Текст книги "Диалектический способ мышления и его формирование в образовательном процессе"

Теоретическая абстракция

Чтобы осмыслить сущность, природу вещи и подход к этому осмыслению, нам в дальнейшем предстоит оперировать с философским понятием “теоретическая абстракция”. Мы имеем дело с фундаментальной категорией, задающей методологические рамки и логику анализа.

Э.В. Ильенков, основываясь на воззрениях К. Маркса, рассматривает теоретическую абстракцию как выражение единства исходных противоположностей. Конкретное Марксом определяется как «единство в многообразии» вообще. Здесь конкретное не означает чувственно воспринимаемой вещи. Конкретное – в соответствии с этимологией – «сращенное», поэтому может употребляться в качестве определения и конкретной вещи, и целой системы вещей, и системы понятий.

Абстрактное – это не синоним умственного отвлечения только, в соответствии с этимологией – «вынутое», «изъятое» вообще. Абстрактное понимается как один из ясно очерчивающихся моментов конкретного – как частичное, односторонне неполное (потому всегда по необходимости ущербное) проявление конкретного, отделившееся или отделённое от него, относительно самостоятельное образование, мнимо независимый его момент.

Абстрактное выступает как определение объекта рассмотрения, как предметное определение бытия, а не просто как специфическая форма его отражения в сознании, в мышлении/

Проблема отношения абстрактного к конкретному отчётливо выступает как проблема внутреннего расчленения и объекта исследования, и его образа в мышлении (в виде логически разработанной системы строго очерченных понятий и их определений).

Объект (предмет) науки, по Марксу, – научного мышления – всегда представляет собой диалектическое единство абстрактного и конкретного – единства тождества и различия всех его моментов – сторон, форм существования, форм его саморазличения. Абстракция выделяет чётко обособленные друг от друга абстрактные моменты.

Не множество и не многообразие, а единство многообразия, т. е. единое во всех своих частных и особенных проявлениях целое оказывается, с точки зрения Маркса, объектом деятельности мышления. И это целое должно «витать перед нашим представлением как предпосылка» всех специально-теоретических операций/.

По этой причине все отдельные («абстрактные») определения, вырабатываемые путём анализа, с самого начала и до конца понимаются как односторонние определения конкретного объекта, выражающие соответственно абстрактные формы существования этого объекта.

Признание определяющей роли целого по отношению к его частям – точка зрения, исходящая из целого и приходящая затем к пониманию частей этого целого, – и было всегда той почвой, на которой вырастала диалектика. А противоположный взгляд, исходящий из представления о том, что сначала существуют самостоятельные, совершенно независимые индивиды, которые затем лишь объединяются в те или иные (более или менее случайные по отношению к их «внутренней природе») комплексы, нимало от этого объединения не изменяясь от этого и оставаясь теми же самыми, что и до него, – этот взгляд всегда был и остаётся той почвой, на которой никакая диалектика появиться не может.

Но зато хорошо прививается взгляд, согласно которому рядом с морем «индивидов» существует ещё и особый мир «моделей», «абстрактных объектов», формирующих различные «комплексы» индивидов, – сфера мистического, как откровенно определил её Л. Витгенштейн. Эмпирик и фиксирует в конце концов факт зависимости частей от целого именно в мистической форме, ибо определения целого принципиально не могут быть получены путём фиксации тех «общих признаков», которыми обладает каждая порознь рассмотренная часть этого целого, каждый его составной элемент. Развитие абстракции заключается в её движении от тождества к противоречию, её объективному пределу, за границей которого она уже недействительна. Переход через этот предел означает образование новых абстракций – переход как разрешение противоречия наличной абстракции.

Противоречие как всеобщий принцип

Итак, природа абстракции в противоречии. Но противоречие есть порождающее начало вообще: любая вещь в своём начале имеет соответствующее противоречие в составе своих предпосылок и условий. Поэтому противоречие есть всеобщий принцип существования, и в качестве такового он должен быть осмыслен в дидактике. Как только противоречие становится сознательной формой мышления, предмет становится ясным для сознания, а движение абстракций – формой сознательного, логически последовательного выражения предмета, выявляется его природа, его связи с другими предметами.

