Текст книги "Отель «Бертрам»"

Глава 8

I

Почтовый поезд в Ирландию мчался сквозь ночь. Или, правильнее сказать, сквозь темноту раннего утра.

Периодически тепловоз издавал свой дикий гудок, похожий на вопль банши[25]25
  Банши – фигура ирландского фольклора; женщина, которая, согласно поверьям, является возле дома обреченного на смерть человека и своими характерными стонами и рыданиями оповещает, что час его кончины близок.


[Закрыть]. Поезд летел со скоростью больше восьмидесяти миль в час. Он шел по расписанию.

Затем, несколько неожиданно, его скорость замедлилась, заработали тормоза. Колеса взвизгнули, стираясь о рельсы. Медленнее… медленнее… Проводник высунул голову из окна и заметил впереди красный сигнал, когда поезд окончательно остановился. Некоторые пассажиры проснулись. Большинство продолжало спать.

Пожилая дама, встревоженная неожиданным торможением, открыла дверь и выглянула в коридор. Немного дальше одна из дверей вагона была открыта. В вагон с железнодорожного пути забирался пожилой священник с густой копной седых волос. Она сделала вывод, что он перед этим спустился, чтобы посмотреть, что случилось. Утренний воздух был довольно холоден. Кто-то в конце коридора сказал: «Всего лишь сигнал семафора». Пожилая дама вернулась в свое купе и попыталась снова уснуть.

Дальше по ходу поезда какой-то человек бежал по рельсам от сигнальной будки, размахивая фонарем. Помощник машиниста спустился с тепловоза на землю. Проводник, тоже спустившийся вниз, подошел к нему. Подбежал запыхавшийся человек с фонарем и заговорил, ловя ртом воздух:

– Впереди большая авария… Товарный поезд сошел с рельсов…

Из кабины выглянул машинист, потом тоже спустился вниз к остальным.

У хвоста поезда шесть человек, которые только что взобрались на насыпь, залезли в поезд через дверь, оставленную для них открытой в последнем вагоне. Их встретили шесть пассажиров из разных вагонов. С заученной быстротой они завладели почтовым вагоном и отцепили его от остального поезда. Два человека в балаклавах[26]26
  Маска-шапка, текстильный шлем с прорезью для глаз и других частей лица.


[Закрыть] стояли на страже у переднего и заднего купе, держа в руках дубинки.

Мужчина в форме железнодорожника прошел вперед по коридору стоящего поезда, давая объяснения тем, кто их требовал.

– Препятствие на путях впереди. Задержка продлится минут десять, не больше… – Голос его звучал дружелюбно и убедительно.

Возле тепловоза лежали машинист с помощником, аккуратно связанные, с кляпами во рту. Человек с фонарем крикнул:

– Здесь всё в порядке.

Проводник лежал на насыпи, также связанный и с кляпом.

Умелые взломщики в почтовом вагоне уже сделали свою работу. Еще два аккуратно связанных тела лежали на полу. Специальные почтовые мешки спустили на насыпь, где их подхватили ожидающие там люди.

Едущие в купе пассажиры ворчливо жаловались друг другу, что железные дороги теперь уже не те, что раньше. Затем, когда они опять прилегли поспать, из темноты донесся рев мотора.

– Господи, – пробормотала одна женщина. – Это реактивный самолет?

– Гоночный автомобиль, по-моему.

Рев мотора затих вдалеке…

II

В девяти милях оттуда по Бедхэмптонской автостраде поток ночных грузовиков упорно двигался на север. Мимо них стремительно промчался белый гоночный автомобиль.

Десять минут спустя он свернул с автострады.

На гараже у поворота на шоссе «Б» висела табличка «Закрыто». Но большие двери распахнулись, и белый автомобиль въехал внутрь, а двери снова закрылись за ним. Три человека работали с быстротой молнии. Они прикрепили новые номера. Шофер сменил куртку и кепку. Раньше на нем была белая куртка из овчины, теперь он облачился в черную кожу – и снова поехал дальше. Через три минуты после его отъезда старый «Моррис Оксфорд», за рулем которого сидел священник, пыхтя, выехал на дорогу и двинулся в путь по извилистым проселочным дорогам.

