Текст книги "Училки. Сборник"

Я даже толком сообразить ничего не успела, как Шаукат ловко взобрался на стул.

Теперь я почти доставала до нужного места картины.

Однако несколько попыток снять ее не увенчались успехом. Я почти решила опустить руки и отказаться от участия в выставке, когда Шаукат сказал, что надо попробовать еще раз.

Внезапно он поднялся на носки, опираясь на стену. Я с ужасом взглянула вниз, наверх и поняла, что картина прямо перед моим лицом. Осторожно сняла ее, и Шаукат медленно встал на стопы целиком, слез со стула и присел, чтобы я спустилась на табуретку.

Когда мы оба оказались на твердом полу кабинета, я заметила, что Вяземцев тяжело дышит и даже раскраснелся. Наверное, от усилий! Мы тут такие акробатические трюки исполнили, что впору проситься в цирк!

Я от души поблагодарила Шауката и между нами состоялся смущающий, какой-то двусмысленный разговор. Я зачем-то напомнила Вяземцеву, что поблажек на экзамене не будет. Он согласился без особого расстройства. А потом я после некоторых колебаний поехала с Шаукатом до Галереи.

Последним аргументом в пользу Вяземцева и против такси стало его позитивное:

– «Свет творчества»? Я знаю эту Галерею! Ею владеет супруга Руслана Баженова-Вельского! Мы с ним не раз пересекались на светских тусовках!

Ага. Значит, Вяземцев был в Галерее и лучше меня знает – что там и как. Возможно, поможет мне разобраться – кому оставлять картину для выставки. Утром, второпях я не спросила этого у Елены и боялась беспокоить ее снова.

Наверняка у нее и без меня, начинающей художницы, забот навалом. Я вообще не любила беспокоить людей, которые делали мне добро.

По дороге в галерею, я ощущала как сердце бьется все быстрее и волнение подкатывает комом к горлу.

Боже! Моя первая выставка!

Как же страшно!

А вдруг никому не понравится? Вдруг мою картину забракуют? Вдруг она окажется единственной, которая не получит положительных откликов в местной прессе?

Я то и дело встречалась взглядом с Шаукатом. Он то подмигивал, то улыбался, а под конец произнес:

– Переживаешь из-за своей первой выставки?

Ну и как он угадал?

– Есть немного, – вздохнула я. И почему-то выложила все, что на душе накопилось, этому чужому, малознакомому и совершенно непредсказуемому мужчине. Все то, чего не говорила даже Иреку. – Я с детства мечтала стать художницей. Дед рисовал целые табуны лошадей и вырезал их для меня из картона… Он был прекрасным художником. И я стремилась равняться на него…

Я немного помолчала, осознавая, как глупо раскрывать душу собственному студенту…

Шаукат посмотрел, нахмурился и произнес:

– Думаешь, мне нельзя доверять? Легче рассказать все твоему чернявому преподу?

Я усмехнулась такому определению Ирека. А Вяземцев вдруг продолжил – слишком горячо и пылко для нашей почти дружеской поездки.

– Зря ты считаешь, что мне нельзя доверять! Разве я хоть словом обмолвился, что обнимал тебя в подсобке и целовал? А?

Я вздрогнула, словно он мне угрожал.

Шаукат поморщился и вздохнул.

– На кафедре считают, что я – заводила в группе пижонов, которые не умеют вести себя на лекциях. Поэтому извинялся перед тобой.

Я пораженно приподняла брови. Откуда он узнал?

– Пфф… Я слышал разговор вашей секретарши… Как ее там… Наташа?

– Надежда.

– Ну вот ее с какой-то преподшей, которая одевается будто ей лет тринадцать. Во все эти шортики на подтяжках и прочее. И думает, что ужасно сексуальна.

Я усмехнулась. Да, Вероника такая. Поэтому ей редко удавалось держать дисциплину на занятиях со своевольными студентами. Ее часто перебивали, шумели и даже кидались самолетиками.

– А студенты нашего потока уверены, что я лох, который ухаживал за тобой и был отшит. А теперь сохнет по преподше, которая на меня ноль внимания. Надо мной не раз уже подшучивали, если ты еще не заметила.

