Текст книги "Стрекот цикад"

– Вот с пространственно-временным континуумом в Питере точно не все ладно, – вдруг неожиданно серьезно произнес Эзоп. – Как-нибудь расскажу, что со мной недавно приключилось – пока нет никакого объяснения. – И увидев загоревшиеся любопытством глаза приятеля, добавил: – Не сейчас, надо все обдумать. – И тут же ловко перевел стрелки на самого Александра: – Ну, ты созрел, наконец?..

– Пожалуй. А дело было так. После развода с женой и муторного размена квартиры, мне досталась однушка в хрущевке, которую я позднее с доплатой обменял на центр. Ты там у меня бывал. Жители подъезда были люди вполне вменяемые. На лестничных площадках чисто, на подоконниках цветы в горшочках. В общем, нормально. Этажом выше проживала молодая пара с ребенком. Милые ребята, с которыми почти не было проблем, разве что пару раз меня умудрилась затопить рассеянная супруга, забывшая положить шланг от стиральной машины в ванну. В общем, ерунда. Через год у них родился второй ребенок. А когда наметился третий, они продали свою квартиру, взяли в ипотеку трешку и съехали. Съехали и съехали – казалось бы, что с того? Но квартиру надо мной купили цыгане.

– Представляю.

– Нет, не представляешь, – покачал головой Александр. – Табором они там не жили. Поселили парня лет тридцати, симпатичного, с бородкой, слегка полноватого, и поначалу он не доставлял неудобств. Ровно до того момента, пока не запил и не подсел на наркотики. Честно говоря, прежде у меня была иллюзия, что если они торгуют наркотиками, то сами не злоупотребляют. Как бы не так! Короче, парень не только пил по-черному, но и кололся черт знает чем, после чего у него начинался классический delirium tremens, то бишь белая горячка. Обычно апогея его состояние достигало по ночам. Он издавал жуткие вопли, выл диким голосом, ронял что-то тяжелое. Вопли были слышны даже на первом этаже, от них просто кровь стыла в жилах. Однажды уснул по пьянке с сигаретой и устроил пожар. Хорошо, соседи быстро пожарных вызвали. Потом у него рванула газовая колонка на кухне – и опять пожар. Ему тогда газ вообще отрубили в целях сохранения дома.

– Да уж, замечательный сосед, – посочувствовал Эзоп.

– Мешал он мне страшно, – продолжил рассказ Александр. – Сидишь ночью, работаешь, весь внутри текста – и вдруг инфернальный вопль. Аж на стуле подскочишь. Создавалось впечатление, что его там, наверху, черти на сковороде поджаривают. Не раз и не два, сидя за работой, или просыпаясь среди ночи от этих невыносимых воплей, я желал ему лютой смерти. С наслаждением в деталях представлял, как он выбрасывается из окна, попадает под машину, или его кухонным ножом убивает такой же чокнутый алкаш. Веришь, доходило до того, что начинал обдумывать способы отправить сбрендившего наркошу на тот свет. Как ни странно эти кровожадные мысли приносили облегчение, я немного успокаивался, затыкал уши берушами и снова засыпал.

– Подарочек судьбы еще тот. А как же полиция, участковый?

– Не смеши меня. В полицию звонил. Спрашивают: «Он собственник?» «Собственник», – отвечаю. «Ну, тогда может делать все, что хочет».

– Однако.

– Периодически я встречал в подъезде его мать, которая приходила к нему убираться. Со слезами на глазах она рассказывала, что у парня гепатит «С», СПИД, цирроз печени и еще куча болячек, что семья постоянно определяет его на лечение в различные клиники, но все безрезультатно. И даже прямым текстом говорила, что лучше бы он помер, потому что всех замучил. А запил он якобы тогда, когда у него умерла молодая жена, и остались двое детей. Тут уж он подсел на наркоту и совершенно слетел с катушек. Вот и скажи, смогу я возлюбить подобного человека? Правильно, не смогу. Пожалеть изредка – да. Но себя мне жальче. Иногда я задавался страшным вопросом: если бы мне ничего не грозило – мог бы я его убить?.. И однозначного ответа у меня нет.