Фургон, едущий по проселочной дороге, снизил скорость, увидев у живой изгороди старый «Моррис Оксфорд», возле которого стоял пожилой человек.

Водитель фургона высунул голову в окно.

– У вас трудности? Я могу помочь?

– Очень любезно с вашей стороны. У меня что-то с фарами.

Оба водителя подошли друг к другу, прислушались.

– Все чисто.

Из «Морриса» в фургон перенесли множество дорогих чемоданов в американском стиле.

Проехав дальше милю или две, фургон свернул на проселочную дорогу, похожую на грубую колею, но вскоре она оказалась подъездной дорогой, ведущей к задней стороне большого роскошного особняка. Во дворе перед бывшей конюшней стоял большой белый «Мерседес». Шофер фургона открыл его багажник своим ключом, перенес чемоданы в багажник и уехал на фургоне.

На ближней ферме громко пропел петух.

Глава 9

I

Эльвира Блейк подняла глаза на небо, отметила, что утро прекрасное, зашла в телефонную будку и набрала номер Бриджит на Онслоу-сквер. Дождавшись ответа, сказала:

– Привет! Бриджит?

– Ох, Эльвира, это ты? – Голос подруги звучал возбужденно.

– Да. Всё в порядке?

– Ой, нет. Все ужасно. Твоя кузина, миссис Мелфорд, вчера вечером позвонила маме…

– Что, насчет меня?

– Да. Я думала, что так хорошо все устроила, когда позвонила ей во время ланча. Но, по-видимому, она беспокоилась насчет твоих зубов. Думала, что с ними что-то серьезное. Абсцесс или еще что-то. Поэтому она сама позвонила дантисту и, разумеется, узнала, что ты у него вовсе не была. Тогда она позвонила маме, а та, к несчастью, как раз находилась у телефона. Так что я не смогла первой взять трубку. И, естественно, мама сказала, что ничего об этом не знает и что ты у нас не ночевала. Я не знала, что делать.

– И что ты сделала?

– Притворилась, будто ничего об этом не ведаю. Я все же сказала, что, по-моему, ты говорила, будто собираешься навестить каких-то друзей в Уимблдоне.

– Почему в Уимблдоне?

– Это было первое, что пришло мне в голову.

Эльвира вздохнула:

– Ладно, придется мне что-нибудь придумать. Может, старую гувернантку, которая живет в Уимблдоне. Эта суета так сильно все усложняет… Надеюсь, кузина Милдред не выставит себя полной дурой и не позвонит в полицию или что-нибудь в этом роде.

– Ты сейчас поедешь туда?

– Только вечером. Мне сначала надо еще много сделать.

– Ты ездила в Ирландию. Там… всё в порядке?

– Я узнала то, что хотела.

– У тебя такой мрачный голос…

– У меня мрачное настроение.

– Я могу тебе чем-то помочь, Эльвира? Сделать что-нибудь?

– Никто не может мне помочь… Я должна сама это сделать. Я надеялась, кое-что окажется неправдой, но это правда. Я не совсем понимаю, что с этим делать.

– Тебе грозит опасность?

– Не надо мелодрамы, Бриджит. Мне придется быть осторожной, вот и всё. Мне придется быть очень осторожной.

– Значит, тебе действительно грозит опасность.

После секундного молчания Эльвира сказала:

– Наверное, у меня просто разыгралось воображение, не более.

– Эльвира, что ты будешь делать с тем браслетом?

– О, с ним всё в порядке. Я достала деньги у одного человека, так что могу пойти и – как это называется? – выкупить его. Потом просто отнесу его обратно Болларду.

