Текст книги "Диалектический способ мышления и его формирование в образовательном процессе"

Альбина Анатольевна Поляруш
Диалектический способ мышления и его формирование в образовательном процессе. Монография

© Поляруш А.А., 2020

© ООО «РУСАЙНС», 2020

Теоретические основы диалектического подхода к образовательному процессу

Современная цивилизация, оказавшаяся перед судьбоносным вопросом: «Быть или не быть … человечеству» (название книги Н.Н. Моисеева), по объективным законам развития, вынуждена возвести самое естественное, природное свойство человека – мысль – в ранг самых могущественных и эффективных сил планеты. Системное мышление, объективно востребованное современным мировым процессом, побуждает любое общество анализировать в первую очередь глобальные проблемы и соотносить с ними национальные. Глобальные проблемы как бы стягивают наш противоречивый и многообразный мир в целостность. А чтобы постичь эту целостность, необходим такой же характер сознания. (По Ильенкову, придать человеческому сознанию сознательный характер)…

Бег человечества наперегонки с самим собой, подстёгивающий гибельное для нас ускоряющееся развитие техники, исключающий подлинно человеческую деятельность – мышление, закладывается в учебном процессе, закрепляющем схематизм и фрагментарность мышления. Современные философы определяют существенную особенность новой цивилизации примерно так: функционирование и развитие общества уже не определяется однозначно объективными технологическими, технико-экономическими и социально-экономическими процессами; детерминирующей силой становятся те процессы, которые происходят в человеческом сознании.

Аналогичную мысль высказал А.И. Гончарук, стоявший у истоков способа диалектического обучения, и зафиксировал её в диалектике общечеловеческой школы: схоластическая школа, где все грамотные (умеют читать и писать), сменяется школой Коменского, где формируется практичность (на основе грамотности люди постигают законы природы), наконец, на смену индустрии знаний Коменского должна прийти школа Маркса, где формируется мыслящая личность на основе грамотности и практичности [9, 6].

Современная школа оказалась на острие общественных противоречий: с одной стороны, динамичный характер объективно-исторического развития человечества настоятельно требует личность мыслящую, вбирающую в себя всю полноту определений мира, а с другой – во всяком антагонистическом обществе власть всячески препятствует формированию такой личности.

Разрешение этого исторически сложившегося противоречия ложится высокой ответственностью на плечи учителя: только сформированное диалектическое мышление способно обеспечить разрешение любого противоречия. Общество, интересы которого представляют умные люди, не допустит экологически опасных ситуаций, избежит военных конфликтов, отправит на свалку истории тысячелетнее заклятие – заклятие вечного порабощения, угнетения и насилия над человеком.

Реальный, предметный, эквивалент логических форм был усмотрен К. Марксом не просто в абстрактно-общих контурах объекта, созерцаемого индивидом, а в формах активной деятельности человека, преобразующего природу сообразно своим целям: «…существеннейшей и ближайшей основой человеческого мышления является как раз изменение природы человеком, а не одна природа как таковая, и разум человека развивался соответственно тому, как человек научался изменять природу» [51, 545].

Человек «пользуется механическими, физическими, химическими свойствами вещей для того, чтобы в соответствии со своей целью применить их как орудия на другие вещи… Так данное самой природой становится органом его деятельности, органом, который он присоединяет к органам своего тела…» [53, 188].

Исследуя проблемы палеопсихологии, В.П. Алексеев склоняется к выводу, что первым условием прогрессивного развития первобытного общества могло быть только рационально-логическое осознание важнейших природных отношений первобытной психикой, реализующей на более высоком, качественно другом уровне те целесообразные проявления, которые характерны ещё для рефлекторного поведения животных [3, 190].

Итак, в сфере эмпирического опыта изначально должна была господствовать рациональная логика, рационально должны были истолковываться природные явления и процессы, рациональны должны быть реакции первобытного человека на окружающие его явления природы и их сезонный ритм. Только такое в высшей степени рациональное поведение, осторожное, осмысленное и предусмотрительное, могло способствовать преодолению трудностей борьбы с природным окружением и соседними коллективами, создать предпосылки для успеха на охоте и, следовательно, для получения и создания достаточных запасов пищи.

В самом зачаточном первобытном мышлении, ещё на заре орудийной деятельности, любой вид животного, на которое осуществлялась охота, не воспринимался только как сам по себе, а воспринимался во всех совокупностях своих привычек, образа жизни, своих взаимоотношений с другими представителями фауны. В эмпирическом опыте возникало понятие зверя, та неповторимая совокупность его характерных особенностей, которая способствовала его узнаванию в любой ситуации. Но это понятие, строго говоря, не работает само по себе в сознании любого охотника. Оно перестаёт быть статичным и начинает жить полнокровной жизнью только тогда, когда обрастает связанными с ним понятиями, отражающими сведения о его привычках, сезонной ритмике жизни. Возможность предсказать поведение зверя в ближайшее время после того, как оно выслежено, вероятно, и представляет собой часть сферы обобщения результатов эмпирического опыта. Даже самые простые формы существования и трудовой деятельности требуют неукоснительного соблюдения рационально-логических правил, без такого соблюдения неотвратимое действие законов природы сметает всё, им противостоящее.