Заметила. Я краем уха все это слышала. И видела, что Шаукат вел себя вполне достойно. Ничего не отрицал и самые острые выпады либо игнорировал, либо парировал предложением встретиться в спорт зале за спарингом.

– Думаешь, мне приятно слышать это от малолеток? Сопляков, которые только встали из-за парты?

Наверное, нет. Наверняка нет. Для взрослого мужчины это весьма болезненная ситуация.

– И ты все еще сомневаешься, стоит ли мне рассказывать?

Я повела плечом.

– Это просто так странно. Мы ведь почти не общались…

– Потому что ты так захотела! – выпалил он, усмехнулся и притормозил возле высотки, на первом этаже которой под одним из козырьков красовалось название нужной мне Галереи.

Внезапно Вяземцев положил горячую руку на мою ладонь и сжал пальцы. Я вздрогнула, дернулась – и он тут же убрал ладонь.

– Что? Разве тебе неприятно? – спросил с вызовом. Я заметила, что губы Шауката чуть вздрагивают, а свободная рука сжалась в кулак. Переживает? Да ладно! Да нет! Не может этого быть?

Или может?

– Ответь мне, – гораздо тише произнес Вяземцев.

– Мне кажется перед сессией это неприемлемо, – честно выдохнула я.

Он выпрямился, прищурился и некоторое время изучал мое лицо. Затем отмахнулся.

– Ясно.

Еще пару томительных напряженных мгновений мы просидели в полной тишине. И я уже начала очень жалеть, что вообще согласилась на эту поездку. Ну вот зачем снова дразнить его? И… себя тоже? Так хотелось сказать этому мужчине, что он мне вовсе не безразличен. Просто дать ему сейчас повод, шанс, да что угодно, я считала глубоко неэтичным. На экзамене буду ощущать себя не в своей тарелке.

Либо я начну ему помогать, либо стану, наоборот, слишком придираться. Постараюсь доказать самой себе, что ставлю оценку не из-за наших… возможных намечающихся отношений.

Боже! Как же все это сложно!

Как Аня решала все эти этические вопросы? Ведь парень, с которым она крутила роман, был младше ее на десять лет и в момент пика их любви, еще оставался ее студентом.

Шаукат буравил меня взглядом пронзительных голубых глаз, чуть потемневших то ли от освещения, то ли из-за нахлынувших эмоций. Сжимал руки в кулаки и молчал.

Я вздохнула… Потянулась к ручке дверцы и… сильная горячая ладонь Вяземцева остановила мою руку. А затем он быстро убрал пальцы с моих.

– Слушай. Я понимаю. Правда. Тогда давай попробуем после экзамена?

– Могу я подумать?

Его взгляд лишал меня воли. Почти подталкивал к желанному для Шауката ответу. И, наверное, поэтому внутри родился протест. Я хотела подумать в нормальной обстановке. Без этого ощутимого давления.

– Подумай, – буркнул он себе под нос и стремительно вышел из машины.

Не успела опомниться, как моя дверца открылась, и Шаукат показал, что держит в руке картину.

Он первым вошел в Галерею и сразу же направился к будке вахтерши. Полная, пожилая женщина в пуховом платке – классическая вахтерша – кивнула Вяземцеву.

– Здравствуйте. Елене Баженовой передадите? – он показал картину.

– Конечно, Шаукат. Оставляйте. Название, автор и дата указаны?

Он повернулся ко мне.

– Да, – ответила я в сторону вахтерши.

– Цену тоже указали? – уточнила та.

Я и забыла, что Елена тоже говорила про цену.

– Я не продаю эту картину. Это портрет моего сына.

– Хорошо. Не волнуйтесь. Как только Елена Искандеровна появится, я все ей передам.

Шаукат открыл мне дверь Галереи, а затем и машины.

– Мы ведь пока больше не вернемся к тому разговору? – спросила я у Вяземцева.

– До экзамена нет.

– Я вам верю! – я строго посмотрела на Вяземцева.

– Я тоже вам верю, Алина Хаматовна. Что после экзамена мы продолжим разговор.

– Идет.

* * *

Шаукат

Кату показалось, что перенесенные экзамены – хороший случай, чтобы, наконец-то, поухаживать за Алиной. Подарок на Новый год – отличный повод, чтобы с ней лишний раз пообщаться, показать себя заботливым и внимательным.