– Мдаа… – протянул Эзоп, разливая по бокалам Метаксу.

– Но самое поразительное, – продолжал Александр, – что когда его зарезали по пьяному делу, у меня возникло чувство вины – будто мои мысли вдруг материализовались.

– Гордыня, батенька, гордыня, – почти пропел Эзоп. – Спору нет, мысль наша материальна. Однако сколько и кому жить решают там, наверху, – и он выразительно посмотрел на потолок.

Александр криво усмехнулся и неожиданный спросил:

– А ты смог бы убить человека? Ну, грех, совесть, и все такое прочее.

– Пожалуй, смог бы, – поразмыслив, ответил Эзоп. – При условии, что защищал бы своих близких или себя любимого.

И совесть бы меня не мучила. – Он хотел сказать что-то еще, но тут вдруг зазвонил его мобильник. – Ба, да это Лиля! Я же обещал пораньше сегодня вернуться, чтобы сходить с ней в торговый центр. Она себе норковую шубку присмотрела, ну ооочень дорогую. А куда деваться? – Развел он руками. – Супруга, причем, любимая.

– Извини, засиделся, – произнес Александр, поднимаясь с кресла. – Хорошо тут у тебя.

– Присядь на минутку, – повелительно сказал Эзоп. – Относительно твоих неординарных снов. Цикады символизируют возрождение и бессмертие. Личинка цикады долго обитает под землей, затем поднимается на поверхность и превращается в певчую цикаду – любимицу Муз. Если обратиться к символике снов, твое подсознание возвещает, что ты готов к чему-то совершенно новому и необычному. В последнее время тебе не работалось, и ты постоянно задавался вопросом, в чем дело? Подсознание выдало тебе ответ в виде образов, потому что мыслит не вербально, а образно. Такие сны предвещают творческое пробуждение – восхождение цикады из-под земли к свету. Так давай же напоследок поднимем бокалы за твое творческое воскрешение!

Следующий день был обычным, питерским: серое небо, моросящий дождь и тоска о несбыточном, хотя последнее скорее относилось к похмелью. Серость за окном не давала ни малейшего представления о времени. Вот только Ричард с обиженным видом сидел на подоконнике и, не отрываясь, смотрел во двор. Александр попытался вспомнить, насыпал ли корм коту вчера вечером, но мысли ворочались в голове, словно ржавые шестеренки, и воспоминания отсутствовали. Он тяжело вздохнул, сел на диване, автоматически вдел босые ноги в тапки и зашаркал на кухню. В кошачьей миске корма имелось в избытке. Похоже, вчера он высыпал туда весь четырехсотграммовый пакет.

При каждом повороте головы внутри черепа что-то переливалось, причиняя пульсирующую боль. Он принялся яростно массировать голову, затем потер уши, после чего застоявшаяся в мозгу кровь пришла в движение и боль немного утихла. Он достал из холодильника минералку, выпил с полбутылки и поставил на стол. Потом сел на табурет и пригорюнился. Есть не хотелось. Даже мысль о еде вызывала отвращение. Но вдруг он встрепенулся, радостно хлопнул себя по лбу и устремился к холодильнику. Достал с полки початую банку соленых огурцов и принялся жадно пить рассол, с каждым глотком ощущая себя все лучше. Наконец крякнул и убрал банку в холодильник. «А жизнь-то налаживается…» – припомнился старый анекдот.

После душа он почувствовал себя обновленным и безгрешным. Вот только работать сегодня вряд ли получится, подумал с долей раскаяния, вчера всю энергию растратил. Однако он все же включил ноутбук, бегло просмотрел новости, потом открыл файл с набросками будущего романа и записал любопытные моменты из беседы с Эзопом, касавшиеся глубинной человеческой психики. Многое из того, о чем говорил приятель, было действительно интересно, хотя кое-что он знал и прежде, а кое о чем догадывался.

