он выглядел не очень опрятным, но кто-то пытался – без особого, впрочем, успеха – поддерживать его в порядке.

От железных ворот к дому вела, проходя через сад, круговая дорожка. Логика подсказывала, что она должна заканчиваться у главного входа, но здесь передняя дверь совсем не выглядела таковой. Неприметная, но прочная, дверь была задняя. И вот с этой стороны дом представлялся совсем другим. Начать с того, что он не был пустым. В нем жили люди. В открытых окнах трепетали шторы, у двери стояло мусорное ведро. В дальнем конце сада Таппенс увидела грузного мужчину с лопатой; высокий, уже в годах, он работал медленно, но упорно. Представленный с этой стороны, дом терял все свое очарование, так что вряд ли у какого-то художника появилось бы желание перенести его на холст. Обычный дом с жильцами. Таппенс остановилась в нерешительности. Сесть в машину, уехать и выкинуть его из головы? Нет, поступить так она не могла. Тем более после стольких трудов. Что там со временем? Таппенс посмотрела на часы, но они остановились. Со стороны дома долетел звук открывающейся двери. Она снова приникла к воротам.

Дверь открылась, и из дома вышла женщина. Она поставила на землю молочную бутылку, выпрямилась и бросила взгляд на ворота. Заметив Таппенс, замялась на секунду и, очевидно приняв решение, зашагала по дорожке. «Ба, да это ведь добрая ведьма!» – подумала Таппенс.

Женщине было около пятидесяти. Длинные всклокоченные волосы развевались за спиной, подхваченные ветром. Наверное, из-за них незнакомка смутно напомнила Таппенс молодую ведьму на швабре с картины, кажется, Невинсона. Но ни молодой, ни красивой ее никто бы не назвал – средних лет, с морщинистым лицом, довольно небрежно одетая. Голову ее венчала высокая остроконечная шляпа, а нос и подбородок тянулись друг к другу. При этом, как ни удивительно, зловещего впечатления она не производила, а наоборот, источала безграничное добродушие. «Да, – подумала Таппенс, – выглядишь ты как ведьма, но добрая. Таких называют «белыми ведьмами».

Нерешительно подойдя к воротам, женщина остановилась.

– Вы что-то ищете? – спросила она приятным голосом, выдававшим деревенскую жительницу.

– Извините, что я столь бесцеремонно заглядываю в ваш сад, но меня заинтересовал ваш дом.

– Не хотите ли войти и осмотреться? – предложила добрая ведьма.

– Э… э… спасибо, но мне не хотелось бы вас беспокоить.

– О, никакого беспокойства. Мне все равно делать нечего. Чудесный денек, не правда ли?

– Да, чудесный.

– Я было подумала, что вы заблудились, – продолжала добрая ведьма. – Такое иногда случается.

– Спускаясь с холма по ту сторону моста, я увидела ваш дом и подумала, что ничего красивее еще не видела, – объяснила Таппенс.

– Да, та сторона самая симпатичная. Иногда сюда приезжают художники и пишут его. Вернее, приезжали. Когда-то.

– Да, представляю. Я даже видела одну такую картину… на какой-то выставке, – торопливо добавила Таппенс. – Домик, очень похожий на ваш. Может быть, даже он самый.

– Вполне возможно. Самое забавное, что сначала приезжают и пишут картину одни художники. Потом приезжают и пишут другие. А на ежегодной выставке у всех одно и то же, потому что они выбирают одно и то же место. Уж и не знаю, почему. Либо лужок с ручьем, либо одинокий дуб, либо ивовая рощица, либо норманнская церковь. Пять или шесть разных картин одного места, в большинстве своем довольно неудачные. Хотя сама я в искусстве не очень-то разбираюсь. Проходите же.

– Спасибо, вы очень любезны. И у вас очень милый сад.

– Неплохой. У нас здесь немного цветов, есть овощи и прочее. Но мой муж уже не справляется со всей работой, а у меня на все времени не хватает.

– Я видела этот дом из окна вагона, – сказала Таппенс. – Поезд замедлил ход, и я подумала, увижу ли его когда-нибудь. С тех пор прошло немало времени.

– А сегодня вы спускаетесь на своей машине с холма, и вот он, перед вами, – кивнула незнакомка. – Бывает же такое.

Слава богу, подумала Таппенс, эту женщину легко разговорить. Не нужно ничего придумывать, как-то объясняться – говори первое, что пришло в голову.

– Не хотите ли войти в дом? – предложила дружелюбная ведьма. – Вижу, вам интересно. Знаете, дом довольно старый, позднегеоргианской эпохи с последующими пристройками. Мы владеем только половиной.