Как ни была примитивна первоначальная орудийная деятельность, она должна была, не могла не подчиняться логическому осмыслению, а наблюдаемые в ходе орудийной деятельности связи между человеческими действиями и предметами не могли не фиксироваться логикой сознания, чтобы потом определённые действия могли быть повторены без лишней затраты сил и с большим эффектом. Иррациональная логика в данном случае, фиксация сознанием мнимых, а не действительных отношений между человеческими действиями и внешними предметами завели бы любые формы орудийной деятельности в самом начале её в тупик.

Предшествующее изложение достаточно последовательно подводит к мысли о том, что сфера обобщения эмпирического опыта управляется в основном законами подлинной рациональной логики. Представляется весьма оправданным констатировать, что если иррациональная логика, логика сопричастия по случайным поверхностным аналогиям и могла проявлять себя в какой-то части сферы обобщения эмпирического опыта, то проявления её были весьма ограниченны. Напротив, рациональная логика, похоже, охватывает всю сферу обобщения результатов эмпирического опыта.

Таким образом, мышление формируется не в иррациональной, а в сугубо рациональной форме.

В этом как раз и заключается секрет универсальности человеческой деятельности.

Поэтому законы человеческой деятельности и есть прежде всего законы того естественного материала, из которого построено «неорганическое тело человека», предметное тело цивилизации; законы движения и изменения предметов природы, превращённых в органы человека.

«Законы логики суть отражения объективного в субъективном сознании человека» [38, 165].

Современный учебный процесс игнорирует закономерности природы логического, положив в основу формирования понятий случайные, внешние аналогии. Следствием такого подхода являются формальные знания учащихся, основанные на иррациональном, алогическом мышлении.

Об условиях появления сознания

«Животное непосредственно тождественно со своей жизнедеятельностью. Оно не отличает себя от своей жизнедеятельности. Оно есть эта жизнедеятельность». Человек же делает свою жизнедеятельность предметом своей воли и своего сознания». (Это значит: деятельность животного направлена только на внешние предметы. Деятельность же человека направлена не только на них, а и на свои собственные формы жизнедеятельности. Это деятельность, направленная на самоё себя – то, что немецкая классическая философия изобразила как специфическую особенность «духа», как рефлексию, как самосознание [53, 193].

Сознание и воля проявляются у человека только потому, что у человека имеется уже особый, отсутствующий в животном мире, план жизнедеятельности, деятельность, направленная на усвоение специфически общественных, чисто социальных по своему происхождению и существу, и потому никак не закодированных в нём биологически форм жизнедеятельности.

Родившееся дитя человеческое имеет перед собой, вне себя не только внешний мир, но и колоссально сложную систему культуры, требующую от него таких способов поведения, которые генетически (морфологически) в его теле никак не закодированы, вообще никак не представлены. Здесь речь идёт не о корректировании готовых схем поведения, а об усвоении таких способов жизнедеятельности, которые не имеют вообще никакого отношения к биологически необходимым формам реакции его организма на вещи и ситуации.

Вот этот-то мир форм общественно-человеческой жизнедеятельности и противостоит родившемуся человеку, точнее – биологическому организму.

Наличие этого специфически человеческого объекта мира вещей, созданных человеком и для человека и есть условие сознания и воли.

Усваивая предметы природы в формах, созданных и воссозданных трудом людей, индивид впервые и становится человеком, становится представителем «рода», в то время как до этого он был лишь представителем биологического вида.

Наличие этого чисто социального наследования форм жизнедеятельности, т. е. наследование таких её форм, которые ни в коем случае не передаются через гены, через морфологию органического тела, а только через воспитание, только через приобщение к наличной культуре.

Человеческий индивид вынужден держать свои собственные действия под контролем правил и схем, которые он должен усвоить как особый предмет, чтобы превратить в правила и схемы жизнедеятельность своего собственного тела.

Сознание, собственно, только и возникает там, где индивид оказывается вынужден смотреть на самого себя как бы со стороны, как бы глазами другого человека, только там, где он вынужден соразмерять свои индивидуальные действия с действиями других людей, т. е. только в рамках совместно осуществляемой жизнедеятельности.

Человек обретает «идеальный» план жизнедеятельности исключительно в ходе приобщения к исторически развившимся формам общественной жизнедеятельности, только вместе с социальным планом существования, только вместе с культурой. Специфически человеческое мышление вообще начинает свою действительную историю лишь там, где имеет место мышление не только о внешнем мире, но и мышление о самом мышлении. До этого оно не выходит за рамки рассудочных, животных форм.