Таким образом, чтобы выявить природу, сущность предмета, необходимо выявить его противоречия. Тут важно осмыслить всеобщую закономерность, вытекающую из единства противоположностей: в положительной стороне предмета уже с самого начала заложена его отрицательность именно по причине положительности. Так, благодаря совокупности положительных свойств водной среды для обитания живых организмов (высокая теплоёмкость, несжимаемость, гашение ультрафиолетовых лучей и т. д.) эта среда оказалась в результате губительной для этих же организмов в условиях их сильнейшей конкуренции, вызванной перенаселением водоёмов.

Растения, поглощая углекислый газ и выделяя кислород, в результате могут погубить сами себя, поглотив все запасы углекислого газа. До недавнего времени считалось, что густые леса Амазонии – лёгкие планеты. Густые леса потому, что в тех широтах тепло. Но именно потому, что в этой местности тепло и произрастает богатая растительность, очень интенсивно развита жизнедеятельность бактерий гниения, результатом которой является быстрое поглощение кислорода. В итоге баланс между двумя противоположными газами не в пользу кислорода. Настоящие «лёгкие планеты» располагаются в сибирской тайге, где, пусть невысока интенсивность фотосинтеза в силу климатических условий, но это является лимитирующим фактором для деятельности бактерий гниения.

Каждому школьнику известны отрицательные стороны трения, обусловленные его положительными сторонами. Населённые пункты строятся по берегам рек (без воды нет жизни), но эта же вода и уносит жизни при своём разливе. Противоречия технических сооружений вообще лежат на поверхности.

Одним словом, «достаточно лишь простейшего размышления, чтобы убедиться в абсолютной истинности и необходимости этого требования, а что касается примеров для доказательства этого, то вся логика состоит из них… Если отрицательное, определённое отношение, суждение и все определения не представляются сами по себе противоречиями, то это только недостаток мышления, не сводящего воедино своих мыслей… Это слишком большая нежность по отношению к миру – удалить из него противоречие. Перенести это противоречие в дух, разум и оставить его там неразрешённым» (Гегель).

Диалектика положительного и отрицательного

Мало выявить противоречие. Его надо разрешить, тем самым установить новый качественный предел предмета, т. е. вывести новое понятие. То, с помощью чего понятие ведёт себя дальше, это – отрицательное, которое оно имеет в самом себе; это составляет подлинно диалектическое [37, 432]. Удержать положительное в его отрицательном, содержание предпосылки в её результате, – это самое важное в основанном на разуме познании. То, что отрицалось на предыдущем этапе развития, сейчас актуализируется, становится положительным.

Проиллюстрируем это положение на примере. На определённом этапе развития животного мира существовал тип Кишечнополостные. Назовём это первым этапом. Для этих животных характерно было отсутствие нервных узлов, и на всякое раздражение они реагировали совершенно одинаково: сжимались в комок. Таким образом, проявлялся лишь синтез. Эволюция потребовала от животных более совершенных реакций на факторы окружающей среды. Возникшее противоречие разрешилось через свою противоположность – анализ, т. е. то, что отрицалось ранее, становится положительным. В ходе эволюции анализ совершенствуется: нарастает количество анализаторов, нервных клеток, оставаясь при этом всё в том же качественном пределе. Пусть это будет условно второй этап. Подчеркнём, что на втором этапе отрицается синтез. Но наступает момент, когда развитие органов чувств (анализаторов) становится отрицательным и приходит в противоречие с размерами тела их хозяина, что влечёт неоправданные энергетические затраты (закон минимума энергии). Противоречие разрешается путём актуализации противоположности того, чем вызвано рассматриваемое противоречие. На предыдущем, втором этапе, отрицался синтез. Именно сейчас, на третьем этапе, он будет востребован. Но этот синтез не повторится в чистом виде, а будет на качественно новом уровне, потому что обогатился анализом. Такой способ отражения, где синтез обогатился анализом, мы уже не можем назвать по-прежнему – синтезом. Появилась новая качественная определённость, название которой – «мышление», и носителя его мы тоже не можем назвать по-прежнему животным, потому что для животных характерен либо синтез, либо анализ. Новое существо, обладающее синтезом на основе анализа, систематиком Карлом Линнеем было названо Homo Sapiens.