И прекрасно, что ко времени, когда дарят подобные вещи, экзамен уже будет пройденным этапом и Алина перестанет о нем думать.

Кат не очень понимал сомнения преподавательницы. Ведь он ни за что не воспользовался бы их отношениями ради оценки. Наоборот, ему казалось, что самый лучший способ продемонстрировать – как он ценит Алину, насколько серьезно он к ней относится – это, несмотря ни на что, сдать экзамен лучше всех. Во всяком случае, одним из лучших. Чтобы даже молокососы, которые должны гораздо лучше помнить школьную программу, потому что совсем недавно изучали ее, не смогли переплюнуть Вяземцева.

Но Алина переживала, и Кат это принял. Потому, что просто не мог противоречить ей в таких случаях. Настаивать, видя, как она нервничает, как переживает и тревожится.

Не сомневается, нет, буквально не знает куда деваться. Доводить любимую женщину до такого состояния – совсем не лучший способ укрепить отношения. Совсем. Во всяком случае, по мнению Ката.

После того, как отвез Алину в Галерею и затем домой, Вяземцев, наконец-то, занялся делами. Но не столько потому, что изрядно их запустил, вернее переложил на плечи Темыча, сколько, чтобы отвлечься.

Созвонился с другом по вотсапу, проверил документы, договора. Отписался новым поставщикам, потребовав выслать образцы.

По итогам, вновь набрал Темыча по видеовызову в вотсапе.

– В общем так, – начал с места в карьер Кат. – Большинство договоров я одобрил. Вышлю тебе один последний, где сомневаюсь. Материалы мне пока не сильно понравились… Буду смотреть образцы.

– Наш парень снова в строю? – усмехнулся Темыч.

Кат не стал комментировать. Он считал, что сплетничать о любимой женщине – равноценно ее унижению. А Вяземцев никогда и никому не позволил бы так обращаться с Алиной. Даже себе самому. Он никогда не одобрял этой привычки товарища хвастаться своими любовницами. А уж про Хасбекова, который «телок» описывал вплоть до глубины влагалища, его вообще воротило.

Да и Ахметьев, который обожал обсуждать, кого снял на вечеринках и в каких позах, недалеко ушел от этого сына бандита.

Кат не хвастался любовницами и уж совсем не хотел перемалывать кости Алине.

– Мм… – промычал Темыч. – Да ты влип, Кат! Уже даже не обсуждаешь ее с другом детства! Значит, дело серьезное! Она-то хоть отвечает взаимностью? Выиграл бы ты сейчас пари?

– Темыч! Харе! Не та тема! – отрезал Кат с рычанием.

Друг помолчал, изучая лицо Вяземцева, сделал какие-то свои выводы, возможно и правильные, и сменил тему.

Через два дня Кат отправился в торговый центр, чтобы купить Алине подарок. Хотелось бы позвать Лялю, спросить – что может порадовать такую женщину, как преподавательница физики. Но Вяземцев понимал, что это плохая идея. Ляля слишком соперничала с Алиной за внимание группы взрослых студентов. Всякий раз, когда мужики хвалили физичку, Голда буквально вставала на дыбы, как жеребец от удара кнута по чувствительному месту. Нет. Вряд ли Ляля, на самом деле, присоветует что-то стоящее.

Кат слонялся по торговому центру, тайком наблюдая, что приобретают женщины…

Веселые компании разбитных подружек, похожие на стайки калибри, брали пеструю одежду и бижутерию, подолгу смотрели на золотые украшения и устремлялись в магазины косметики, откуда выходили радостные и с большими пакетами.

Матроны неопределенного возраста, похожие на матерей-львиц, покупали практичную одежду, обязательно заходили в детские разделы и часто приобретали духи.

Интеллектуалки и интеллигентки, напоминающие стройных олених, выбирали скромные и удобные вещи, хотя иной раз и нечто романтично-яркое, но не слишком уж броское по фасону. Захаживали в магазины Сваровски и разделы, где продавалось золото. И, как «калибри» почти никогда ничего там не брали.

Стайки студенток, словно стайки бабочек, кружили вокруг всего блестящего и броского. Ярких аксессуаров для сотовых, дешевых украшений под бриллианты, маечек с милыми названиями и умильными мордами зверюшек…

Но Кату казалось, что все это не про Алину.