– Понятно. Значит, он поделен пополам?

– Вообще-то, эта часть – задняя, а передняя – та, что вы видели с моста. Должна сказать, разделили его довольно странно. Легче было бы сделать по-другому, поделить на правую половину и левую, а не на заднюю и переднюю.

– Вы давно здесь живете? – спросила Таппенс.

– Три года. Когда мой муж вышел в отставку, мы стали искать что-нибудь тихое и спокойное. И недорогое. Нашли вот это. Продавали его задешево, потому что место уж очень уединенное. Даже деревни поблизости нет.

– Я видела церковный шпиль вдалеке.

– А, это Саттон-Чэнселлор. Отсюда – две с половиной мили. Мы, конечно, значимся в приходе, но между нами и деревней ни одного дома нет. Да и деревня совсем маленькая. Как насчет чашечки чаю? – спросила добрая ведьма. – Я как раз чайник поставила перед тем, как выйти… – Она сложила ладони рупором и громко позвала: – Эймос! Эймос!

Копавший землю мужчина повернул голову.

– Чай через десять минут!

Он поднял руку, и женщина открыла дверь и жестом предложила Таппенс войти.

– Кстати, меня зовут Перри, – представилась она. – Элис Перри.

– А я – Бересфорд, – сказала Таппенс. – Миссис Бересфорд.

– Проходите, миссис Бересфорд, осмотритесь.

Еще секунду Таппенс медлила, чувствуя себя Гензелем и Гретель, которых ведьма приглашает в свой пряничный дом. Но потом она еще раз посмотрела на Элис Перри и подумала, что перед нею никакая не ведьма из сказочного дома, а самая обыкновенная женщина. Хотя нет, не самая обыкновенная, а какая-то необыкновенно дружелюбная. Может, она и очаровывает, но ее чары – добрые.

Таппенс наклонила голову и, переступив порог, вошла в дом.

Внутри было довольно темно. Миссис Перри провела гостью по тесному коридору и через кухню в гостиную, где, по всей видимости, и собиралась вся семья. Ничего интересного здесь не было. Скорее всего, решила Таппенс, эта часть была позднейшей, уже викторианской, пристройкой к основной. Из-за горизонтального расположения все выглядело очень узким. Казалось, темный коридор поделили на несколько идущих одна за другой комнат. Действительно, странный способ делить здание.

– Садитесь, а я принесу чай, – сказала миссис Перри.

– Позвольте вам помочь.

– Не беспокойтесь, я быстро. У меня уже все готово.

Из кухни донесся свист – чайник извещал окончание эпохи покоя и безмятежности. Миссис Перри вышла и пару минут спустя возвратилась с чайным подносом, тарелочкой со сконами, вазочкой с джемом и тремя чашечками с блюдечками.

– Вы, наверное, разочарованы – внутри все не так, как снаружи, – сказала миссис Перри. Свидетельствовавшее о проницательности замечание хозяйки было недалеко от истины.

– Нет-нет, – поспешила заверить ее Таппенс.

– А я бы на вашем месте расстроилась. Они совсем разные, да? Я имею в виду переднюю часть и заднюю. Но жить здесь удобно. Комнат маловато, и света недостает, но зато большой выигрыш в цене.

– А кто разделил дом? И почему?

– О, это случилось много лет назад. Думаю, тот, кто это сделал, посчитал, что дом слишком велик и неудобен. Может быть, тогдашним владельцам нужно было что-то поменьше, чтобы приезжать только по уик-эндам, или что-то в этом роде… Они оставили себе хорошие комнаты, столовую и гостиную, а из маленького кабинета сделали кухоньку. Плюс пару спален и ванную наверху. Потом перегородили дом стеной и привели в порядок ту часть, где была кухня, буфетная и подсобные помещения.

– И кто же там сейчас живет? Они, наверное, приезжают только на выходные?

– Сейчас там никто не живет, – сказала миссис Перри. – Возьмите еще булочку.

– Спасибо.

– По крайней мере, в последние два года сюда никто не приезжал. Я даже не знаю, кому принадлежит та половина.

– А раньше? Когда вы только приехали?

– Приезжала молодая леди, вроде бы актриса. Так мы слышали, но сами ее толком не видели. Только мельком и иногда. Появлялась вечером в субботу, наверное, после спектакля, а в воскресенье вечером уезжала.

– Довольно загадочная особа, – заметила Таппенс, надеясь на продолжение.

– Знаете, я именно так о ней думала. Даже позволяла себе немного фантазировать. Представляла ее кем-то вроде Греты Гарбо. Наверное, из-за того, что она всегда расхаживала в темных очках и надвинутых шляпах. И это при том, что у меня самой на голове колпак.