Покончив с записями, которые, как он надеялся, пригодятся в дальнейшем, закрыл ноутбук и сразу ощутил зверский голод. Пожарил яичницу с колбасой, солидный кусок которой перепал заявившемуся в кухню Ричарду (докторскую кот весьма жаловал), и плотно позавтракал, вернее, пообедал. Потом сварил крепчайший кофе и медленно, с удовольствием выпил под сигарету. Сразу потянуло вздремнуть, даже крепкий кофе не подействовал. Он вернулся в комнату и вальяжно развалился на диване, откинувшись на спинку и прикрыв глаза. Ричард забрался к нему на колени, покрутился на месте, пришел к выводу, что коту неудобно, растянулся на диване рядом с хозяином и задремал. Хозяин тоже успел задремать, потому что не сразу услышал звонок мобильника. Ругнувшись, взял проклятый гаджет со стола – звонила Вера. Он скривился, как от зубной боли, но вежливость взяла верх, и он решил поговорить.

Веру он знал около четырех лет. Познакомились на мероприятии с фуршетом, устроенным издательством по случаю выхода его книги. Она сама подошла к нему, поздравила, сообщила, что уже давно следит за его творчеством, и т. д. и т. п. Разумеется, он растаял и распустил перед ней павлиний хвост (к моменту знакомства уже было выпито несколько бокалов шампанского, и он любил весь мир). К тому же, женщина была колоритная, высокая, стройная, с налетом восточной изысканности. Дальнейшее он помнил как в тумане, однако на следующее утро проснулся у нее в постели. Они мило поулыбались друг другу, скрывая смущение, выпили черный кофе без сахара и расстались. Она дала ему свой телефон, но он не спешил ей звонить, а через некоторое время вообще о ней забыл. Примерно через полгода она позвонила сама, они долго разговаривали и договорились о встрече.

Не то чтобы Александр влюбился, даже увлечен по-настоящему не был, тем не менее, его к ней тянуло. Славная женщина, с которой приятно проводить время и хорошо в постели. В этих отношениях его привлекала их необязательность, хотя через некоторое время он почувствовал, как Вера незаметно подводит его к мысли о загсе, что совершенно не входило в его планы. Вот только отвязаться от нее оказалось сложнее, чем он предполагал, особенно учитывая то, что несколько месяцев они прожили вместе у него в квартире, где она скоро ощутила себя настоящей хозяйкой. Это забавляло его ровно до тех пор, пока Вера не стала жестко предъявлять на него свои права, ежедневно требуя отчета, где он был, что делал и с кем встречался. На память сразу пришла бывшая жена, и это стало началом конца. Никогда больше он не попадется в женские сети по глупости или слабости.

Вначале он мягко убедил ее вернуться к себе домой под предлогом, что работать ни в чьем присутствии не может. Ничего не поделаешь – так устроен его писательский талант. Естественно, она страшно расстроилась, однако согласилась из-за «преклонения перед его творчеством» – ее слова. Последней каплей в их отношениях стала грандиозная ссора – они случались все чаще, – когда Вера закатила ему безобразную истерику со слезами, воплями, битьем посуды и последующим резанием вен на запястьях.

После подобного спектакля он твердо решил с ней порвать, посадил Ричарда в переноску и на пару месяцев отбыл к друзьям в Новосибирск. Адреса его она не знала, но названивала по сто раз на дню и слала СМС-ки с угрозами покончить с собой. Однако вместо ожидаемого ею испуга он испытывал лишь злость и раздражение, сознавая, что его грубо шантажируют, и ни секунды не верил, что она реально способна на суицид. Примерно через месяц она успокоилась; СМС-ки трагического содержания с непременным обещанием убить себя тоже иссякли. И только тогда Александр вздохнул с облегчением – быть причиной чьей-то смерти все-таки не хотелось.