Все время, что он ее видел, физичка ни разу не меняла сережки – пять колец в одном ухе и три в другом. Золотые, без самоцветов. Он посчитал бы это признаком бедности, точнее экономии на побрякушках. Но Алина не носила и яркую бижутерию.

На счет одежды Кат очень сомневался. Тут надо знать фасон и размер.

А дарить Алине какой-нибудь не стоящий внимания сувенир, который проживет на полке год, а потом будет убран куда-то или попросту окажется в урне, Вяземцеву не хотелось.

И вот он в очередной уже раз устало обходил торговый центр, ощущая, что ноги ноют, как после хорошей тренировки и спаринга.

Вот же, мать твою! Как женщинам может подобное нравиться? Народу тьма, в магазинах толкучка, все «здороваются» задницами. Шумно, как на восточном базаре и куча неприятных запахов: пота, смешанного с парфюмом. Да еще и ноги к концу отваливаются. Что женщины находят в этом занятии?

Кат тяжело вздохнул и вдруг увидел рюкзак. Кожаный, со специальными вставками для спины, с застежкой спереди, на случай, если сумка нагружена. На черном фоне рюкзака красовалась сова-аппликация. Символ ума и таланта.

Кат покрутил сумку, открыл все отделы, карманы, посмотрел ручки и решил брать. А потом на него что-то нашло. И Вяземцев, вопреки здравому смыслу, купил Алине еще несколько колец в уши. С сапфирами, изумрудами и бриллиантами. По размерам они были примерно, как те, что носила Алина.

И тут Кату не удалось остановиться. Уж слишком приятным казалось покупать подарки для этой женщины. Думать о том, как она удивится, как примерит, как начнет использовать. Как улыбнется, наконец!

Поэтому Кат приобрел еще браслетик под стиль сережек и цепочку. И, наконец, он подумал, что у Алины какой-то старый смартфон. Поэтому купил ей самый новый женский вариант, чехол для него, сумочку из черной кожи с совой и новую симку.

Наконец, Вяземцеву удалось остановиться, и он решил сходить чего-нибудь перекусить в местном ресторанчике. Кат уже сто лет не посещал подобные заведения, предпочитая более фешенебельные и дорогие места для отдыха и трапезы. Но сегодня он решил изменить этому правилу, чтобы ощутить себя ближе к Алине.

И кто бы мог подумать, что в результате они окажутся еще ближе, чем ожидал Вяземцев.

Закинув покупки в машину, Кат поднялся на второй этаж ТЦ и отправился в один из ресторанов, где обещали итальянскую еду.

Конечно, это вам не «Римские каникулы». Но во всяком случае, не совсем и забегаловка. Если судить по уютному интерьеру, столикам, на которых красовались вазочки с герберами и небольшому количеству посетителей. Основная масса народу толкалась этажом ниже, на футкорде.

Не то, чтобы Кат брезговал подобными заведениями. В отличие от мажоров ему приходилось есть в местах и похуже. Просто он не очень доверял тому, как здесь готовят.

Вяземцев привык к тому, что здоровье – одно из главных составляющих успешного бизнеса. Один из самых важных ресурсов. Пока ты на больничной койке борешься с несварением, язвой или чем похуже, конкуренты не дремлют. Поэтому не стоит жалеть денег на хорошее состояние организма и лучше поддерживать себя сразу, чем потом глотать таблетки как дети – леденцы и шоколадки.

Зайдя в ресторан, Вяземцев окинул взглядом столики, собираясь устроиться где-нибудь возле стены, когда сердце пропустило удар и забилось быстрее. Резко и неожиданно. Кат увидел за одним из центральных столиков… Алину. Она сидела с пухленькой крашеной блондинкой в облегающей красной блузке.

С минуту Вяземцев не знал, что делать. Уйти, чтобы не мешать или поздороваться. Но его так тянуло к этой женщине, что Кат не сдержался – направился к столику Алины.

Поначалу заболтавшиеся женщины даже не заметили Вяземцева. Но затем Алина первой повернулась в его сторону и Кат ощутил теплую волну, что поднималась изнутри. Улыбка сама собой напросилась на губы.