Она сняла ведьмовской убор и рассмеялась.

– Это для пьесы, которую мы ставим в приходе. Что-то вроде сказки для детишек. Я играю ведьму.

– О, – произнесла Таппенс, застигнутая таким признанием врасплох. – Забавно.

– Правда? Самое то, что надо для ведьмы. – Миссис Перри снова рассмеялась и постучала себя по подбородку. – У меня ведь и физиономия подходящая. Надеюсь, никто не посчитает, что у меня дурной глаз или что-то в этом роде.

– О вас никто ничего плохого думать не станет, – уверила ее Таппенс. – И, конечно, вы будете ведьмой-благодетельницей.

– Рада, что вы так думаете, – сказала миссис Перри. – Как я уже говорила, та актриса – не могу вспомнить, как ее звали; вроде бы мисс Марчмент, но могло быть и как-то по-другому, – так вот, чего я только о ней не выдумывала. При том, что почти и не видела ее, и не разговаривала с нею. Иногда мне кажется, что она была ужасно застенчивая и нервная. Сюда за ней репортеры приезжали, но только она никого не принимала. А иногда я воображала – вы точно меня дурочкой назовете – всякие жуткие вещи. Вроде того, что она прячется, боится, что ее узнают. Что, может быть, она никакая и не актриса, а преступница, и ее разыскивает полиция. Знаете, это такое увлекательное занятие – придумывать, фантазировать… Особенно когда живешь на отшибе и людей видишь нечасто.

– И что же, с нею никто и никогда сюда не приезжал?

– Не могу сказать точно. Конечно, те стены, которые поставили, когда делили дом, они довольно тонкие, и иногда из-за них доносятся голоса и какие-то звуки. Наверное, иногда с нею кто-то приезжал. – Миссис Перри кивнула. – Какой-то мужчина. Может быть, они искали здесь уединения.

– Женатый мужчина, – подхватила Таппенс, отдаваясь игре воображения.

– Может быть, и женатый, почему бы и нет?

– А может, это был муж, и он купил этот дом на отшибе, потому что хотел убить ее и закопать тело в саду.

– Господи, ну и воображение у вас! Мне бы такое и в голову не пришло.

– И все же кто-то должен иметь о ней полную информацию, – сказала Таппенс. – Например, агенты по недвижимости. Такого рода люди.

– Наверное, так, – согласилась миссис Перри. – Но я, знаете ли, предпочитаю не знать.

– Да-да, я понимаю.

– У этого дома своя, особенная атмосфера. Иногда возникает такое ощущение, что здесь может случиться все что угодно.

– А сюда приходил кто-нибудь убираться?

– Здесь таких людей трудно найти. По крайней мере, поблизости никого нет.

Входная дверь открылась, и с улицы вошел тот самый мужчина, которого Таппенс видела работающим в саду. Сначала он включил кран и, по-видимому, вымыл руки, а уже потом появился в гостиной.

– Мой муж Эймос, – сказала миссис Перри. – Эймос, у нас гостья, миссис Бересфорд.

– Здравствуйте, – сказала Таппенс.

Высокий, несколько неловкий и медлительный, вблизи Эймос Перри оказался даже еще более крупным и крепким, чем выглядел издалека.

– Приятно познакомиться, миссис Бересфорд.

Он улыбнулся, и голос у него был приятный, но в какой-то момент у Таппенс мелькнула мысль, а все ли у него, как говорится, дома. Глаза его смотрели на мир с простодушием ребенка, и она даже подумала, что, может быть, миссис Перри выбрала для жизни столь уединенное место именно из-за умственной неполноценности мужа.

– Он так увлечен садом, – сказала миссис Перри.

С появлением Эймоса разговор начал стихать. Говорила главным образом миссис Перри, но ее поведение заметно изменилось: она все больше нервничала и все чаще обращалась к мужу. Таппенс подумала, что хозяйка напоминает мать, которая пытается втянуть своего застенчивого сына в общую беседу, дать ему возможность проявить перед гостьей свои лучшие качества и при этом волнуется, опасаясь, что он не оправдает ее надежд. Допив чай, она поднялась.

– Мне пора. Спасибо за гостеприимство, миссис Перри.

– До отъезда вам нужно посмотреть сад. – Хозяин дома встал из-за стола. – Идемте, я вам покажу.

Они вышли вместе, и он повел ее в тот угол сада, где недавно работал.

– Красивые цветочки, правда? У меня здесь старомодные розы. Посмотрите на эту, в красно-белую полоску.