Закон сохранения исходной основы

Мы видим, как познание движется от содержания к содержанию (от противоречия к противоречию). Это движение вперёд определяет себя прежде всего таким образом, что оно начинает с простых определённостей и что следующие за ним определённости становятся всё богаче и конкретнее. Ибо результат содержит своё начало, и движение от этого начала обогатило его новой определённостью. Всеобщее составляет основу. Всеобщее сохраняется в своём обособлении, в суждении и реальности; на каждой ступени дальнейшего определения всеобщее возвышает всю массу своего предыдущего содержания и не только ничего не теряет от своего диалектического движения вперёд, не только ничего не оставляет позади себя, но несёт с собой всё приобретённое и обогащается и сгущается внутри себя.

Гегель: «Диалектикой мы называем высшее разумное движение, в котором такие кажущиеся безусловно раздельными моменты переходят друг в друга благодаря самим себе, благодаря тому, что предположение об их разделённости снимаются» [6, 342].

Объективная реальность всегда развивается через возникновение внутри неё конкретного противоречия, которое и находит своё разрешение в порождении новой, более высокой и сложной формы развития. Внутри исходной формы развития противоречие неразрешимо. Будучи выражено в мышлении, оно отражает исходные стадии развития. «Движение вперёд есть возвращение назад, в основание, к первоначальному и истинному, которое на деле порождает начало». Началополагающее есть всеобщее. Среди фигур только треугольник и другие определённые фигуры, как, например, квадрат, параллелограмм и другие представляют собой нечто действительное, ибо общее в них, всеобщая фигура (точнее, фигура вообще), есть пустое создание мысли, есть лишь абстракция. Напротив, треугольник есть первая фигура, истинно всеобщее, которое встречается также в четырёхугольнике и т. д., как сведённая к простейшей определённости фигура. Т. о., с одной стороны, треугольник стоит наряду с квадратом и т. д., но, с другой стороны, – в этом сказывается великий ум Аристотеля – он есть подлинно всеобщая фигура (точнее – «фигура вообще»).

«Понятие надо вывести…»

Всеобщее составляет основу. Поступательное движение от того, что составляет начало следует рассматривать как дальнейшее его определение, так, что начало продолжает лежать в основе всего последующего и не исчезать из него. Отсюда, самое богатое есть самое конкретное, и то, что возвращает себя в простейшую глубину, есть самое мощное и самое объемлющее. Здесь представляется вполне уместным упомянуть триаду Гегеля: от конкретного первого порядка (внешнее, форма на уровне представления) через абстракцию (осознание последовательного движения содержания в рамках противоречия) – к конкретному второго порядка (удержание сущности предмета во всём многообразии его качественной определённости).

Определённость, которая была результатом, сама есть новое начало благодаря форме простоты, в которую она свелась. Другими словами, предмет, в котором разрешилось определённое противоречие, в составе своих предпосылок имеет новое противоречие опять же на основе единства противоположностей. Оно в нашем сознании вновь будет выявлению через отыскание отрицательного в положительном и разрешению через противоположную операцию – выявление положительного в том, что отрицалось на предыдущем этапе развития. Попытаемся схематически изобразить ход наших мыслей по выявлению сущности предмета.

Рис. 1

То, что отрицалось предметом В в предмете А, разрешает противоречие предмета В и, таким образом, возникает новый предмет С, в котором актуализируются признаки предмета А, но на качественно новом уровне. Напомним, что качественно новый уровень обусловлен тем обстоятельством, что предмет С не «отрекается» от качеств предыдущего предмета, а наследует их в определённо мере. Но вместе с тем предмет С вбирает в себя и противоположные качества, т. е. качества предмета А.