– Привет. Не ожидал вас здесь увидеть, – произнес Вяземцев. Окинул взглядом столик, на котором стояли только две чашки и чайник с ягодным чаем и добавил. – Приятного чаепития.

– Ну да. На шоппинге сложно застать женщин. Это же чисто мужское брутальное занятие, – усмехнулась Алина. И заметив, что ее спутница непонимающе пялится то на Ката, а то на нее, представила: – Это Шаукат Вяземцев. Известный бизнесмен. Может слышала. И по совместительству немного мой студент.

Подруга Алины приоткрыла рот от удивления.

– Так это один из тех самых… элитных студентов?

– Ничего мы не элитные! – возразил Кат. – К нам также строги, как и к остальным.

– Ну да… – усмехнулась блондинка. – Алина возможно… Ее можно купить, только за… более богатые знания физики, чем у нее самой… А такое можно встретить только в Академии наук. Да и то не часто. А другие преподы?

– Не все принципиальные. Что преподы, что студенты, – с намеком ответил Вяземцев. А вот нечего всех под одну гребенку. Он, в отличие от Хасбекова или Ахметьева, или той же Ляли никогда оценки не выпрашивал. И учил все, как мог. Не так, как физику – возможно. Но вполне добросовестно, чтобы не считать себя блатным.

– Это Нина, моя давняя подруга, – вклинилась в диалог Алина.

Кат немного постоял возле столика, не в силах уйти от нее. Ноги банально не слушались. А желание составить Алине компанию, пусть даже в обществе ее Нины, росло с каждой минутой. Он с удивлением понял, что за то короткое время, что они с физичкой не виделись, очень соскучился. Даже по ее острому язычку.

Алина не спешила приглашать Ката. И он, поборов желание, уже собирался откланяться. Раздумывая – выбрать все же другое кафе, чтобы не мозолить Алине глаза или остаться тут. Хотя бы поблизости.

Однако Алина вдруг вскинула голову и пригласила:

– Сядете с нами? Или привыкли к большей роскоши?

– Главное не роскошь, а компания! – выпалил Вяземцев, размещаясь рядом с Алиной.

– Вы хотели сказать – ка́мпания… Имея в виду, например, нефтяную кампанию… – все же вставила ему шпильку физичка.

Вяземцев только улыбнулся. Он радовался как ребенок тому, что с ней ужинает. И элегантные подколки воспринимал исключительно как знаки внимания. Своеобразные. В стиле преподов.

Алина чуть отодвинулась и Кат усмехнулся. Ну да, его нога коснулась колена физички под столом. Это будоражило и возбуждало. Вяземцев посмотрел на женщин.

– Вы уже перекусили?

– Ждем заказа, – подсказала Нина, пока Алина цедила чай и наблюдала за Вяземцевым. Возможно, хотела посмотреть, как он ведет себя среди обычных людей. Кат изо всех сил старался казаться радушным, простым и дружелюбным.

Вскоре подоспела официантка и вручила Вяземцеву меню.

– Сразу что-то закажете? – радостно спросила она.

– А когда девушкам принесут заказ? – вопросом на вопрос ответил Кат.

– Минут пять! – оттарабанила девушка, явно впечатленная фешенебельным видом нового клиента.

– Мне тоже, что и этой девушке, – он кивнул в сторону Алины. – Надеюсь, вы приготовите на совесть?

– Пасту с морепродуктами? – уточнила официантка. – Может что-то еще?

– Всем тирамису и еще ягодного чая.

– Несколько минут и все будет!

– Мда. Когда мы заказывали, она так не суетилась! Наверное, не ожидала хороших чаевых, – усмехнулась Алина. – Если бы мы, преподы, работали также… Большая часть студентов не знали бы даже названий предметов.

– Не все из обслуги такие, – возразил Кат. – Хотя, и такие встречаются…

Спустя несколько минут вся компания с удовольствием ела пасту, которая оказалась лучше, чем ожидал Кат. Вполне приемлемого качества.

Алина все еще общалась немного колко, настороженно и ершисто.

Но Вяземцеву и это нравилось. Он внезапно поймал себя на том, что любит все проявления этой женщины. Ее резкость на занятиях, когда Алина давала понять студентам, что она спокойная и неконфликтная только пока те хорошо ведут себя. Ее отстраненность в вузе, которая демонстрировала серьезное отношение к работе.