– «Комендант Борепэр», – сказала Таппенс.

– У нас ее называют «Йорк и Ланкастер». Война Роз. Так сладко пахнет, правда?

– Да, аромат очаровательный.

– Лучше, чем эти новомодные чайные гибриды.

Вообще-то сад производил довольно жалкое впечатление. Борьба с сорняками шла, по-видимому, с переменным успехом, но сами цветы были аккуратно, пусть и на любительский манер, подвязаны.

– Яркие краски, – сказал мистер Перри. – Мне нравятся яркие краски. К нам тут часто люди приходят – посмотреть на сад. Рад, что вы приехали.

– Большое спасибо. Думаю, у вас хороший сад и хороший дом.

– Вам стоит посмотреть другую половину.

– А ее сдают или выставляют на продажу? Ваша жена говорит, что там сейчас никто не живет.

– Мы не знаем. Мы никого не видели, и объявления никакого нет, и сюда никто не приезжает.

– В таком доме, должно быть, приятно жить.

– Вам нужен дом?

– Да, – быстро ответила Таппенс. – Да. Вообще-то мы действительно ищем домик за городом. Мой муж уходит в отставку, наверное, через год, но мы хотим присмотреться заранее.

– Здесь тихо… если, конечно, вам нравится тишина.

– Наверное, надо порасспрашивать местных агентов по недвижимости. Вы так купили дом?

– Сначала мы увидели объявление в газете. Потом отправились в агентство по недвижимости.

– То, что в Саттон-Чэнселлоре? В вашей деревне?

– Нет. Агентство находится в Маркет-Бейзинге. Называется «Рассел и Томпсон». Можете поехать к ним и спросить.

– Да, пожалуй, – сказала Таппенс. – А Маркет-Бейзинг далеко отсюда?

– До Саттон-Чэнселлора – две мили, и оттуда до Маркет-Бейзинга еще семь. От Саттон-Чэнселлора дорога хорошая, а здесь, у нас, только проселочные.

– Понятно. Что ж, до свидания, мистер Перри, и большое спасибо, что показали мне ваш сад.

– Секундочку. – Он наклонился, срезал огромный пион и, взяв Таппенс за лацкан, вставил его в петличку. – Ну вот. Смотрится симпатично.

На мгновение ее захлестнула волна паники. Этот грузный, неловкий, добродушный мужчина вдруг напугал ее. Он смотрел на нее сверху вниз и улыбался. Улыбался хищно, почти скалился.

– Хорошо смотрится, – повторил он. – Симпатично.

«Как хорошо, что я не юная девица, – подумала Таппенс. – Сильно сомневаюсь, что мне бы понравилось, если б он стал украшать меня цветочками». Она поблагодарила мистера Перри и поспешила прочь.

Дверь дома была открыта, и Таппенс зашла, чтобы попрощаться с миссис Перри. Хозяйка была в кухне и мыла посуду после чая, и Таппенс машинально взяла с полки полотенце и принялась вытирать чашки.

– Большое спасибо вам с мужем. Вы были так добры и гостеприимны и… Что это?

От стены кухни, или, скорее, из-за стены, где стояла когда-то старомодная плита, донеслись громкие звуки – пронзительный писк, шорох, царапанье.

– Это галка, – объяснила миссис Перри. – Провалилась в дымоход в другой половине дома. В это время года такое часто случается. На прошлой неделе одна и в нашу трубу упала. Вы же знаете, они там гнезда вьют.

– Что? В другой половине дома?

– Да. Ну вот, опять…

Шум не стихал.

– Бедная птаха, – вздохнула Таппенс.

– Да. Ей уже не выбраться.

– Хотите сказать, что она там и умрет?

– Да. Как я уже сказала, одна провалилась в нашу трубу. Точнее, две. Одна была молодая, мы вытащили ее, и она улетела. А другая умерла.

В дымоходе отчаянно билась и пронзительно кричала птица.

– Как жаль, что мы не можем ей помочь, – вздохнула Таппенс.

В комнату вошел мистер Перри.

– Что-то случилось? – спросил он, переводя взгляд с одной женщины на другую.

– Птица, Эймос. Должно быть, в трубе у соседей. Слышишь?

– Они свили там гнездо; вот, наверное, и упала.

– Жаль, что мы не можем туда попасть, – сказала миссис Перри.

– Да, не можем. Они умирают там от страха.

– А потом будет вонять.

– Сюда никакая вонь не доходит. Просто ты мягкосердечная, как все женщины. Если хотите, пойдемте туда.

– А что, окно открыто?

– Пройти можно через дверь.

– Какую дверь?