Дача друзей оказалась выше всяческих похвал, хотя между собой они называли ее конурой или хижиной. Это был добротный бревенчатый дом с камином и русской печью, в котором можно было даже зимовать. Стояло это похожее на теремок строение на крутом берегу Оби, откуда открывался невиданный простор. А рыбалка… рыбалка… – только ради этого стоило отправиться в Сибирь. Единственной напастью была мошка, по вечерам сильно досаждавшая страстным желанием напиться человеческой крови.

Вечера, как правило, проводили у камина – несмотря на август, ночи были уже прохладные. Долго, однако, не засиживались, на следующее утро поднимались в пять, завтракали на скорую руку и спускались к берегу, где отцепляли от столба плоскодонку и отправлялись удить рыбу. Ничто не сравнится с хорошей рыбалкой в деле успокоения нервов. Сидишь, замерев, с удочкой в руках, таращишься на неподвижный поплавок и постепенно впадаешь в состояние транса. Вокруг первозданная тишина, только стелется легкий туман над водой да изредка всплеснет играющая рыба. Внезапно поплавок дергается и уходит под воду, ты вздрагиваешь, в тебе просыпается первобытный азарт, и ты резко подсекаешь попавшуюся на крючок рыбу. И вот оно, счастье рыбака – какой-нибудь пескарь, ершик или чебак бьется на дне лодки, широко разевая рот. Изредка попадались солидные язи, сазаны или щуки. К сожалению, осетр и стерлядь исчезли совершенно – построенная под Новосибирском плотина перегородила им путь к нерестилищам.

– Привет, Вера, – произнес он нейтральным тоном.

– Куда ты пропал? Я не могу дозвониться уже несколько дней!

– Что-нибудь случилось?

– Вообще-то, ничего страшного, – с сарказмом сказала она, – просто мелочи жизни: пандемия коронавируса, отмененная поездка в Грецию, подруга в больнице. Еще и ты на звонки не отвечаешь. В общем, я беспокоилась.

– Спасибо, не стоило. Я взрослый мальчик.

– Может, куда-нибудь сходим?

– Не получится, я очень занят.

– Наверно пишешь новую книгу? – после недолгой паузы поинтересовалась она.

– Как тебе сказать… Пока не пишу. Думаю.

– Вот пока думаешь – давай встретимся. Зайдем ко мне, как раньше, я чего-нибудь вкусненького приготовлю… Я ведь не забыла, что ты любишь.

– Извини, не получится, – отрезал он.

– Почему? Ты меня совсем позабыл.

– Не получится, потому что у меня другие планы. Пока. – И он отключился.

Ну, почему я перед ней всегда оправдываюсь? Спросил он себя. И не только оправдываюсь, но и ощущаю какую-то вину, хотя никогда ничего не обещал. В нем поднялось раздражение и на Веру, и на себя, и он решил прогуляться для успокоения нервов, Погода, между тем, понемногу исправлялась. И хотя небо по-прежнему скрывала облачная пелена, дождь прекратился, и появилась возможность насладиться осенним Петербургом в приемлемых погодных условиях.

Вынырнув из-под арки, он повернул налево, к Аничкову мосту. Определенного плана предстоящей прогулки у него не было, он пошел, куда глаза глядят. Ненастный день, привычный для петербуржцев, нисколько не отразился на количестве пешеходов на Невском проспекте. Разноцветные куртки, плащи, зонты оживляли людской поток, текущий непрерывной лентой. Дойдя до моста, он притормозил и, словно завзятый турист, в очередной раз осмотрел коней Клодта. И лошади, и укрощавшие их юноши были по античному прекрасны. Вероятно, отыскать молодых натурщиков с такими совершенными телами было нелегко, мелькнула мысль, да и лошади фантастически хороши. Неприязнь вызывали отдельные туристы, с маниакальной настойчивостью пытавшиеся оценить половые достоинства жеребцов. Нет, чтоб красотой любоваться – подавай им лошадиные причиндалы. Право слово, неистребим интерес людей к детородным органам и всему эротическому. Он автоматически перешел мост и зашагал вдоль набережной. По Фонтанке сновали прогулочные катера, хотя было их значительно меньше, чем в предыдущие, нековидные, годы. Справа тянулась колоннада Аничкова дворца. Гуляя безо всякой цели, он чувствовал, как с каждым шагом тают и бесследно растворяются в воздухе накопившиеся проблемы, казавшиеся серьезными и значительными, типа отношений с Верой или бывшей.