Он начал понимать, что, когда любишь кого-то, любишь в человеке все. От особенностей до недостатков.

Впрочем, достоинств в Алине открывалось куда больше.

– А когда выставка? Где будет ваша картина? – уточнил Вяземцев у Алины. – Хочу прийти.

– Открытие 25 декабря. Но я не приду. Экзамен.

– Дак открытие наверняка часа в два. А экзамен утром.

– Все равно, скорее всего, не успею. Плюс нужно будет отвезти ведомости в главный корпус. А это еще плюс полтора часа минимум.

– Я могу поработать вашим шофером, – вызвался Кат.

– Нет, спасибо… Я не привыкла много одалживаться.

Вяземцев ужасно хотел напомнить, что 25 декабря – это уже после экзамена его группы. А, значит, Кат получит полное право ухаживать за Алиной. Но физичка так посмотрела на подругу и затем – на Вяземцева, что тот понял – не то место и не то время для подобных откровенных бесед.

Поэтому демократично заметил:

– Ну скажете, если передумаете. Вы знаете, где найти меня в вузе…

Алина кивнула – то ли из вежливости, то ли, действительно, могла бы обратиться к Вяземцеву. Кат немного подумал, достал бумажку и записал свой сотовый.

– Вот, если все же понадобится бесплатный и всегда готовый помочь извозчик, – он придвинул бумажку Алине. Та чуть помедлила, а затем все же взяла ее. Прогресс! Кат улыбнулся.

– У меня есть телефоны старост потока. А ваш буду держать в качестве средства связи с главным в группе наших звездных студентов, – она словно оправдывалась. Кату было плевать как Алина объясняет то, что берет его телефон. Главное – взяла!

Нина многозначительно посмотрела на Вяземцева, на Алину и произнесла:

– Некоторые студенты любят физику, а некоторые – физиков!

Алина смутилась, покраснела. Опустила глаза и полезла в карман длинного розового платья, чтобы достать листок и, видимо, вернуть. Кат напрягся.

Вот же дура эта Нина! Злость поднялась резко. Он еле сдержался, чтобы не выдать нечто резкое. Алина помолчала и достала из кармана крошечную упаковку влажных салфеток, выложив ее на стол.

Троица допила чай, и Алина позвала официантку:

– Принесите, пожалуйста, счет.

– Вместе считать или отдельно?

– Вместе! – опередил Алину с ответом Вяземцев.

Физичка так посмотрела, словно собиралась испепелить Ката взглядом. Но вступилась Нина и впервые за этот обед Кат порадовался, что Алина с подругой.

– Да перестань! Пусть платит мужчина. Здесь, в торговом центре он – мужчина, а не твой студент!

– Нет! Это неэтично! – выпалила Алина и потребовала у официантки. – Мне отдельно!

Вяземцев взглянул на суровое лицо преподавательницы и понял, что переубедить ее не удастся. Проще поссориться. А вот именно этого он и не хотел.

– Ну давайте отдельно. Я прикуплю себе юбку! Чтобы никто не сомневался, – он не смог скрыть досаду в голосе – так хотелось сделать Алине что-то хорошее… И вот же! Не вышло! Из-за ее принципов!

Когда все расплатились, женщины встали, Вяземцев почти попросил Алину.

– Давайте хотя бы вас подвезу? Чтобы не пытаться заплести косички. Ну вы только посмотрите! Мне совсем не пойдут ни косы, ни бантики!

Она прищурилась и внимательно изучала лицо Ката.

– Это же мелочь! – настаивал он.

– Ну дай ты мужику почувствовать себя мужиком! – возмутилась Нина и подмигнула подруге.

– Да! – поддержал Вяземцев. – Сколько можно делать из меня бабу!

– Ладно, мужик! Можете нас подвезти!

Кат едва не подпрыгнул от радости. Как малолетка, вот уж точно! Помог женщинам надеть пуховики, взял их пакеты и отправился вперед, к эскалатору…

Первой Кат довез Нину, а затем и Алину – к самой ее калитке.

– Может помочь занести пакеты в дом? – спросил с надеждой.

– Я сама! Шаукат, я много лет сама ношу свои покупки. И, как видите, еще жива! – усмехнулась она.