– Ту, что выходит во двор. Там и ключи висят.

Эймос вышел на улицу и, пройдя до угла дома, открыл небольшую дверь, за которой обнаружилось помещение, напоминающее садовый сарай. Дверь из него вела в другую половину дома, а возле двери, на гвозде, висела связка из шести-семи ржавых ключей.

– Вот этот подходит, – сказал мистер Перри. Он снял ключ, вставил в замок и через некоторое время, пустив в ход как лесть, так и грубую силу, открыл дверь.

– Я туда уже заходил однажды, когда услышал, что вода течет. Кто-то плохо кран закрыл.

Эймос вошел первым, женщины последовали за ним, и все оказались в небольшой комнатке с цветочными вазами на полке и раковиной с краном.

– Цветочная комната. Люди здесь когда-то цветы разводили. Видите, сколько ваз осталось.

Следующую дверь хозяева даже не заперли на ключ. Мистер Перри открыл ее, и они прошли дальше. Как будто проникли в другой мир, подумала Таппенс. На полу в переходе лежал ворсистый коврик. Чуть дальше из-за полуоткрытой двери доносились крики попавшей в беду птицы. Перри снова толкнул дверь, и женщины вошли.

Окна были закрыты ставнями, но один ставень болтался на петлях, и в комнату вливался тусклый свет. На полу лежал линялый, но красивый ковер цвета шалфея. У стены стоял книжный шкаф, но ни стульев, ни столов не было. Мебель, конечно, вывезли, а шторы и ковер оставили следующему жильцу.

Миссис Перри направилась к камину. Птица лежала на каминной решетке, трепеща крыльями и издавая громкие горестные крики. Миссис Перри наклонилась и подняла ее.

– Если сможешь, открой окно, – обратилась она к мужу.

Эймос отвел ставень, открыл вторую половину, поднял задвижку и с усилием поднял нижнюю раму, которая поддалась с протестующим скрипом. Миссис Перри наклонилась и выпустила галку. Та упала на лужайку и заковыляла прочь.

– Лучше убить, – сказал Эймос. – Ей все равно конец.

– Не трогай ее. Всякое может быть. Птицы поправляются быстро. Это их страх парализует.

И верно, через несколько секунд галка громко каркнула, захлопала крыльями и улетела.

– Надеюсь, – сказала Элис Перри, – она больше не упадет в трубу. Упрямые создания эти птицы. Бестолковые. Залетят в комнату, а выбраться сами и не могут. Фу, какая здесь грязь…

Все трое, миссис и мистер Перри и Таппенс, уставились на каминную решетку. Вместе с галкой из дымохода упала целая кучка мусора – хлопья сажи, осколки битого кирпича… Похоже, трубу давно не чистили, и она пребывала не в лучшем состоянии.

– Дому хозяин нужен, – сказала миссис Перри, оглядываясь.

– Да, за всем этим надо присматривать, – согласилась Таппенс. – И хорошо бы вызвать мастера и что-то сделать, а то ведь и дом рухнет.

– И крыша, наверное, протекает… Посмотрите, даже здесь с потолка капает.

– Какая жалость, – вздохнула Таппенс, – погубить такой красивый дом. Прелестная комната, правда?

Женщины осмотрелись. Построенный в 1790 году, дом нес в себе все великолепие той далекой эпохи. На выцветших обоях еще можно было рассмотреть узоры из ивовых листьев.

– Руины, – подвел итог мистер Перри.

Таппенс разгребла мусор на решетке.

– Дымоход нужно почистить, – заметила миссис Перри.

– Какой резон беспокоиться о доме, который тебе не принадлежит? – укорил ее мистер Перри. – Оставь его в покое. Завтра утром картина будет такая же.

Таппенс раздвинула мыском туфли кучку битых кирпичей.

– Фу! – фыркнула она с отвращением. В камине лежали две мертвые птицы. Судя по их виду, они попали сюда уже давно.

– Несколько недель назад у них здесь провалилось гнездо. Удивительно, что обычной вони не чувствуется.

– А это еще что? – пробормотала Таппенс. В кучке мусора лежала какая-то вещь. Она наклонилась и подняла.

– Не трогайте мертвую птицу, – предупредила миссис Перри.

– Это не птица. Похоже, из дымохода упало что-то еще. – Она присмотрелась к находке. – Кукла. Детская кукла.

Потрепанная, ломаная, в лохмотьях изодранного платья, это действительно была кукла. Голова ее безвольно свисала на плечо, один стеклянный глаз вывалился.

– Интересно, – сказала Таппенс, – как детская кукла могла оказаться в дымоходе? Очень интересно.