– Ты думаешь, они не станут поднимать шума?.. Нет, мама, это просто звонят из прачечной. Говорят, что мы не посылали им ту простыню… Да, мама, да, я скажу управляющей. Хорошо.

На другом конце провода Эльвира усмехнулась и положила трубку. Затем открыла сумочку, перебрала деньги, отсчитала необходимое количество монет, разложила их перед собой и стала набирать номер. Когда ее соединили с нужным номером, она опустила монеты, нажала кнопку «А» и заговорила задыхающимся голосом:

– Здравствуйте, кузина Милдред. Да, это я… Я ужасно виновата… Да, я знаю… ну, я собиралась… да, это милая старушка Мэдди, знаете, наша старенькая мадемуазель… да, я написала открытку, но потом забыла ее отправить. Она до сих пор у меня в кармане… понимаете, она заболела, и некому было ухаживать за ней, и поэтому я заехала посмотреть, всё ли с ней в порядке. Да, я собиралась к Бриджит, но это все изменило. Я не понимаю, что за сообщение вы получили. Наверное, кто-то что-то перепутал. Да, я вам все объясню, когда вернусь… да, сегодня вечером. Нет, я только подожду медсестру, которая придет ухаживать за старушкой Мэдди… ну, она не настоящая медсестра. Знаете, частные лицензированные медсестры, что-то в этом роде. Нет, она бы очень не хотела в больницу… Но мне в самом деле очень жаль, кузина Милдред, мне очень, очень жаль.

Эльвира положила трубку и с отчаянием вздохнула.

– Если б только, – пробормотала она себе под нос, – не надо было так много всем лгать…

Девушка вышла из телефонной будки, обратив при этом внимание на большие плакаты с газетной рекламой: «Крупное ограбление. На ирландский почтовый напали бандиты».

II

Мистер Боллард обслуживал клиента, когда дверь в магазин открылась. Он поднял взгляд и увидел, что вошла достопочтенная Эльвира Блейк.

– Нет, – сказала она продавцу, который подошел к ней. – Я лучше подожду, пока освободится мистер Боллард.

Вскоре клиент мистера Болларда закончил свои дела, и Эльвира заняла освободившееся место.

– Доброе утро, мистер Боллард, – поздоровалась она.

– Боюсь, ваши часы не успели починить так быстро, мисс Эльвира, – сказал он.

– О, я пришла не за часами, – ответила Эльвира. – Я пришла извиниться. Произошло нечто ужасное. – Она открыла свою сумочку и вынула маленькую коробочку; из нее достала браслет с сапфирами и бриллиантами. – Вы помните, когда я пришла отдать в ремонт свои часы, я рассматривала разные украшения, чтобы выбрать подарок на Рождество, и на улице в тот момент произошла дорожная авария. Кого-то сбила машина, по-моему, или чуть не сбила. Наверное, я тогда держала в руке этот браслет и положила его в карман жакета, машинально; обнаружила я его только сегодня утром. И сразу же бросилась к вам, чтобы вернуть его. Мне ужасно жаль, мистер Боллард, не знаю, как я совершила такой идиотский поступок…

– Что вы, ничего страшного, мисс Эльвира, – медленно произнес мистер Боллард.

– Наверное, вы подумали, что его кто-то украл, – сказала Эльвира. Ее ясные голубые глаза смотрели прямо на него.

– Мы действительно обнаружили пропажу, – сказал мистер Боллард. – Большое спасибо, мисс Эльвира, что вернули его так быстро.

– Я просто ужасно себя почувствовала, когда нашла его, – объяснила Эльвира. – Ну, я вам очень благодарна, мистер Боллард, что вы так мило к этому отнеслись.

– Случается много странных ошибок, – ответил мистер Боллард и улыбнулся ей добродушной улыбкой. – Не будем вспоминать. Но больше так не делайте. – Он рассмеялся с видом человека, отпустившего веселую шуточку.

– О, конечно, – заверила его Эльвира. – В будущем я буду очень внимательной.