Мы видим, как объективные явления «выводятся» друг из друга в том смысле, что развитие вещей закономерно приводит к новому состоянию противоречия, поэтому и в процессе познания мы должны выводить понятия, поскольку окружающий человека мир объективно отражается в его сознании в форме логических понятий. Как актуально звучит мысль Г.В.Ф. Гегеля, высказанная ещё в начале XIX века: «Понятие надо вывести, а не произвольно или механически взять, не «раскрывая», не «уверяя», а доказывая, исходя из противоречий… в них всё развитие» [8, 321].

Противоречие присуще любому предмету, и я его обнаруживаю только потому, что владею им, этим противоречием, а если не владею, то и противоречие предмета мне не будет доступным. Чтобы присвоить себе всеобщую, универсальную способность мышления, мышления глубокого, всегда доходящего до последних пределов, необходимо в учебном процессе перерабатывать представление в понятие. Если методика преподавания обходит процесс введения учащихся в анализ условий происхождения теоретических понятий, то такой способ работы ведёт к описательной фактологии, что мы и имеем, к сожалению, в современном учебном процессе.

Понятия подвижны, потому что они отражают действительность, которая существует в движении. Гибкость, подвижность понятий не исключает, а предполагает момент устойчивости. Диалектический подход рассматривает понятие не только как изменчивость, но и как отражающее единство устойчивости и изменчивости, присущие явлениям объективного мира.

В диалектической логике основной упор делается на наиболее точное, адекватное отражение содержания явлений.

Гегелевский язык – это классический язык диалектики, т. е. логики, нацеленной и нацеливающей на раскрытие противоречий в самой сути дела.

Объект (предмет) науки, по Марксу, – научного мышления – всегда представляет собой диалектическое единство абстрактного и конкретного – единства тождества и различия всех его моментов – сторон, форм существования, форм его саморазличения.

Абстракция выделяет чётко обособленные друг от друга абстрактные моменты.

Не множество и не многообразие, а единство многообразия, т. е. единое во всех своих частных и особенных проявлениях целое оказывается, с точки зрения Маркса, объектом деятельности мышления. И это целое должно «витать перед нашим представлением как предпосылка» всех специально-теоретических операций.

По этой причине все отдельные («абстрактные») определения, вырабатываемые путём анализа, с самого начала и до конца понимаются как односторонние определения конкретного объекта, выражающие соответственно абстрактные формы существования этого объекта.

Эмпирик, кладущий в основание своего взгляда ложное представление о независимых друг от друга единичных вещах или «атомарных актах», фиксирует затем столь же эмпирически очевидный факт их зависимости друг от друга уже не в виде эмпирического, а в виде абстрактов. На деле же ситуация всесторонней взаимозависимости отдельных – лишь мнимо независимых друг от друга – элементов целого есть та реальная ситуация, которую давно выразила в своих категориях рационалистическая философия, традиция Спинозы – Лейбница – Фихте – Гегеля – традиция, противостоящая узкоэмпирическому взгляду на мышление.

Понять, т. е. отразить в понятии ту или иную сферу явлений – значит поставить эти явления в надлежащую связь, проследить объективно необходимые взаимоотношения, взаимозависимости между ними.

Это-то и совершается в восхождении от абстрактного к конкретному – последовательное прослеживание связи частностей («абстрактных» моментов) друг с другом, объективно выделяющихся в составе целого. Это и есть движение от частного к общему – от частного, понимаемого как частичное, неполное, фрагментарное отражение целого, к общему, понимаемому как общая, взаимная связь, сцепление этих частностей в составе конкретно-определённого целого, как совокупность объектов синтезированных различных частей.

Овладение логико-дидактические основами выявления и разрешения противоречий – необходимое условие формирования диалектического подхода

Необходимой предпосылкой такого движения мысли является непременное осознание – вначале очень общее и нерасчленённое – того целого, в рамках которого аналитически выделяются его абстрактные моменты. По Гегелю, конкретное 1-ого порядка.

Диалектика абстрактного и конкретного, общего и частного, диалектика противоположностей, идеального и материального – одним словом – все категории диалектики в своём неразрывном единстве, отражающем неразрывное единство окружающего мира, – выступают как логико-дидактические основы выявления и разрешения противоречий, которые, в свою очередь, лежат в основе выведения понятий.