Вышла и замерла в ожидании, пока Вяземцев достанет пакеты из багажника.

Кат вышел из машины тоже. Засмотрелся на ее гибкую фигурку в темноте, освещенную фонарем. Приталенный пуховик очень шел Алине. Подчеркивал и тонкую талию, и плоский животик, и округлые бедра. Вот уж никогда не подумал бы Вяземцев, что пуховик может не портить женщину, а совершенно наоборот… Впрочем, эту женщину украшало буквально все!

Алина не надела шапку, только накинула капюшон и пышные волосы рассыпались по плечам преподавательницы. Янтарные глаза казались глубокими колодцами, в которых впору тонуть.

Кат загляделся.

– Что? – спросила Алина, заметив его замешательство.

И Вяземцев сорвался, нарушил обещание. Потому что… Он и сам не смог бы объяснить свой поступок. Ведь оставалось подождать всего каких-то недели три… А после экзамена любые шаги в сторону сближения с Алиной уже не выглядели бы так… в ее глазах…

Вот только Вяземцеву сейчас больше всего на свете хотелось… рассказать ей, поделиться, тем, что накопилось на душе. Оно рвалось наружу, как лава из действующего вулкана – неудержимо и сокрушительно.

Кат в шаг преодолел расстояние до Алины, взял ее за руку, спрятанную в мягкой вязаной перчатке, и произнес:

– Я влюбился в вас, Алина…

Она дернулась, всплеснула руками, и сама рванула к багажнику. Не успел Кат и слова сказать, как преподавательница вытащила свои пакеты и метнулась к калитке.

– Алина! Да подождите! – окликнул он в какой-то горячке. Почти на инстинктах схватил преподавательницу за тонкое запястье, чтобы удержать на месте.

– Вы же обещали, Шаукат! Вы мне обещали – никаких таких разговоров, признаний и двусмысленностей до экзамена! – возмутилась она.

Кат не мог понять – злится она только на это или же вообще, просто он ей не нравится. Слишком загадочной казалась ему эта женщина.

– Я же не прошу никаких поблажек! Отнеситесь ко мне строже, чем к остальным, я согласен! – с жаром выпалил он.

Алина вздохнула, дернула рукой с пакетами, словно хотела отмахнуться.

– Вы не понимаете… Вуз – это улей. Пока пчелы спокойны, они делают вкусный мед. А когда злы… Шаукат. Сделаем вид, что этого разговора не было. Извините.

В последних словах звучала такая холодность… Или ему почудилось. Кат тоже вздохнул и молча отворил Алине калитку – она успела открыть замок.

Преподавательница юркнула в дверь и торопливо захлопнула ее с другой стороны.

Замок щелкнул и Кат покачал головой.

Опять все испортил!

Ну почему в присутствии этой женщины он не может себя контролировать? Вести себя спокойно и рассудительно? Почему он способен на это всегда, кроме моментов, когда рядом Алина?

* * *

Алина

Он признался мне в любви…

Я лежала в кровати, глядя в потолок и думала о Шаукате Вяземцеве.

Он смотрел так, словно никогда ничего прекрасней не видел. Его голос вздрагивал так, словно передо мной не мужчина, а трепетный юноша. Его глаза так сверкали, словно у Вяземцева температура под сорок.

Он волновался. Сжимал и разжимал кулаки, переминался с ноги на ногу. Непохоже, чтобы он блефовал или просто пытался меня соблазнить. Ведь признания для этого не требовалось. Сколько мужчин и женщин доходят до секса, ни разу не произнеся эти три слова.

Нет. Шаукат, Кат, как называли его друзья, казался очень искренним.

И мне ужасно хотелось ответить ему.

Только не сейчас! Не перед экзаменом. Это все ужасно осложнило бы.

Осталось каких-то две недели с хвостиком. Если, правда, влюбился – потерпит. И я перестану сомневаться в намерениях Ката. Увижу, что он готов ждать и, по-настоящему, серьезно ко мне относится. Смогу убедиться, что Кат не обманывал, и, правда, сдаст лучше всех, чтобы доказать, что никогда не рассчитывал ни на малейшие поблажки.

Я заснула, думая об этом. А проснулась с твердым решением порвать с Иреком и предложить ему остаться просто друзьями.