Она улыбнулась ему, повернулась и вышла из магазина.

– Интересно, – пробурчал под нос мистер Боллард, – очень интересно…

Один из партнеров, который стоял неподалеку, подошел к нему.

– Значит, все-таки это она взяла? – спросил он.

– Да. Действительно она, – ответил мистер Боллард.

– Но она вернула его, – заметил партнер.

– Она его вернула, – согласился мистер Боллард. – Я даже не ожидал.

– Вы хотите сказать, вы не ожидали, что она его вернет?

– Думал, если именно она взяла, то не вернет.

– Считаете, она сказала вам правду? – с любопытством спросил партнер. – То есть что она и вправду случайно сунула его в карман?

– Думаю, это возможно, – задумчиво ответил Боллард.

– Или это клептомания, полагаю.

– Или клептомания, – согласился ювелир. – Более вероятно, что она взяла его намеренно… Но если так, почему вернула так быстро? Любопытно…

– Хорошо, что мы не сообщили в полицию. Признаюсь, я хотел это сделать.

– Знаю, знаю. У вас не такой богатый опыт, как у меня… В данном случае определенно лучше было воздержаться. – «Однако это интересно, – прибавил он про себя. – Это интересно. Сколько же ей лет? Семнадцать или восемнадцать, где-то так. Она могла попасть в какую-то неприятную историю…»

– Мне казалось, вы говорили, что она купается в деньгах.

– Можно быть наследницей и купаться в деньгах, – сказал Боллард, – но в семнадцать лет не всегда удается заполучить наличные. Забавно, знаете ли, что богатых наследниц гораздо сильнее ограничивают в наличных, чем менее богатых. Это не всегда удачная мысль. Что ж, не думаю, что мы когда-нибудь узнаем правду обо всем этом.

Он положил браслет на прежнее место в витрине и опустил крышку.

Глава 10

Контора фирмы «Эгертон, Форбс энд Уилборо» находилась в Блумсбери, на одной из тех внушительных и горделивых площадей, которые еще не ощутили ветра перемен. Латунная табличка на двери стерлась так, что ее почти невозможно было прочесть. Фирма работала уже более ста лет, и значительная часть мелкой и средней английской знати числилась ее клиентами. В ней больше не было Форбсов, как и Уилборо. Вместо них были Аткинсоны, отец и сын, валлиец Ллойд и шотландец Макалистер. Однако все еще имелся Эгертон, потомок первого Эгертона. Ему исполнилось пятьдесят два года, он был поверенным нескольких семейств, которых в свое время консультировали его дед, дядя и отец.

В данный момент Ричард Эгертон сидел за большим письменным столом из красного дерева в своем красивом кабинете на втором этаже и доброжелательно, но твердо разговаривал, с расстроенным на вид клиентом. Он был интересным мужчиной, высоким, темноволосым с легкой сединой на висках и очень проницательными серыми глазами. Эгертон всегда давал хорошие советы, но высказывался прямо, без обиняков.

– Откровенно говоря, у вас нет никаких шансов, Фредди, – говорил он. – Учитывая те письма, которые вы написали.

– Вы не думаете… – уныло пробормотал Фредди.

– Нет, не думаю, – сказал Эгертон. – Единственная надежда – уладить дело в суде. Вам могут даже предъявить уголовное обвинение.

– О, послушайте, Ричард, вы несколько преувеличиваете…

На письменном столе Эгертона прозвучал тихий звонок. Он нахмурился и взял трубку телефона.

– По-моему, я сказал, чтобы меня не беспокоили.

На другом конце провода что-то тихо ответили.

– О, понимаю, – сказал Эгертон. – Понимаю. Попросите ее подождать, пожалуйста.

Он положил трубку и снова повернулся к своему клиенту, сидящему с несчастным видом.

– Послушайте, Фредди, – произнес он. – Я знаю закон, а вы – нет. Вы попали в неприятную историю. Я приложу все усилия, чтобы вытащить вас из нее, но вам это будет дорого стоить. Сомневаюсь, что они согласятся на сумму меньше двенадцати тысяч.