Глядевшая на Фонтанку колоннада дворца невольно наводила на мысли о его царственных владельцах, особенно о Елизавете Петровне, по приказу которой был возведен этот местный Трианон.

Дворец строился на окраине тогдашнего Петербурга. Прорубленная неподалеку лесная просека со временем превратилась в Невский проспект. Учитывая отсутствие хороших дорог, ради удобства императрицы от Фонтанки до входа во дворец прокопали канал и оборудовали небольшую гавань с причалом, где швартовались парусные суда. Позднее Елизавета Петровна подарила особняк своему фавориту Разумовскому, который постоянно устраивал там всевозможные увеселения: балы, маскарады и другие развлечения, – императрица любила повеселиться. В царствование Екатерины Великой дворец перешел во владение уже ее фаворита, князя Потемкина. Позднее здание с прилегающим к нему парком не раз становилось свадебным подарком для будущего императора.

Как в любом уважающем себя дворце, в Аничковом тоже обитал свой призрак. По легенде там неоднократно видели Белую Даму, которая поочередно являлась нескольким будущим императорам. Появлялась она нечасто и выглядела как полупрозрачная белая сущность с женским лицом и в белом же призрачном одеянии. Возникала Белая Дама всегда неожиданно, словно из ниоткуда, и предсказывала будущему императору его судьбу. Якобы повстречавший ее Николай I от ужаса не смог произнести ни слова, в то время как Александр II не испугался и даже заговорил с призраком. Белая Дама предупредила его о нескольких покушениях. О том же во время путешествия по Европе предостерегла императора известная парижская гадалка: он переживет 6 покушений, а от седьмого погибнет в «красных сапогах». Именно так и произошло впоследствии – бомбой террористов ему оторвало ноги. Ходили упорные слухи, будто Белая Дама предрекла гибель не только Николаю II, но и всей династии Романовых.

Красивая легенда, размышлял Александр, продолжая двигаться вдоль реки, хотя практически с каждым дворцом Петербурга связана какая-нибудь мистика. Реальные это истории или вымышленные – кто знает. Жаль, конечно, что после Октябрьской революции и перехода дворца в собственность государства, Белая Дама больше не появлялась.

Он миновал Большой драматический театр, однако упорно продолжал шагать вперед, не отдавая себе отчета, куда же, собственно, направляется. Как вдруг его осенила гениальная идея, и все сразу стало на свои места. Недалеко отсюда на Гороховой улице располагалась загадочная старинная Ротонда, в которой по слухам можно было встретить дьявола – так почему бы туда не заглянуть?

Легенды о происходивших в Ротонде таинственных событиях гуляли по Питеру с 19 века. Причем находилось это особенное место в обычном с виду здании, построенном купцом Яковлевым. В юности Александр неоднократно бывал здесь с друзьями. Они осматривали странное помещение, напоминавшее античный храм, пересказывали таинственные случаи, связанные с магическим предназначением этого места. Из уст в уста передавалась история, как компания студентов ночью отмечала в Ротонде сдачу экзаменов; один юноша зачем-то спустился в подвал, и через 15 минут вышел оттуда седым семидесятилетним стариком. Что с ним приключилось в подвале – неизвестно, – парень сошел с ума и ничего рассказать не смог. Студенты предполагали, что он ненадолго провалился в параллельный мир.