Зря, боже, как же зря я все это с ним затеяла! Дала ложную надежду, окрылила…

Я думала об этом, провожая сына в садик вместе с няней и собираясь на работу. По счастью, я уже знала расписание Ирека и собиралась после занятий зайти к нему и все выяснить.

Пары прошли буднично для предэкзаменационных недель.

Сдачи всего, чего только можно: лабораторок, контрольных, пересдачи рефератов, назначение новых пересдач и прочее.

После всей этой круговерти, я выпила чаю в тишине пустого кабинета, пока остальные либо еще не пришли, либо вели свои занятия и отправилась к Иреку.

У дверей в его кабинет я притормозила, словно ныряла в ледяную воду. Сердце гулко ударилось о грудную клетку.

Я толкнула дверь и поняла – назад дороги нет.

Ирек встретил меня улыбкой. Подошел, наклонился, чтобы привычно поцеловать в щеку. Боже! У меня язык прилип к небу. Я смотрела на него и хотелось то ли заплакать, то ли закричать. От ощущения собственной вины, от желания чтобы все случилось иначе. Ведь он хороший! Да, черт побери! Хороший, достойный, чтобы его ценили, любили и относились по-настоящему…

Ирек отступил и с минуту сверлил меня внимательным взглядом. Я судорожно пыталась найти слова, хотя еще недавно почти наизусть заучила будущую речь. Все путалось. Казалось – все не то и не так.

Нужно сказать как-то иначе: мягче, легче для понимания.

Не ударив по самолюбию этого мужчины.

Ирек вздохнул, отошел на несколько шагов и присел на стол.

– Не получается? Да, Алина? Я ведь прав?

– Ччто? – выдохнула я.

– Не получается у тебя меня полюбить? Начать относиться больше, чем к другу?

Я только кивнула, спрятав глаза. Ирек спрыгнул со стола, приблизился. Поднял мою голову за подбородок и произнес с чувством:

– Я знал… что так и будет. Чувствовал. Ты не подпускала меня. Отгораживалась. Но ты старалась. И это я тоже видел…

– Мы можем остаться друзьями?

Ответом мне стало молчание: долгое, неприятное, напряженное.

Ирек убрал руку с моего подбородка, хмурился и смотрел в лицо. И ощущение, что как раньше уже не будет, охватило с головы до ног. Боже! Как тяжело! Как же сложно! Как все неправильно!

– Прости, – Ирек еще немного помолчал и забил последний гвоздь в гроб моей надежды на наши дружеские отношения. – Я пока не смогу стать тебе другом. Может позже…

Я не смогла дослушать. Попятилась к двери, выскочила наружу и… уткнулась в Вяземцева.

Он посмотрел так, словно я предавалась с Иреком страсти на столе кабинета. Свел брови на переносице, дернул вниз уголками губ и выдавил:

– После экзамена я и ему скажу, все, что считаю нужным!

Я собиралась возразить. Как-то все прояснить. Но Кат крутанулся на пятках и понесся по коридору, едва не сбив с ног тетю Зину. В последнюю минуту он притормозил, обогнул уборщицу по широкой дуге и скрылся за поворотом в сторону выхода.

Ну вот… Ни один из мужчин меня не понял и не выслушал. Однако, это становится какой-то системой.

В немного подавленном расположении духа я отправилась в кабинет пить чай. Вскоре пришла Настя Рудникова. И мы с удовольствием навернули жирную, местную пиццу на толстом ломтике теста. Вредную, непохожую на настоящую, совсем не такую, как в нормальном кафе. Зато с чувством и с аппетитом.

* * *

Шаукат

Прямо из вуза Кат отправился в «Королевы», ничего не сообщив своим товарищам из группы старших студентов. Даже Темычу не позвонил.

Хотелось надраться и подраться. Вот прямо так.

Ундина повиляла бедрами возле Вяземцева. Он сунул ей в трусики дежурные купюры «на отвяжись» и продолжил «праздновать».

Когда изрядно надрался, решил найти кого-нибудь для «сброса напряжения».

Однако вокруг тусовались одни перевозбужденные хозяева жизни, у которых нет времени на романы, а гормоны давят на мозг. Таращились на девушек, кончали, или отправлялись в отдельные кабинки.