– Двенадцать тысяч! – Несчастный Фредди пришел в ужас. – Но позвольте! У меня их нет, Ричард.

– Значит, придется достать. Средства и способы всегда есть. Если она удовольствуется двенадцатью тысячами, вам повезет, а если вы будете с ней судиться, это обойдется намного дороже.

– Вы, юристы! – сказал Фредди. – Все вы акулы! – Он встал. – Впрочем, вы уж постарайтесь сделать для меня все, что сможете, черт возьми, старина Ричард.

Он удалился, печально качая головой. Ричард Эгертон выбросил из головы Фредди и его дела и переключился на следующего клиента.

– Достопочтенная Эльвира Блейк, – тихо сказал он себе под нос. – Интересно, какая она… – Поднял трубку. – Лорд Фредерик ушел. Пригласите мисс Блейк, пожалуйста.

Ожидая, Эгертон кое-что подсчитывал в настольном блокноте. Сколько прошло лет с тех пор? Наверное, ей лет пятнадцать, или семнадцать, или даже больше. Время пролетело так быстро… «Дочь Конистона и Бесс, – подумал он. – Интересно, в кого она?»

Дверь открылась, и клерк объявил о приходе мисс Эльвиры Блейк. Девушка вошла в комнату, Эгертон встал со своего места и пошел к ней навстречу. Внешне, подумал он, она не похожа ни на одного из родителей. Высокая, стройная, очень светловолосая. Цвет волос Бесс, но нет энергичности Бесс, и облик несколько старомодный. Однако сложно сказать с уверенностью, поскольку сейчас в моде платья с оборочками и ребяческими лифами.

– Ну и ну, – произнес Эгертон, пожимая ей руку. – Вот так сюрприз… Последний раз я видел вас, когда вам было одиннадцать. Проходите и садитесь сюда. – Он пододвинул стул, и она села.

– Наверное, – несколько неуверенно сказала Эльвира, – я должна была сначала написать. Написать и договориться о встрече. Что-то в этом роде, но решила зайти совершенно внезапно, и возможность подвернулась, поскольку я в Лондоне.

– А что вы делаете в Лондоне?

– Лечу зубы.

– Эти гадкие зубы, – сказал Эгертон. – Одни неприятности от них, от колыбели до могилы. Но я благодарен вашим зубам, коль скоро они дали мне возможность вас повидать. Дайте вспомнить: вы были в Италии, заканчивали там образование в одной из тех школ, куда ходят все девушки в наше время, не так ли?

– Да, – ответила Эльвира, – у графини Мартинелли. Но теперь я уехала оттуда навсегда. Я поживу у Мелфордов в Кенте, пока не решу, чем мне хочется заняться.

– Ну, надеюсь, вы найдете что-нибудь приемлемое. Не собираетесь поступить в университет или еще куда-нибудь?

– Нет, – ответила Эльвира. – Думаю, для этого я недостаточно умна. – Она помолчала, потом прибавила: – Полагаю, вам придется согласиться на любой вариант, если я этого захочу?

Внимательные глаза Эгертона пристально глядели ей в лицо.

– Я – один из ваших опекунов и доверенное лицо в соответствии с завещанием вашего отца, – сказал он. – Поэтому вы имеете полное право обращаться ко мне в любое время.

– Благодарю вас, – вежливо произнесла Эльвира.

– Вас что-нибудь беспокоит?

– Нет. Не очень. Но, понимаете, я ничего не знаю. Никто мне ничего не рассказывал. А задавать вопросы не всегда лежит душа.

Он внимательно смотрел.

– Вы имеете в виду – о себе?

– Да, – подтвердила Эльвира. – Так приятно, что вы поняли. Дядя Дерек… – Она заколебалась.

– Вы имеете в виду Дерека Ласкомба?

– Да, я всегда называла его дядей.