Скорее всего, источником возникновения мифов о Ротонде послужило какое-то страшное и необъяснимое событие, случившееся в прошлом, размышлял Александр, недаром ведь окружающая ее тайна живет уже не одно столетие. Он припомнил, что при первом посещении Ротонды у него сразу возникло необычное тревожное ощущение, словно он переступил какую-то черту и неожиданно оказался в другом мире, как бы вывернутом наизнанку. Необычным было то, что левая винтовая лестница, которая начиналась от прямого марша первого этажа, зачем-то поднималась до несуществующего второго – и упиралась в стену, то есть фактически вела в никуда. Правая же винтовая лестница, отходившая от прямого марша направо, поднималась до третьего этажа. На первом этаже квартир не было. Второго этажа не существовало вовсе, на третьем находились три квартиры. Это было более чем странно, ведь официально подъезд-ротонда – обычный черный ход для кухарок и прислуги: чугунные винтовые лестницы не для дам в кринолинах.

Внутреннее строение Ротонды буквально кричало об ее особом предназначении, по крайней мере, это объясняло наличие двух противоположно закрученных винтовых лестниц. Если здесь проводились масонские таинства, а ходили упорные слухи, будто Яковлев был членом масонской ложи Шотландского обряда, то тогда одна из винтовых лестниц должна была символизировать движение по ходу Солнца, а другая – против. Поговаривали также, что здесь обращались к таинственным ритуалам древних ариев; в этом случае лестницы должны были отражать направление свастики. Повернутая по ходу солнца свастика (лестница, ведущая к квартирам), символизировала жизнь; в то время как свастика, развернутая против хода солнца (лестница, ведущая в никуда), символизировала смерть. Совершенно непостижимо, зачем простому черному ходу придавать столь оригинальный архитектурный облик.

Разумеется, каждое новое поколение сочиняет собственные мифы про это неординарное строение, усмехнулся писатель. Кто-то мне рассказывал, будто сегодня там можно отыскать путь в Зазеркалье, открыть портал в параллельный мир или же встретиться с дьяволом. А если подниматься по винтовой лестнице с закрытыми глазами, то возникает ощущение, будто лестница бесконечна и ведет неизвестно куда. Можно только предполагать, чем купец Яковлев занимался в свободное от торговых дел время: общался с духами предков-ариев, участвовал в масонских ритуалах, или же через оккультные обряды вызывал дьявола. Дела его всегда шли подозрительно хорошо. Но самое, пожалуй, удивительное, что при советской власти, когда многие здания начали перестраивать под нужды нового времени, Ротонде зачем-то был возвращен первоначальный облик, какой она имела на момент окончания строительства.

Подойдя к дому Яковлева, он остановился и долго на него смотрел. Ничего особенного, здание как здание, выстроено в стиле классицизма, весьма характерного для многих старых домов Петербурга. Старинная дверь в заветный подъезд давно была заменена металлической, неряшливо окрашенной и с налетом ржавчины. Создавалось впечатление, что ее не открывали лет сто. Ни на что не надеясь, он потянул ручку на себя; к его удивлению, дверь легко поддалась и широко распахнулась, издав при этом отвратительный визг.

Легендарное место имело вид неприкаянный и заброшенный. Судя по всему, в качестве черного хода Ротонда давно не использовалась. Откуда-то сверху проникали тусклые лучи света. Дав глазам привыкнуть к полумраку, Александр попытался отыскать на первом этаже железный люк, который должен был находиться посредине первого марша лестницы. Рассказывали, будто в одну из ночей уже в наши дни этот люк расколола проявившаяся на нем пентаграмма. Магия тут оказалась не причем – обычная коррозия металла. Хотя позднее выяснилось, что трещина прошла по кавернам в металле, которые действительно образовывали пентаграмму. Мало того, прежде под люком был вход в подземелье, который в девяностые годы залили бетоном, чтобы попусту не лазили фанаты, желающие попасть в другое измерение. Неизвестно, для чего подземный ход предназначался, то ли это был тайный проход к Фонтанке, то ли обычный колодец для воды по типу средневекового замка.