“Нам общи с животными все виды рассудочной деятельности: индукция, дедукция, абстрагирование, анализ незнакомых предметов (уже разбивание ореха есть анализ), синтез и, в качестве соедиения обоих, эксперимент (в случае новых препятствий при затруднительных положениях). По типу все эти методы совершенно одинаковы и у человека, и у животных. Только по степени (по развитию соответствующего метода они различны [51, 537].

Иными словами, человеческое мышление кладёт принципиальную грань между собой и предшествующими формами психической деятельности только там и именно там, где оно само себя – формы своей собственной работы – превращает в особый предмет внимания и исследования. Это и есть факт рождения философии. “Философию вообще можно определить как мыслящее рассмотрение предметов» [8, 18].

Природа человеческого познания и его отношение к реальности оставались в фокусе внимания философии в самые разные периоды её развития и, что необходимо объективно признать, приобретают небывалую актуальность отражения в современной дидактике.

Значение метода

Как справедливо отмечает В.И. Журавлёв, одним из факторов, тормозящих педагогический прогресс, выступает бессистемность отношений педагогической науки и практики с философией [15, 17].

Поскольку мышление – категория философская, то и овладеть ею можно лишь с позиций философии.

Владеть мышлением – это, по выражению известного философа советского периода Э.В. Ильенкова, «идеально действовать с вещью в логике её всеобщей формы, соотносящейся с её собственными проявлениями в условиях бытия»/.

Поскольку речь идёт о всеобщей форме, следовательно, мышление вырабатывает общий подход к изучению различных предметов и явлений, а это есть не что иное, как метод.

Метод вооружает человека системой принципов, требований, правил, руководствуясь которыми он может достичь намеченной цели с наименьшими затратами времени и энергии. Достаточно убедительным фактом в этом плане служит «триумф Ниренберга». Этот учёный предложил в 1962 г. остроумный способ расшифровки элементов генетической последовательности, соответствующей одной аминокислоте. Он дал в руки учёных ключ к разгадке, казалось бы, невыполнимой задачи, которая многие годы держала генетиков в тупике. За фантастически короткий срок (несколько месяцев) был расшифрован генетический код всех 20 аминокислот [6, 311].

Подчеркивая необходимость методического отыскания истины, Декарт совершенно справедливо указывает, «что уж лучше совсем не помышлять об отыскании каких бы то ни было истин, чем делать это без всякого метода, ибо совершенно несомненно то, что подобные беспорядочные занятия и тёмные мудрствования помрачают естественный свет и ослепляют ум» [8]. Метод, как его понимает Декарт, должен превратить познание в организованную деятельность, освободив его от случайности, от таких субъективных факторов, как наблюдательность или острый ум, с одной стороны, удача и счастливое стечение обстоятельств, с другой. Образно говоря, метод превращает научное познание из кустарного промысла в промышленность, из спорадического и случайного обнаружения истин – в систематическое и планомерное их производство. Метод позволяет науке ориентироваться не на отдельные открытия, а идти, так сказать, «сплошным фронтом», не оставляя пропущенных звеньев. Научное знание, как его предвидит Декарт, это не отдельные открытия, соединяемые постепенно в некоторую общую картину природы, а создание общей понятийной сетки, в которой не представляет большого труда заполнить недостающие ячейки, т. е. обнаружить отдельные истины.

По Гегелю, «метод есть осознание формы внутреннего самодвижения её содержания». Движение и развитие – категории диалектические. Следовательно, владеть мышлением – значит владеть диалектическим методом познания мира.

Если современная школа ставит перед собой цель формирования мыслящей способности, то она должна создать условия для овладения учащимися диалектическим методом; при этом частные предметы должны выступать лишь как средства по формированию универсальной способности, основанной на диалектическом способе познания.

Закон единства противоположностей – ядро диалектики

Методика преподавания внутренне связана с дидактикой, принципы последней – с принципами познания вообще.

Законы движения мира и мышления – суть законы диалектики. Гениальность Аристотеля заключается в том, что он ищет объективные определения категорий именно там, где категории в действительности и возникают, – в совокупном процессе движения теоретического познания, а не в плане познания вещей индивидуальной «душой».

Ф. Энгельс: «Диалектика рассматривается как наука о наиболее общих законах всякого мышления… диалектика – наука о всеобщей связи».

Из трёх законов диалектики закон единства и борьбы противоположностей имеет наибольшее значение, является «ядром» диалектики. «Мыслящий разум заостряет, так сказать, притупившееся различие разного, простое многообразие представления до существенного различия, до противоположности. Лишь доведённые до крайней степени противоречия, противоположные моменты становятся деятельными по отношению друг к другу и приобретают «пульсацию самодвижения», т. е. развитие» [7, 125]. Центральной категорией диалектики, таким образом, выступает категория противоречия.