– Понимаю.

– Он очень добрый, – сказала Эльвира, – но не из тех людей, которые что-то рассказывают. Он просто все устраивает и очень беспокоится, что мне что-то может не понравиться. Конечно, он слушает многих людей – я имею в виду женщин, которые рассказывают ему всякие вещи. Например, графиню Мартинелли. Он устраивает меня в школы и пансионы, где совершенствуют манеры.

– А вам не хотелось бы там быть?

– Нет, я не это хотела сказать. Они довольно хорошие. Я хотела сказать, туда почти все ходят.

– Понимаю.

– Но я ничего не знаю о себе самой, то есть какими деньгами располагаю, и сколько их, и что я могу делать с ними, если захочу.

– Собственно говоря, – сказал Эгертон со своей приятной улыбкой, – вы хотите поговорить о делах. Правильно? Ну что же, я считаю, что вы совершенно правы. Посмотрим. Сколько вам лет? Шестнадцать, семнадцать?

– Мне почти двадцать.

– О господи! Я и не подозревал.

– Понимаете, – объяснила Эльвира, – я все время чувствую, что меня оберегают и защищают. В каком-то смысле это очень мило, но иногда очень раздражает.

– Да, сегодня так уже нельзя, – согласился Эгертон. – Но я понимаю, почему Ласкомб считает это правильным.

– Он хороший, – сказала девушка, – но все-таки серьезно с ним не поговоришь.

– Допускаю, что так и есть. Ну а что вам известно о себе, Эльвира? О ваших семейных обстоятельствах?

– Я знаю, что мой отец умер, когда мне было пять лет, и что моя мать сбежала от него с кем-то, когда мне было около двух; я ее совсем не помню. Я и отца почти не помню. Он был очень старый и почти не слезал с кресла. И ругался. Я его очень боялась. После его смерти я жила сначала с тетей, или кузиной, или с какой-то другой родственницей отца, пока и она не умерла, а потом жила с дядей Дереком и его сестрой. Но позже и та умерла, и я уехала в Италию. Теперь дядя Дерек договорился, чтобы я пожила у Мелфордов – они его родственницы и очень добрые и милые, и у них две дочери примерно моего возраста.

– Вам там хорошо?

– Пока не знаю. Я только что до них добралась. Они все очень скучные… Я бы хотела узнать, сколько у меня денег.

– Значит, вам нужна информация о финансах?

– Да, – ответила Эльвира. – У меня ведь есть какое-то количество денег. Много?

Теперь Эгертон стал серьезным.

– Да, – сказал он. – У вас много денег. Ваш отец был очень богатым человеком. Вы – его единственный ребенок. Когда он умер, титул и поместье перешли к его двоюродному брату. Он не любил этого брата, поэтому оставил все свое личное имущество – весьма значительное – своей дочери, то есть вам, Эльвира. Вы – очень богатая женщина или будете богатой, когда вам исполнится двадцать один год.

– Вы хотите сказать, что сейчас я не богата?

– Нет, – ответил Эгертон, – вы и сейчас богаты, но не можете распоряжаться этими деньгами до того момента, когда вам исполнится двадцать один год или вы не выйдете замуж. А пока они находятся в руках у ваших опекунов – Ласкомба, меня и еще одного человека. – Он улыбнулся ей. – Мы их не похитили, ничего такого. Они на месте. Фактически мы значительно увеличили ваш капитал при помощи инвестиций.

– Сколько я получу?

– В возрасте двадцати одного года или после замужества вы получите право распоряжаться, по приблизительным оценкам, суммой в шестьсот или семьсот тысяч фунтов.

– Это большие деньги. – Эльвира была поражена.

– Да, это большие деньги. Вероятно, именно потому, что сумма так велика, никто никогда не говорил с вами об этом.

Эгертон наблюдал, как она это обдумывает. Очень интересная девушка, подумал он. На вид до невозможности кисейная барышня, но она нечто большее. Гораздо большее…

– Это вас устраивает? – произнес он со слегка насмешливой улыбкой.