Как показала практика, учитель, решительно порвавший с традиционными порочными методами так называемого обучения, испытывает определённые затруднения именно в реализации дидактического требования выведения понятия, т. е. в выявлении и разрешении противоречия. Анализ этого затруднения показал, что труднее всего поддаётся переоценке стереотип, догма первичности строения по отношению к функции, соответственно – первичности индивида (вещи) по отношению к среде, будь то социальная, органическая или неорганическая среда.

Отношение функции и структуры

Здесь нам предстоит рассуждение о философских категориях свободы и свободы воли. На внешний взгляд, эти категории не имеют прямого отношения к нашей проблеме. Но, как увидим впоследствии, именно они выведут нас на диалектику отношений первичного и вторичного.

Вопрос о развитии теоретических способностей индивида рассматривается Ильенковым на основе осмысления концепции свободы в понимании Спинозы как проблема формирования того, что можно было бы назвать умением двигаться по форме противоречия, а также умением самостоятельно его разрешать – на пути действительного, конкретного исследования фактов, а не на пути словесных манипуляций, маскирующих противоречия в самой жизни и науке.

Мышление вообще, «рассудок», есть способность известного тела строить своё движение в мире других тел, сообразуясь с формой и расположением любых других тел и ни в коем случае – с формой особых частей собственного тела. Специфика же человеческого мышления, «разума», – в том, что, в отличие от животного, человек способен стоить свои действия не только в согласии с формой любого другого тела, но и – плюс к тому – с перспективой изменения этого любого тела в процессе приращения человеческой культуры. Человек, таким образом, способен действовать с любой вещью по внутренней мере развивающейся культуры.

Мышление – это самое загадочное свойство человеческого тела также невозможно отделить от человеческого тела, как и другой его атрибут – «протяжённость». Мышление – не что иное, как способ активного действования протяжённого тела человека, живущего среди других протяжённых тел и взаимодействующего с ними. Отсюда и общее понимание мышления, до сих пор поражающее своей точной материалистической нацеленностью: это присущая человеку способность строить свои действия, сообразуясь с формой и расположением всех других тел, а не с особой формой и расположением частиц, из которых состоит его тело. Мышление в идеале, в пределе своего развития есть поэтому способность человека осуществлять свою активную деятельность в мире сообразно совокупной мировой необходимости.

А это и есть свобода. Чем человек активнее, чем большее количество внешних тел он вовлекает в свою деятельность, подвергаясь в силу их противодействия ответным воздействиям с их стороны, тем больше мера его свободы, ибо чем лучше он знает природу вещей, тем умнее (а стало быть, и успешнее) он с ними действует, тем меньше он испытывает их неодолимое сопротивление. Вот где истинные корни реальной успешности личности! Абсолютная свобода – абсолютно полное согласие действий человека с совокупной мировой необходимостью. Реальному, земному человеку, разумеется, до этого далеко, но направление, двигаясь по которому он может достигать всё большей свободы, это очерчено абсолютно точно и навсегда.

Действует в мире и мыслит о нём одно и то же тело – тело живого человека. А не два разных, неизвестно как сообщающихся между собой существа – одно из которых – душа, а второе – «грешная плоть», сама по себе души и мышления якобы лишённая.

У Фихте “геометрии” внешнего мира нет в составе предпосылок поведения, он её хочет вывести из деятельности “Я”. Поэтому ему и приходится “засунуть” в это “Я” то, что на самом деле у Спинозы является внешним условием построения траектории движения: бесконечное разнообразие внешних форм и сочетаний вещей и обстоятельств, способность строить любую траекторию.

В теле, как таковом, это “условие” отсутствует.

Отсюда и неизбежность принятия свободы как свободы воли, а не как согласия деятельности с внешними условиями её осуществления, не как “познанной необходимости” внешнего мира.