Как ни странно, Александру удалось довольно быстро обнаружить люк – он скрывался под слоем мусора. Очистив крышку, он поискал пентаграмму и даже вроде бы нашел, хотя полной уверенности в этом не было: слишком проржавевшим оказался металл люка. Испытав легкое разочарование, он усмехнулся: а чего, собственно, ожидать, если дому более полутора веков?

Потом он решил подняться наверх и свернул к правой винтовой лестнице. Осторожно ступая по ажурным ступеням, сквозь которые просвечивал пол Ротонды, невольно задался вопросом, каким образом в те времена делали такое тонкое чугунное литье. Но мысль промелькнула и пропала, и он медленно продолжал подниматься, прислушиваясь к собственным ощущениям. Ощущения были не очень приятные, даже с оттенком угрозы. Если идти с закрытыми глазами, то лестница покажется бесконечной, вдруг припомнилось ему, и он тотчас зажмурился, продолжая шаг за шагом путь наверх. А когда открыл глаза – с удивлением признал, что, согласно его внутренним часам, восхождение длилось гораздо дольше, чем при обычном подъеме.

Остановившись на верхней площадке лестницы под самым куполом Ротонды, он облокотился о перила и посмотрел вниз. Каким-то хитрым образом строение Ротонды визуально увеличивало расстояние до основания лестницы, так что площадка первого этажа казалась далеко внизу. Возможно, подобный эффект создавали установленные по ее периметру мраморные колонны. Посередине этого круга как раз и помещался люк с едва различимой пентаграммой. Было совершенно очевидно, что ни магический круг внутри колоннады, ни искаженное ощущение времени при подъеме наверх, ни закрученные в противоположные стороны винтовые лестницы никак не соотносилось с обыкновенным черным ходом для прислуги.

Он потряс головой, стараясь отбросить навязанные легендой представления о мистике этого места. Быть может, все проще, и я невольно подпал под обаяние мифа почти двухсотлетней давности, подумал он, и, запрокинув голову, принялся с интересом рассматривать купол Ротонды. Неудобное положение головы неожиданно вызвало сильное головокружение, заставив его присесть на ступень лестницы и закрыть глаза. Тут же возникло странное ощущение, будто и Ротонда, и лестница, и он сам, сидящий на этой лестнице, медленно вращаясь, летят в пространстве.

Однако скоро головокружение прекратилось, и он отчетливо услышал доносившиеся снизу голоса, вернее, ритмичное пение. И даже не пение, а ритмическую декламацию, напоминавшую чтение молитв. Это что еще за чертовщина? Насторожился он, поднимаясь на ноги, и осторожно посмотрел вниз. Внутреннее пространство Ротонды словно раздвинулось и увеличилось в размерах. По стенам крепились горящие факелы. Их неровное пламя создавало иллюзорное красноватое освещение, в котором крылась угроза. На полу, в центре круга, образованного мраморными колоннами, ярким пламенем горела пентаграмма, ее окружали люди в длинных черных плащах с капюшонами. Именно их ритмичную декламацию он и услышал. Возле огненной пентаграммы стояла одинокая черная фигура, отчетливо и громко произносившая странные слова; слова эти, повторяемые остальными участниками сборища, напоминали заклинания на каком-то неизвестном языке. Между тем, голоса становились все громче, ритм заклинаний убыстрялся и скоро участники ритуала вошли в настоящий экстаз.

Вдруг, словно по какому-то сигналу, они схватились за руки и, образовав круг, понеслись вокруг пентаграммы в бешеном хороводе, призывая сатану. Крики становились все отчаянней и жутче, пока не достигли невыносимого крещендо. Хоровод, тем временем, превратился во вращающееся в сумасшедшем темпе кольцо, в котором уже невозможно было различить отдельные фигуры людей. И тогда в центре пентаграммы внезапно возник огненный вихрь, из которого сформировался устрашающий образ черного громадного козла о трех головах. Головы, казалось, жили каждая своей отдельной жизнью: поворачивались в разные стороны, сверкали ярко-желтыми огненными глазами, что-то выкрикивали. У одной из голов имелся единственный глаз во лбу, у второй – два, у третьей – три. В этот момент участники колдовского ритуала разом издали душераздирающий вопль и распростерлись на мраморном полу перед дьявольской креатурой. В воздухе ощутимо запахло серой.