Гегель: «Абстрактное тождество с самим собой ещё не есть жизненность; оттого, что положительное есть в самом себе отрицательность, оно выходит вовне себя и начинает изменяться. Таким образом, нечто жизненно, только если оно содержит в себе противоречие и есть именно та сила, которая в состоянии вмещать в себя это противоречие и выдерживать его… Вещь, субъект, понятие есть именно само отрицательное единство; оно нечто само в себе противоречивое, но точно также и разрешённое противоречие; оно – основание, которое содержит свои определения и есть их носитель. Вещь, субъект или понятие, будучи в своей сфере рефлектированы в себя, суть свои разрешённые противоречия, но вся их сфера опять-таки есть определённая, разная сфера, а потому она конечна, и, значит, противоречива. Не сама она есть разрешение этого высокого противоречия, а она имеет своим отрицательным единством, своим основанием более высокую сферу. Поэтому конечные вещи в своём безразличном многообразии вообще таковы, что они противоречивы в себе самих, надломлены внутри себя и возвращаются в своё основание». «Противоречие есть критерий истины, отсутствие противоречия – критерий заблуждения».

Если и есть что-нибудь абсолютно несомненное, выявленное философией в мире и в мышлении (а точнее, в мире, каким его мыслят люди, в мыслимом мире), так это противоречие. В мышлении этот мир с абсолютной неизбежностью предстаёт как система противоречий.

Нет ничего ни на земле, ни на небе, что не заключало бы в себе, внутри себя противоречия, т. е. непосредственного единства противоположностей, их совпадения в одном и том же, и именно в точке их перехода друг в друга, их взаимного перелива, превращения.

Всякое изменение «предполагает один и тот же субъект как существующий с двумя противоположными определениями…» [31, 238]. В чувственно воспринимаемом своём существовании “вещь” такого столкновения с собой не испытывает; противоположности здесь не сосуществуют, а вытесняют одна другую, одновременно они здесь наблюдаться не могут – обнаруживаются то одна, то другая. То ночь, то день; то свинья, то колбаса. То частное, то делимое; то вес, то сила упругости; то корень, то побег и. т. д.

Ночь не есть день, есть не-день. Но кроме дня и ночи есть и вечер, и утро, тот момент, та точка, где чётко фиксируемые противоположности непосредственно переливаются одна в другую, переходят друг в друга, исчезают одна в другой, “совпадая” друг с другом. Момент, где нечто исчезает, но одновременно нечто противоположное ему возникает, и это исчезновение и возникновение не два разных процесса, а один и тот же процесс.

Диалектический смысл отрицательности

Мысль Гегеля предельно проста: мы только тогда правильно поймём и опишем вещь, когда в ней самой, в её словесных определениях выявили не только её наличное бытие, но и те её особенности, благодаря которым она рано или поздно погибнет, то есть превратится в другую вещь, в своё другое, в свою противоположность.

Реальный смысл его диалектики конечного означал, что каждая конечная вещь имеет не только свою определённость, т. е. качество, делающее её данной вещью, но и содержит в себе свою отрицательность, которая “гонит” её к своему концу, переходу в нечто иное. Уже то обстоятельство, что предмет имеет определённость, означает существование границы, отделяющей её от других вещей… Отрицательность как свойство вещей имеет более глубокий смысл: другое, противоположное данному предмету есть не внешнее другое, а его собственное другое, другое его самого. Круг – не противоположность квадрата, а линия. Круг можно определить как «фигуру, у которой линии, проведённые от центра к окружности, равны». Однако такая дефиниция совсем не выражает сущности круга, а только некоторое его свойство, к тому же свойство производное, вторичное. Другое дело, когда дефиниция будет заключать в себе ближайшую причину вещи. Круг – фигура, описываемая какой-либо линией, один конец которой закреплён, а другой подвижен. [71, 352]. День превращается в ночь, а не в дождь [70, 450]).

И если в теоретическом определении вещи не выявлено, не выражено этой конкретной противоположности, в которую рано или поздно превращается конкретная вещь, т. е. той противоположности, которая как-то уже заключена внутри её, то невозможно понять до конца её наличного бытия. Потому что не выявили и не описали главного в ней – внутренне заложенной в ней необходимости перехода в её собственное другое.

Звучащее на первый взгляд схоластически положение Гегеля о том, что истинное, диалектическое, противоречие есть “различие не от некоторого другого, а от самого себя, имеет кардинальное значение для понимания объективной закономерности превращения вещей, их переходов в иное”.

Гегель: “диалектика есть не внешнее деяние субъективного мышления, а собственная душа содержания, органически выгоняющая свои ветви и плоды”.