Она вдруг улыбнулась ему:

– Должно устроить, должно.

– Гораздо лучше, чем выигрыш на тотализаторе, – высказал предположение Эгертон.

Она кивнула, но мысли ее были заняты другим. Затем внезапно спросила:

– Кто получит эти деньги, если я умру?

– По действующему законодательству, их получит ваш ближайший родственник.

– Я хочу сказать… Я ведь не могу сейчас составить завещание? Пока мне нет двадцати одного года. Мне кто-то сказал об этом.

– Совершенно верно.

– Очень досадно. Если б я была замужем и умерла, тогда, полагаю, мой муж получил бы деньги?

– Да.

– А если б я не была замужем, как моя ближайшая родственница их получила бы моя мать… Кажется, у меня очень мало родственников, и я даже не знаю свою мать. Какая она?

– Она очень необычная женщина, – коротко ответил Эгертон. – Все так считают.

– Она когда-нибудь хотела меня видеть?

– Возможно, хотела… Думаю, весьма возможно, что хотела. Но она наделала столько… ошибок в своей жизни, что, наверное, решила: для вас будет лучше, если вы будете расти вдали от нее.

– Вы точно знаете, что она так думает?

– Нет. Я ничего об этом не знаю, откровенно говоря.

Эльвира встала.

– Благодарю вас, – сказала она. – С вашей стороны было очень любезно рассказать мне все это.

– Я считаю, что вам следовало больше рассказывать обо всем раньше, – проговорил Эгертон.

– Это унизительно – ничего не знать. Дядя Дерек, конечно, считает меня просто ребенком.

– Так ведь он сам не очень молод. Мы с ним, знаете ли, уже довольно пожилые люди. Вы должны проявлять к нам снисхождение, когда мы смотрим на вещи с точки зрения нашего возраста.

Эльвира несколько мгновений стояла и смотрела на него.

– Но вы-то не считаете меня ребенком, правда? – проницательно заметила она и прибавила: – Мне кажется, вы знаете о девушках намного больше, чем дядя Дерек. Он ведь жил только со своей сестрой. – Затем она протянула руку: – Большое вам спасибо. Надеюсь, я не помешала какой-нибудь важной работе, – произнесла Эльвира и вышла.

Эгертон стоял и смотрел на дверь, которая закрылась за ней. Потом сложил губы и посвистел несколько секунд, покачал головой, снова сел, взял ручку и задумчиво постучал ею по столу. Придвинул к себе какие-то бумаги, отодвинул их прочь и снял телефонную трубку.

– Мисс Корделл, соедините меня с полковником Ласкомбом, пожалуйста. Сначала попробуйте позвонить в клуб. А потом – по его адресу в Шропшире.

Он положил трубку, опять придвинул к себе бумаги и начал их читать, но его мысли были заняты не тем, что он читал. Вскоре раздался звонок.

– Полковник Ласкомб на проводе, мистер Эгертон.

– Хорошо. Соедините нас. Здравствуйте, Дерек. Это Ричард Эгертон. Как поживаете? Меня только что навестила одна известная вам особа. Ваша подопечная.

– Эльвира? – Дерек Ласкомб очень удивился.

– Да.

– Но зачем… что ей вдруг понадобилось… зачем она к вам приходила? Она не попала в беду?

– Нет, я бы так не сказал. Напротив, она выглядела очень… ну, довольной собой. Хотела узнать все о своем финансовом положении.

– Надеюсь, вы ей не сказали? – встревожился полковник Ласкомб.

– Почему бы и нет? Какой смысл держать это в тайне?

– Однако мне кажется, что несколько неразумно девушке знать, что она унаследует такие большие деньги.

– Ей скажет об этом кто-нибудь другой, если мы не скажем. Она должна быть подготовлена, знаете ли. Деньги – это ответственность.

– Да, но она еще совсем ребенок.