Такой иррациональный и неконтролируемый страх, какой испытал Александр при виде этого исчадия ада, он никогда прежде не испытывал и даже представить себе не мог. Но самым ужасающим и шокирующим было то, что он совершенно точно знал: чудовище догадывается об его присутствии в Ротонде и не только догадывается, но желает, чтобы он тоже пал ниц перед ним. Однако что-то внутри него твердило, что делать этого ни в коем случае нельзя, потому что, преклонив колена перед дьяволом, он признает его власть над собой и утратит свою бессмертную душу. Отдавать адскому монстру драгоценную душу он не собирался и сделал попытку перекреститься. Не тут-то было. Тело его сковала невероятная тяжесть – он даже шевельнуться не мог. И все же сверхъестественным усилием воли он заставил свою правую руку подняться и совершить крестное знамение. При этом ему казалось, что рука движется не сквозь воздух, а через какую-то вязкую и плотную среду, напоминавшую жидкое стекло. Но стоило ему перекреститься, как неведомая сила буквально вышвырнула его из сна. Он сидел на чугунной ступеньке, его тело было парализовано пережитым во сне трансцендентным ужасом, не поддающимся описанию, а в ушах все еще звучал инфернальный вопль упустившего добычу сатанинского отродья. Несмотря на пережитый страх, Александр, тем не менее, отчетливо сознавал, что увиденное им только что действо – всего лишь сон, навеянным мифом о встречах с исчадием ада.

Тем не менее, сон был настолько ярким и пугающе реалистичным, что, вопреки рассудку, ему казалось, что он только что присутствовал на каком-то поистине дьявольском обряде и запросто мог лишиться собственной души. В то же время, будучи человеком современным и достаточно циничным, он не слишком-то верил в материализацию в нашем мире Диавола, Сатаны или Вельзевула – имен у него множество, – хотя наличия мирового зла не отрицал. Ибо существовало оно с древнейших времен, постоянно меняясь и адаптируясь к новым условиям, И вот ведь что интересно: на протяжении тысячелетий соотношение добра и зла в мире практически не менялось, словно земному человечеству была раз и навсегда задана некая константа, регулирующая их соотношение.

А ведь наш техногенно-атомный век по сути мало чем отличается от мрачного Средневековья с его инквизицией, Железной Девой, кострами для ведьм и колдунов и прочими «прелестями», подумал он. Разве что современные ангелы смерти носят военную форму и одним нажатием кнопки могут уничтожить целую страну, а то и весь мир. Право слово, прогресс налицо.

Преодолевая дрожь, он с усилием поднялся на ноги и, придерживаясь за перила, стал поспешно спускаться по винтовой лестнице. Грохот собственных шагов по чугунным ступеням будил в нем страх, словно этот звук опять мог привлечь внимание темных сил, с которыми он только что сражался во сне. Вот только во сне ли?! Сновидение было настолько ярким и правдоподобным, будто он и впрямь оказался в восемнадцатом веке и лично присутствовал на магическом ритуале в Ротонде.

Сбежав вниз, он бросился к двери, с размаха распахнул ее и выбежал на улицу. Почти стемнело. Сколько же я пробыл в Ротонде, подумал он, по ощущению не слишком долго, а вот уже и вечер наступил. Он огляделся и с тревогой обнаружил, что не узнает этого места. Старинные фонари необычного вида, под ногами вместо асфальта булыжная мостовая. Вроде бы и Фонтанка рядом, и дом Яковлева, где положено, – все то, да не то. Избавляясь от наваждения, потряс головой – похоже, он слегка переутомился – и бодро зашагал в сторону Невского проспекта.