Воля, ломающая силу обстоятельств, и воля, согласующаяся со всей массой обстоятельств, – вот два противоположных взгляда на отношение внутреннего и внешнего. Вот здесь – то мы и можем провести аналогию отношения категорий “строение – функция” или шире – “вещь – среда”.

У Фихте именно воля фигурирует как “бессознательный интеллект”, как “бессознательная деятельность” – как деятельность до рефлексии, т. е. как инстинктивно-образная жизнедеятельность организма, тела, “Я”. Фихте – “перевёрнутый Спиноза”, по остроумному замечанию Э.В. Ильенкова [70, 11].

Свобода воли как свобода воображения у Фихте, как состояние абсолютной независимости акта построения образа от всей совокупности внешних обстоятельств. И, наоборот, полная зависимость “образа” от деятельности (от её формы, от её траектории), управляемой изнутри, т. е. со стороны “Я” (что = самосознанию, “свободной воле”).

“Дедукция” Фихте посему “засовывает” в “Я” то, что на самом деле есть следствие (во времени) деятельности реального “Я” в реальном пространстве, есть форма этой деятельности (свобода). И как “условие возможности” мыслящее тело предстаёт в его дедукции как априори наделённое свободой воли, т. е. как раз тем, что за ним отрицал Спиноза…

А “необходимость”, которая тут познаётся, оказывается целиком и полностью необходимостью внутренней, необходимостью, заранее заключённой в самосознании.

Только Спиноза ориентирован на реальный генезис вещи – в данном случае “мыслящего тела”, а Фихте – на чисто логический аспект “дедукции”, не имеющий опоры во времени, в порядке последовательности реального генезиса этой вещи… Тут всё преимущество Спинозы (его “дедукции”) перед “дедукцией” Фихте. Тут же и преимущество школы Выготского перед любой другой схемой объяснения психики, объясеяющими психику из устройства мозга.

Против этой версии правы Маркс и Спиноза… Ибо “душа” (т. е. совокупность подвижных функциональных органов) вначале структурно в мозгу никак не заключена, а возникает постольку, поскольку тело функционирует по форме и расположению вещей, созданных человеком и для человека.

И это куда глубже и ближе к истине, чем плоские кибернетические «дедукции» функций мозга из его структур. Ибо тут не “структура”, не морфология мозга, проявляет себя во внешнем функционировании, а как раз наоборот – функция формирует себе орган, способный её осуществлять…

Как видим, Спиноза и Маркс в толковании Э.В. Ильенкова с большой силой убедительности подводят нас к осмысленному пониманию первичности функции и вторичности строения вещи, т. е. зависимости структуры от функции, а не наоборот.

Не строение молекулы воды определяет её свойства и функции в природе, а востребованные природой функции вызвали появление определённых свойств, воплощённых в соответствующей структуре вещества. Не определённые анатомия и физиология растений обеспечили фотосинтез в эволюции биосферы, а необходимость круговорота, в который оказалось необходимо включить фотосинтез, потребовал от природы соответствующего строения живых организмов. И уж совсем наглядный пример: Земля сформировалась именно с такой структурой (в отличие от других планет Солнечной системы имеет четыре сферы), а не иной, потому что когда-то её элементы-родоначальники оказались как необходимая предпосылка в определённом месте формирующейся новой звёздной системы, а не невесть где сформировавшаяся Земля “искала” себе соответствующее место под Солнцем. Что касается примеров – доказательств первичности функции (среды) и вторичности строения в области общественных дисциплин или искусства, то тут достаточно простейшего рассуждения, так как эта закономерность там лежит практически на поверхности.

Приведённые выше рассуждения о первичном и вторичном следует понимать диалектически, т. е. по прямой связи, в генезисе, первична функция (среда), а по обратной связи, т. е. в условиях актуальной реализации вещи, первично строение. В процессе овладения интеллектуальной способностью выявлять и разрешать противоречия нам особенно важно увидеть именно генетическую связь вещей (первична функция (среда), вторична структура).

Для подтверждения нашего утверждения о первичности структуры и вторичности строения обратимся к концепции функционализма Х. Патнэма – “одна и та же функция может быть реализована многими способами”.