– Вы в этом уверены?

– Что вы хотите этим сказать? Конечно, она ребенок.

– Я бы не назвал ее ребенком. Кто ее кавалер?

– Прошу прощения?

– Я спросил, кто ее кавалер? Ведь у нее имеется дружок, не так ли?

– Нет, конечно. Ничего подобного. Что навело вас на такую мысль?

– Ничего из того, что она мне говорила. Но у меня есть кое-какой опыт, между прочим. Думаю, вы обнаружите, что дружок у нее есть.

– Уверяю вас, вы глубоко заблуждаетесь. Я хочу сказать, что ее воспитывали очень тщательно, она училась в очень строгих школах и только что закончила самое элитное образовательное заведение в Италии. Я бы знал, если б происходило что-то в этом роде. Полагаю, она познакомилась с несколькими приятными молодыми людьми и все такое, но я уверен, там не было ничего из того, что вы предполагаете.

– Ну а мой диагноз – дружок, и, весьма вероятно, неподходящий.

– Но почему, Ричард, почему? Что вы знаете о юных девушках?

– Довольно много, – сухо ответил Эгертон. – У меня в прошлом году было три клиентки; двоих отдали под опеку суда, а третьей удалось заставить родителей согласиться на ее почти наверняка очень неудачное замужество. Теперь за девушками нет того присмотра, как раньше. Условия жизни такие, что за ними очень трудно вообще присматривать…

– Но я вас уверяю: за Эльвирой очень старательно присматривали.

– Юные особы женского пола этой породы отличаются такой изобретательностью, что вы и представить себе не можете! Присматривайте за ней, Дерек. Постарайтесь узнать, что она затеяла.

– Чепуха. Она просто милая, простодушная девица.

– Из тех вещей, которых вы не знаете о милых, простодушных девицах, можно было бы составить целый альбом! Ее мать сбежала и стала причиной скандала – вы помните? – когда она была моложе, чем Эльвира сейчас. Что касается старика Конистона, он был одним из самых больших распутников в Англии.

– Вы меня расстроили, Ричард. Вы меня очень расстроили.

– Было лучше предупредить вас. Но особенно мне не понравился один из ее вопросов, помимо вопроса о размерах состояния. Почему ей так хочется знать, кто унаследует ее деньги, если она умрет?

– Странно, что вы это говорите, потому что она задала мне тот же вопрос.

– Неужели? Почему же она думает о скорой смерти? Между прочим, она спросила меня о своей матери.

Голос полковника Ласкомба звучал очень встревоженно:

– Я бы хотел, чтобы Бесс пообщалась с девочкой.

– Вы с ней говорили об этом – с Бесс то есть?

– Ну да… Да, говорил. Я случайно встретил ее. Собственно, мы остановились в одном отеле. Я настаивал, чтобы Бесс как-нибудь организовала свою встречу с девочкой.

– Что она ответила? – с любопытством спросил Эгертон.

– Наотрез отказалась. Она почти прямо сказала, что девочке опасно знакомиться с такой личностью, как она.

– Если посмотреть на это с определенной точки зрения, думаю, Бесс права, – сказал Эгертон. – Она связалась с этим гонщиком, не так ли?

– До меня дошли такие слухи.

– Да, я тоже их слышал. Не знаю, насколько это серьезно… Может быть, и серьезно. Возможно, именно поэтому она так думает. Среди друзей Бесс иногда попадаются крепкие орешки! Но какая женщина, а, Дерек? Какая женщина…

– Всегда была худшим врагом самой себе, – ворчливо ответил Ласкомб.

– Очень милое тривиальное замечание, – сказал Эгертон. – Что ж, извините, что побеспокоил вас, Дерек, но следите за нежелательными молодыми людьми вокруг вас. Не говорите, что я вас не предупреждал.

Он положил трубку и снова придвинул к себе бумаги на письменном столе. На этот раз ему удалось полностью сосредоточиться на своей работе.